У реки мертвецов (гет)

pyrokinesis — Перстень Анубиса

Я прихожу раньше, боясь опоздать. Получить возможность взять интервью у этой легендарной волшебницы — невероятная удача.

Гермиона Грейнджер стоит у окна. Знаменитые волосы собраны в тугой пучок на затылке. Элегантное черное платье делает ее похожей на фарфоровую статуэтку. Изящная и хрупкая. Даже зная, насколько это впечатление обманчиво, я невольно любуюсь.

Взгляд ее карих глаз прямой и резкий. Поворачиваясь, она одергивает левую манжету, пряча запястье. Я не совсем понимаю, зачем, ведь, насколько я знаю, она никогда не носила темную метку.

— Мисс Грейнджер, — я немного теряюсь в ее присутствии. — Мы можем начать?

Она решительно кивает.

— Как вы познакомились с мистером Риддлом?

— Я узнала о его существовании в одиннадцать лет. Тогда для меня, да и для многих других детей, он был всего лишь героем старой страшной истории. Но ведь вам интересно вовсе не это? — Гермиона дергает уголком накрашенных вишневой помадой губ и приподнимает одну бровь.

Я чувствую себя так, словно она видит меня насквозь.

— Да, так и есть. Как началась ваша совместная история? — Вопрос слишком личный, однако если бы она не хотела отвечать, не согласилась бы на встречу.

— С трагедии, внезапно оказавшейся провидением, — глаза Гермионы загораются внутренним огнем, за который ее любят и боятся в равной степени. — Хотите, я расскажу вам сказку о том, как красавец взрастил чудовище?

На миг мне кажется, что ее глаза вовсе не карие, а цвета темной артериальной крови.

— Или, как думают многие, как грязнокровка покорила сердце Темного Лорда.

Я заранее знаю, что ни за что не продам историю в газетенку вроде «Пророка». Если Гермиона Грейнджер действительно готова поведать миру историю победы во второй магической войне, это должна быть книга. Твердый переплет, и никак иначе.

— В то время мы скрывались в лесу Дин. Думаю, нам просто везло. Да и что могли подростки знать о том, как прятаться. Конечно, мы произносили заклинания, махали палочками, и внешне все выглядело отлично, — Гермиона улыбается своим воспоминаниям и на мгновение кажется обычной двадцатитрехлетней волшебницей. — Вполне справедливо, что именно я не смогла сбежать от егерей. Ведь запах моих духов позволил нас обнаружить…

* * *

— Авада Кедавра!

Еще одно тело в темной мантии украсило пол парадного зала Малфой-мэнора.

Тому было больно. Именно Тому, той мизерной части души, которая удерживала жизнь в теле чудовища. Каждый раз, когда происходило такое, Лорд Волдеморт был поистине бесчеловечно жесток. В последнее время такое случалось все чаще. Прощальный подарок почившего Дамблдора медленно, но верно грозил уничтожить армию Пожирателей руками ее предводителя.

— Как мальчишка мог сбежать от вас? Белла? — Темный Лорд не ждал ответа, мгновенно бросая заклинание. — Круцио!

Едва красный луч коснулся Лестрейндж, его собственную грудь пронзило болью. Проклятье набирало силу. Теперь к нему приходили не только страх и отчаяние жертв, но и физические ощущения. И никто из последователей даже на шаг не мог приблизиться к решению проблемы.

— Пов…ль… Гр…ка… — прохрипела Беллатриса.

Волдеморт опустил палочку, позволяя ей говорить. Однако не убрал ее, в тайной надежде продолжить наказание, несмотря на собственный дискомфорт.

— Грязнокровка Поттера. Она здесь.

Темный Лорд недоумевал. Какое дело ему могло быть до какой-то мерзкой девчонки?

— Северус, — прошелестел его голос, — мой добрый друг. Я опасаюсь, Белла не в состоянии вести диалог. Поведай мне, что же такого ценного в нашей новой гостье.

— Мисс Грейнджер — близкая подруга Поттера. Одна из неразлучного трио, — Снейп поморщился и повел плечами, должно быть, припоминая что-то из школьных будней. — Можно даже сказать, она мозг этой компании.

— Умная грязнокровка. Разве это не удивительно? Пожалуй, этот вечер не так уж плох, — Волдеморт был в предвкушении.

Девчонка могла быть ответом. Долохов, уже некоторое время корпящий над книгами, все больше склонялся к варианту, что чары, так искусно наложенные на Старшую палочку, вовсе не проклятье.

«Это было очень похоже на Альбуса: использовать как наказание светлое волшебство. Только вот преданные последователи, бессердечные, с темными сердцами и помыслами, не способны мне помочь. Другое дело — прилежная ученица, добрая, юная, чья душа чиста и невинна».

* * *

— Когда за мной пришли, — продолжает Гермиона, — я была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Беллатриса так долго пытала меня, что я едва оставалась в сознании. Северусу пришлось нести меня на руках.

— Вы говорите о бывшем директоре Хогвартса, Северусе Снейпе?

Я замечаю, как на мгновение Гермиона поджимает губы.

«Что это, злость или сожаление?»

— Да. Не знаю, предполагал ли он, что события развернутся таким образом, но с того момента, как он спас меня от разъяренной Беллатрисы, обращались со мной достаточно бережно. Хотя и держали в камере, — она снова дергает левую манжету.

— Тем не менее, мистер Снейп доставил вас к своему хозяину.

Ее тело вздрагивает, однако Гермиона быстро берет себя в руки.

— Перед моими глазами проплывали потолки мэнора, я думала, что двигаюсь навстречу своей смерти, — взгляд моей собеседницы снова возвращается к виду из окна. — Волдеморт был поистине ужасен. Не только внешне. Вокруг него словно стояло удушливое темное облако…

* * *

Вместо ожидаемо сопротивляющейся пленницы его взору предстало изувеченное еле дышащее тело. С левой руки безостановочно капала грязная кровь, пачкая мраморные плиты пола. Тем не менее, глаза горели праведным гневом, хотя щеки и были расчерчены солеными дорожками.

— Узнаю твою руку, дорогая, — оскалился Волдеморт, проходя мимо Лестрейндж. — Будем надеяться, девчонка крепче, чем кажется на первый взгляд.

Страх затопил карие радужки, когда кончик бузинной палочки коснулся виска.

— Легилименс!

Она сопротивлялась. Даже в таком состоянии пыталась если не вытолкнуть его из головы, то, по крайней мере, запутать. Ее страх и боль клокотали под кожей Тома.

Волдеморт оказался на улице магловского Лондона. У дома неподалеку на ветру раскачивались качели, единственное движение в застывшем пейзаже.

Первый этаж был пуст. На белых стенах не было ни картин, ни фотографий. По ступенькам проскакал клубок шерсти, словно скинутый со второго этажа играющим книзлом.

Темный Лорд исследовал комнату за комнатой. Медленно, вдумчиво, стараясь не упустить очередной подсказки. За последней дверью по коридору раздался смех. Судя по всему, именно там скрывались ее воспоминания. Однако добраться до цели было непросто. Коридор становился длиннее с каждым шагом, растягиваясь в пространстве.

Сосредоточившись, Волдеморт тут же получил отдачу в виде прострелившей голову боли. Заветная дверь была все ближе. Оставалось буквально протянуть руку и толкнуть.

Воздух вокруг стал похожим на густой кисель. Каждое движение давалось с ощутимым усилием. Деревянная поверхность была уже в паре дюймов от пальцев. Надавив сильнее, Том почувствовал что-то липкое на своем лице. Он коснулся губ, с удивлением уставившись на окровавленные пальцы.

«Что это, очередной виток проклятья? Или не искусная в окклюменции девчонка действительно так яростно сопротивляется?»

Несмотря на то, что теперь теплые капли скользили ещё и по щекам, Темный Лорд все-таки шагнул в комнату. Или, точнее сказать, библиотеку. Внешне помещение напоминало хранилище знаний Хогвартса. Тысячи книг громоздились на деревянных стеллажах, уходящих ввысь. Наугад взяв первую попавшуюся, Волдеморт попал в лавку Олливандера. Вокруг в беспорядке стояли коробки с волшебными палочками, а у витрины замерла девочка с невероятно пышными каштановыми кудрями. За ее спиной, положив руки на плечи, стояла женщина в синем платье.

— Мерзкие магглы, — прошипел Том, но почему-то остался в воспоминании, наблюдая за одним из самых важных для волшебника событий.

Внутри разлилось странное тепло, словно это его самого выбрала палочка, подтвердив принадлежность к магическому сообществу.

Следующее воспоминание оказалось более любопытным. Перед пораженным взором Тома разворачивалось судебное заседание. Судя по парящим под куполом дементорам и пренеприятной Долорес Амбридж на месте председателя, это было не так давно. Все шло как по нотам. Вот только нигде среди присутствующих не мелькало смазливое личико грязнокровки.

Быстрое движение за трибуной мгновенно прояснило ситуацию.

«Оборотное зелье. Вот как они заполучили медальон».

Корбан гнался за неуловимым трио, но они сбросили его с хвоста где-то в центре Лондона, аппарировав в заснеженный лес.

Волдеморт покинул небезынтересное воспоминание.

«По крайней мере, теперь многое встало на свои места».

Полки тянулись в темноту, образуя проулки и перекрёстки. Через несколько метров одна из книг немного подсветилась. Темный Лорд немного повременил, прежде чем заглянуть под обложку. По словам Снейпа, девочка была отнюдь не глупа. И пусть она не владела окклюменцией, вполне могла путать, заманивая в «безопасные» воспоминания. Книга отправилась обратно на полку.

Двигаясь вглубь лабиринта, Волдеморт искал самую темную его часть. После пары поворотов он снова ощутил знакомое загустение воздуха, теперь еще и дополненное едким удушающим ароматом.

«Думаю, я на верном пути».

Через десяток метров тьма стала непроглядной. Люмос справлялся плохо, выхватывая из темноты небольшую часть пола, но не дотягиваясь даже до полок.

Впереди раздалось подозрительное шуршание, а мгновение спустя на Волдеморта набросилось нечто когтистое и мохнатое. В клубке ярости он с трудом опознал упитанного рыжего книзла, яростно бросающегося на защиту воспоминаний раз за разом.

«Как неожиданно».

Убить животное не получилось, игнорировать — тоже, поэтому Темный Лорд открыл первую же книгу, до которой смог дотянуться. По счастливой для него случайности это оказалось то самое искомое воспоминание.

В первое мгновение ему показалось, что его вышвырнуло из «библиотеки», хотя мысль и была абсурдной.

Стены гостиной больше не были белоснежными, вместо этого их покрывал узор из мелких голубых цветочков. На диване лицом к нему сидели двое. За их спинами застыла в скорбной позе хозяйка воспоминания.

Все происходило словно под замедляющим проклятьем. Вот она подняла палочку, совершив отчаянный поступок. Ее голос почти не дрожал, но слезы струились по щекам, пока магия уничтожала любые напоминания о существовании дочери у четы Грейнджер, точнее, уже Уилкинс.

Вернувшись в реальность, Волдеморт ещё с минуту смотрел в карие глаза, наполнившиеся осознанием и ужасом.

— Северус, — Темный Лорд поднял взгляд. — Позаботься о нашей гостье. Вылечи. Приведи в порядок. Завтра мы проведем ритуал.

— Конечно, мой повелитель. Мне вернуть мисс Грейнджер в ее камеру?

Волдеморт поморщился, интуиция подсказывала держать девчонку как можно ближе.

— Нет! Размести ее в моих покоях.

Даже если кого-то удивил такой приказ, они постарались это тщательно скрыть.

* * *

— О каком ритуале шла речь? — не выдерживаю я.

— Конечно же, об очень древнем и опасном. Но у меня в любом случае не было выбора. Волдеморт, пусть не без усилий, вскрыл мой разум как консервную банку, найдя мой самый большой секрет, — Гермиона покручивает на безымянном пальце кольцо, испещренное символами и развернутое лицевой стороной внутрь ладони. — Северус прекрасно справился с возложенной на него задачей. По его приказу домовики помогли мне принять ванну и одеться. Он залечил мои раны и уверил в неприкосновенности. Тогда я, конечно же, не поверила ему…

* * *

Пребывая в раздумьях, Темный Лорд разглядывал спящую на его кровати девушку. Самому ему этот предмет мебели был без надобности, однако и видеть там кого-то было непривычно.

Дыхание пленницы было глубоким и размеренным.

«Наверняка благодаря одному из зелий Северуса».

Волдеморт поражался своей удаче. Ведь ничем иным, кроме ее улыбки, не могло быть появление грязнокровки в нужный момент. Даже нехотя можно было поверить в собственную исключительность. А уж в своей Темный Лорд никогда не сомневался.

Оставалось меньше часа до ритуала, который должен был помочь устранить поломку в восприятии мира.

Меньше часа до того, как ему придется доверить девчонке самое ценное, позволив разворошить разум и душу, как беспардонному вору-домушнику — очередное жилище в поисках ценностей, припрятанных хозяевами. Нельзя сказать, что это не страшило, однако альтернатива была во сто крат хуже.

Найди и уничтожь Поттер ещё один крестраж, и «благословение» сведёт Волдеморта с ума.

Северус и Беллатриса появились неожиданно, вторгаясь в размеренное течение мыслей. В руках они несли пучки трав, пару тяжёлых футляров и два бесценных финала с зельями.

Время пришло.

* * *

— Меня выдернули из сна осторожные потряхивания. Какое-то время я не могла понять, где нахожусь. Темная комната с огромной кроватью под балдахином. Мой мозг словно блокировал воспоминания о вчерашнем, — Гермиона отводит от лица непослушную прядь, выбившуюся из пучка. Ее взгляд смотрит далеко за пределы стен. — Меня сковал ужас, стоило увидеть стоящих у кровати. Они молчали. Все они. Даже Лестрейндж. И это пугало больше всего.

* * *

Волдеморт и Гермиона лежали в центре комнаты. Он головой на запад, она — на восток. Их левые руки были соединены ладонями, позволяя общей магии свободно циркулировать.

Клубы дыма медленно заполняли комнату. Вместе с ними по воздуху плыли слова обряда. Руны на древнеегипетском ложились на кожу, заключенные в ритуальный круг чернеющими иероглифами.

Внезапно наступила звенящая тишина. Даже воздух в комнате замер, покорившись силе образующейся связи. Сначала нерешительно, но все ускоряясь с каждой секундой, знаки стягивались к соединенным ладоням, исчезая в зарождающемся сиянии. Яркая вспышка, ослепив присутствующих, погасла, оставив после себя легкую дезориентацию и два перстня с головами шакалов на безымянных пальцах Темного Лорда и его пленницы. Глаза Анубиса угрожающе светились красным.

— Отныне и навеки. В жизни и после нее. Я часть тебя, — Волдеморт, едва успев встать, без колебаний произнес клятву.

— Я часть тебя, — голос Гермионы дрожал, но она не сомневалась. Это был единственный вариант. — В жизни и смерти, — ее взгляд былнаправлен за плечо стоящего напротив «мужчины». — Отныне и навеки.

Клинок, ведомый рукой Беллатрисы, вонзился в бледную плоть, аккурат над сердцем ее Повелителя. Алая, вопреки ожидаемому, как и у всех людей, кровь, заструилась из раны, пропитывая темную ткань мантии.

На секунду Гермиона позволила себе слабость подумать о том, чтобы покончить со всем здесь и сейчас, просто перерезав чудовищу горло. Но в глубине души она понимала, что будь такое возможным, ее бы здесь не было.

Ее рука послушно потянулась к темной рукоятке, ложась поверх холодной когтистой руке Темного Лорда, с чавкающим звуком извлекая оружие. Они подняли его высоко над головой Гермионы, позволяя алым каплям украсить ее лицо, грудь и руки.

Глаза близнецов-шакалов погасли, приняв жертву. Зачарованный металл неприятно утяжелял руку, как вечное напоминание, что больше Гермиона никогда не будет одна. Утешало лишь то, что теперь она в полной безопасности, по крайней мере, до тех пор, пока не исчерпала свою полезность.

* * *

— Очень похоже на свадебный ритуал, немного кровожадный, надо заметить.

Я стараюсь подтолкнуть собеседницу. Я неплохо училась, но о настолько уникальной магии слышала лишь мельком.

— Это нечто большее, — Гермиона снисходительно улыбается, как человек, знающий нечто, никому больше недоступное. — Когда-то давно Исида и Осирис настолько сильно полюбили друг друга, что мысль о расставании даже после смерти была для них немыслима. И они просили о снисхождении саму Смерть в лице Анубиса. Он благословил их союз, сковав плоть и души, заключив клятву в пару колец, — Гермиона раскрывает ладонь, демонстрируя массивную остроухую голову, уютно устроившуюся на ее миниатюрной руке. — Думаю, вы знаете, что было дальше.

— Сет убил Осириса, а позже разрубил его тело на части, — я произношу это тихо, все ещё находясь под впечатлением открытия.

— Не тело. Сет расколол его душу. И, заключив каждую часть в сосуд, спрятал их в четырнадцати местах. Сейчас эти предметы назвали бы крестражами.

По моему телу невольно пробегает дрожь.

— Связь позволила Исиде не только найти части души возлюбленного, но и собрать его душу воедино. В награду за подвиг Смерть даровала душе Осириса новое вместилище.

— Вы повторили ее путь? — мой голос дрожит, я не нахожу сил скрыть волнение.

— Не просто повторила. Я ее превзошла.

* * *

Несколько дней ничего не происходило. Гермионе трижды в день доставляли пищу, выводили на прогулки, обеспечивали одеждой и книгами, в общем, заботились как о рождественском гусе в преддверии праздника.

Сбежать она не пыталась, прекрасно понимая, кто именно поплатится за ее непослушание в первую очередь. Комната давила гнетущей атмосферой, но и вне ее пределов лучше не становилось. По коридорам сновали Пожиратели, пребывая и отправляясь на задания. Иногда можно было услышать неосторожные фразы, из которых стало понятно, что Гарри все еще на свободе и даже, несмотря на потерю подруги, продолжает двигаться к своей цели.

Волдеморт не приходил, словно из вежливости давал время для принятия ситуации. Верилось в это с трудом. Зато в конце недели пришел Снейп. В его руках было еще несколько книг в потертых обложках, скорее всего, как и все прочие, относящихся к магии смерти и души.

— Мисс Грейнджер, я бы с радостью дал вам ещё пару дней на восстановление. Однако время не терпит. Завтра мы начинаем.

Он положил фолианты к остальным, заполонившим рабочий стол.

— Что… — горло пересохло. Гермиона сглотнула и попыталась ещё раз: —Что я должна сделать?

— Вернуть целостность душе Темного Лорда, — Снейп сообщал о безумной миссии так же, как вел свои лекции, безэмоционально и сухо. — Однако ваше вмешательство должно быть минимально, — он сделал ударение на последней фразе, словно хотел сказать больше, чем мог. — Запомните, любое изменение там повлияет на него здесь.

Снейп приподнял одну бровь и склонил голову, не разрывая зрительного контакта.

Озарение зажглось стоваттной лампочкой, озаряя кажущуюся непроглядной тьму сложившихся обстоятельств. Неважно, зачем Волдеморту понадобилось собирать душу, важно, что теперь она не просто инструмент в его руках. Она получила возможность, и она ей воспользуется.

— Как это будет? Мне придется…

«Умереть?»

— Нет. Я буду вводить вас в состояние магической комы, чтобы ваша душа смогла проникнуть в Лимб. У вас будет не более шести часов на каждую попытку. На самом деле я мало чем могу помочь вам. Никто не знает, с чем вы столкнетесь. Источники разнятся, — Снейп бросил взгляд на раскрытую на столе книгу. — О, вы все же ознакомились с литературой. Возможно, это поможет вам. И всем нам.

Он приподнял руку, как будто хотел потрепать Гермиону по плечу, но передумал.

— Но уничтожено только три хранилища. Как я должна… — предположение было ужасающим.

— Предполагается, что вы будете сопровождать повелителя до тех пор, пока это необходимо, — Снейп снова на что-то намекал, но находящийся в панике разум Гермионы отказывался разгадывать загадки. — И ещё одно. Вам нельзя никому рассказывать о ритуале связи или о возложенной на вас задаче.

* * *

— Завтра наступило слишком быстро. Я не была готова видеть Волдеморта. Я не была готова погрузиться в тот кошмар, что должно быть представляли собой осколки его души, — Гермиона ежится. — Я ошиблась. И эта ошибка была лишь первой из многих…

* * *

Зелье было почти безвкусным, имеющим светлый зеленоватый оттенок. Едва оно опустилось тяжестью в желудок, веки потяжелели, а все тело окаменело. Гермиона в последний раз моргнула, крепче обхватила руку лежащего рядом Волдеморта и закрыла глаза в ожидании.

Ладонь, сжимающая ее пальцы, была теплой и немного шершавой. Тогда, в первый раз, она была так поглощена ритуалом и личной катастрофой, что не обратила на это внимания. Сейчас же это знание было на удивление успокаивающим. Словно именно прикосновение было ее якорем.

Спустя неопределенное время Гермиона словно провалилась сквозь реальность, оказавшись в монохромной пустоши.

Потусторонний ветер поднимал клубы серой пыли, закручивая в небольшие смерчи. Вдалеке виднелся утес или скала, будто бы расколотая надвое. Именно к ней, исчезая в расщелине, текла темноводная река. По ее глади, управляемая шестом в руке перевозчика, скользила лодка.

Междумирье. Аль-а'раф. Бардо. Или как назвал это место Снейп — Лимб.

* * *

— Что вы чувствовали, оказавшись там?

Даже среди волшебников немногим выдавалась возможность побывать за чертой жизни и вернуться. Гермионе Грейнджер, судя по всему, это удалось не единожды.

— Спокойствие. Баланс. — Ее указательный палец огладил морду шакала на перстне. — Но в то же время меня тянуло вперед, на берег, где души ожидающих Акена образовывали словно приток реки, торопясь к причалу…

* * *

Вокруг было столько людей, что мальчику, пытливым взглядом осматривающему все вокруг, приходилось постоянно распихивать окружающих локтями. Со всех сторон звучала тарабарщина чужих языков. Редко когда слух ласкала родная английская речь.

Особо грузный мужчина, проходя мимо, даже не заметил под ногами ребенка, ощутимо наступив ему на ногу и чуть не ударив.

Тонкая, но неожиданно сильная рука перехватила жирную конечность перед самым лицом мальчика. Он обернулся, встречаясь глазами с хрупкой девушкой, одетой в белоснежное платье. На ее щеках горел гневный румянец. Вся незнакомка была слишком странной для этого места, беспокойной и яркой. Она не стремилась, как все прочие, быстрее пробраться к лодке, все время оглядывалась, скользя взглядом по прохожим.

— Ты в порядке? — девушка легким движением поправила его волосы. — Давай я помогу тебе сесть в лодку.

Она в очередной раз оглядела толпу, закусив нижнюю губу.

«Она спешит. Но тогда почему предлагает помощь?»

— Нет.

Она вздрогнула и всмотрелась внимательнее в лицо мальчика.

— Я не уверен, что мне нужно куда-то плыть.

— Я Гермиона, — протянутая ладонь словно вибрировала в руке. — А как зовут тебя?

— Том. Том Риддл.

Гермиона прижала вторую руку к распахнувшемуся рту. В ее глазах блеснули слезы. Том ощущал ее беспокойство так, как будто оно было его собственным. Она была рада и испугана, а ещё растеряна. И все это, смешиваясь в безумный коктейль, опалило его разум.

— Я умер?

* * *

— Он был такой маленький, на вид лет восьми. Может, чуть старше. Тому было страшно. Но, несмотря на это, он смотрел на ситуацию очень по-взрослому. Не поддавался эмоциям, а искал ответы.

Гермиона отходит от окна. Я замечаю, что солнце уже клонится к вечеру. Опустившись в кресло, стоящее напротив меня, она продолжает:

— Но я не знала, что ему сказать. Это был первый раз, когда я смогла найти осколок. Однако, что делать дальше, я не знала. Поэтому я крепче сжала в своей его маленькую руку, намереваясь вернуться на то место, где появлялась в Лимбе, — Гермиона лёгким движением руки начаровывает чайный сервиз на две персоны и тарелку шоколадного печенья. — Вместо этого я провалилась в прошлое детской версии того, кто стал Волдемортом. Передо мной мелькали стены приюта, другие дети, воспитатели, тесная комната со скрипучей кроватью. Даже молодой Альбус Дамблдор. Все детство Тома проходило сквозь меня. Все оскорбления, побои, несправедливость. Но было и хорошее. Его первый разговор со змеей, долгие часы у большого дерева на обрыве, осознание, что с ним все в порядке, и он вовсе не странный, просто другой.

— Так было каждый раз? Осколки возвращали вас в прошлое Тома? — я беру в руки чашку с терпким травяным напитком, улавливая аромат ягод и можжевельника.

— Да. Но всегда в разные его части. Я словно проживала его жизнь в хаотичном порядке. Знакомясь с каждой его версией по отдельности. Сирота. Староста. Отвергнутый сын… Я видела его знакомство с Нагайной, когда она ещё была человеком. Первое открытие Тайной комнаты. Обнаружение диадемы Когтевран, — Гермиона задумчиво откусывает печенье. — Из воспоминаний я всегда возвращалась в реальность. Лимб словно выплевывал нарушительницу его размеренного ритма вместе с ее добычей. Выбившись из сил, я засыпала под неусыпным взглядом красных глаз, смотревших на меня слишком непривычно для змеиного лица. И с каждым разом всё более понимающе.

— Именно об этом вы говорили, утверждая, что Том Риддл — это не только тот, кого звали Волдемортом?

Я готовилась к этому интервью, отыскивая и изучая не только статьи в прессе, но и колдограммы судов.

— Да. Каждый раз, раскалывая душу, он словно терял часть себя. Часть того, что было стержнем его личности. К восемьдесят первому в нем уже не осталось ничего от Тома.

Гермиона кладет надкушенное печенье рядом с чашкой, потеряв к нему интерес.

— Когда вы впервые увидели Тома за фасадом Волдеморта?

Почему-то мне кажется, что ответ меня удивит.

— Утром, после третьего успешного посещения Лимба. Я думала, нет ничего страшнее, чем засыпать, когда Волдеморт поодаль, но проснуться в его объятиях было во сто крат ужаснее. Связь на тот момент уже окрепла достаточно, чтобы мне не нужен был физический контакт. В тот день его даже не было в поместье, когда я погружалась в транс.

* * *

Лимб был все таким же. Серость, бескрайность и неиссякаемый поток душ умерших.

На камнях у воды сидел юноша. Немного устаревшего кроя пиджак был небрежно брошен рядом. Пальцы одной руки запущены в темные вьющиеся волосы.

Том обернулся, тут же встречаясь глазами со стоящей неподалеку девушкой. Миловидное личико с россыпью веснушек казалось смутно знакомым.

— Я умер?

Вопрос тоже звучал привычно. Словно почти растворившееся эхо.

— Не совсем.

Подол белоснежного платья был потрепан и пропитан здешней пылью.

— Тогда почему я здесь? Это ведь Стикс, — Том кивнул в сторону реки.

— Так ее тоже зовут, — девушка неловко кивнула. — Твой крестраж уничтожили, — она мягко опустилась на соседний камень.

«Вот почему я странно себя чувствую».

— Я это не весь я. Только часть. Вот откуда эта пустота, — Том коснулся своей груди, уловив отблеск фамильного кольца на пальце — Что с остальными крестражами?

— Медальон, кольцо и дневник уничтожены. Чаша и Нагайна у тебя. Диадема в Хогвартсе.

«Шесть. Мне удалось».

Тяжелым взглядом он скользнул по лицу собеседницы, задержавшись на ее глазах. Вспомнить, кто она, никак не получилось.

— Кто ты? Почему я чувствую твой страх? — Том резко развернулся к ней, придвигаясь. — Ты жива. Ведь так? Я… Другой «Я» прислал тебя?

Он был слишком взволнован. Было необычно ощущать такой прилив интереса. Множество вопросов раздирали разум.

— Меня зовут Гермиона. Я жива. И часть тебя тоже. Я здесь по его воле. Ты должен пойти со мной.

Она протянула руку. Но как только ее пальцы сомкнулись на его запястье, нахмурилась.

— Ты боишься не меня, — Том еще сильнее сжал губы, переплетая их пальцы. — Нет, не так. Ты боишься того меня, который в реальности. Ты не хочешь быть здесь. Я заставил тебя. Шантаж?

Пара чернильных прядей упала ему на лицо, когда он покачал головой.

— Угрозы?

Ее глаза блеснули сдерживаемым гневом.

— Какой я там?

— Сильный, наводящий ужас, безумный, — Гермиона не выдержала, вырвала руку и отвернулась. — Ты чудовище, Том. Внешне и внутренне. Ты никому не веришь и никого не любишь.

— Вот как, — тихо произнес Том ей в спину. — Я хотел жить вечно. Быть великим волшебником. Хотел, чтобы меня любили. Но это невозможно.

Все-таки он точно просчитал собеседницу. Несмотря на гнев, любопытство в ней побеждало.

— Почему? — ее взгляд блуждал по набегающим на берег волнам. — Я не стану спорить, ты не очень похож на героя чьего-то романа. Однако иногда влюбляются и в таких.

— Именно в такого и влюбилась моя мать, — Том невесело рассмеялся. — Хотя нет, мой отец был хуже. Он был богат, окружён вниманием и бессердечен. А моя мать не могла похвастаться ничем из этого. Но зато она была невероятно хороша в зельях.

Он гордился талантом матери, но презирал ее эмоциональность, передавшуюся по наследству и ему самому.

— Я зачат под амортенцией…

— Ох!

Том почувствовал удивление и волнение собеседницы раньше, чем она, снова повернувшись, положила на его щеку теплую ладонь.

— Это многое объясняет. Мне жаль.

— Меня или ее? — чужая боль кольнула в солнечное сплетение. — Нас обоих.

Глаза Гермионы распахнулись, делая ее похоже на пугливого олененка. Она попыталась убрать руку, но Том остановил ее, накрыв своей.

— Я не хотел.

Гермиона на мгновение свела брови к переносице, а потом ее взгляд, все такой же испуганный, переместился к его губам. Под ребрами собрался щекочущий комок напряжения, однако определить, кому именно из них двоих тот принадлежал, не представлялось возможным. Быть может, обоим? Так же, как одиночество, плотным плащом укрывающее плечи.

Том наклонился к лицу Гермионы, медленно, давая и ей, и себе время передумать. Она не отвернулась, лишь переместила руку, зарываясь пальцами в его волосы, притягивая ближе.

Все чувства смешались в этом прикосновении губ. Страх, боль, потребность, надежда…

* * *

— Это длилось всего пару мгновений, и я оказалась в саду поместья. Передо мной стояли двое. Отец и сын. Только слепой не заметил бы их сходство. Но они отличались не менее, чем были похожи. Темные глаза у Тома были, должно быть, материнскими. Забавная ирония судьбы, — Гермиона задумчиво крутит чашку. — Но не только это отличало их. Риддл-старший был бесспорно красив. Тонкие, даже изящные черты лица, ухоженный, в скроенном по фигуре костюме. Лощеный разряженный франт. Девушки действительно любят таких. Стоит только вспомнить, насколько популярен был Локонс.

Я повторяю ее усмешку, вспомнив недоразумение, захватившее некогда разум доброй половины волшебниц. — Риддл-младший… Том был другим. Пусть ему и досталась во многом внешность отца, весь он состоял из углов и граней. Его лицо, словно у неоконченной статуи Микеланджело, было полно грубых сколов. Жилистый и подтянутый, в противовес раскормленному сытой жизнью родителю, Том одним видом твердил об опасности.

— Что произошло?

Гермиона непонимающе смотрит на меня.

— С его отцом?

— А! Том убил его, — она пожимает плечами, показывая очевидность поступка. — Риддл-старший оскорблял его и Меропу. Называл ублюдком и выродком. Не думаю, что у той встречи мог быть другой исход.

Уже в третий раз ее рука тянется к манжете, в этот раз мне удается заметить несколько тонких шрамов на запястье.

— Наверное, сказалась утомительность этого путешествия и накопленная усталость. Я совсем не помнила возвращение. Но когда открыла глаза утром, мгновенно осознала, что не одна в кровати. Лорд Волдеморт — наитемнеший маг столетия — вполне расслабленно лежал рядом и перебирал мои волосы. Утопическая картина, не правда ли? Вот и я не сразу поверила.

* * *

Шок Гермионы был настолько велик, что если бы сейчас в комнату впорхнул Снейп в розовой пачке, то она бы удивилась гораздо меньше. Мягко, словно имела дело с бешеным зверем, что было не так уж далеко от реальности, она высвободилась из-под руки Темного Лорда. Он никак не отреагировал на ее действия, лишь повернул голову, прищурив глаза.

— Твое путешествие было удачным?

Гермиона кивнула, не в силах заставить себя заговорить. Она еще не в полной мере осознала собственный импульсивный поступок в Лимбе, а уже приходилось снова брести по минному полю настроений Волдеморта. Хотя в последнее время он был достаточно уравновешен. То ли сказывались ее успехи, то ли то, что Орден феникса, казалось бы, затаился.

— Завтра Беллатриса отправится в Гринготтс за чашей. Вы уничтожите ее и змею мечом Гриффиндора. Даю неделю на поиски. После мы с вами отправимся в Хогвартс, — поднявшись, Темный Лорд помедлил. — Постарайтесь отдохнуть.

«Что это? Забота?»

Он протянул руку. Гермиона задержала дыхание, не отводя взгляд. Длинный острый ноготь почти невесомо коснулся ее лица. Отчаянно ища оправдание этой ласке, Гермиона закрыла глаза.

«Если представить…»

Но представить не получалось. Шлейф темной магии, повсюду следующий за этой версией Тома, не давал забыть кто именно перед ней. Отстранившись, она задержала дыхание.

«Такой поступок точно не останется без последствий».

Ответ удивил.

— В Лимбе ты была приветливее, — ни осуждения, ни насмешки. Простая констатация факта.

«Он помнит!»

— Мой прежний облик нравился тебе больше?

В груди поднялась горячая волна негодования и восторга. У нее получилось выдать свой поступок за чистую монету. За симпатию, так похожую на то, что, как она надеялась, все ещё желал Том. Совсем не вовремя Гермиона вспомнила о своих подозрениях относительно странной проницательности Риддла в междумирье и наяву и роящихся в голове вопросах, зачем вообще ему потребовалось собирать разбитую душу, по сути, лишая себя бессмертия.

— Нет, — она выдавила ответ сквозь зубы, сдерживая отповедь. — Это больше не повторится.

Гермиона надеялась, что Волдеморт почувствует неискренность заверений, приняв ее за подавляемую симпатию.

Ход был чрезвычайно опасным, особенно для неискушенной в делах сердечных девушки. Она шла вслепую, руководствуясь лишь знаниями об их связи и почти беспочвенными догадками.

— Ро:Хи⁽¹⁾, время покажет, насколько правдивы твои слова.

* * *

— Он был рядом. Стоял за моей спиной, когда я обрушивала меч на чашу Пуффендуй, а затем перерубала тело змеи. Не знаю, можно ли считать это убийством или милосердием.

Не знаю, кажется ли мне, что Гермиона говорит о гибели девушки-змеи без сожаления.

— Вопреки ожиданиям, защита крестражей напала не только на меня. Мы оба, застыв, наблюдали, как темный дым преобразуется в нас самих, держащихся за руки на руинах какого-то здания. Мы из видения были настолько поглощены друг другом, что не замечали, как меч пронзает наши сердца. Зрелище одновременно ужасающее и обнадеживающее. Впрочем, Волдеморт истолковал это по-своему, ещё раз подтвердив догадку, что я прониклась к нему симпатией. Отрицать я не стала.

— Именно на это, по-вашему, намекал мистер Снейп перед вашим первым путешествием в Лимб?

Я не знала этого волшебника лично, но, делая вывод из воспоминаний других, нельзя было сказать, что он бы сделал ставку на что-то столь ненадежное, как чувства.

— Я не знаю. Возможно, речь шла о чем-то другом, — Гермиона закусывает костяшку указательного пальца, задумавшись. — Но это не важно. Не так ли? У меня был план. И я думала, что он работает, — она снова наполняет чашку. — Следующий осколок я нашла довольно быстро. Быть может, время, прошедшее с уничтожения крестражей, имело значение. Ему было чуть больше сорока. Все еще привлекательный, он был уже меньше похож на человека. Однако у всех есть слабости. Грех Тома в этом возрасте — гордыня. В сочетании с его словоохотливостью это вылилось в занимательную беседу о его путешествиях, теории магии и, как ни странно, чистокровности. Оказалось, в тот период он был не так уж помешан на этих идеях. Воспоминания же явились иллюстрацией к рассказам. Я даже лицезрела малыша Люциуса Малфоя, — Гермиона совсем по-девчоночьи хихикает. — Надо заметить, ему очень шли платья. С годами он, конечно, изменился. Стал сдержаннее, больше похожим на отца. Эта часть жизни Тома была, пожалуй, самой спокойной. Если я правильно поняла тогда, вскоре он узнал о пророчестве.

— А второй осколок? Что ждало вас там?

Я понимаю, что время ускользает сквозь пальцы, а я узнала едва ли половину.

— Ад, заключённый в хрупкое человеческое тело. Шел последний день отведенной мне недели…

* * *

Давно знакомая и ставшая родной боль крошила кости. Это было в сотни раз хуже, чем попавшее в него по неосторожности проклятье. Нужно было быть внимательнее, работая с темными артефактами. Но тогда его тоже ломало изнутри.

Том мало что замечал вокруг себя. Река. Какие-то люди. Никого знакомого среди них.

«Где все эти "друзья", когда они так нужны. Отвернулись, оставили умирать в придорожной пыли».

Он уже давно жалел, что вообще ввязался во всю эту мерзость. Но и отказаться от нового пагубного увлечения не мог.

«Разорви Мордред этого Альфарда Блэка».

Агония все больше поглощала сознание, накатывая волнами и отступая, даря мнимое облегчение. На гребне очередного приступа даже почудилось, что кто-то звал его по имени.

— Том, — прохладная ладонь коснулась лба. — Открой глаза.

С большим трудом ему удалось разделить веки. Ещё пара минут потребовалась, чтобы сосредоточить взгляд на девушке, склонившейся над ним. Ее густые волосы водопадом струились к его лицу, отгораживая их двоих от остального мира.

— Ох! Наконец-то я нашла тебя.

— Кто…

Горло пересохло, выдавая лишь противное хрипение. Девушка понимающе улыбнулась.

— Я Гермиона. Я помогу тебе. Остальное потом.

Она помогла ему подняться. Медленно, спотыкаясь на каждом шагу, с ее помощью Том добрался до плоского камня неподалеку.

Гермиона безжалостно оторвала один из коротких рукавов своего платья. Импровизированный платок опустился на его лицо, бережно стирая пот и налипшую на него грязь.

С каждой минутой ему становилось все легче. Присутствие этой странной знакомой незнакомки словно солнечным светом развеяло мрачный смог его жизни.

Том разглядывал ее, бросая короткие взгляды из-под ресниц. Хрупкая, даже болезненно худая. Под глазами залегли глубокие тени. Движения немного нервные. Брови сведены к переносице так сильно, что между ними залегла небольшая морщинка. Щеки, щедро украшенные веснушками, чуть порозовели. Ему хотелось думать — от смущения, вызванного близостью их тел.

Что-то внутри него отчаянно рвалось к ней. Верь Том до сих пор в возможность любви, он сказал бы, что это его душа тянется к своей половинке.

— Кто мы друг другу? Как я мог забыть тебя?

Вопросы вырвались сами собой, слишком тесно им стало в голове, где они метались юркими снитчами.

— Ты меня ещё не встретил. Пройдет очень много лет, прежде чем наши судьбы пересекутся, — со странной грустью Гермиона коснулась его плеча, поправив воротник рубашки.

— Но кем ты будешь мне?

Дискомфорт уже другого рода поселился внутри. Он должен был знать.

— Врагом, — она сжала пальцы. — Пленницей, — она тяжело сглотнула. — Женой.

— Я женат?

Все остальное почему-то мало его тронуло. Но на последнем ее слове сердце на секунду замерло.

— По необходимости, — ее пальцы скользнули по линии его челюсти. — Ты пожалел о том, что создал крестражи, Том. И кто-то должен был собрать твою душу из осколков.

Все вопросы, роившиеся и множащиеся, унесло порывом воздуха, всколыхнувшегося от резкого движения. Гермиона и так была слишком близко, такая застенчивая и бесхитростная, совсем непохожая на всех кто окружал его всю жизнь, и от того только более соблазнительная. Но теперь ее горячие губы касались его, и все прочее не имело значения.

Медленно, боясь спугнуть мгновение, Том обхватил руками ее тонкую талию, притягивая ещё ближе. Так близко, что, казалось, их ребра вот-вот покроются трещинами. Сердце Гермионы билось с частотой крыльев колибри, заставляя его собственное ожить в груди. После стольких лет было невероятно приятно снова чувствовать волнение и азарт. Так много всего, сосредоточенного в такой малости.

* * *

— По ощущениям, мы провели на берегу Стикс несколько дней. И разговоры тогда были не главным, — Гермиона многозначительно приподнимает бровь. — Однако тогда мне удалось узнать то, чего я никак не ожидала. Во-первых, во время работы в Лютном Том водил очень близкую дружбу с Альфардом Блэком. Во-вторых, Альфард был дилером «пыльцы пикси», аналога магловского кокаина. И последнее, но, пожалуй, самое поразившее меня — Том плотно сидел на этой дряни. Именно она довела его до того состояния, в котором я нашла осколок. К тому же, он спланировал и претворил в жизнь убийство Хепзибы Смит, тоже в помутненном состоянии. Мне выдалась возможность наблюдать это воочию.

— Как ему удалось бросить?

«Пыльца пикси» и сейчас то и дело всплывала на черном рынке, однако в конце пятидесятых была почти общедоступна.

— Предполагаю, то, что он дважды за короткое время расколол свою душу, уменьшило его потребность, если не свело ее на нет. В конце концов, зависимость — это нечто человеческое, а Том все меньше им становился.

Наверное, она права и неважно, как именно это произошло. Волшебники всей Британии должны быть благодарны, что вообще произошло. Сумасшедший сильный маг — это уже плохо. Но он же под кайфом, это в разы хуже.

— Я многое поняла тогда о нем и о себе. Хотя вернувшись тогда в реальность, я успела пожалеть обо всем, что случилось в том путешествии.

* * *

— Ты! — прорычал Волдеморт. Красные глаза могли бы наслать Аваду одним взглядом. — Как ты посмела?

Гермиона решила идти ва-банк. Она только вернулась, и единственное, что ей хотелось, это уснуть. Тело ломило от долгой неподвижности, а голова была готова взорваться от боли. Она с мстительным упоением думала о том, что и Темный Лорд испытывал то же самое.

— Посмела что, Том? Снова поцеловать тебя? Или оказать помощь? — специально говоря тихо, Гермиона надеялась затушить его гнев, получив более конструктивный разговор, чем обычно.

Она смотрела прямо в его расширенные зрачки, почти проваливаясь в их черноту.

— Не зови меня так!

Он оказался рядом так быстро, что, скорее всего, неосознанно аппарировал. Пальцы со всей силы сжали горло, перекрывая доступ кислорода.

— Мне ненавистно это имя.

Перед глазами уже начинало темнеть.

— Я понимаю, — прохрипела Гермиона, стараясь удержаться в сознании.

Она положила руку поверх пальцев Волдеморта, но не старалась разжать их, а лишь плавными движениями поглаживала острые костяшки. На секунду его рука сжалась сильнее, но тут же хватка ослабла.

— Чего ты добиваешься? — он не отошел и не убрал руку.

Но гроза миновала.

— Мне восемнадцать. Хотеть поцеловать привлекательного мужчину — нормально. Тем более, если он мой муж.

Конечно, это была не вся правда. Но и ложью это тоже не было.

— К тому же, это было в Лимбе, не в реальности.

— А если, — Темный Лорд склонился ниже, — это произошло бы сейчас?

Часть Гермионы ликовала. Другая была в ужасе. Ее танцы на лезвии ножа окупались. Предвкушение победы взяло верх над всеми другими чувствами. Том в очередной раз расценил ее эмоции по-своему.

— Дай мне желаемое, и я стану для тебя мужем не только по названию. Я положу к твоим ногам мир. Все его знания и магию. Я подарю тебе будущее, где Вендел и Моника вспомнят себя настоящих. Вспомнят тебя.

Ощущать на себе силу Волдеморта было тяжело. «Кнут» его методов бил сильно. Но «пряник» его сладкоречивости, искушение желаемым и близость к исполнению того, о чем не смела даже мечтать — неподъемно.

* * *

— Это был первый раз, когда весы моей морали покачнулась. А наутро меня ждало новое испытание, — Гермиона возвращается к окну. — Мы в самом конце истории.

— Что случилось во время битвы за Хогвартс?

Конечно, все знали официальную версию, но, судя по всему, было что-то ещё.

— Были уничтожены два последних крестража.

Мои глаза округляются.

«Два? Но оставалась только диадема Когтевран».

— После того, как Винсент, выполняя приказ Волдеморта, спалил Выручай-комнату, вместе с шестым крестражем, я снова отправилась в Лимб. Осколок дался мне легко, подтверждая, что время уничтожения играет роль. Но, вернувшись, я осознала, что среди всех воспоминаний так и не увидела Снейпа, рассказывающего о пророчестве и ночи, когда погибли родители Гарри. И тогда в глазах Темного Лорда я единственный раз за всю жизнь увидела будущее. Мальчик-который-выжил должен был умереть. Но вот только судьба вновь внесла свои коррективы.

* * *

Гермиона не знала, что ей чувствовать. Она знала, что правильным будет почувствовать освобождение, радость или, в конце концов, скорбь по погибшим друзьям. Но внутри было одно огромное НИ-ЧЕ-ГО.

Пустой оболочкой она стояла над остывающим телом Темного Лорда, отчаянно желая самого неправильного на свете — чтобы он был жив.

Среди людей, льющих слезы по своим близким, она скорбела по монстру. По тому, кем он стал, и по тому, кем стать ему не дали, выращивая и культивируя из него великое зло.

На глазах у своих лучших друзей Гермиона Грейнджер встала на колени у трупа их врага.

— До встречи у реки мертвецов, — и впервые коснулась холодных безжизненных губ своего мужа.

* * *

— Вы вернулись в Лимб? — мы уже зависли за чертой общего знания.

— Сразу после того, как сочла приличным покинуть руины школы, я начала разрабатывать сложный план. Через несколько месяцев все было готово.

Изящным движением Гермиона распускает стянутые в узел волосы. Густые локоны в беспорядке рассыпаются по плечам, делая ее похожей на другую фаворитку Волдеморта.

— Конечно, не обошлось без помощи. Но министерство не смогло отказать великому Гарри Поттеру и обречь его подругу на гибель от разрыва связи, — она недобро усмехается и подмигивает мне. — Я в последний раз вошла в Лимб, вернувшись оттуда лишь после того, как отыскала «половину души своей». Ведь именно это сделал с нами тот ритуал: спаял души воедино, так что даже Смерти пришлось отступиться.

* * *

Он ждал ее у самой кромки воды, смотря на расколотую гору. Даже здесь проклятый всеми, не способный уйти на покой, обречённый лишь смотреть, как уплывают жертвы его войны.

Душа была цела. Но не значит, что исцелена. Он ошибся, но не в причине, а в решении, правда, жаловаться не приходилось. Ритуал Анубиса все же исполнил его желание, пусть и давно позабытое, заточенное в одном из осколков.

Ее появление он ощутил всем существом, словно мир покачнулся и сошел с оси. Босая, в траурных одеждах, с иероглифами на лице и руках, Гермиона уверенно шагала вперед, заставляя землю под ногами обратиться цветущим лугом. А за ее спиной, в облаке пыли, пылали гневом глаза хозяйки этого места.

Живым нет места среди мертвых. Их дыхание отравляет этот мир, заставляя, отринув законы Смерти, сделать вдох.

Плоти не место там, где обитают лишь души, бесплотные и окончившие земной путь.

Свет не должен соседствовать с тьмой. Иначе рискует навеки погаснуть, став ее частью.

Гермиона Грейнджер не должна стоять напротив Тома Риддла, держа его за руки и повторяя слова клятвы…

— Я часть тебя. В жизни и смерти. Отныне и навеки…

…скрепляя ее собственной кровью.

* * *

— Где сейчас Том Риддл? — интересуюсь я, надеясь неизвестно на что.

— В Азкабане, — в улыбке Гермионы нет радости, лишь смирение. — Именно там я провела ритуал возвращения, под надзором невыразимцев и авторов. Он никогда не покинет стен тюрьмы, но будет жить, пока жива я.

Она застывает восковой статуей. Девушка-которая-поступила-правильно, но которой это не принесло счастья

— Вы любили его? — задаю я, пожалуй, самый интересующий меня вопрос.

Гермиона загадочно улыбается, складывая руки на животе в красноречивом защитном жесте.

— А вы как думаете?

1) Ро:Хи (روحي) — душа моя (египетский диалект арабского языка).

Вернуться к тексту