Алчные глаза дракона (джен)

О царевне Сотракулле говорили, что она подобна цветку кактуса. Так же дико, яростно, ярко цвела она среди песков Решахьи, и не было человека, которого не поразили бы красота, сила и ум этой достойной дочери своего народа.

Впрочем, было бы так же верно сказать, что Сотракулла была достойнейшей дочерью своего отца; когда бы вы ни увидели их рядом, вы бы мгновенно поняли, от кого получила она свои лучшие качества. Не зря Гонунда, владетеля трех наибольших оазисов пустыни Дорго, в разных частях континента прозывали то Свирепым, то Могучим, то Мудрейшим, то Прекраснейшим (как ни странно, это имя дали ему амазонки из долины близ реки Нача), и первая, любимая его дочь в полной мере переняла отцовские достоинства.

Сколь яростна она была в битве, столь же хитра и ловка на охоте и весела на пирах была Сотракулла. Никто лучше нее не пел воинственных песен ее народа, никто не плясал столь же огненно и самозабвенно, как она. Ее смуглая кожа, и буйные, под стать нраву, черные волосы, и ее сильное тело снились в горячих снах не одному мужчине. Неутомима, искусна и несравненна в любви и в бою, быстра и сильна была Сотракулла. Ее решения и суждения могли посрамить и мудрейших из мудрых, и даже царь не считал зазорным спросить совета у дочери. Поистине заслуженно гордился ею народ Решахьи, ибо не было у него еще такой царевны, как Сотракулла, дочь Гонунда и Лерты.

Без конца можно говорить о том, в чем хороша Сотракулла, о поверженных ею врагах и диких зверях, о красоте ее и уме. Но не лучше ли посмотреть, как поступит она с опасностью, нависшей над нею? Угроза кружит в вышине, и тень ее ложится на землю под копыта коня Сотракуллы, а дыхание опаляет небеса, и без того белые от жары.

— Быстрей, быстрее! — крикнула Сотракулла, едва не закашлявшись от поднятой конями пыли. — Загоняй справа!

Кони тяжело дышали, на горячую растрескавшуюся землю с них хлопьями падала пена. Так или иначе, погоню пора было заканчивать, и Сотракулла это понимала. Поражения она бы не приняла, но коней ее воины уже почти загнали. Это значило только одно: пора наносить удар.

Они гнали вперед громадного, опасного зверя, похожего на серую свинью с огромной пастью. Тот повадился приходить на поля и даже ранил пару крестьян, а одному из них и вовсе откусил ногу. Зверей этих решахьянцы звали пустынными демонами за агрессивность, скорость и силу, а добродушный вид серых гигантов мог обмануть разве что несмышленого ребенка. Едва Сотракулле донесли о том, что произошло в деревне на окраине Малого оазиса, она немедленно умчалась лично разобраться с пустынным демоном.

Ночь, день и еще одну ночь Сотракулла и ее отряд из трех воинов-охотников выслеживали зверя, и лишь к середине второго дня след привел их к маленькому пруду, где устроился пустынный демон. Едва почуяв людей, зверь попытался спрятаться, но, осознав неудачу, бросился наутек. Видно, он хорошо отдохнул в своем пруду после безобразий на полях — лошади спустя полдня пути уже с ног валились, а ему было все нипочем.

— Загоняй, загоняй! — крикнули слева. Сотракулла пришпорила и без того мчащегося изо всех сил коня и, пригнувшись, понеслась вперед. У нее было заготовлено прочное копье специально для этого зверя, и она не хотела уступать его никому.

Воины гикали и улюлюкали, отчасти от пьянящей гонки, отчасти — чтобы зверь потерял рассудок и осторожность. Сотракулла увидела огромный круп, мелькающий в высокой жесткой траве среди редких деревьев, и перехватила поудобнее копье. Шкура у пустынного демона на редкость толстая, пробить ее трудно — и могучая охотница хотела со всей силы вонзить копье в добычу на полном скаку.

Два охотника вырвались вперед и накинули на зверя крупную сеть. Тот оступился, запутавшись в ней, упал и забился, пытаясь разорвать нити. Ему это почти удалось, но тут подлетела на своем коне Сотракулла и, издав воинственный клич, вонзила копье в брюхо зверя, туда, где шкура была тоньше. Зверь взревел и забился сильнее, и только теперь разгоряченная погоней царевна заметила, что одновременно с ней зверя поразил и третий охотник. Она и раньше заприметила, как он хорош собой, но сейчас, когда его мускулы вздулись, тело блестело от пота, а кровь Сотракуллы бурлила в жилах, желание развлечься с ним возросло стократ. В конце концов, дело сделано, можно и уделить время утехам, особенно сладким после охоты или славной битвы.

— Госпожа моя, — позвал ее один из тех воинов, что кидал сеть. Сотракулла обернулась. — Что велите сделать с тушей?

Сотракулла выдернула копье и выпрямилась в седле, пустив коня шагом вокруг туши. Бока скакуна тяжело вздымались, и царевна ласково похлопала его по шее, прежде чем снова взглянуть на небо. Горизонт на западе уже начинал рыжеть — до густых пустынных сумерек оставалось меньше часа.

— Я слышу невдалеке ручей, — сказала она. — Расположимся на ночь у него и утром поскачем назад в деревню. Не желаю тратить время и силы на разделку. Кости, мясо и потроха крестьяне пусть забирают себе, а из шкуры я сделаю себе сапоги и колчан. Идем к ручью.

Поравнявшись с охотником, что вместе с нею сразил зверя, Сотракулла добавила:

— Моя кровь кипит, и сегодня ночью я желаю не сна, но любви, яростной и дикой, как охота. Приходи ко мне.

— Как пожелает моя госпожа, — ответил охотник и склонил голову в повиновении, но Сотракулла успела заметить, как блеснули его глаза, а губ коснулась улыбка.

У некоторых сыновей и дочерей Гонунда были гаремы из красивых и сильных невольников и невольниц, привозимых из разных краев. Однако Сотракулла считала, что делить ложе следует только по свободному выбору. Она предпочитала выбирать любовников из воинов, охотников и знати и не оскорблялась отказами. Выбор ее всегда был удачен, и чутье не подвело ее и на этот раз.

Мужчина, что разжег в ней кипучую страсть, оказался искусен, силен и нежен. Сотракулла желала любви дикой и яростной, и он дал ее; сильное тело царевны выгибалось от удовольствия и под ним, и во время исступленной скачки, и на коже обоих оставались отметины от поцелуев, укусов, царапин. Они не стеснялись криков и стонов, вырывающихся наружу, и их не смущал даже костер в десятке шагов. После же, когда они оба насытились этим бешеным темпом, он дал ей любви нежной и чувственной. Охотник был умелым не только в охоте, но и в том, как должно доставлять удовольствие женщине. Лишь раз омрачилась ее радость, всего на миг: в звездном небе Сотракулла увидела огромную крылатую тень. Охотник не мог ее видеть, но он заметил, как обеспокоенность промелькнула на лице царевны.

— Все ли хорошо, Сотракулла? — спросил он, прервавшись и крепче обняв ее крутые крепкие бедра. Своим друзьям и любовникам царевна даровала право звать ее по имени.

— Мне привиделась огромная тварь в небе, — ответила она и улыбнулась. — Впрочем, сейчас это неважно. Тварью займемся завтра.

Вскоре они, утомленные и нагие, растянулись на своих плащах, наблюдая за игрой отсветов костра на коже друг друга.

— Спи, царевна, — сказал охотник, чьего имени Сотракулла так и не узнала. — А мы все побудем на страже.

Сотракулла хотела было возмутиться и одернуть охотника, ведь это несправедливо, но усталость после охоты и любви накрывала ее с головой.

— Отдохните по очереди, — велела она и зевнула, сладко потянувшись всем телом. От нее не ускользнул взгляд, которым охотник пожирал каждое ее движение. — Завтра день долгий. А теперь иди.

Поспать Сотракулле удалось лишь пару часов — вскоре ее чуткий сон прервал странный звук, похожий на то, как трепал бы ветер гигантский парус. Сотракулла, как была, нагая, вскочила, мгновенно выхватив меч, а вокруг нее уже сгрудились воины, готовые защитить царевну от любой опасности.

И снова гигантская тень заслонила собою звезды и луну; порывы сильнейшего ветра едва позволяли удержаться на ногах. Сотракулла подняла взгляд в небо и потрясенно вскрикнула: зверь, спускавшийся к ним, был в несколько раз больше давешнего пустынного демона, а его крылья простирались, как казалось в темноте, от горизонта до горизонта. На долю секунды царевна пожалела, что приказала разбить лагерь на поляне, где почти не было деревьев, которые могли бы помешать твари опуститься на землю.

Тем временем тварь быстро спускалась, и, когда огонь костра осветил желтое чешуйчатое брюхо, Сотракулла поняла: это дракон. Прежде она не видела драконов, но много слышала о них от отца, которому как-то довелось сразиться с одним. Та битва была тяжелой, и Сотракулла не сомневалась, что легко не будет и теперь. Однако сдаваться она была не намерена. Перехватив рукоять меча второй рукой, она решительно подняла лежащее рядом копье и что было силы метнула в ящера.

Дракон оглушительно взревел, и Сотракулла самодовольно улыбнулась: попала! Однако то, что случилось дальше, стало неожиданностью и для нее, и для отряда: дракон резко спикировал и, раскидав в стороны мужчин, подхватил лапами Сотракуллу, унося ее в небо. Вслед мгновенно взмывшей на немыслимую высоту твари неслись яростные крики воинов.

Сотракулла, почти обездвиженная, билась в крепких когтях дракона. Поняв, что это бесполезно — да и земля слишком уже далеко — она затихла, решив поберечь силы. Когда-нибудь же эта ящерица опустится наземь! И вот тогда разговор пойдет на условиях Сотракуллы, хоть ей нужно будет подыскать себе оружие взамен оброненного меча. Она не будет покорной жертвой, что бы дракон ни задумал, и сожрать себя уж точно не даст!

Впрочем, если ящер вздумал лететь долго, сражаться с ним будет трудновато. Сотракулла уже ощущала, как коченеет тело на холодном ветру, а мускулы становятся деревянными. Она потихоньку напрягала и расслабляла мышцы, чтобы не замерзнуть и не затечь окончательно. И очень надеялась, что проклятый ящер скоро опустится.

Прошла, казалось, вечность, прежде чем дракон начал снижаться. Изогнув шею, Сотракулла посмотрела на восток: небо уже начинало светлеть. Ночи в это время года коротки, и это значило, что дракон не унес ее слишком далеко. Это было отрадно — хотя бы возвращаться домой не придется слишком долго. По крайней мере, вокруг все еще была пустыня.

Сотракулла увидела под собой дворец и большую площадь, освещенную масляными фонарями. Стражники, до того неспешно патрулировавшие ее, теперь быстро разбегались по краям, словно напуганные муравьи. Вокруг площади цвели сады, били фонтаны, и это место выглядело настоящим раем, но Сотракулла знала, что для нее оно станет полем битвы.

Дракон шумно опустился к самой земле и аккуратно, почти нежно опустил Сотракуллу на мягкую траву. Она моментально откатилась и вскочила, приняв боевую стойку, но дракон, не обратив на это внимания, тяжело взмахнул крыльями и сел в центре площади. Встряхнувшись и посмотрев на Сотракуллу, он заметил, что стражники глазеют на его добычу, и коротко на них рыкнул. Те поспешно отвернулись. Внезапно дракона окутало золотистое сияние. Когда оно исчезло, на площади, там, где только что сидел дракон, стоял высокий человек в богатом одеянии, пестром, точно ковер кочевников. Его волосы, достававшие до плеч, были буйными, как у Сотракуллы, плечи широкими, а руки сильными, и лишь раскосые ярко-желтые глаза со змеиными зрачками выдавали его нечеловеческую природу.

Он подошел к Сотракулле, на ходу сдернул с себя плащ и протянул его ей. Та не шелохнулась, по-прежнему напряженная, и лишь настороженно смотрела на своего похитителя.

— Я — воин, — сквозь зубы проговорила Сотракулла. — Твоим тряпкам не место на моих плечах.

— Твоя красота подобна свету солнца, — спокойно проговорил дракон на ее языке, хотя его говор был царевне непривычен. — Не дай ей ослепить моих слуг, о несравненная.

Сотракулле очень хотелось ударить его, хотелось разорвать плащ и кинуть обрывки ему в лицо, но она была безоружна против этого бесчестного создания, а кроме того, вокруг было множество стражников. Как бы сильна и искусна она ни была, но сейчас ей не выстоять. Дракон молча смотрел, как играют на ее лице желваки, и ждал.

— Зачем я тебе? — спросила наконец Сотракулла.

В глазах дракона мелькнула веселая улыбка.

— Я — охотник. А ты, принцесса, — моя добыча. Не бойся, — тут же добавил он, заметив, как напряглась Сотракулла, — я не собираюсь тебя убивать. Если будешь вести себя подобающе.

Желание ударить стало еще сильнее. Сотракулла, едва удержавшись от плевка в эту мерзкую морду, гордо выпрямилась.

— Мы еще посмотрим, кто тут добыча, — обронила она, все еще не глядя на протянутую руку с плащом. Дракон запрокинул голову и расхохотался.

— Мудр же я был, решив забрать тебя себе! — воскликнул он. — Ты, принцесса, так же забавна, как хороша и желанна. Воистину, я заполучил жемчужину в свой гарем! Идем во дворец. Тебе окажут достойный прием.

Поразмыслив, Сотракулла пошла за ним. Сейчас она ничего не могла сделать, оставалось лишь подчиниться. Ох и дорого заплатит ящер за это унижение! Пожалуй, доспехи из его нечестивой шкуры получатся даже лучше, чем из пустынного демона...

Дракон незаметным движением накинул на ее плечи свой проклятый плащ. Сотракулла повела плечами, но ящер не дал ткани соскользнуть.

— Ты строптивая, — отметил он. В его голосе все так же искрилось веселье победителя. — Из таких получаются самые лучшие наложницы.

У Сотракуллы потемнело в глазах от ярости, но она не сбилась с шага. Ничего, ящер, подумала она, каждое твое слово я затолкаю тебе обратно в глотку мечом, и тогда посмотрим, кто будет веселиться.

Дракон лично проводил Сотракуллу до гарема, возможно, не решившись перепоручить ее страже. Или просто им не доверял. Сотракулла гордо проходила мимо них, не шевельнув ни одним мускулом на лице, и лишь увидев карауливших гарем сонных евнухов, немного смягчилась. В конце концов, враг у нее лишь один, а остальные только подневольны ему.

Евнухи опешили, увидев своего господина в такое время, да еще и с незнакомкой в одном только плаще, но быстро взяли себя в руки и отворили перед ним дверь.

— Приведите Хелладу, — коротко приказал дракон и вошел. Следом за ним и Сотракуллой, пятясь и непрестанно кланяясь, вошел один из евнухов и умчался куда-то на галерею.

Дракон уселся на диван и жестом подозвал Сотракуллу, но та не отреагировала, осматриваясь. Помещение было большим, по-сорочьи богато украшенным, повсюду ковры, мягкие диваны и столики со сластями и фруктами. Мягким светом горели масляные лампы, стоящие на этих столиках и развешанные по стенам. Упомянутая галерея опиралась на мраморные столбы, и повсюду — и внизу, и наверху — были двери: по-видимому, дракон расщедрился на отдельные комнаты для наложниц. Вход в гарем был символично только один, и Сотракулле это не нравилось — это означало, что при побеге придется красться через весь дворец. Нужно будет поподробнее изучить тут все.

— Налюбовалась? — слегка насмешливо спросил дракон, все это время наблюдавший за ней. Сотракулла фыркнула и демонстративно уселась на диванчик у стены напротив него.

— Здесь интересно, — сказала она. — Как будто ты сожрал все свои сокровища, а потом художественно ими наблевал.

Дракон едва заметно нахмурился, а потом рассмеялся — как показалось Сотракулле, слегка принужденно.

— Шутница, — обронил он. Сотракулла усмехнулась. Она не кривила душой и не шутила — она, конечно, привыкла к дворцовой жизни, но в ее родной стране не было принято кичиться своим богатством. Кроме того, простая жизнь воительницы, когда приходится спать на собственном плаще, подложив под голову седло, была ей гораздо милее. В этом она явно пошла в отца. Еще в одном они сходились единодушно: единственной комнатой во дворце, о которой они заботились и старались по мере сил украсить, была оружейная.

Тем временем послышался звук быстрых шагов, и к своему господину присеменил давешний евнух. Он был не один: вместе с ним пришла сухонькая старушка с белыми, как горный снег, волосами. Завидев Сотракуллу, она заметно огорчилась, но быстро взяла себя в руки.

— Доброй ночи, господин мой, — церемонно сказала она, поклонившись.

— И тебе доброй ночи, Хеллада, — миролюбиво сказал дракон; очевидно, он питал теплые чувства к старушке. Кормилица? — Прошу прощения, что побеспокоил в столь поздний час.

— Что вы, какое беспокойство, — ответствовала старушка.

— Тем не менее. Как ты уже наверняка заметила, нынче я обзавелся еще одним цветком в своем саду. Ты уж встреть ее достойно, не тебя этому учить.

— Как пожелает мой господин, — старушка снова поклонилась и стояла так, покуда дракон не поднялся с дивана.

— Завтра вечером я желаю видеть ее в своих покоях. Подготовь ее.

Сотракулла вдруг поняла, что даже уже не злится на ящера — у нее просто не осталось на это сил. На мягком диване ее слегка разморило, и она больше не видела в драконе злейшего врага — скорее, помеху, муху, которая назойливо жужжит и которую надо просто прихлопнуть. А злиться... Муха ведь тоже безмозглое существо, и злиться на нее так же бессмысленно. А назвать того, кто решил похитить ее и сделать своей бессловесной покорной наложницей, Сотракулла иначе как юродивым не могла.

Дракон и евнух вышли, и Сотракулла поймала на себе полный жалости взгляд старушки.

— Ох, милая, — вздохнула Хеллада и, подойдя ближе, протянула руку. — Идем — ты, поди, умоталась.

Сотракулла почувствовала, что старушка ей нравится. Кто знает, может, когда-то ее тоже похитили, и она вынуждена была прожить в неволе всю жизнь?

— И то правда, матушка, — сказала Сотракулла и, вложив руку в сухонькую ладонь, встала. Плащ, которым она до сих пор была укрыта, распахнулся, и Хелладе предстало во всей красе обнаженное тело царевны.

— Ох, отец небесный! — воскликнула она и, спохватившись, продолжила уже тише: — Неужто он тебя в таком виде и принес?

— Так и есть, — ответила Сотракулла и, усмехнувшись, добавила: — Чуть раньше, и вырвал бы прямо из объятий того, с кем я проводила ночь.

Хеллада нахмурилась.

— Так ты не девственница?

— Нет, — удивилась Сотракулла. Она когда-то краем уха слышала, что некоторые народы придают этому значение, но столкнулась с этим впервые. Хеллада покачала головой — не неодобрительно, скорее, недоуменно.

— Раньше он похищал только дев, — сказала она. — Видимо, ты ему очень понравилась.

— Или не разглядел, — хохотнула Сотракулла. Щеки Хеллады слегка порозовели, но было видно, что шутка ее повеселила.

— Идем, — с улыбкой сказала она. — Ты наверняка продрогла, проголодалась и безумно устала.

— Так и есть, матушка, — сказала Сотракулла. Она не стала говорить это вслух, но плох тот воин, что не воспользуется возможностью отдохнуть перед битвой.

Хеллада велела евнухам растопить баню, и те беспрекословно все подготовили, несмотря на несусветно поздний час. После долгого времени, проведенного в когтях дракона где-то под облаками, омыться горячей водой оказалось истинным блаженством. Сотракулле хотелось поговорить со старушкой, узнать побольше о своем противнике, но та куда-то ушла, вернувшись лишь к концу купания и принеся ворох платьев.

— Вот, — сказала Хеллада, — я уверена, что хотя бы одно из них тебе подойдет.

— Ужасно, — буркнула замотанная в полотенце Сотракулла, достав одно из платьев и держа его на вытянутой руке. Платье было нежно-розовым с золотом и состояло сплошь из шелка, органзы, каких-то ленточек, завязочек и каменьев — такое же попугаечье, как и весь дворец. — Видно, драконы изо всех сил обожают свои богатства и наглядеться на них не могут.

— Твоя правда, — улыбнулась Хеллада. — Вот только богатства их — не только шелка и золото, но и все мы.

Сотракулла сердито оглянулась на дверь в баню, будто бы дракон мог ждать ее там.

— И тебя кто-то из его родичей украл?

— Не родич, сам господин, — кротко ответила старушка. Сотракулла удивилась: дракон не выглядел дряхлым. Видимо, он из тех, кому отпущена предолгая жизнь, и на что он ее тратит… И какова же была жизнь в гареме, что превратила гордую царевну Хелладу в эту скромную бабушку?

Долго Сотракулла не выбирала: наименее яркое из предоставленных платьев, у которого она оторвала нижнюю юбку, село так, будто было сшито на нее. Хеллада смотрела на это варварство со смесью восхищения и испуга, но не сказала ничего.

— Годится, — буркнула Сотракулла, обрывая второй длинный рукав. — Веди, матушка.

Хеллада привела ее в одну из небольших комнат, расположенных под галереей. Там стояли пустая кровать, несколько сундуков, письменный стол и маленький столик с зеркалом из светлого металла. Убранство, по сравнению с кричащей яркостью гарема, было почти скромным и ласкало утомленный взгляд свежестью и нежностью цветов.

— Здесь я и отдохну, — сказала царевна себе под нос. Хеллада, чинно стоявшая у двери, кивнула:

— Отдыхай, сколько сможешь, я велю служанкам не будить тебя. Все-таки, — вздохнула она, — ночь тебе сегодня предстоит лихая.

Это точно, подумала Сотракулла. Пусть и не такая, как тебе думается.

Несмотря на усталость, спалось царевне плохо: чутко слышащая от природы и привыкшая быть начеку, она то и дело просыпалась от хихиканья, разговоров, музыки и криков из гарема. Окончательно же ее разбудила молодая красивая служанка, перед закатом принесшая поднос с какой-то снедью.

— Простите, госпожа, — пискнула она, завидев, каким взглядом наградила ее Сотракулла, и, быстро пятясь, вышла из комнаты. Сотракулла же, вздохнув, поднялась и рассмотрела поднос. Там не было привычной ей еды, дающей силы и насыщающей на весь день, только сладости, фрукты и несерьезные закуски. Досадливо фыркнув, царевна приступила к ужину: пренебрегать им, пусть и таким, накануне битвы было бы глупо.

Она еще не закончила есть, когда в дверь тихонько постучали. Сотракулла отодвинула тарелку и сама открыла дверь, не желая впускать в свое временное обиталище кого-либо еще. Однако за дверью обнаружилась Хеллада, пусть и в компании двух женщин, держащих в руках очередные платья и какие-то склянки.

— Что это, матушка? — сурово и с подозрением вопросила Сотракулла. Женщины за спиной Хеллады заметно оробели, сама же старушка оставалась спокойной.

— Тебе нужно быть готовой к встрече с господином, — ответила она и едва заметно вздохнула.

Сотракулла припомнила, что дракон велел "подготовить" ее к приходу в его покои. Вот и отлично, ей как раз нужно повидаться с этим ящером, дабы поговорить с ним лицом к лицу. Впрочем, вряд ли ей удастся заполучить оружие и убить его прямо в собственной спальне, а жаль — это был бы самый простой выход.

— Что ж, я готова, — заявила она. Женщины за спиной Хеллады недоуменно переглянулись и, как показалось Сотракулле, несколько повеселели. Хеллада стояла все так же невозмутимо.

— Для того, чтобы быть готовой, тебе необходимо переодеться и подчеркнуть свою красоту, — терпеливо пояснила она. — Господин удостаивает чести провести с ним ночь каждую из своих наложниц, но лишь избранные попадают в его покои снова.

— Убейте меня, если это случится, — пробурчала Сотракулла. — Это будет означать, что я никуда не гожусь.

Впрочем, Хелладу и ее прислужниц царевна все же впустила, заметив среди одеяний кое-что, заинтересовавшее ее. Это оказались прозрачные шелковые шаровары, попавшие сюда, как сказала Хеллада, по ошибке, — они предназначались для танцующих перед господином наложниц, и ходить в них по дворцу было совершенно неприлично. Однако переспорить вставшую на тропу войны Сотракуллу ей не удалось, ведь царевна, оказавшаяся в незавидном положении, была намерена выгрызать любое возможное преимущество в схватке. Здесь же это даже не было преимуществом — скорее, необходимостью: драться в платье она бы, возможно, и смогла, но это было бы опасно скорее для нее самой, чем для дракона. От краски для лица, духов и притираний Сотракулла наотрез отказалась, не поддавшись никаким уговорам, ведь краска могла растечься в горячке боя и залить глаза, а духи — скрыть дуновения ветра и запахи. В конце обе стороны были друг другом недовольны и чувствовали себя, как после настоящего боя. Победила Сотракулла.

Через деревянную резную решетку на окне уже врывались лучи позднего летнего заката, когда прислужницы Хеллады спохватились и отправились сопроводить Сотракуллу. Путь до покоев дракона они прошли в гробовом молчании, наверняка размышляя о нахлобучке, которую им устроит господин, когда увидит наложницу в таком виде. Спокойны были лишь привычная ко всему Хеллада да сама Сотракулла, уже настроившаяся на битву — словами ли, оружием ли, ей было неважно. Лучше оружием, конечно же, ведь ей не терпелось отомстить ящеру.

Миновав множество каменных коридоров и переходов, Сотракулла и сопровождающие ее служанки оказались перед огромной двустворчатой дверью, пышно украшенной золотом и каменьями. Сотракуллу уже начало порядком раздражать такое обилие богатств напоказ и полное отсутствие чувства прекрасного у их владельца. Разукрашивание дверей рубинами и алмазами она и вовсе уразуметь не могла.

— Доложи, — сухо велела Хеллада одному из стражников, охранявших дверь, и тот, поклонившись, коротко стукнул в дверь, тут же открывшуюся. За ней скрывалось что-то вроде приемной или кабинета, на другом конце которой виднелись легкие полупрозрачные шторы. Очень скоро стражник вышел, все так же молча кивнув Хелладе.

— Иди, — как-то печально сказала она Сотракулле и внезапно, будто поддавшись порыву, добавила: — Удачи тебе, девочка.

— Тут скорее пригодится умение, — пробормотала Сотракулла и, не обращая внимание на смеющиеся глаза служанок и старающихся не смотреть на нее похотливо стражников, вошла в покои дракона.

Сотракулла прошла через полупрозрачные занавеси, оказавшись в невероятно пестрой и пышной спальне, в середине которой стояла укрытая шелковым балдахином кровать с позолоченными столбиками. Пол устилал пушистый узорчатый ковер, в котором утопали ноги, а по бокам кровати стояли два маленьких столика, на одном из которых — Сотракулла поначалу даже не поверила своим глазам — стояло довольно большое деревянное мужское достоинство. Интересно даже, на кой оно дракону?

— Добро пожаловать, принцесса, — раздался рядом мягкий звучный голос. Сотракулла обернулась: из купальни, скромную дверь в которую она даже не заметила, вышел ящер. Негодяй был хорош, этого не отнять: влажные темные волосы рассыпались по плечам, халат был распахнут, открывая широкую мускулистую грудь, а тонкие белые штаны интригующе натянулись.

Даже немного жаль, что придется зарезать, как свинью.

Ящер тем временем тоже разглядывал ее, слегка приподняв одну бровь. Его явно удивил и позабавил царевнин выбор одежды, и в то же время он явно находил этот выбор привлекательным. Он подошел к Сотракулле поближе — настолько близко, что это стало неприятным. Сотракулла сделала шаг назад.

Ящер ухмыльнулся.

— Увы, моя принцесса, вчера нам не удалось познакомиться, — промолвил он. — Впрочем, я не люблю все эти формальности, тем паче с драгоценностями из моего гарема. Ты можешь звать меня господин Леветир, или, если хочешь, просто господин.

— Что ж, я предпочту представиться, как подобает, — ответила ему Сотракулла, глядя на статного, выше нее Леветира сверху вниз. — Я — Сотракулла, старшая дочь Гонунда из Ходжия и Лерты, дочери предводительницы амазонок, царевна Решахьи, владетельница оазиса Хаз-Реат.

— Ты забыла добавить "господин", — скучающим тоном заметил ящер, выслушав ее.

Сотракулла вспыхнула.

— Пусть я не встретила еще человека, что превзошел бы меня в битве и занес бы над моей шеей меч, — воскликнула она, — но даже перед ним я бы не склонила голову!

— Но я и не человек, — вкрадчиво сказал ящер, и его глаза опасно блеснули желтым. — И мой меч сейчас занесен над самой твоей жизнью.

— И что же, ты убьешь меня? Или станешь ломать, как рабыню? — горько усмехнулась Сотракулла. — Захочешь превратить меня в бессловесную овцу? Ведь я не подчинюсь тебе, даже оберни ты мою жизнь адом, и не думаю я, что такой буду тебе интересна.

Ящер обошел ее кругом, заинтересованно осматривая.

— Что ж, твоя правда, принцесса. Я не хочу тебя ломать, слишком уж ты хороша такой, какая есть — гордая, храбрая, необузданная. Я хочу, — почти шепотом сказал он, подойдя вплотную, — чтобы ты сама пожелала быть моей, и мечтала о том, чтобы я взял тебя.

Сотракулла едва удержалась от того, чтобы снова отшатнуться. Глаза ящера были напротив ее — вожделеющие, пьяные ее красотой, надменные и жадные. Такой взгляд, пожалуй, можно было даже считать лестным, но Сотракулла была слишком зла на дракона и слишком презирала его, чтобы ответить на этот зов.

Впрочем, это не означало, что она не может сыграть по его правилам.

— Тогда завоюй меня, — промурлыкала Сотракулла, проведя пальцем по груди Леветира. Тот чуть слышно вздохнул. — На что ты готов пойти, чтобы заполучить меня, соединиться со мной? — Она бросила многозначительный взгляд на кровать, но на глаза ей попался деревянный фаллос, едва не сбив с мысли. — Что сделаешь, чтобы доказать, что достоин моего внимания?

Ящер расхохотался, запрокинув голову, и внезапно схватил ее в объятия. Сотракулла инстинктивно дернулась, пытаясь вырваться, но быстро овладела собой.

— Доказать? — все еще смеясь, спросил ящер. — А может, мне просто взять тебя прямо сейчас? Не забывай, принцесса, что ты теперь моя наложница, и я могу делать с тобой все, что только пожелаю.

— Но желаешь ли ты именно этого? — хитро улыбнулась Сотракулла. — Неужели тебе доставит это удовольствие? Или же тебе хочется, — она приблизилась к ящерову уху и прошептала в него, — чтобы я все же отдалась тебе сама, и любила тебя, как ты только пожелаешь?

В подтверждение своих слов она провела ладонью по его паху и, прежде чем ящер смог отреагировать, мягко выскользнула из его хватки.

— Я делю ложе только с теми, кто впечатляет меня, — продолжила Сотракулла, глядя из-под ресниц на пьяного желанием ящера. — Докажи, что достоин этого — и я подарю тебе ласки, которых ты еще не знал.

— И чего же ты хочешь? — нетерпеливо спросил Леветир. — Богатств? Нарядов? Служанок? Власти?

Сотракулла едва удержалась от того, чтобы ударить его мерзкую рожу. Мелкий, низкий, мерзкий пакостник.

— Я — царевна, — мягко напомнила она. — Мне это не нужно. Победи меня в битве, Леветир. Докажи мне, что достоин разделить со мной ложе.

Взгляд ящера даже немного прояснился от удивления.

— В битве? Шутница. А рискнешь ли ты выйти в бою против дракона?

Сотракулла мысленно сплюнула. Разумеется, она этого ожидала. Ожидать честного боя с таким презренным существом было бы глупо, и она не сомневалась, что он не выйдет против нее в человеческом обличье.

— Ты прекрасен и человеком, и драконом, — мурлыкнула царевна. — Я билась со многими людьми, зверями и исчадиями, но никогда — с гигантским змеем. Это будет… познавательно.

Когда Сотракулла вышла из покоев Леветира, сопровождающие ее служанки все еще стояли у дверей. Завидев ее, они заметно удивились.

— Так быстро? — вырвалось у одной из них, и она тут же испуганно захлопнула рот.

— Да нет, это еще и затянулось, — буркнула Сотракулла, не желая вдаваться в разъяснения. — Хеллада, зайди к ящ… к своему господину, у него есть приказ для тебя.

Вмиг оробевшая Хеллада вошла в покои. Вскоре она покинула их, теперь тоже явно удивленная.

— Вы можете идти, — сказала она служанкам и обернулась к Сотракулле. — Пойдем, милая, я покажу тебе оружейную.

Идя по коридору, Сотракулла еще долго слышала журчание пересудов служанок и стражников. Всем было до смерти интересно, что же такое произошло в покоях господина.

По мнению Сотракуллы, до оружейной ящера они шли неприлично долго. В ее дворце зал, где хранила оружие вся семья царевны, был едва ли не более важным, чем тронный. Решахьянцы, воины все до единого, с должным почтением относились к своему оружию, заботясь о нем и бережно храня. Впрочем, если подумать, к чему оружие ящеру? У него есть когти, хвост, зубы… и, внезапно похолодела Сотракулла, неуемная любовь к роскоши…

Когда отворились двери в оружейную комнату, царевна не удержалась от того, чтобы прикрыть пылающее от стыда за проклятого ящера лицо ладонью. Оправдались худшие ее ожидания: вместо оружейной перед ней предстало собрание сокровищ со всего света — изукрашенных, прекрасной работы, но таких бесполезных церемониальных железяк.

— Что это? — почти простонала Сотракулла, бросив сквозь пальцы страдающий взгляд на Хелладу. — Ты не в оружейную меня привела, матушка!

— А куда же? — недоуменно спросила Хеллада, поглядывая то на царевну, то на оружие.

— В музей.

Хеллада непонимающе захлопала ресницами.

— Господин велел показать тебе оружейную и позволить выбрать себе по вкусу любое оружие…

— Здесь нет оружия, — сказала Сотракулла, с содроганием переступив порог комнаты и в подтверждение протянув Хелладе крохотный кинжальчик в прелестных серебряных ножнах, украшенных жемчугом и слоновой костью. — А это? — указала она на золоченую алебарду, на навершии которой вместо пики красовался рубин длиною почти с ладонь. — А про это и говорить нечего, — она кивнула на резной колчан, увитый разноцветными полосками кожи, из которого торчали стрелы со смехотворно большими и мягкими перьями. — Да они и пяти шагов не пролетят! Это все не оружие, матушка, вся эта комната — огромная шкатулка с украшениями.

— Но зачем тебе оружие? — все так же непонимающе спросила Хеллада.

— Заигрывать с ящером, — подмигнула Сотракулла ошалевшей старушке и, вздохнув, снова огляделась. Внезапно ей в голову пришла блестящая, прямо как все вокруг, идея.

В этом замке полно стражников, и оружие у них самое разное — и вполне приличное. Что, если упросить Хелладу провести ее в оружейную стражи? Там-то Сотракулла точно подберет себе что-нибудь по руке — и не для красоты, а самое что ни на есть пригодное для битвы.

— Нет, нет и нет! — воскликнула Хеллада, когда Сотракулла изложила ей свои соображения. — Нам нельзя выходить из гарема кроме как к господину и погулять в саду!

— Значит, пусть принесут оружие в гарем, — пожала плечами Сотракулла. — Несколько копий, пару щитов и три-пять мечей. Надеюсь, этого хватит, чтобы я смогла выбрать. А не хватит — пошлем снова.

Хеллада только удивленно покачала головой, но, в конце концов, сдалась под напором царевны. Уже через полчаса посреди гарема оказалась горка самого разного оружия, а наложницы забрались на галереи и, точно кошки, испуганно взирали сверху на то, как его пробует Сотракулла.

Страже пришлось приносить к дверям гарема свое оружие еще дважды, и несчастные евнухи, вынужденные таскать его к Сотракулле, под конец даже не пытались прятать злобные взгляды. В отличие от одежды, Сотракулла выбирала долго: примеряла к руке каждый меч и каждый щит, делала несколько выпадов, а одно из копий даже злорадно метнула прямо в тот самый диван, где накануне прохлаждался ящер. Наконец, она выбрала то, с чем собиралась выйти в бой, и евнухи облегченно вздохнули.

— И все-таки, зачем тебе это нужно? — спросила Хеллада, когда евнухи собрали оружие и потащили его наружу. Сотракулла услышала, как стих шелест шепотков с галереи.

— Я сказала правду, матушка, — ответила она и ухмыльнулась. — Это часть наших с ящ… с Леветиром заигрываний.

Хеллада снова покачала головой.

— Господину, — она произнесла это слово с нажимом, — должно быть, ты и впрямь очень понравилась, девочка.

Даже слишком, буркнула про себя Сотракулла. И он за это поплатится.

Чтобы выйти на битву с драконом, Сотракулле пришлось сперва победить Хелладу: та наотрез отказывалась выпускать царевну из гарема "в таком скандальном виде". Сотракулла, привыкшая ко всему, не находила в своем выборе одежды ничего скандального, кроме, разве что, непрактичности: на ней были все те же полупрозрачные шаровары да плотная повязка, туго стягивающая грудь. На одной руке Сотракуллы висел окованный железом щит, в другой возлежал меч, а на спину она повесила колчан с дротиками. Когда царевна, гордо выпрямив спину, выходила из гарема, шла по длинным коридорам, саду, пересекала площадь, то беспрестанно ловила на себе взгляды — испуганные, злые, восхищенные, желающие. Равнодушными не остались ни один мужчина, ни одна женщина, и само время, казалось, замерло в ожидании.

Край неба на востоке уже светлел, когда Сотракулла и Леветир встали друг напротив друга посреди дворцовой площади. Кругом ярко горели фонари, пылали факелы в руках у стражи, сверкали глаза наложниц, которым ради такого случая позволили выйти из дворца. Все придворные и вся челядь собрались, чтобы увидеть битву, какой прежде не бывало — разве кто прежде бился с женщиной за право разделить с ней ложе? Но никто не знал, что сама Сотракулла билась за большее, гораздо большее — за свою честь, за свободу и за право по-прежнему зваться лучшим воином. Дракон совершил роковую ошибку — он принял ее за свою добычу, и Сотракулла всей душой жаждала показать ему, насколько он был неправ.

— Ты готова, моя драгоценная? — с улыбкой вопросил Леветир.

— Я всегда готова, — отсалютовала ему Сотракулла. Ей не очень нравилась идея биться с драконом на пустой площади, где не за чем спрятаться от пламени, буде ящеру захочется в нее плюнуть, но других подходящих мест во дворце просто не было.

— Тогда начнем, — объявил Леветир, и его, как и вчера, окутало сияние. Его фигура, излучающая слепящий свет, становилась все больше и больше, пока наконец не обрела очертания огромного дракона. Сияние спало, и дракон лениво расправил крылья, потягиваясь, точно гигантский кот.

Сотракулла поудобнее перехватила меч и приняла боевую стойку. Ее глаза быстро бегали, отмечая каждое слабое место противника: мягкую чешую на брюхе, тонкую кожу под крыльями, перепонки, огромные глаза, которые так и просили в них что-нибудь воткнуть. Что-нибудь большое и деревянное. Копье, например. Опасаться же следовало огромных блестящих когтей и длинных острых зубов, хлещущего шипастого хвоста и пламени — конечно же, все драконы умеют выпускать пламя.

Дракон припал на передние лапы, еще больше усилив свое сходство с котом, и помахал хвостом. Он явно не собирался нападать первым и ожидал чего-то вроде игры, а может, и предварительных ласк. Сотракулла представила себе, как спокойно подходит к нему и, не встречая сопротивления, просто вгоняет ему меч в башку. Это было так нелепо, что она против воли улыбнулась своим мыслям.

— Нравлюсь, принцесса? — игриво прорычал ящер, неправильно истолковав эту улыбку. Сотракулла улыбнулась еще шире и приготовилась к броску.

— Очень. Из тебя выйдут славные доспехи.

Дракон не успел опомниться, как она уже была подле него, замахиваясь мечом. Он едва успел отпрыгнуть — еще немного, и она перерубила бы ему сухожилия, соединяющие крыло с телом. Сотракулла снова махнула мечом, целясь ему в горло, и снова дракон был вынужден увернуться. Острие чиркнуло по шкуре, и пара золотых чешуек отлетела в сторону.

На ошалевшие глаза дракона в этот момент было так приятно посмотреть! Сотракулла отбросила с лица прядь волос, выбившуюся из-под головной повязки, и расхохоталась. Что, не такого ты ожидал, похититель царевен? А что скажешь на это?

— Что ты делаешь, принцесса?! — заорал он, когда Сотракулла щитом выбила ему клык.

— Бьюсь со своим врагом! — крикнула в ответ Сотракулла и сделала выпад, целясь ему между пальцев в надежде повредить лапу. Дракон снова отпрыгнул и внезапно побежал вперед, взмахивая крыльями. Сотракулла едва устояла на ногах, столь силен был ветер.

Ящер наконец тяжело поднялся в воздух и теперь старался удержаться на одном месте.

— Не ожидал я, что для тебя это так серьезно, — сказал он. — Будь понежнее, ведь я не хочу тебя ранить.

— Так неинтересно, — заявила Сотракулла и потянулась за дротиком. — Когда враг не сопротивляется, битва становится скучной.

— Давно ли я стал для тебя врагом?

— В миг, когда похитил меня! — крикнула Сотракулла и, издав боевой клич, метнула дротик в дракона. Глаз у царевны был верный, а рука — точной и сильной: дротик попал прямиком в подмышку ящеру. Тот взревел и с грохотом рухнул на камень, которым была вымощена площадь; в разные стороны брызнули осколки. Публика дружно ахнула. Стража, о существовании которой Сотракулла в пылу битвы почти забыла, ринулась к ней.

— Ух, тварь! — рыкнул Леветир, бешено вращая глазами и пытаясь перевернуться, точно опрокинутый на спину жук. Его открытое брюхо заманчиво блестело, но момент был неподходящий: дракон запросто мог зашибить царевну. Он перевернулся, зубами вытащил дротик, сломав надвое, и выплюнул его; раненое крыло волочилось по земле.

— Оставьте, — прорычал ящер, глядя, как стража окружила Сотракуллу, не решаясь пытаться схватить. — Я раздавлю ее.

Сотракулла ухмыльнулась. Леветир, похоже, понял, что это не игра, и оскорбился тем, что какая-то наложница осмелилась теснить его в битве. Это было и хорошо, и плохо: разъяренный противник менее осторожен, но более опасен. Сотракулла ринулась в бой.

Драться с таким огромным врагом неудобно: дракон опасен со всех сторон, куда ни подойди. Впрочем, ему тоже пришлось несладко — ловкая и юркая царевна не давалась ему, и ящер крутился, точно волчок. Сотракулла наносила удар за ударом; вокруг блестела отлетевшая чешуя, рана дракона кровоточила и явно болела — сначала он припадал на эту лапу, а затем и вовсе поджал ее, как собачонка.

— Тварь! — снова взревел дракон и внезапно хлестнул хвостом. Сотракулла не успела увернуться, и ее задело; царевна отлетела на добрый десяток шагов и ударилась о землю, едва не потеряв сознание. Она споро поднялась, попутно оценивая ущерб: нога распорота и слушается плохо, но до крупных сосудов шип не достал, ребро, похоже, треснуло, а на голове — огромная шишка. Дротики рассыпались вокруг, лишь два остались в колчане — счастье, что не пронзили ей затылок.

Дракон тем временем приближался.

— Я убью тебя, — рычал он. — Сперва поимею, а потом убью. А может, посадить тебя на цепь, чтобы ты сгнила здесь?

— Где только твоя честь воина, — пробурчала Сотракулла себе под нос. — Где уважение к противнику?

— Я не какой-то воин! — внезапно взорвался Леветир. — Я дракон!

— А, ну да, — кивнула Сотракулла. — Ты говнюк.

Дракон бешено взревел и кинулся на нее. Сотракулла нырнула под него, выставив меч, и разрезала тонкую кожу на бедре вместе с сухожилиями и сосудами под ней. Ящер оглушительно взвизгнул и яростно закрутился на месте, словно желая растоптать врага. Сотракулла с некоторым трудом откатилась в сторону.

— Эй! — крикнула она и звонко присвистнула. Дракон обернулся на звук, остервенело глядя на нее. — Лови!

И снова метнула дротик.

В этот раз удар оказался смертельным. Правый глаз дракона оказался пронзен острым наконечником; древко вошло в него почти наполовину. Ящер обмяк, закатил второй глаз и с трубным ревом повалился набок. Вдруг наступила оглушительная тишина, и только далекие сверчки давали понять, что Сотракулла еще не оглохла.

Внезапно дали знать о себе раны, полученные в бою. Ноги перестали держать Сотракуллу, и она осела наземь. Ребро болело зверски, а одна из штанин была насквозь пропитана кровью. Сбоку раздалось восклицание, разобрать которое Сотракулла не смогла, и в поле зрения неожиданно оказалась Хеллада.

— Девочка моя! — зарыдала она, кинувшись Сотракулле на шею. — Спасибо тебе! Я так долго ждала того дня, когда эта ящерица отбросит копыта!

Сотракулла, у которой звенело в голове, хотела было возразить, что у ящериц нет копыт, но передумала. Вместо этого она подняла руку и приобняла старушку.

— Ну, будет тебе, матушка…

Со всех сторон к ней набежали наложницы Леветира, заливаясь слезами и благодаря. Поверх их голов Сотракулла видела мнущуюся стражу, которая явно не могла понять, как реагировать на произошедшее.

— Будет вам, — повторила царевна и попыталась встать. Отовсюду протянулись руки, чтобы помочь, кто-то обхватил за пояс, и ребро, казалось, прострелило все тело. Сотракулла охнула и едва не потеряла сознание.

— Не нужно мне помогать, — сказала она чуть грубее, чем собиралась.

— Что мы можем для тебя сделать? — спросила Хеллада, лицо которой было мокрым и ярко блестело в свете восходящего солнца.

— Перевяжите меня, — попросила Сотракулла, — дайте коня, карту и еды в дорогу. Я еду домой.

Наложницы загалдели.

— А как же мы? Что будет с нами? Ты оставишь нас здесь? Что нам делать?

— Эй, эй, — поморщилась Сотракулла и подняла руку, призывая их к молчанию. — Я не собираюсь ничего с вами делать. Вы — царевны, свободные люди, вот и выбирайте сами. Можете остаться здесь, но учтите, что я приду сюда с армией и заберу эту страну себе. Можете поехать со мной и остаться при моем дворе или попросить, чтобы вас сопроводили до дома. А можете попробовать сами добраться до своих родных краев. Эй, вы, — крикнула она страже и слугам, — освежуйте ящерицу и оседлайте мне двух ваших лучших коней.

— Трех, — твердо сказала Хеллада. — Я еду с тобой.

— И я!

— И я!

— И мы!

— О боги, — вздохнула Сотракулла. — Не так я представляла себе триумфальное возвращение домой с головой дракона.