Больше чем просто драконы (джен)

Сколько Иккинг себя помнил, он всегда любил драконов. Его притягивали эти существа, и иногда казалось словно они разговаривали. Отчётливо, и вместо рычания слышалась вполне понятная и отчётливая человеческая речь. Например, то ужасное чудовище с арены, он очень тосковал по свободе и полётам, а самка змеевика рядом с ним нервничала из-за того что не сможет увидеть своего детёныша. Ему всегда казалось что это всё — нормально. Ровно до тех пор, пока мальчишка, или как называл его Сморкала, — «говорящая рыбья кость», не сбил саму ночную фурию.

До тех пор ему казалось что всё это его буйное воображение выдумывало само, все эти разговоры, переживания драконов. Но встретившись с ним Иккинг впервые засомневался в этом. Смотря в изумрудные глаза, сравнимые с зарослями высокой травы, которые казалось, цеплялись за саму душу, проникая глубоко-глубоко, с узким зрачком, Иккинг отчётливо видел — «ну же, убей меня, не тяни». Перемешанное с диким, первобытным страхом. Дракон тоже смотрел прямо в его, Иккинга глаза, и юноша знал что прекрасный зверь сейчас чувствует себя ровно так же — боится. Страх. Тогда он отпустил этого дракона, и с тех самых пор начал замечать что понимает драконов.

После этого Иккинг стал замечать ровно то же самое и с другими драконами. Было ли это нормально? Всё же у него были сомнения что все остальные так же тонко чувствуют этих необычных существ. Ночная фурия оказалась довольно умным драконом. Беззубик, так назвал его Иккинг, быстро привязался к новому другу, с радостью встречая его каждый день. Чистая радость от встречи, без всяких посторонних примесей, вскоре мальчишка совсем перестал опасаться прекрасного зверя, понял что тот не причинит ему вреда. Беззубику понравилось его имя «Бе-з-з-уб-ик» — словно пробует на вкус, смакуя, — «я — Бе-з-з-уб-ик» — уже утвердительно. Рептилия вообще на удивление хорошо определяла себя, узнавала себя в отражении и даже в рисунке, что Иккинг нарисовал в тот самый день когда дракон дал коснуться себя.

Палка тихо шуршала по песку, оставляя на нем четкие тоненькие линии, складывающиеся во вполне узнаваемый драконий силуэт. Услышав осторожные шаги и шумное дыхание рядом с собой, юноша понял что дракон подошёл совсем рядом к нему, и с замершим сердцем продолжил рисовать. Линия за линией, и на песке появился такой же дракон что был сейчас рядом с ним. «Это — я?» — вопросительно, словно бы Беззубик не был уверен в этом. «Это — я!» — уже утвердительно, подкреплявшееся удивлённым, с какими-то едва уловимыми нотками, мурлыканьем. Дракон смог удивить юношу, хотя куда ещё, казалось. Взяв палку (а точнее вырвав небольшое деревце из земли), фурия стала с энтузиазмом водить ею по песку, иногда кидая на Иккинга взгляд, после чего вновь принималась что-то выводить. «Это — он. Ик-ки-нг» — закончив сие творение, в котором если честно, сам Иккинг не мог ничего разобрать, дракон уселся на землю, удовлетворённо мурлыкая и смотря на свой рисунок. И пускай он совсем не был похож на Иккинга, тот улыбнулся дракону. Фурия оказалась одним из самых удивительных драконов что он видел когда-либо. Даже через несколько лет, облетая остова со своим братом не по крови, а по душе, сколько бы необычных драконов они не видели, Иккинг не смог найти дракона удивительнее его Беззубика. Как бы не впечатлял гигантский смутьян или скрилл, восхищал быстрый скорожал, или сверкающая дневная фурия, никто из них не мог сравниться с Беззубиком, хотя без сомнения все драконы были очень необычными существами сами по себе.

Их язык не был похож на тот, что был у людей. Он состоял больше чем из слов. Переплетения чувств, ощущений, больше чем просто слова, расскажи кому — он не поверит. Это было не просто рычание — дракон звал на помощь, и Иккинг понял это потому как слышал — «помогите!». Это было больше чем просто рычание. Красная смерть кричала — «ненавижу», «убирайтесь», и в этом было столько слепой ярости и безумства, что кожа сразу же покрывалась мурашками. Спустя время Иккинг понял, что другие не чувствуют этого так, как он. Другие викинги могут предположить, могут лишь попробовать представить, тогда как он точно знал, чувствовал что «говорит» дракон.

И в очередной раз он это понял открывая школу драконов. Пытаясь утихомирить одного из драконов Иккинг понял, драконы хотели — «свобода», бешеный ветер в лицо, и захватывающая дух высота. Всё это было настолько реально, что на мгновение юноше действительно почудилось что он летит сейчас верхом на Беззубике, сквозь прозрачную высоту, чувствуя как мощные драконьи крылья разрезают её словно нож топленое масло. Драконы хотели свободу, они привыкли к свободе, за это короткое время, свободное от красной смерти, не хотели её лишаться, вдоволь упиваясь ей. А ещё драконы совершенно не понимали их человеческий быт. Поэтому и совали всюду свои носы, всего лишь пытаясь узнать.

Драконы были очень свободолюбивыми существами, и никогда бы не смирились с тем, что эту самую свободу у них отобрали. Их драконы любили своих наездников, были привязаны к ним. Но они всё ещё были свободны. Поэтому Иккинг был против охотников. Драконы в клетках — «свобода, хотим свободы», перемешанное с таким отчаянием, что впору было выть и кричать, что те и делали. Некоторые драконы отличались, и у них были более сложные слова, мысли? Например Беззубик, или скрилл. Этим же отличались и смутьяны, когда Иккинг впервые увидел такого дракона. «Люди. Зачем пришли?» вместе с глухим непониманием. Людей тут не тогда не было. «Я не дам вам причинить вреда моему потомству!» когда Йохан попытался украсть яйцо. «Позаботьтесь о нём» — слепая просьба к ним, когда всадники забрали яйцо, дабы передать его в надёжные руки.

И конечно же, Беззубик. Когда тот встретил белоснежную самку, его мысли были «я не один» — и внутри разгорается надежда встретить других ночных фурий, а вот у неё всё было пусто, что сразу же насторожило Иккинга. Как оказалось, не зря. Гриммель, помешанный психопат, желающий убить его дракона, но план его полетел прямиком в дебри скрытого мира, когда Беззубик не стал бегать за самкой, и в открытую со своей громадной стаей выступил против него и смертохватов. Его дракон любил его, и ни за что бы не бросил, Иккинг это точно знал, пусть иногда и просыпался весь в холодном поту, от очередного кошмара. Где Беззубик улетел, его убили. «Люблю» — мурлыкал Беззубик, прикрывая глаза и утыкаясь ему носом в ладонь, прося ещё ласки. Себе он пообещал что обязательно найдет других ночных фурий. Его дракон никогда не бросит, Иккинг и не сомневался. Ради Беззубика.

За столько лет бок о бок с драконами, Иккинг понял что драконы — нечто больше чем просто животные.