Как поймать квакозмея (джен)

Ты спишь, мое солнце? Послушай, что тебе я расскажу…

Багрянцем листьев момидзи и дрожанием водной глади наступает осень. Вспыхивают подожженные временем ветки, сияет роса на ажурной паутине. В воздухе клубится дым от костров, и скоро придут дожди, они принесут с собой сырость и холод.  Что может быть хуже, чем одиночество среди пушистой зимы? Обито знает это и, бросая монетку в колодец из сна, молит ками о друзьях. Рябь бежит по водной глади — сон бежит прочь от Обито. Просыпайся, воин!

Пахнет чем-то сладким и вкусным. Он быстро вскакивает с футона, приглаживает непослушные волосы и бежит на кухню. Под мурчание кота, развалившегося на стуле, бабушка кропотливо лепит моти. По утрам она часто жалуется на боль: не может сжать руки в кулаки. А сейчас она украшает цветные шарики узором и поет старую песню о рисовом поле и парящем журавле, будто боли нет.

Обито крадется к кастрюльке с фруктовой начинкой: она слишком вкусно пахнет! Он совсем чуть-чуть попробует, никто ведь не заметит? Бабушка ловко щелкает его палочкой по упрямому лбу, наигранно грозит костлявым кулачком и говорит, что пора завтракать. Ками, опять рис и яйцо!

Когда с завтраком покончено, ему удается доесть оставшуюся начинку и утащить несколько моти — бабушка делает вид, будто не замечает его маневров. Сложив пирожки в нежно-голубую коробку, она перевязывает её белой лентой и отдает Обито.

— Угости друзей, Обито.

Бабуля маленькая, Обито вот-вот перегонит её, на ней потертое синенькое кимоно с моном их клана. Реденькие седые волосы собраны в пучок. Она ласково улыбается ему, и морщины украшают её лицо, похожее на печеное яблочко. Обито молчит, потупив взгляд: не скажешь же ей, что с друзьями у него очень и очень плохо и одной коробкой моти дело не решить? Мао, толстый белый кот, требовательно мяукает, будто напоминает, и бабушка всплескивает руками, открывает ящик.

— Совсем старая стала, — кряхтит она, доставая что-то. — Вот, это теперь принадлежит тебе по праву.

В её руках белая от времени коробка, Обито осторожно берет её из скрюченных пальцев и медленно открывает крышку. Они обернуты в цветной кусок шелка, но он радостно выдыхает, узнавая их.

— Я могу?..

Ками. У него перехватывает дыхание только оттого, что он держит их в руках! А что будет, когда ему разрешат развернуть кусок шелка? Бабушка улыбается и просит его:

— Надень. Они теперь твои.

Руки дрожат, он не сразу, но закрепляет оранжевые очки на макушке. Они слетают, и бабуля просит его наклонить голову. Она аккуратно поправляет застежку и ахает, смотря на него:

— Как же ты похож на своего отца!

От родителей Обито досталось непозволительно мало: имя, мон клана и очки. Даже бабуля — на самом деле не его бабуля. Она не шиноби, у нее мало историй про его родителей, бравых шиноби, но все они светлые. Он остался сиротой сразу после рождения, и никто из клана не хотел брать его к себе на воспитание. Говорили, что его отец предал клан и деревню. Тогда его забрала к себе бабуля. "Дети должны расти в ласке и любви, а не отвечать за мнимые грехи отцов", — говорила она.

Обито задорно улыбается: сегодня их первая совместная миссия за пределами деревни, и он обязательно проявит себя!

* * *

Ему никогда не везло с друзьями. В квартале Учиха его обходили по дуге, считая прокаженным. Может быть ситуация изменилась бы, активируй Обито шаринган, но противные глаза никак не хотели менять цвет, сколько бы Обито ни стоял напротив зеркала, высунув язык. Он не жаловался: пожилые жители Конохи не были в курсе страшного греха отца Обито, а то, что одноклассники не желали знаться с ним… Ну, не шалить же ему! Бабуля этого точно не одобрит.

Несмотря на ранний час, улицы Конохи прогреты теплым и ласковым осенним солнцем. Под ногами шуршит тускнеющая зеленая листва — жаль, что дома не растут момидзи, но, по словам сенсея, Докузу окружен багряными кленами. Обито счастливо улыбается: ему не терпится оказаться в сказочно-осеннем Докузу.

— Привет, Обито!

К мальчику подбегает Рин. Она безумно хорошенькая в светлом платье с фиолетовым узором. На плече Рин сидит белая бабочка. Потревоженная восторженным вздохом мальчика, она взлетает. Щеки Обито горят огнем, будто он заснул над костром. Краснота идет по его лицу, ползет по шее, словно кто-то уронил каплю краски на акварельный лист. Не зная, как справиться со смущением, Обито протягивает Рин коробку с моти. 

— Рин, попробуй! Они вкусные, их бабуля делала!

— Правда? Спасибо!

Давным-давно, когда он не мог удержать в руках сюрикен, бабуля рассказала ему сказку о Принцессе Бабочек: она жила в сказочной стране и соединяла души влюбленных. Но ёкаи прогневались на Принцессу и забрали её жениха в Ёми. Долгих восемь дней и ночей старалась Принцесса переступить порог Страны Мертвых, но желтые воды не принимали живых. Онемевшая от слез и горя Принцесса обратилась к Инари-сама: мудрая лисица обратила её белой бабочкой. Так Принцесса пролетела через желтые воды и вернула душу своего жениха.

Увидев Рин впервые на пороге академии, он не поверил своим глазам: Принцесса Бабочек была прямо перед ним! Темная головка, умные добрые карие глаза и две фиолетовые полоски на щеках, как росчерк крыльев. Нохара оказалась лучше сотни красивых девчонок и Принцессы Бабочек, ибо была реальной. Для Рин не существовало глупых слухов и предрассудков: она первая протянула ему руку дружбы и помогала с учебной программой.

Какаши появляется как всегда не вовремя: резко возникает за спиной Обито, заставляя последнего подпрыгнуть на месте. Юный гений, пробывший в академии не больше месяца, ссутулившись, рассматривает товарищей по команде, и весь его вид буквально говорит: "Что я забыл в команде с неудачниками?" С Какаши Обито познакомился в первый день после получения статуса генина: Хатаке пришел с Минато-сенсеем и в одиночку забрал колокольчики у джонина на командном испытании. "Не мешайтесь у меня под ногами!" — эта фраза была любимой у Хатаке при любых обстоятельствах, как и свод правил шиноби.

— Я думал, что ты опять опоздаешь, — лениво тянет Какаши, и Обито краснеет. — Что это за глупость? — Дурак указывает на его новые очки и безжалостно прибавляет: — Если ты думаешь, что очки помогут тебе стать настоящим шиноби, то ты ошибаешься.

Обито осторожно ставит коробку с моти на землю, рычит и бросается на Какаши, надеясь выдрать у него клок волос или хорошенько отмутузить, но Бакаши (именно бака!) лениво делает ему подсечку, и Обито плюхается лицом в грязь. Очки слетают с головы Учиха. Хатаке поднимает коробку с моти.

— Ты отравить нас решил? — спрашивает Бакаши и роняет коробку в лужу.

Они испорчены — разноцветные пирожки разбухают в луже, наверное, если откусить такой пирожок, то почувствуешь привкус грязи, а не фруктов, которыми начинила их бабуля. Бабуля, бабуля, почему всё так получилось? У него нет сил, чтобы вмазать Бакаши, глаза щиплет почему-то. Всё утро она трудилась, лепила, оборачивала цветной бумагой, а Обито не смог их нормально принести. Точно бесполезный шиноби.

— Какаши! Ты что натворил?!

Рин звучит разъяренной птичкой: её щечки красны, а в глазах пылает нешуточный огонь. Какаши молчит, деланно засунув руки в карманы, будто разгневанная Рин не страшнее букашки.

— Ты сделал это специально, Какаши! — злится Рин, догадавшись. — Немедленно извинись перед Обито!

Какаши насмешливо произносит:

— Я не извиняюсь перед слабаками.

— ДУРАК!

Рин со всей силы толкает Хатаке, и тот кубарем летит в лужу. Обито пораженно молчит: он впервые видит разгневанную Рин и Какаши, покрытого грязью от сандалий шиноби до серых волос. Ками, пусть это будет не последнее зрелище в его жизни! 

— Доброе утро, команда номер семь! Как настроение?

Голос сенсея непозволительно радостен, будто сегодня самый счастливый и лучший день. На самом деле это так: день сегодня действительно солнечный, и они впервые идут за пределы деревни. Пусть Докузу недалеко, но это настоящее приключение, а не спасение кошек и прополка огородов. Они долго ждали этой миссии, но сейчас… Ками, Обито согласен десять раз прополоть огород, лишь бы не тащиться никуда вместе с Бакаши. Слова о его бесполезности как шиноби можно понять, но испорченные моти… Какие горные гориллы воспитывали Бакаши?

— Чего вы такие кислые? Нам пора отправляться — Докузу не ждет.

Минато Намикадзе морщится, не понимая, что произошло с его генинами. Обито только открывает рот, чтобы попросить миссию о прополке огорода, может, Рин поддержит его идею, как к ним врывается алый вихрь. Сенсей краснеет (Обито подозревает, что их наставник болен), пока аловолосая женщина стискивает их в медвежьих объятиях.

— Я Кушина Узумаки, даттэбанэ! И вы будете сопровождать меня в Докузу.

Сенсей отмирает и хрипло произносит:

— Подожди, Кушина, разве ты не должна остаться в деревне? Это была наша миссия.

Женщина задумчиво хмурится и говорит:

— Мин-чан, — Обито сдавленно хрюкает от прозвища сенсея, — не волнуйся. Хокаге сам решил послать меня туда. Докузу нужен специалист в фууиндзюцу. Какие-то проблемы с распаковкой свитка квакозмеев.

— Но я ученик Джирайи-сенсея, я сам могу помочь им с печатями.

— Но ты не гражданин Узу, Мин-чан, — насмешливо поет Кушина. — А Докузу заплатили бо-о-ольшие деньги Конохе именно за специалиста из Узу. Так что теперь ваша миссия охранять меня, лучшего специалиста в запечатывании, даттэбанэ!

Сенсей бормочет что-то о гиперактивных Узумаки, которые доведут его до могилы, но командует:

— Отправляемся.

Кушина радостно визжит и чуть ли не целует землю, когда они покидают ворота Конохи.

— Свобода! Свобода!

Изгвазданный в грязи Какаши долго смотрит на танцующую женщину и произносит:

— Она сумасшедшая.

Что же, хоть в чем-то они втроем согласны.

* * *

Воздух будто хрустальный.

Лес золотой, как расшитое кимоно Инари-сама. Дорога интересна, и Обито вместе с Кушиной вертят головами по сторонам. Кушина, так она попросила себя называть, слишком странная, по мнению Обито: она радуется каждому листику, словно всю жизнь просидела в заключении.

— Так и есть, даттэбанэ! Я полгода сижу в архивах, расшифровывая печати. От пыли можно умереть.

— Ты не выглядишь больной, чтобы сидеть в архивах, — о, Бакаши, как же без тебя! — Долг каждого уважающего себя шиноби — защищать Коноху.

— Я не шиноби Конохи, — с Кушины сходит ее наигранная веселость, будто Какаши наступил ей на больную мозоль. — Мой дом — Узу.

Какаши закатывает глаза, и, ками-сама, Обито знает, что тот хочет процитировать: свод правил шиноби Конохи. "Шиноби Конохи тот, у кого есть её протектор. Тот, кто отказывается служить Конохи, Воле Огня, объявляется нукенином". Знали-проходили, но Какаши решает бить в самое сердце:

— Узу не может быть твоим домом, Узумаки-сан. Он потонул несколько лет назад из-за неспособности шиноби Узу защитить себя. Это показывает, что шиноби Узу были слабы и ничтожны, по сравнению с шиноби Конохи. Ты должна быть благодарна, Узумаки-сан, что Хокаге позволил тебе ходить по земле основателей. 

Обито ничего не знает о маленьком, но гордом острове среди океана, где жили мастера печатей, ему неизвестно, что песня океана звучит в каждом Узумаки и зовет домой, но он видит боль, огромную, широкую, как наступающая волна, на лице Кушины. Это не нравится Обито, и он делает то, что у него получается лучше всего: 

— А кто такие квакозмеи?

Обито добивается своего: Кушина улыбается, рассматривая недовольное лицо Бакаши, тот, верно, боится, что глупость Обито заразна.

— Квакозмеи — редкие животные, — объясняет Рин. — Они имеют тело змеи и голову лягушки. Один квакозмей стоит, как рисовое поле.

— Ого! Ничего себе! За что такие деньги?

— За их нюх, балда, — не выдерживает Какаши. — Обоняние квакозмеев лучше, чем у нинкенов. Они проходят через любую щель и всегда достигают цели.

— Именно! — подтверждает Кушина. — Но из-за войн шиноби почти все квакозмеи были уничтожены. В Докузу обнаружили последний свиток с квакозмеями, кто-то из шиноби прошлого успел запечатать кладку яиц.

— А они не сдохли в свитке? — беспокоится Обито.

Кушина оскорблено произносит:

— Кладку запечатали шиноби Узу, поэтому квакозмеи не сдохли, даттэбанэ!

В лесу быстро вечереет. Синий туман поднимается среди высоких и крепких деревьев. Холодает. Редкие желтые звездочки зажигаются на небе. Сенсей командует разбить лагерь. Обито с наслаждением падает на землю и вытягивает гудящие ноги, рядом садится Рин. Какаши же обходит их будущий лагерь и смотрит на них, как на маленьких детей.

— Какаши, — мягко произносит сенсей. — Отдохни немного с товарищами.

— Настоящий шиноби никогда не должен терять бдительность на миссии! — пародирует Обито гения и трудоголика и едва успевает увернуться от летящего в него сюрикена.

— Какаши! — строго произносит Рин, и Хатаке убирает в набедренную сумку кунай. — Это была всего лишь шутка.

— Легко шутить и потом прятаться за женскую юбку…

В один прыжок Обито валит Какаши на землю и вцепляется в волосы. Обычно лениво полуоткрытые глаза Какаши сейчас расширены от шока — какой-то неудачник Учиха повалил великого гения Хатаке! — и Хатаке впадает в бешенство. Вцепившись друг в друга, они дерутся, как дворовые коты, а не как бравые шиноби. Это весело и забавно, но сенсей быстро разнимает их, и под холодным взглядом голубых глаз у драчунов дрожат коленки.

— Мин-чан, не будь к ним слишком строг. Они больше не будут, ведь так?

Кушина трясет их за шкирки, как нашкодивших котят. Её глаза, почему-то похожие на звериные с вертикальным зрачком, пугают больше, чем все кары от сенсея. Не сговариваясь, Какаши и Обито складывают печать примирения и начинают строить лагерь. Женщина сладко улыбается и уходит за дичью на ужин.

Позже раздается ужасающий грохот падающих деревьев, и по спине Обито течет холодный пот. Деревья здесь не каждый джонин повалить сможет. Странная чакра, похожая на кислоту, ошпаривает кожу. Сенсей настораживается и долго смотрит в сторону деревьев, в которых скрылась Кушина. Ками-сама! Кушина в опасности!

— Сенсей! Мы должны спасти Кушину, на неё кто-то напал!!!

Бедная женщина: встретилась с чудовищем! Какаши обнажает танто, Рин хватается за походную аптечку, а сенсей чешет светлую голову, будто Кушине ничего не угрожает.

— Ребята, в это сложно поверить, но Кушина в полном порядке.

— Сенсей, но грохот и чакра — это точно не обычный шиноби. И даже не джонин. Это монстр.

— Это Кушина, и она не монстр, а человеческая жертва.

Сенсей проницательно отвечает им, но Обито и Какаши ничего не понимают, только Рин едва заметно вздрагивает и обнимает себя за плечи.

— Кушину привезли в Коноху из-за этого специально? — Сенсей осторожно кивает на странный вопрос Рин, и девочка требует ответа: — Сколько ей было лет, когда это произошло?

— Десять.

Рин бледнеет, прижимает руки ко рту и часто моргает, стараясь не расплакаться. Нахохлившись, Обито спрашивает:

— О чем вы секретничаете?! Что не так с Кушиной?

— Я дал вам достаточно подсказок, ребята. Вы должны догадаться сами. Рин, не подсказывай им. Помните: это секрет S класса.

Обито и Какаши переглядываются друг с другом, заключая немой спор: кто последний узнает секрет Кушины, тот мусор, а не шиноби! Рин вздыхает и закрывает лицо рукой. Она ненавидит споры мальчишек, ни к чему хорошему они пока не приводили. 

* * *

Вначале мальчишки устраивают бессмысленное соревнование: кто соберет больше дров. Пока сенсей сосредоточено читает свиток по запечатыванию, они чуть не сбивают с ног Рин, пытаясь вырвать друг у друга лишние полена.

— Хватит вести себя как бездомные мальчишки! — сенсей дает им подзатыльники и приказывает: — Обито, установи палатки. Какаши, проверь периметр. Выполнять!

Палатка никак не подчиняется Обито, один прут чуть не выкалывает ему глаз. Рин намеренно не обращает на него внимания: из-за ссоры мальчишек ее аптечка превратилась в бедлам. Ну и не надо! Обито сам со всем справится!

— Я установил по периметру ловушки, проверил местность на скрытых врагов. Все чисто! — четко рапортует Какаши и насмешливо смотрит на Обито. Неужели ты настолько бесполезен, Учиха, что не можешь сам установить палатку?

Сенсей улыбается и пытается потрепать Какаши по волосам, Хатаке шарахается от руки сенсея. Изодранная и исцарапанная, но с двумя кроликами, возвращается Кушина. Женщина будто провела спарринг с сильным партнером, но никак не ловила глупых зайцев. Она плюхается на бревно около будущего костра и начинает разделывать тушки.

— Ту-ту-ту, — напевает под нос Узумаки. — Милые генины, разожгите костер. Жареный заяц на ужин — это очень вкусно, даттэбанэ!

— Я сделаю это!

Обито складывает печати и готовится выдуть огненный шар. Сейчас всё получится! Он использует ниндзюцу — не зря же он тренировался всё свободное время? — и у них на ужин будет кролик и похлебка. Пламя собирается прямо у него в груди, он делает глубокий вдох и…

— У-у-у, Кушина просила не прокоптить костер, а зажечь.

Обито краснеет от стыда, когда Какаши в одно движение высекает искру и костер вспыхивает. Бакаши переводит торжествующий взгляд на Рин, но девочка отворачивается в сторону, это немного греет сердце Обито. После еды ребята ложатся спать как можно дальше друг от друга. Сенсей неловко чешет голову, не зная, как помирить их. Обычно Обито старается поддержать Минато в его порыве сделать их них настоящую команду, но сейчас Обито плевать.

* * *

Ночь звездная, ясная. Костер вспыхивает алым маревом. Давно перевалило за полночь, и весь лагерь спит. Обито глубоко дышит, но не может заснуть: мешают мысли. Какаши лучше него во сто тысяч раз: он уже чунин, знает несколько ниндзюцу, а Обито… Обито не может применить главное ниндзюцу своего клана и активировать шаринган. Он даже не смог угостить команду моти! В носу начинает противно свербить, а горло сжимает ком негодования. Обито терпит, боясь опозориться еще сильнее: разревется же на первой большой миссии!

Мальчик чуть не вскакивает, когда слышит тихий вопрос сенсея:

— Не спится?

Неужели сенсей догадался, что он, Обито, не спит? Но потом мальчик замечает пустой спальник Кушины.

— Лис бесится, даттэбанэ! — отвечает женщина. — Никак не могу к нему привыкнуть. Как вернусь в Коноху, изменю печать, она перестает его сдерживать. Он едва не убежал в лес за кроликами!

Кушина наигранно смеется, не стараясь скрыть усталость. Обито весь обращается в слух, надеясь раньше Какаши узнать тайну Кушины: вот Хатаке беситься будет! Какое-то время тихо, слышится лишь треск костра, и сенсей спрашивает:

— Какого это быть джинчурики?

Джинчурики? Обито впервые слышит это слово, но чудится ему в нем грохот цепей, боль потерянной свободы и чувства, разъедающие тебя изнутри.

— Это… это значит быть надзирателем. Первое время ты ненавидишь заключенного, но потом начинаешь ненавидеть всё вокруг, особенно деревню, сделавшую тебя надзирателем.

— Коноха — наш дом, — замечает сенсей.

— Она не мой дом. Мой дом утонул. Из-за неё.

Слова Кушины тихи, но полны ярости. Минато пытается что-то ответить, но Кушина перебивает его:

— Разве Коноха — мой дом, если меня тут держат, как скотину на привязи?!

Обито не видит лица Кушины, но чувствует: сейчас её глаза близки к звериным, а губы дрожат, боясь выдать поток горьких и злобных слов. Сенсей... Учиха знает: на лице лучшего джонина Конохи смесь горечи и усталости.

— Мне жаль, но ты не одна, Кушина.

— Порой я очень хочу услышать океан. Мне нельзя жаловаться: я здорова, у меня есть крыша над головой, друзья, но океан… Он всегда шумел дома.

Взрослые молчат. Наверное, сенсей медленно гладит Кушину по алой голове, пока та роняет слезы.

Обито тихо лежит, боясь пошевельнуться в спальнике. «Десять лет, — думает он. — Ей было десять лет, когда она лишилась всего и стала тюремщиком для монстра». Отчего правда горька на вкус?

* * *

Из-за бессонной ночи, Обито просыпает общий завтрак, спасибо, что Рин оставляет ему порцию. Он быстро проглатывает остывший рис и вертит головой, надеясь найти ребят.

— Они отошли к озеру, — произносит Кушина. — Минато попросил их поймать рыбы, пока ты спишь. Ты же не спал вчера ночью? — Под пристальным взглядом Кушины Обито понимает: ей известно, что он подслушал вчерашний разговор. — Что ты думаешь об этом, Обито?

Когда-то Обито закричал бы, что Кушина — чудовище: разве может нормальный шиноби сносить вековые деревья и иметь ядовитую чакру? Может ли чудовище грустить о своем доме, бояться причинить кому-то вред и искренне беспокоиться о них, юных шиноби?

— Я думаю… тебе больно и одиноко, — Кушина вздрагивает от его слов. — Но ты не должна быть одна.

Женщина светло улыбается, словно печаль отпускает её, треплет волосы Обито — какие мягкие и теплые у нее руки! — и говорит:

— Минато прав: ты креветка, но безумно сообразительный. Семь лет назад одна мудрая женщина сказала мне почти такие же слова. Что же… иди, Обито, друзья заждались тебя.

Обито быстро добирается до указанного Кушиной озера. Оно похоже на голубую слезу, застывшую в золотой оправе листвы. Какаши и Рин стоят на берегу, Обито подкрадывается к ним, боясь выдать себя раньше времени. Лицо Рин почему-то красное, она переминается с ноги на ногу, и Обито словно обдает ледяной водой: ками, пусть Рин не влюбится в Какаши! Он же несносный и слепой, как детеныш крота. Учиха подползает к ним настолько близко, что может рассмотреть россыпь веснушек на лице Рин и прямую спину Какаши.

— Какаши, — голосок у Рин обманчиво мягкий, но Обито догадывается: буре быть. — Зачем ты уронил моти Обито?

Какаши лениво вздыхает и сутулится, словно этот разговор успел его достать.

— А зачем ты опрокинула меня в лужу?

— Мне жаль, что я опрокинула тебя, но ты заслужил это. Ты ужасно поступил с Обито. Извинись.

— Не буду.

— Будешь. Эти моти сделала бабушка Обито, она старалась для нас.

Слова Рин действуют на Какаши, как красная тряпка на быка. Мальчик в бешенстве: кожа, свободная от маски, покрывается пятнами, глаза большие от гнева. Он рычит, будто хочет укусить их больнее в ответ:

— Не вам, слабакам, учить меня, как правильно поступать. Я чунин, а вы до сих пор генины. Вылезай из кустов, балда, твоя слежка ничтожна.

* * *

К жаркому полудню они доходят до города. Докузу красив, похож на подожженного алого змея — момидзи растут на каждом шагу, оплетая деревню кровавыми искрами. Над алой шапкой деревьев синеют горы, они меньше, чем скала с лицами хокаге в Конохе. Если пройти дальше, гор будет еще больше — Докузу в трех дней пути от Кумо, поэтому сенсей просит их быть осторожными.

Их встречает Ёри-сан, сгорбленный старичок с кривоватыми желтыми зубами, седыми паклями на плешивой голове. Его глаза напоминают Обито бусинки: они маленькие и быстро перебегают с одного предмета на другой. Бедная Кушина! Ёри-сан заваливает ее миллионом вопросов, будто не верит, что женщина — Узумаки.

— Дайте мне любой свиток, и вы убедитесь, что я Узумаки! — приказывает Кушина.

Ёри-сан рассыпается перед Кушиной в тысяче извинений, но протягивает женщине свиток. Внутри какая-то абракадабра: странные узоры, непонятные загогулины и кандзи, которые лет сто уже никто не использует. От черточек рябит в глазах.

Сенсей хмурится, бормочет о неделе работы над свитком, как вдруг Кушина резко поднимает руку, заставляя того замолчать. Она выхватывает из-за пазухи кисточку и легкими движениями рисует новые кандзи. Свиток теплеет и начинает тлеть по краям.

— Осторожно! Ты сейчас активируешь пломбу самоуничтожения.

— Даттабанэ! Знаю.

Они забывают, как дышать, наблюдая за Кушиной. По ее виску течет капля пота, Узумаки усеивает свиток печатями, как земледелец усеивает поле рисом, надеясь на богатый урожай. Сделав широкий росчерк кистью, Кушина прикусывает палец и резко ударяет по бумаге окровавленной рукой.

Бабах! В облаке дыма на месте свитка возникает яйцо, оно в три раза больше куриного и приятного розового оттенка. Под тихий стук на его поверхности появляются трещины. Клац! Из скорлупки высовывается приплюснутая изумрудно-зеленая головка. Раздвоенный язычок пробует воздух. Поняв, что на поверхности ему ничего не угрожает, зверек ловко выскальзывает из скорлупы. У него гибкое длинное тело и две пары лапок с перепонками. Это квакозмей!

— Это... это невозможно.

— Это только начало, Мин-чан! — торжествующе улыбается Кушина. — Даттебанэ! Давайте остальные свитки.

* * *

Свитков оказалось много: три десятка, не меньше. Кушина закрылась в домике на границе Докузу — за окном был прекрасный вид на горы — и выставила их вон. Сенсей мешался женщине, вставляя свои комментарии при расшифровке. "Займись детьми и охраной снаружи, Мин-чан!"

Так они стали блуждать по рынку Докузу. Рин очаровала квакозмея: зверек не покидал кармана ее платья. Позже девочка признается, что положила туда несколько моти и квакозмей обрадовался сладкому лакомству. К радости Обито, зверек невзлюбил Какаши: укусил мальчика до крови, стоило тому только приблизить к нему свою руку.

— Квакозмеи не любят тех, от кого пахнет собаками, — пояснил сенсей и перевел взгляд на окна домика Кушины.

В окне несколько раз блеснул огонь. Гражданский примет это за солнечные зайчики, но Обито догадывается: это секретный код джонинов Конохи. Сенсей заставил их выучить его. "Старик что-то задумал. Подозреваю Кумо", — расшифровывает Обито. У мальчика закипает кровь: первая миссия и столько всего!

Рин и Какаши напрягаются, они настороженно озираются по сторонам, ожидая засады от шиноби Кумо. Сенсей выглядит обманчиво расслабленным, он прогуливается по торговым рядам, рассматривая забавные вещицы: раскрытые разноцветные веера, шпильки из китового уса, украшенные цветами, светлые кожаные плащи, подбитые белым мехом. Минато задерживается возле прилавка с выставленными ракушками.

— Вот в этой, — произносит торговец, указывая на закругленную ракушку, — поет океан.

— Откуда вы знаете?

— Ее нашли на берегу почившего Узу и передали мне. У меня было восемь ракушек, эта последняя.

Ракушка как ракушка, по мнению Обито, но сенсей прислоняет её к уху, закрывает глаза. "Ш-ш-ш!" — шумят невидимые волны. "Фью-у-у-у!" — дует голубой бриз, поднимая золотой песок на берегу. Так звучит Узу — дом Кушины.

Монеты звенят, ударяясь о прилавок, и Минато прячет ракушку в карман жилета. Мужчина о чем-то задумывается, и его щеки розовеют. Обито довольно улыбается, догадавшись, кто стал причиной смущения сенсея. Мальчишка открывает рот, готовый начать дразнить джонина, но происходит непредвиденное.

Из дома, где была Кушина, вырываются огромные языки огня. Окна и двери вылетают наружу. Ядовитая чакра расползается в воздухе, вытесняя собой всё. Миг, и Обито видит её.

Она объята красным пламенем чакры, за спиной четыре хвоста. Разъяренная, лишенная человеческого лица Кушина напоминает чудовище, и Обито застывает от страха. Все, что он видит, — это кричащее от боли существо: чакра оставляет на коже Кушины ожоги, сочащиеся сукровицей. Раздается громкий рык, и хвосты сбивают с ног нападающих ниндзя в повязках Кумо. Их шестеро. Они быстро складывают печати, и черные цепи окутывают Кушину. Дребезжа, часть цепей рвется, но шиноби Кумо добиваются своего: они обездвиживают Узумаки.

Шиноби Кумо разделяются. Четверо хватают обездвиженную Кушину, а остальные двое уносятся со свитками квакозмеев в сторону гор. Миссия команды семь — расшифровать свитки с квакозмеями, но они не могут бросить Кушину, и дело не в том, что она джинчурики. Никто не должен быть один.

— Какаши, ты за главного! Верните свитки с квакозмеями. Я позабочусь о Кушине, — решает сенсей и, не дожидаясь исчезновения детей, просит: — Если что-то пойдет не так, немедленно прекратите миссию. Вы должны вернуться живыми. Любой ценой.

Какаши упрямо машет головой, и сенсей жестко добавляет:

— Это приказ.

Нехотя Какаши подчиняется, и их отряд отправляется за шиноби. Те движутся медленно, будто шиноби Конохи не страшнее муравья. И это их главная ошибка.

Команда семь догоняет их на горном хребту. Ниндзя Кумо громко смеется о сосунках древолюбах и едва не лишается глаза. Какаши атакует шиноби — сюрикены серебряными звездочками врезаются в противника. Какаши быстрее молнии: он налетает на них тайфуном, осыпая дождем металла. Атака дотоном разбивает землю под ногами шиноби Кумо. Рин натягивает проволоку, запутывая ноги противников.

— Мелкая дрянь! — кричит ниндзя, сбиваясь с ритма.

Рин медленно движется, и выброшенный мужчиной кунай точно распорет ей горло. Обито движется на одних инстинктах и в последний момент успевает заслонить собой Рин. Кунай пронзает его руку. Пользуясь моментом, Рин резко дергает проволоку, и нападающий падает.

Какаши заканчивает со своим противником, надеясь вырвать свитки с квакозмеями. Противники проиграли! Одного шиноби они связали с Рин, а со вторым расправится Какаши. Миссия выполнена!

Последний шиноби ухмыляется, привязывает взрыв-печати к свиткам с квакозмеями и бросает их. Какаши прыгает следом за свитками. Обито замерзает от ужаса: ками, что творит этот ненормальный?!

— Помните про миссию! — приказывает им Какаши, и ребята спешат ему на помощь.

Печать приклеена намертво. Какаши безуспешно пытается соскрести её кунаем, но она сильнее въедается. Какаши мертвой хваткой вцепляется в свиток, когда Обито старается насильно вырвать свитки из рук Хатаке.

— Отпусти! Мы взорвемся!!!

Какаши трясет головой и снова старается отодрать печать. Проклятья застывают на языке Обито: какая миссия может стоить их жизни?! Врыв-печать начинает трещать — скоро быть большому бабах! Обито из последних сил виснет на руке Какаши, пытаясь вырвать свиток. Их же разнесет во все стороны!

И всё замедляется в глазах Обито, будто ненавистный шаринган пробудился. По свиткам бежит оранжевая молния, бумага обжигает руки огнем, на мгновение Какаши ослабляет хватку, но этого недостаточно, чтобы оторвать гения. Слышится угрожающий треск. Обито закрывает глаза, прощаясь с миром. Рин со всей силы врезается в них, и они разлетаются в разные стороны. Чертова бомба лежит посреди них.

И она взрывается.

* * *

Болит все. Он медленно поднимается с камней и застывает на четвереньках, глубоко дыша и борясь с тошнотой. Мир кружится и плывет перед глазами. Он стоит до тех пор, пока не перестает чувствовать себя как на карусели, и поднимается на ноги. Это пещера с высоким, под десять метров, потолком. Наверху слабо брезжит белый свет — там путь наружу. Добраться до него будет тяжело, почти невозможно: у Обито ужасный контроль чакры, да и стены в пещере опасные, коль сорвешься с такой, то не соберешь себя вовек, разобьешься насмерть.

Он внимательно разглядывает острые камни и не понимает, как выжил. Где Рин? Где Какаши? Неужели взрыв погубил их?

Обито душит слезы на корню и начинает искать. Ему плевать на чертовы свитки с квакозмеями, на шиноби Кумо, на провал миссии, на тошноту, сопровождающую каждый поворот головы. Он должен найти своих друзей. Найти живыми.

Удача улыбается ему. На склоне он видит знакомую серую куртку и летит вниз, не разбирая дороги. Какаши похож на сломанную куклу: он лежит в углублении, усыпанный пылью и камешками. Обито трясет Какаши, забыв все правила первой помощи, которым научила его Рин:

— Какаши, ты как? Какаши!

К радости Обито, Какаши шипит сквозь зубы, пытается встать и падает. Левая нога Хатаке темная от крови и, наверное, жутко болит.

Хатаке не отвечает Обито. Голова гения кружится, а чакры нет — тех жалких крох еле хватает, чтобы держать его в сознании. Тупица Обито как назло цел и невредим, если не считать нескольких ссадин на лице. Учиха подползает к Хатаке и пытается поднять его из ямы.

— Не смей трогать меня! — разъяренно шипит Какаши, отталкивая руки Обито. — Я сам поднимусь!

— У тебя сломана нога, — почему-то мягко говорит Обито, пока Какаши пытается подняться.

Какаши делает это снова и снова: поднимается и падает, будто превратился в сломанного солдатика.

— Нет ничего плохого в том, что ты слаб, — говорит Обито. — Ты не можешь всегда быть лучшим во всем. Порой попросить о помощи гораздо лучше, чем сидеть в одиночестве. Ты не станешь слабым и никчемным шиноби, если хоть один раз примешь от меня помощь, Какаши. 

«И где таких мудрых слов нахватался, бездарь?» — чуть не срывается с языка Какаши. Его глаза почему-то предательски щиплет, а в носу начинает свербить. Отец так же говорил. Откуда дурак Учиха этого набрался?!

Обито пыхтит от усилия, но вытаскивает Какаши из ямы. Нога болит до слез, наверное, перелом. Отдышавшись, Какаши осматривает пещеру. Действительно, наверху на потолке дыра. Какаши скрипит зубами от досады: не будь он истощен, он мог бы попытаться подняться с помощью чакры, но сейчас это утопия. Обито морщит лоб и предлагает:

— Я могу попробовать забраться наверх и позвать помощь.

Учиха, ты дурак с туманными проблесками сознания, не так ли? Призови назад свой мозг! Даже он, Какаши, в лучшей своей форме не рискнул бы подниматься по стене — слишком высок риск сорваться, потерять контроль и разбиться.

— Если ты хочешь разбить свою тупую башку, то пожалуйста! — рычит Какаши. 

— Тогда как нам выбраться?!

Обито злится, а Какаши в бешенстве. Откуда ему знать, как им по-другому выбраться? Наверное, никак. Ками, почему он потратил всю чакру? Он мог бы попытаться призвать собак, пусть получается у него через раз (об этом нельзя говорить Учихе, а то возгордится), но это всё равно был бы шанс. Поэтому сейчас единственное, что они могут сделать, — это ждать, пока восстановится чакра Какаши или Минато-сенсей и Кушина найдут их.

Обито не кричит, когда Какаши озвучивает свой план. Обито бьет в самое серце:

— А как же Рин?

— Я… я не знаю. Мы должны выбраться сами, Рин уже может…

Обито хватает его за грудки и трясет.

— Тебя точно воспитали горные гориллы, Бакаши! Мы не уйдем без Рин, она наш товарищ! Мы должны позвать сенсея! Он точно поможет найти Рин.

— И что ты будешь делать? Пещера огромна: сами мы не найдем Рин… или найдем её труп.

Обито твердо говорит:

— Я вытащу нас отсюда. Мы найдем сенсея, и вместе мы спасем Рин.

Какаши бы извиниться за то, что он сотворил с моти Обито, но язык жжет.

* * *

Рин вздрагивает, просыпаясь. Перед ее глазами стоят вцепившийся в бомбу Какаши и Обито, пытающийся спасти друга. Миг — от них останется груда мяса. Она моргает, прогоняя кошмар, задерживает дыхание, пытаясь почувствовать чакру друзей. Пусто. Рин всхлипывает и роняет слезы: ками, пусть у нее получилось их спасти!

— Какаши! Обито!

Эхо разносится по залам. Она кричит до хрипоты, но никто не откликается на её зов. В пещере холодно и сыро. Трудно дышать. Высокие стены давят на нее, и Рин горько плачет, жалея саму себя. Где её мальчики? Аптечка в набедренной сумке кажется Рин припаркой для мертвых: какой толк от медика с аптечкой, если он не может добраться до раненых? А есть ли раненые?

Вдруг что-то щекочет Рин сбоку — квакозмей высовывает любопытную головку и внимательно смотрит на Рин. План, пришедший девочке в голову, прост. Она вытирает слезы дрожащей рукой и приказывает себе:"Я найду их живыми во что бы то ни стало!" Наполненные болью глаза обретают силу и уверенность.

Ей нужно найти своих мальчиков. Она может идти среди скользких и острых камней пещеры: у неё прекрасный контроль чакры. На поверхность она не сможет подняться, но удержаться на горизонтальном пути — вполне. Квакозмей щекочет Рин шею, девочка хихикает, аккуратно берет животное в руки и просит:

— Квакозмей, нам нужно найти моих друзей. Помоги мне, пожалуйста.

Змей смотрит на неё умными золотыми глазками и быстро кивает изумрудной головкой. Квакозмей, как собачка, обнюхивает моти Обито и, радостно высунув язычок, быстро скользит среди камней. Рин устремляется следом.

* * *

Время тянется, как нуга. В пещере темно и холодно. Тысячи ходов отделяют их от Рин. Пытаться найти её самим — безумие. Они скорее потеряются. Какаши странно молчалив. Он сидит, завернувшись в куртку Обито, и задумчиво смотрит на Учиха. Обито складывает ручные печати, делает глубокий вдох и…

— Ксо!!! Почему опять дым?!

Чакра медленно уходит из него: сколько у него еще есть попыток, чтобы провалиться? Скоро чакры не останется в нем, как им тогда позвать на помощь? Не думать об этом! Он должен вызвать огненный шар — огонь вырвется на поверхность и привлечет внимание сенсея. Но ноги дрожат, а перед глазами начинает темнеть, будто Обито провел забег до Суны.

— Обито, остановись. Ты скоро упадешь от истощения.

Огонь решимости горит в глазах Обито. Он думал о перерыве, но здесь, среди темноты и холода, рядом с беззащитным Какаши, он скорее свернется в клубок и оставит попытки спасения.

— Я не остановлюсь, Какаши. Даже не проси.

— Прости меня за те моти, — в пещере голос Какаши звучит глухо. — Я не знал, что их сделала твоя бабушка.

Обито оборачивается: Какаши свекольно-красный, будто живой, а не ходячее собрание правил шиноби.

— Не беда, Какаши! Вот вернемся в Коноху, моя бабуля приготовит столько моти, сколько тебе не снилось! Ты ведь любишь моти, Какаши?

Признание Какаши едва слышное, но Обито не зря шиноби Конохи:

— Я не ел моти пять лет…

— Какие горные гориллы похитили тебя, Бакаши?! — удивляется Обито, не понимая, как родители не закормили сладостями гения Конохи.

— Перестань называть меня Бакаши, балда! Мой отец готовил моти, но сейчас их некому готовить.

Как и некому научить Обито пользоваться шаринганом и клановым тайдзюцу. Между ними тишина и пропасть. Лучший ученик и главный неудачник. Может быть, Какаши тоже очень одинок: ему никто не может приготовить моти.

Обито замирает и осторожно подбирает слова для незнакомого ему Какаши — неуклюжего в общении и ранимого. Мальчику кажется, что между ними образуются пока едва видимые и тонкие нити. Обито знает, что сделает их крепче стали. Дом.

— Моя бабуля научит тебя готовить их, Какаши.

Глаза Какаши странные. Они большие и влажные. Наверное, ему в голову никогда не приходило, что кому-то может быть не все равно на человека Какаши. Бабуля отогреет Какаши, откормит сладкими булочками, а кот Мао обслюнявит жилет чунина. Рин поможет в готовке, а сенсей вместе с Кушиной будут незаметно переглядываться друг с другом.

Вдруг раздается радостный крик:

— Мальчики!

Обито резко оборачивается и забывает, как дышать: это Рин! Квакозмей довольно шипит на её шее, и она дает ему кусочек моти. Девочка крепко обнимает мальчиков, незаметно стирает ладошкой слезы. Она сразу осматривает импровизированную повязку на ноге Какаши, хвалит Обито и сама перевязывает рану Хатаке и лечит медицинской чакрой. Обито делится с Рин своим планом.

— Это может сработать, — соглашаетя Рин, выслушав Обито. — Сейчас на поверхности темнеет, и пламя катона будет хорошо видно.

Рин занята Какаши, а Обито... У Обито дрожит всё тело. Он провалится. Обязательно провалится! Руки потеют, пальцы скользят друг о друга, не желая складываться в печати.

— Обито... Подумай о чем-то хорошем, — Учиха удивленно смотрит на Какаши, и тот объясняет: — Когда у меня не получается применить ниндзюцу, я... я вспоминаю время с отцом. Потому что тогда...

Тогда я был счастлив.

Представь утро вчерашнего дня, наполненое светом, фруктовым запахом и пылью от коробки очков, представь первую встречу с Принцессой Бабочкой, первую победу над Какаши, мягкие руки Кушины и добрые глаза сенсея. Снова ощути радость, что вы трое живы и скоро выберетесь на поверхность.

Оно шло изнутри, полное тепла и света, будто его сплели из волос прекрасной Аматерасу. Змея. Овца. Обезьяна. Свинья. Лошадь. Тигр.

— Ками! Это... это невероятно, Обито! — кричит от восторга Рин.

Какаши молчит, на его лице отражаются отблески огня, он поднимает вверх большой палец и улыбается. Обито подпрыгивает на месте. Огонь красным лучом проникает в отверстие на потолке, искры облизывают каменные своды, осыпаются вниз и гаснут, не долетая до детей.

Рин медленно берет их обоих за руки. Они вместе смотрят на огненный звездопад.

Сквозь огненные звезды к ним опускаются золотые цепи. Обито цепенеет, ожидая новых врагов, как вдруг Какаши говорит:

— Это Кушина, не бойтесь.

Они с трудом привязываеют Какаши к цепи-чакре и хватаются сами. На поверхности дети жадно дышат и не сразу замечают взрослых. Лицо у сенсея бледное, осунувшееся, щеки Кушины мокрые.

— Вы живы-живы-живы, — плачет женщина, обнимая их. Её слезы горькие, а волосы щекочут нос.

Сенсей молча обнимает их, у него тоже блестят глаза.

— Простите меня.

— Сенсей, не волнуйся! — смеется Обито. — Мы многому научились. Мы впервые работали в команде, Бакаши помог мне с ниндзюцу, а Рин… Ты бы видел, сенсей, как она залечила рану Какаши!

Знаешь, впереди нас ждет много всего. Обещаем, мы станем лучшей командой. Ками! Впереди, столько дорог, путешествий, историй, и мы обязательно пройдем всё вместе. Ты плачешь, сенсей? Не стоит. Я, Учиха Обито, буду следующим хокаге, Рин станет лучшим медиком, а Какаши будет выполнять супер-пупер-крутые миссии! Мы изменим этот мир к лучшему, вот увидишь, сенсей.

* * *

Так мечтали они. Наступала зима, и осеннее марево листьев момидзи застыло в серебре. Новой весной не расцвела сакура — холода погубили корни.

Не плачь, мое сердце. Белое будущее нам скрыла пурга, прошлое увековечено в летнем рассвете, но я не видела ничего ярче, чем горящий лист нашего настоящего.