Samedi Gras! (джен)

— Samedi Gras!

Вся улочка гремела, пищала, скрежетала, пела и переливалась всеми цветами костюмов. Этот праздник мог бы походить на множество других, периодически проходящих в Королевстве, но именно от него веяло резкой ночной прохладой, дикостью, городской, не природной или мифической. Это был праздник каменных улиц, желтых окон-глазниц, хохочущих глоток и ярких бус. Те были повсюду — крупные, размером с кулак, свисали диковатыми гирляндами с домов, прогибались под собственной тяжестью от одной крыши к другой. В одной части улочек гирлянд было так много, что они образовали шатер. В прическах сверкали перламутром бусины-морской жемчуг, дешево, но эпатажно переливались пластмассовые, двухметровой длины бусы, которые закрывали плечи, грудь и шею некоторых гуляющих.

— Samedi Gras!

Звук жестяной покрышки, в которую от души, хоть и музыкально, стучат ладонями. На пальцах огромные перстни из пластика и искусственных камней, они тоже бьются о покрышку и создают дополнительный и странный отзвук.

— Samedi Gras!

Мимо проплыла дородная дама — яркий лиф с акцентированными кругами из крупных страз, широкая юбка, аляповатая, совершенно сумасшедшая корона из перьев, искусственных цветов и множества крупных бусин, которые опутали ее волосы. Дама с хохотом привлекла к себе парня, крепко расцеловала его в щеки и уплыла, оставив после себя аромат дешевых духов и чего-то пьянящего.

— Samedi Gras!

Жги костры в бочках, жги костры под мостами, это праздник тех, кто ушел по каменным дорогам. Яркая помада цвета фуксии, желтый лак, душный запах сотен танцующих тел, он слизан холодным весенним ветром, он скидывает с тебя шкуру и ты остаешься нагим перед пьянящими звуками музыки. Mardi... Нет, Samedi Gras — отдай себя целиком или проваливай.

Отголоски незнакомого праздника ощущались еще в порту дирижаблей. Вира Авалонская надела теплое, светлое платье, расстегнула пальто — весна потихоньку скреблась в двери, завтра был день Тамас, и улицы пестрили вывесками о распродаже рыжего и масок лис. Авалонская уже успела прикупить одну для себя. Подгоняемая часами, девочка спешила на улицу Отбитых сердец, опасно посматривая себе под ноги: еще свежи были воспоминания о последнем ее посещении, когда сердце бедной кошковки подверглось двойной атаке любовных чар.

— Кажется, сюда, — сверившись с собственной маленькой картой, сотрудница вышла к месту встречи и стала ожидать, невольно втягиваясь в общую атмосферу и начиная пританцовывать.

— Если праздник пройдет без происшествий — я очень удивлюсь, честно, — Даня выкинула кожуру от мандарина в переполненную урну и в последний момент увернулась от столкновения с юркой маленькой девчонкой, шляпа которой по размерам напоминала огромного кота. И по виду, если честно, тоже. — Хотя, собственно. Люди собрались танцевать на улице Отбитых Сердец, удивительно, что вообще может пойти не так, да?

Сотрудница весело сощурилась на Ромку, окинула ее взглядом с ног до головы и принялась вертеть в руках свой мандарин. Посреди дико разукрашенной душной толпы Дандан смотрелась бледным черным пятном и не выражала ничего, кроме доли вежливой заинтересованности в происходящем.

— Может стоило прихватить с собой веер или что-то такое. Из перьев. И со стразами, Вира, привет.

За дорогу к месту назначения Рома почти заработала косоглазие в попытках смотреть одновременно и на Дандан, чтоб не потеряться среди гирлянд и перьев, и на празднующих, и на время от времени цепляющиеся за волосы цветные бусы, которые приходилось смахивать. По ушам било, в глазах кричало, ноги отбивали сумасшедший ритм сами собой, а буйствующий внутри фестиваль пробивался наружу клекотом и улюлюканьем.

— Эй, привет, здорово тут, правда? Мне очень нравится!

Настроение у Войнича было далеко от праздника. Во-первых, тащить разодетую в черте что Ребекку из Жижей в Небочесы оказалось непростой задачей. За болтовней они то и дело сворачивали не туда, оказываясь в сомнительных проулках, где господствовали неизвестные им законы. Во-вторых, Филя в отличие от Кастро совсем не выглядел готовым что-то отмечать. В голове у него творился полнейший беспорядок, который заводил его в дебри раздумий, и ему то и дело приходилось одергивать себя, чтобы не думать о брошенных делах.

Отшатнувшись от пестрящей блестяшками многослойной юбки, Филя огляделся по сторонам. Небочесы всегда отмечали праздники с размахом и колоритом. Наверное, это и было отличительной чертой столицы, где каждый мог принарядиться и справить любой повод на широкую ногу.

— Я бы пригласил тебя на танец, Реб, но я очень в этом плох. И не факт, что мы утанцуем опять куда-нибудь в сторону маргинального слоя населения.

— Наше маргинальная братва будет следовать за нами, куда бы мы не пошли, — фыркнула Реб, поправляя съехавшую набекрень шляпу. — В следующий раз ты не отвертишься от моих модных советов, так и знай. — Помахав в знак приветствия ребятам, вейла оглянулась по сторонам, пытаясь выцепить взглядом сувенирную лавочку, коих обычно полно на фестивалях. Уходить без памятного подарка она не собиралась. Филя же склонил голову и увидел Дэй и Виру:

— Привет, девчат! Выглядите сегодня на все двести пятьдесят процентов, то есть в половину от пятисот. То есть, отлично.

Казалось, какая-то рыжесть сквозит в воздухе. Был бы это дым ржави, младший МакАлистер дышал бы полной грудью. Однако, полукровка предпочитал респиратор, будто бы декоративный, расписанный яркими красками, и таблетки от аллергии в кармане. Может, это была паранойя, но лисьи морды щерили зубы с одежд и предметов. И все равно, дампира тянуло туда, где шум и атмосфера праздника.

Аэромант вскарабкался по стене на крышу, перескочил на соседнюю, срезая путь, и соскользнул в проулок. Может, стоило остаться на верхнем ярусе и понаблюдать. Рико ощущал недостаток сил. И, пожалуй, желания шевелиться. Тем важнее было преодолеть все, ворвавшись в праздничное движение. В конце концов, проводить зиму, неожиданно сложную, надо было хорошо, чтобы та не вернулась.

Где-то за поворотом улицы грохнул джазовый оркестр. Его плотная, чуть хаотичная и от этого совсем немного — именно на столько, на сколько и нужно — безумная музыка перекрыла звуки всех мелких музыкантов, а может и поглотила их в себя. На то джаз и был джазом, музыкой полной импровизации, в которой не лишним будет любой инструмент и любая мелодия. Сочная и мелодичная какофония вскоре настроилась, и в ней стал угадываться мотив. Не торжественный и мажорный, как обычно бывает на праздниках и парадах, а беспокойный и счастливый. Хотя, возможно, что кому-то он бы показался будто что-то ищущим, кому-то просто веселым, а кому-то даже паническим. Подобная музыка всегда вызывала в людях разных отклик. Чаще всего, именно тот, на который человек и был настроен.

Вслед за музыкой загомонили люди. Порыв еще холодного и февральского, но уже совсем немного отдающего весной ветра пробежал по болтающимся на домах и фонарных столбах гирляндам из бус, присоединяя к джазовой музыке их стеклянный перезвон. Люди, толпящиеся на улицах, начинали расступаться, прижиматься к лавкам и кофейням: начинался основной праздник, парад платформ, цветной, сумасшедший, будто кричащий о том, как в течение серой зимы истосковались глаза по цвету.

Первыми, по традиции, выезжали символы весны. На золотистых платформах, окруженных танцовщиками, высились знаки солнца и букеты акалиф — розово-рыжих цветов Тамас. Все же, весна была ее временем, а сегодняшний праздник, выпавший на 29 февраля, позаимствовал время у завтрашнего дня Триединого: первого марта в Королевстве праздновалось особенно.

Пока толпа весело улюлюкала и подпевала, от расписных стен отделился высокий молодой сильф в вырвиглазно-фиолетовом костюме-тройке и направился к сотрудникам Мезы. Те из них, кто в середине осени изгонял из-под сцены на главной столичной площади поселившуюся там Тишь, без труда узнали бы Смогулия, бас-гитариста великой и ужасной группы "Izada". Но, даже если и не узнали, то это за них делали многочисленные подростки на улице и особо экзальтированные девицы, стреляющие глазами в музыканта так, что непривыкший к такому вниманию человек застеснялся бы, а может даже испугался.

Но не Смогулий.

Не исключено было, что игнорирование фанатов было не нарочным. Сильф не блистал особой внимательностью. Он, вообще-то, никакой внимательностью не блистал.

— Отлично, что вы пришли! — заявил он, приблизившись к мезюкам. — Прошлая ваша песня — просто пушка. Кошмарного дня наступает черед! — прохрипел Смогулий, изобразив риф на воображаемой гитаре. — Чума! Раз по семь ее играем на каждом концерте!

Он воодушевленно обвел бесцветно-голубыми глазами стоящую перед ним разношерстную компанию. Сильф никого из них не помнил, но помнил добрые дела: мезанцы помогли им с ребятами с новым хитом, значит, он должен помочь мезанцам с ориентацией на празднике.

— Вы впервые на Королевском Самди Гра?

— Да, — кивнула Вира, смутно припоминая лицо незнакомого, а может все же знакомого парня. — Расскажете нам о нем? Нам нужно с чем-то помочь?

Обычно мезюков собирали для двух вещей: драться или помогать. Иногда, одно подразумевало второе. И была в этом особенная прелесть.

Войнич вздрогнул и рассеянно моргнул. Внезапный джаз совершенно выбил его из привычной задумчивой колеи, и теперь Филя пытался сориентироваться в пространстве так, чтобы понять, откуда идёт шум. Казалось, что шумели со всех сторон одновременно. Люди, оркестр, краски, платформы — это все словно бы навалилось на сотрудника, завлекая его в праздничный вихрь. Именно поэтому он не сразу заметил Смогулия. А когда заметил, то и вовсе решил, что лучше бы и не замечал. По прошлому опыту он помнил, что их встреча закончилась написанием песни. В рифмах Филя был не силен от слова совсем, но бежать было поздно. Поэтому он тихо вздохнул, ещё тише выругался и поднял глаза:

— Здравствуйте. Да, впервые. Опять песни будем петь?

— О-о-о-о, привет! В смысле здравствуйте, — быстро исправилась Рома и тут же зарделась в тон цветастым фестивальным юбкам местных девчонок. — Мы несколько месяцев назад лопнули Тишь для одной группы, он оттуда, — последняя фраза была тише, шепотом, почти Дандан на ухо. Эш, экстренно прихорашиваясь, одернула весеннее пальто и расплылась в широкой улыбке.

— В этот раз вам не нужно ни с чем помочь? Инструменты отбить, лопнуть кого-нибудь, мы ведь можем, вы же знаете. А на празднике да, впервые.

Мезанцев прервал раздавшийся прямо возле них залп: из установленной на одной из платформ бутафорской пушки выстрелили в воздух цветными бусами. Толпа загомонила — это был знак начала выпрашивания подарков, давнего обычая праздника. Чаще всего, подарками являлись как раз бусы, а еще леденцы, ленты и изредка мелкие игрушки. Джаз загрохотал с новой силой, танцы охватывали не только расписные платформы и место возле них, но и всю толпу.

Смогулий пританцовывал, не особо-то стесняясь. Может и правда не стеснялся, а может в упор не замечал, как на него со всех сторон поглядывают. Кое-с-каких сторон поглядывали, кстати, дамочки с густо подведенными глазами, а то и с накладными демоническими крыльями. Наверное, поклонницы коллеги Смогулия по музыкальному коллективу поджидали и своего кумира тоже.

— Нет-нет, сегодня никакой помощи, никаких песен. Вас пригласили поразвлечься, а раз вы не понимаете, как, то я вам расскажу. На континенте, — сильф махнул рукой куда-то в необозримое пространство и в теории на какой-нибудь континент точно указал, — празднуется Марди Гра, что в переводе с французского означает «жирный вторник». Празднуется в последний вторник зимы, перед ее проводами и встречей теплого времени. Но у нас тут все не как везде, поэтому и отмечаем мы в субботу, суббота с французского — самди.

— Ааааааааа! — рядом с Реб со всей мочи завизжала какая-то девочка лет четырнадцати. Сильф коротко щелкнул пальцами, и восторженный вопль оборвался: магия воздуха легко позволяла управлять и звуком тоже. Уверенной рукой Смогулий потрепал подростка по щеке, дежурно улыбнулся, развернул поклонницу на полкруга и легким толчком направил в сторону припавших друг к другу подружек. Она, впрочем, осталась не в обиде.

— Аааааааааа! — от неожиданности ещё громче неведомой поклонницы завизжала Реб, шарахаясь в сторону и сбивая какую-то цыганку, всю увешанную бусами. Схватившись за сердце, Кастро выдохнула, всё ещё ошарашено наблюдая за восторженной малолеткой.

— О чем я там... а, праздник, — сильф пошевелил светлыми бровями, стимулируя мыслительный процесс. — Праздник имеет французские корни, однако широкую известность приобрел уже в Америке. Его второй родиной стал Новый Орлеан, мекка смешения новых культур и язычества. Начало весны празднуют во всех странах и у всех народов. Это важный день, он означает, что люди пережили зиму, выжили. Такое стоит отметить. У нас в Королевстве на Самди Гра едят кремовые лепешки, — он вдруг подхватил Сельму и Дандан под руки и широкими шагами направился в сторону импровизированного магазинчика с выпечкой, прилавок которого был весь завален вышеуказанными жирными лепешками.

Продавец, заметив приближение Смогулия, побледнел и сделал несколько шагов назад, очевидно знакомый с той толпой местных школьников, которая всегда следовала за островной звездой, сметая все на своем пути. Но нельзя было исключить, что попятился он не от вида сильфа, а от вида мезюков. Об этих в городах Королевства тоже говорили.

— Угощайтесь! — щедро обвел товар рукой Смогулий, как будто тот был его личной собственностью. — И, кстати... я не вижу на вас символов солнца. Не взяли с собой? Не хорошо.

Он эффектным движением крутанулся на месте, напомнив собой какую-то странную экзотическую птицу, и продемонстрировал заколку в виде солнечного круга, удерживающую в относительном порядке буйную белокурую шевелюру сильфа. Музыкант протянул Патрику откуда ни возьмись взявшийся золотой маркер. Носил он его для раздачи автографов.

— Рисуйте. Друг на друге. Круги, спирали, лучи, стрелки, все, что вы считаете относящимся к солнцу.

Дампир чуть приподнял бровь. Впрочем, полукровка и сам не объяснил бы, какие эмоции в этот момент испытывал. Шум и яркие краски вышибали из головы мысли, но не давали ничего взамен. Хотя, конечно, рисовать Рико всегда был рад. И на людях тоже. Фыркнув сквозь фильтры, дампир прочертил аккуратную спираль на собственном лбу и добавил лучей, больше похожих на кошачьи усы, на скулы над респиратором. А потом передал маркер дальше, почти не глядя.

Символом солнца Сельма считала свои очки, но если уж хозяин сказал рисовать, то приходилось это и делать. Дождавшись, когда маркер освободится, Мортенссон подошла к Дан, словно пытаясь выбрать, на какой щеке рисовать. Левая оказалась словно мягче, поэтому закрученная спиралью стрелка спустя несколько секунд красовалась на щеке, а маркер сотрудница передала следующему.

— Знаменитые "Дети Адама", — раздался возле сотрудников Мезы глухой женский голос. — Звучит, как название тоталитарной секты, правда же?

Говорила с мезанцами высокая женщина с пронзительными глазами, с легкой иронией смотрящими из-под темной мужской шляпы. Она была одета странно: глухое траурное платье из черных кружев и тафты полностью закрывало ее руки и грудь вместе с шеей, но подол его был живописно разрезан спереди и открывал кожаные черные брюки с боковой шнуровкой и невысокие "казаки", которые хорошо смотрелись бы на рокере или хиппи, но никак не с викторианским платьем. Впрочем, на незнакомке все это нагромождение сидело более чем уместно.

— Дейзи, — Смогулий расплылся в той же бескорыстной улыбке, которую ему со всех сторон дарили поклонницы. — А я все искал твою платформу и...

Перебитый только взглядом женщины, сильф опомнился и представил ее:

— Это Дейзи, Дейзи Рут. Она очень, очень помогает нам всем...

— С различными творческими начинаниями, — закончила Дейзи Рут за Смогулия. -Мы с вами уже виделись, студенты Мезы. Уже дважды. Вы меня, правда, не запомнили. Но вот вас не запомнить сложно.

Рут и правда много помогала артистам, художникам, циркачам, бродячим музыкантам и прочим творческим бродягам. Она считала искусство, как и магию, не принадлежащими никому. Иногда то, что никому не принадлежит, можно было забрать себе. А иногда — раздать всем остальным.

— Боги любят цифру три, и вот, наша третья встреча, — Рут перевела взгляд с Рика на Сельму. — Видимся не последний раз, если Тамас то позволит.

Улыбнувшись новым знакомым, она вернула свое внимание Смогулию.

— Не пропустите Царь-Торт, — голодно улыбнувшись, она приблизила лицо к острому носу сильфа и понизила голос: — Когда я жила в Новом Орлеане, в Царь-Торт запекали младенца...

Заметив произведенный своими словами эффект, Рут звонко и весело расхохоталась, махнув на Смогулия рукой. Возраст Дейзи совершенно не угадывался, ей можно было дать как девятнадцать, так и сорок семь. Заправив под шляпу выбившуюся русую прядь, она по-доброму усмехнулась:

— Игрушечного, Могуша! Кто находил в своем куске игрушечного младенца, тот покупал Царь-Торт на следующий год! Это всего лишь означало, что весь год его капитал будет расти от малюсенького, младенческого, до такого, чтобы позволить себе накормить весь город.

С этими словами Рут снова жадно сжала Смогулию плечо и вскоре затерялась в толпе. Смогулий едва успел проводить ее взглядом.

— Очень... впечатляющая леди, — только и смогла выдать Эльвира, переходя поближе к Рику. Подобные кадры ее нервировали своей непредсказуемостью, а потому и возможной опасностью. Однако волнение Авалонской не продлилось долго, унесенное новой мыслью.

— Что за Царь-Торт? Когда его повезут? — с горящими, как у ребенка на Рождество, глазами спросила Вира у Смогулия. — Мы обязательно должны его попробовать!

Дейзи Рут производила впечатление интересной женщины, с которой можно и в горящую избу пойти, и интриги злодейские закрутить. Впрочем, все незнакомцы подходили под подобную характеристику, но она — особенно. Улыбка на лице Сельмы стала шире.

— Игрушечный младенец... Прям кольцо всевластия какое-то. Неудачное, — нервно хихикнула северсталька, проводя женщину восхищённым взглядом. Неожиданное появление и уход после такого любопытного факта, всё же, сыграло своё.

— Запечённые младенцы, прекрасно, — пробормотал Филя, почесывая лоб. На кончиках пальцев оставалась золотая краска маркера, и руки Войнича теперь казались блестящими и пятнистыми, как будто он случайно прикоснулся к стенам "Золотой кошки".

Имя девушки, ни сам её внешний вид никакой информации ему не дал просто потому, что к секте "Детей Адама" он, по всей видимости, присоединился позже. Но опасности ждать от женщины — дело обычное, поэтому Драматург хлопнул себя по карману пальто, проверяя с собой ли у него палочка.

— Если его не приготовил Адам, то я не вижу других объяснений тому, что он появляется в Мезе раз в сто лет. Ну а если этот торт пек он, то он, конечно, оправдан.

— Теперь я знаю, кто мой кумир, — Дэй посмотрела Дейзи вслед и перевела взгляд на местную рок-звезду. — Младенцы, правда? Не хотела бы я тратить столько денег на торты, не звучит это как правильное вложение в капитал.

— Младенец в торте — сомнительное удовольствие, особенно если после этого придется кормить весь город, — неоднозначно тряхнула плечами Рома и благодарно улыбнулась Дандан. Солнце на ладошке заставляло что-то внутри переворачиваться от радостного предчувствия.

Дейзи Рут Рома и правда не помнила. Вернее, имя почему-то казалось ей знакомым, может, именно ее музыканты искали в прошлый раз? А вот лицо — совершенно нет. И как она могла не запомнить девушку в такой восхитительной шляпе!

— Мы сейчас пойдем есть этот жуткий торт?

— Рут нам очень помогает, — Смогулий после ухода Дейзи справился с охватившим его смущением и снова закрутился по толпе волчком, утаскивая за собой и мезанцев. -Сама она, вроде, не колдует, но всегда может найти колдующих и волшебных существ для выступлений. Циркачи без нее не знаю, что и делали бы. И нам она сколько раз помогала с волшебниками, которые ставили нам свет на сцене или добавляли эффекты. Сам я же того... только с воздухом умею. Дым нагнать, ветер поднять, когда надо... А она вот... — сильф потер кончик носа и откашлялся. — Ну что? Пойдемте искать Торт?

Платформы по улице ползли тяжело, но уверенно и торжественно. Для многих знатных домов Небочесов и организаций Королевства этот праздник был способом выиграть пальму престижа, сделав свою платформу самой пестрой, самой интересной, самой запоминающейся.

Но главная из платформ отличалась не красотой или шикарными бусами, что разбрасывали в огромных количествах с каждой, а своим предназначением. Она ехала, толкаясь в массы людей, словно в тяжелые волны. Вместе с колесами она была выше среднего человека примерно еще на треть и вся являлась средоточием музыки, цвета и света софитов, бьющих в ночное небо, словно сотни белесых кинжалов. Спереди на платформе красовалось выложенное яркими лампочками и цветами слово «REX». На самой платформе, среди искусственных двухметровых кустов, картонных стилизованных деревьев, украшенных лианами из бус и бутафорских мечей, которым могла бы позавидовать оружейная из Женовы, красовались два гигантских трона. Севших туда людей было бы видно абсолютно всем на улице, каждый трон был как декоративный взрыв, как хвост павлина, который вы внезапно заметили среди белых уток в зоопарке. Это была платформа Короля и Королевы фестиваля.

Грубые звуки горна, ритмичные барабаны и трубы звучали музыкальным хаосом, который сопровождал платформу в ее неторопливом шествии через людской океан.

— В этом году я подал и свою кандидатуру, — чуть тщеславно улыбнулся Смогулий, кивнув на платформу Короля и Королевы. — Если получится, в конце вечера я посижу на этом троне. И не один.

Царь-Торт — огромный, посыпанный чем-то зеленым и фиолетовым, украшенный съедобными золотыми кружевами — красовался неподалеку. Знатным семьям Королевства полагались первые куски с его верхнего яруса, именно там запекался "подарок", игрушка-пупс, послание удачи и денежных прибылей для одного из представителей островных богачей. Это могло показаться отчасти нечестным, но купить на Самди Гра Царь-Торт и правда было делом расточительным, и не все на островах такое бы потянули.

— Говорят, в этот раз он со вкусом манго, — Смогулий ловко вклинился в очередь к торту, подтянув за собой и мезахистов. Скоро бумажные полосатые тарелки со сладкой выпечкой начали доходить и до них.

— Ещё бы знать, какой на вкус манго... — буркнула Сельма себе под нос, но постаралась получить свою бумажную тарелку одной из первых.

— С Дейзи бы и посидел, а? — заметила Дан тихо и весело клацнула зубами, просачиваясь сквозь толпу ближе к Романе. — Интересно, сколько же понадобилось пищевых добавок и красителей, чтобы прокормить этим тортом весь город.

Дэй передала одну тарелку Герц, а вторую повертела в руках, рассматривая с некоторым недоверием. Очень не хотелось разглядеть в своем куске младенцев, хотя бы и искусственных. Во-первых, она столько не зарабатывала, даже с учетом всякой сомнительной деятельности. Во-вторых, девушкой была очень жадной.

— Это конкурсы пройти какие-то надо или просто в профиль иметь модельную внешность и неподражаемую харизму? — Филя задумчиво посмотрел на два высоких трона. Наверное, победителям сопутствовало покровительство Тамас, раз праздник был в честь неё, но об этом Войнич не стал говорить — тема богов для него была не совсем понятна, а зря пустословить ему не хотелось.

К пестрому и громкому празднику привыкалось трудно, а к бусам, летящим в разные стороны — в особенности, но сотрудник со своей солнечной меткой и тарелкой в руках чувствовал себя теперь вполне комфортно. Оставалось не попасть под платформу. Ткнув пальцем в край золотистого, он поднёс его ко рту и лизнул. На вкус было как сахар с сахаром.

— Я бы съела его весь, — совершенно искренне заверила Рома и с прытью голодавшего по меньшей мере месяца два человека выбила себе кусок покрупнее. В Клоповне из еды были только жареные на мангале под дождем блины и содержимое противного холодильника — он вечно так и норовил подсунуть Роме тухлую рыбу. Видимо, в отместку за все испорченные мальчишеские ботинки.

— Приятного всем аппетита! — уже отковыривая кусок от своего ломтика крикнула Герц и без лишних опасений засунула его в рот.

— Серьезно подготовились... — Патрик уже ощущал себя слишком мелким среди этих передвижных нагромождений. — А потом всю эту красоту сожгут? Пожертвуют театрам? Утопят в море?

Вопросы интересовали северстальца даже больше, чем торт. Тем более, что к еде на самом деле не тянуло. Хотелось больше информации. Особенно о происходящем вокруг. Заводчанин достаточно долго жил в Королевстве, чтобы ожидать финального сожжения гостей или появления орды голодных демонов, которые будут искать самых упитанных и вкусных.

— Сожгут на рассвете первого марта, в честь Тамас, — рассеянно ответил сильф.

Зелено-золотой торт в руках Смогулия чудовищно контрастировал с его фиолетовым нарядом, но два совершенно неподходящих друг другу цвета сегодня пестрели по всем Небочесам. Сильф с аппетитом уминал свой кусок и поглядывал на своих спутников. Надо же, с виду такие неказистые, а поди ж ты, пишут великолепные стихи. Кто бы мог подумать...

— Дядь, дядь, — Филиппа за рукав подергал маленький мальчишка с намечающимися на лбу рожками. — Самди Гра жирный, но сладкое любит, а кто нам конфет не даст, тот сам себя погубит!

— Кто обидит на Самди Гра ребенка, тот будет спать с подложенной пеленкой!

— Теть, дай конфетку...

— Если нет, то бусики!

Дети обступили мезанцев со всех сторон, ну а хитрый Смогулий, распихивал в маленькие ладошки заранее приготовленные леденцы.

— Советую дать им что-нибудь, а то не отцепятся, — покачал он головой с сожалением.

— Ох, — Вира растеряно осмотрела маленьких попрошаек и начала рыться по карманам пальто, но, разумеется, никаких конфет там не лежало. — Погодите.

Стараясь не уронить тарелку с остатками торта, кошковка быстро осмотрела себя на предмет хоть чего-то, подходящего в качестве подарка. Нашелся только скромный браслетик с тремя медными бусинами, выкрашенными в разный цвет. Стянув его, Авалонская передала его кому-то из детей, надеясь, что этого будет достаточно.

— Знала бы, захватила бы леденцов из Кошки, — посетовала она.

Внезапно Патрик осознал, как отвык от нормальных городов. Дети, пусть и некоторые из них не были людьми, вели себя так непривычно. МакАлистер раздал бы сигареты или самокрутки из дикой ржави, подарил бы потертую зажигалку, складной нож, цветные стекляшки, пуговицы и гайки. А здесь ощущал себя не в своей тарелке, потерянным и попавшим в окружение. Потом Рико медленно выдохнул, шипя фильтрами, и невозмутимо выдал ближайшим детям гайки, самые новые и блестящие. Те, что еще не успели побывать в аномалиях.

Взгляд же сильфа был прикован к процессии с платформами. Там, среди них, ползла одна особенная. Особенная, потому что на ней стояла Рут. Черная в своем траурном платье, она выгодно выделялась на белом фоне своего небольшого, но эффектного постамента. Вся платформа состояла из шатра из белых и кристально-прозрачных бус, и на ней, кроме темной девичьей фигуры, никого больше не было. Пламя свечей отражалось в бусинах и дрожало, разбиваясь об этих острые грани. Но огонь дрожал не только от движения платформы, но и от движения вокруг: саму платформу будто бы тащило вперед множество птиц. Невозможно было понять, фантом это или нет, хлопанья крыльев не было слышно за музыкой, но лебеди, гагары, утки и вороны, даже маленькие канарейки и с десяток воробьев были привязаны к краю платформы тончайшими нитями и все рвались вперед, беззвучно хлопая крыльями. Казалось, что они сейчас поднимут тяжелую ношу в воздух, но та продолжала двигаться неторопливо, упрямо толкаясь колесами вперед. А вокруг нее в беззвучном и странно-ломанном танце медленно, совсем не в такт веселым мелодиям, кружились человеческие фигуры, с ног до головы укрытые белыми простынями.

Смогулий очаровано смотрел на Рут и то, что творилось вокруг нее. Несмотря на скромность ее платформы, в городе девушку знали и любили, и приветствовали со всех сторон.

Войнич от неожиданности дрогнул и чуть не выронил торт себе под ноги. Проживание в Клоповне накладывало свои отпечатки, поэтому к детям, к их внезапный появлениям и запросам он привык, а вот платформа с Дейзи Рут произвела на него впечатление — такого скопления птиц он не видел никогда, и потому удивлённо разглядывал фигуру девушки, стоявшую посередине.

— Какие птицы красивые. Настоящие? — скорее сама у себя, чем у кого-то ещё спросила Рома, когда наконец перевела взгляд на платформу Дейзи Рут. Зрелище и правда было захватывающим.

— Вот ты где. Вечер... — подошедший к мезанцам и Смогулию молодой человек, а точнее, достаточно юный демон безуспешно прятался под темными очками. Рога, впрочем, а так же горбом торчащее под кожаной курткой одно крыло очки совершенно не конспирировали. — Вечер добрый.

Харон Старший, а это был он, конечно, крепко прихватил сильфа за локоть и сделал шаг в сторону разгорающейся софитами невдалеке сцены. Их группу ждало выступление, и вечно пропадающий Смогулий задерживал не только своих коллег по цеху, но и массу других исполнителей.

Не дав даже попрощаться, Харон потащил гитариста в толпу.

— Помните, что нужно закончить веселье до полуночи! — раздался голос Смогулия откуда-то из шума, музыки и гомона толпы. — Не то угодите в лапы Дьявола!

Насмешливый взгляд Харона обжег Смогулия даже сквозь солнечные очки. Но вскоре эти двое скрылись в толпе окончательно.

Ну а праздник продолжался: ползали платформы, грохотала музыка, в тех, кто просил бусы, летели бусы, и даже мезюки не обошлись без подобных подарков: чьими-то ловкими руками у Реб и Дандан на шее уже красовались целые ряды цветных стекляшек.

Сельма задумчиво провела взглядом уходящих. И что им теперь делать-то? Ловить бусы, конечно, дело очень увлекательное, но не всё же так просто.

— Как думаете, мы сегодня попадём в какое-то приключение? Или пронесёт? — обратилась северсталька к сотрудникам, продолжая следить за платформами. Праздник ей нравился своими пёстрыми цветами, вкусным тортом и особой атмосферой, которая нигде больше не встретится.

— Могу поспорить, это они дьявола жалеют, — фыркнул Рик, вновь оглядываясь в поисках чего-то интересного или нового проводника, раз уж старого забрали. — А атмосфера здесь все же интересная.

Среди лавок и импровизированных площадок для музыкантов без труда можно было найти стол с праздничными товарами из Красношапинска. Только по одной примете: яблочным вином "Поцелуй солнца" и колобками (не живыми, нет), здесь торговал Сосисуалий из рода Ученых, который очень любил свои длинные белые усы и свои толстые рыжие бока и совсем не любил все сокращения от своего имени. Поэтому звали его просто Кот. Вообще-то, именно котом он и являлся. Говорящим.

На праздник он явился в компании человека: Зимний, известный знаток волшебных яблок, уминал мороженую антоновку, иногда щуря от кислости один глаз. Он знал мезанцев, но знал только наглядно. Однажды он попал на фестиваль на Буян в "Черную Жемчужину", где они тоже были. Этой одной встречи хватило, чтобы запомнить.

— Великие волшебники, — насмешливо поклонился Зимний, держа яблоко чуть на отлете. — Не порадую вас ничем, но могу дать пряных мороженых яблочек. Возможно, некоторые из них с какими-то волшебными эффектами. Сидра сегодня не привез, уж простите.

— Добра! — порадовался очередной встрече полукровка. — Яблочки это хорошо. А сидр сюда нельзя, или с ним что-то случилось? Может вам это, помощники нужны?

Рико помнил, что помощь мезанцев чаще всего сопровождалась разрушениями и лишними проблемами. И все равно не мог удержаться от предложения. Хотя бы из вежливости. Яблоки, кстати, манили куда больше, чем торт. А кот казался еще более интересным, чем фрукты.

— О, здравствуйте, — Вира уже устала сегодня удивляться, но высшим силам было все равно. Подойдя ближе, Эль с интересом рассмотрела прилавок с колобками. — Сидр мне не надо, а вот яблочек хотелось бы. За сколько отдаете?

— А платить за яблоки поцелуем можно? — Кокетливо поинтересовалась Реб, протискиваясь к прилавку и включая всё своё природное очарование. С волшебными яблоками они уже встречались и парочку румяных, которые точно брать не стоит, Ребекка для себя уже приметила.

— Здравствуйте-здравствуйте, господин Эээ...Сначала торт, теперь яблоки, все интереснее и интереснее, — сложив бумажную тарелку вчетверо, Филя выбросил её в ближайшую урну и с интересом уставился на мужчину у стола Красношапинска. К сказкам Войнич относился очень посредственно, однако если выбор стоял между богами и историями, то он выбирал последние. Королевство не раз доказывало, что всякая выдумка могла превратиться в реальность, если погода благоволила, а магический фон сказывался достаточно сильно. Однако, уже пробовавший молодильные яблоки и чуть не напоровшись на отравленное, к данным фруктам Филя предпочитал не слепо бросаться, а предварительно изучить. Особенно, если они были мороженые.

— Ты на меня не колдуй, красавица, — задорно подмигнул Зимний Ребекке, опознав в девушке представительницу какой-то неизвестной ему волшебной расы, видимо, славящийся привлекательностью. — А то у нас в Красношапинске разговор короткий: в мешок, на волка и в пещеру, рожать детей и пасти семерых козлят. А я мужчина не женатый.

Хитрое лицо красношапинца расплылось в довольной улыбке. Вполне возможно, что про эффекты он бессовестно врал, так как торгашом был от бога и не гнушался рекламы, которая часто оказывалась чуть более красноречивой, чем исходный продукт. Но как бы то ни было, яблоки и правда замачивались с вином и пряностями и выглядели отлично.

— Расскажите все вместе сказку для моего друга Сосисуалия Васильевича, — Александр указал на скептически прищурившегося кота, который занимался не болтовней, а прямыми продажами ведер маринованного в меде королевского ранета. — Только чур рассказывать по очереди по короткому эпизоду, чтобы все поучаствовали, и чтобы сказка была с хорошим концом.

— Сказку... — северсталец прокашлялся, заодно успевая согнать мысли в единоеоблако, из которого удобно выдергивать клочки для озвучивания. — Жил на свете один мельник. И была у него мельница. И зернохранилище. А где зерно, там и мыши. Поэтому мельнику нужен был кот. И не простой, а самый лучший. И вот, пошел мельник в город, чтобы найти самого лучшего кота. Такого, чтобы мог спасти имущество от грызунов, а сам не пакостил.

— Да искал он кота не простого, а особенного. Такого, чтобы с первого взгляда -любовь и договор на работу. Рыскал мельник по соседушкам, по паркам. То кот казался ему ленивым, то мельник казался хвостатому неприятным. Не мог найти несчастный мельник спасителя от мышей, и вскоре загрустил. Последним пунктом поиска стала принцесса, жившая далеко-далеко.

— Долго ехал мельник до принцессы, по горам, по полям, по лесам, пересек море-океан, и пришел он в дворец большой да расписной. Не хотели стражники бравые пускать мельника — де, иностранный гражданин, без бумаг и паспорта, а вдруг террорист или шпион? Пока проверку не пройдет мельник — не сможет он попасть ни к принцессе на прием, ни к коту на смотрины. Покручинился мельник, повздыхал, да и согласился на испытания.

— И наказали ему испечь наивкуснейшие булочки, которых мир ещё не видывал, и о каких не слыхивал. Отводилось ему на всё про всё семь часов, не принеси он булочки в назначенное время, не видать ему ни кота, ни принцессы, ни своего честного имени.

Войнич скептически уставился на кота. В прошлый раз, когда ему встречался мужчина с котом, он чуть было не принял решение пойти за ним. Потом понял, что по виду и описанию тот незнакомец напоминал вроде бы Коата, поэтому до сих пор мысленно благодарил себя, что не записался в ряды кошачьего патруля. Тихо вздохнув, Филя посмотрел на яблоки, потом вновь перевёл взгляд на кота. Кот сидел. Пока все выглядело не так уж и сложно. Однако, по сказкам Драматург совсем не специализировался и разве что мог рассказать что-то об уникальных случаях болезни, случившихся в его небольшой врачебной практике. Поэтому сотрудник стоял и думал. Кот сидел. Сотрудник думал и стоял. И вновь думал. Кот все ещё сидел.

— Благо, мельник был мужчина сообразительный да и с мукой он работал давно, вот уж двадцать лет как. Собрался он тогда, сбегал на мельницу, выбрал лучшую муку, из родника чистейшей воды набрал, сахара у знакомой кухарки занял и принялся за работу. Матушка его поговаривала, что все гениальное просто, а путь к сердцу женщины и кота лежит через желудок. И принялся мельник за работу — превращал муку в тесто, тесто в форму, уже печь растапливал и только секретный ингредиент не придумал. А время-то шло и бежало.

— Мельник был в полном отчаянии, пока не вспомнил слова стражников, — сосредоточенно поморщившись и на добрую минуту залипнув, Эш продолжила. — Никто ведь не уточнял, для кого именно булочки должны быть вкусными, верно? А уж о том, что таких, как придумал он, мир не видывал, наш герой даже не сомневался. Замесив в тесто селёдку и приличную порцию вискаса, он быстро-быстро испёк его и отправился за вердиктом к замку, скрепя сердце.

Хорошие концы точно не значились в списке Даниных достоинств. Во всех историях, к которым она была причастна тем или иным образом, обязательно кто-то умирал, оказывался смертельно больным или просто придурком. Внимательно выслушав каждого мезюка, чтобы к концу рассказа случайно не сбиться с мысли, она скорбно вздохнула и на минуту задумалась.

— Навстречу ему вышла сама принцесса. Красоты она оказалась сказочной: красной девицой с трепетными глазами и румяными щеками. Взглянув на мельника, принцесса охнула тихо и смутилась, поскольку понравился он ей дюже. Но мельник этого не заметил, ведь следом за принцессой шагал самый красивый на свете кот. Когда их взгляды пересеклись, а кот мякнул, мельник все понял. Оставив пирожки принцессе, вместе с пушистым другом отправились они домой. Жить долго и счастливо. Мельник — со своей мельницу, а кот — со своими мышами.

Кот сказку не похвалил, но и не скривился. В Красношапинске их рассказывалось великое множество, и некоторые из них точно были похуже той, что он сейчас услышал.

— Угостите там вашего, как его там, — Зимний придвинул к Романе плотно связанное лукошко с мороженными яблоками, так и не уточнив, кого угощать надо. Яблоки золотисто поблескивали тугими боками и точно уж были последними в этом году: завтра на острова приходила весна, и если морозы и собирались вернуться в марте, то вряд ли так серьезно, чтобы в Королевстве спохватились на зимние угощения.

— Говорят, ректор у вас обезмажился, — Зимний с сожалением цокнул языком. — Представляю, как ему тяжело. Может, вы бы попробовали, напоили его живой водой, потом мертвой?

Не договорив, Александр отвлекся на подошедшую к лотку женщину, отыскивающую пару молодильных яблочек для себя и супруга.

— Обезмаженный колдун слабее ребенка, — негромко проговорил Сосисуалий, раскладывая яблочную пастилу пушистыми толстыми лапами ровненько вверх этикетками. Никаких мурчащих нот у него в голосе не было, говорил кот совсем как человек. — Тут живой водой не поможешь, яблоками не наешь, да и меч-кладенец ему не поднять для защиты. Все премудрости ученые с нуля учить, да себялюбие подальше в амбары прятать.

Кот неожиданно серьезно посмотрел на мезанцев и дернул ухом.

— Времена-то сейчас. Ой дурные времена. Лихие. А колдун без колдовства как волчонок без мамки. И заяц забьет. А уж взрослый волк и подавно.

— Это вы сейчас хотите сказать, что нас за углом ждёт волк? — Филя удивлённо приподнял брови и вновь похлопал по карману с палочкой. В способностях боевой магии он сомневался, однако всегда знал, что это можно было наверстать.

Прогнозы говорящего кота не обнадеживали, даже подаренные яблоки и общая атмосфера праздника не смягчили неожиданную тревожность. Во-первых, у них совсем недавно обвалилась столовка. Во-вторых, Адам Яныч действительно оставался обезмаженным. И в-третьих, в последних событиях явно были замешаны боги, которые по силе превосходили даже самых сильных волшебников островов. В общем, Филя решил побольше сторониться говорящих котов.

— О нас вообще всякое болтают, а верить не всему надо, — стянув респиратор, погромче объявил Рик. — Он справится. Зубастый, знаете ли, волчонок. А главное, хитрый.

Рику вспомнилось, как пришлось напасть на Адама. Магии и вправду трудно противопоставить силу и хитрость. Но любую трудность можно преодолеть. Особенно если пустить энергию не в причитания.

— Если знаете, чем помочь, то нам очень интересно, и за информацию мы готовы платить.

— А что не так с временами? — насторожилась Рома, почти не дернувшись от внезапно отозвавшегося кота. Не то чтобы на островах хоть когда-то бывало спокойно, но в последнее время все нагнетали сильнее обычного: и портрет Мерлина, и звери говорящие вот.

Почему-то кошачьи слова тревожно царапнули. Дэй заглянула в корзинку и перевела взгляд на двух сказочных лавочников.

— Нас что, что-то ждет, да? — принимать всё на веру не стоило, но если коту было что сказать, его неплохо было бы выслушать до конца. — За яблоки спасибо, всем передадим.

Кот вдруг абсолютно по-кошачьи мявкнул, на бок плюхнулся в яблоки и принялся кататься по ним туда-сюда. То ли играли инстинкты, то ли говорящим и ученым он был только недолгое время в течении суток.

Праздник же все еще грохотал вокруг: главные платформы уже проехали, но оставалось еще много второстепенных, где музыка была потише и огней поменьше, но праздничного настроения столько же. Все еще продавали пышные булки и леденцы в форме солнышек, все еще бегали по улицам дети, а с маленьких магазинчиков и с рук на ура шли сувениры: крючком связанные салфетки и шарфы в круглые солярные узоры, шапки с тремя, а то и пятью рыжими помпонами и, конечно, лисьи маски, игрушки лисят и букеты акалифы: завтра на острова приходил совсем другой праздник, к которому стоило подготовиться получше.

— До полуночи не так много времени! — раздался над музыкой звонкий голос местного глашатая. — Не забудьте успеть закончить гуляния! А пока — продолжайте веселиться! Хаха! Но только до двенадцати ночи, храни нас Тоцклатек!

— Не то утанцуете прямо в ад, — под нос себе буркнул Зимний, пряча вырученные за яблоки монеты в толстый кошелек. Он поднял на все еще стоящих возле него мезанцев взгляд: — Это просто присказка, традиция праздника. Чем таллэнчанина в аду испугаешь? Слыхали, кстати, говорят, Рудольф Ослепительный на самом деле и правда слепой, и ослеп во время поднятия кого-то из мертвых. Мол, пожертвовал глазами за полученные тайные знания.

Зимний покачал головой. В Красношапинске король-некромаг все еще вызывал вопросы и массу возникающих вокруг его персоны небылиц. Впрочем, ответа на свои слова продавец дожидаться не стал: к нему уже подошли другие покупатели, и на мезюков красношапинец внимания больше не обращал.

— Вокруг одни тайны, какой ужас, — Сельма наблюдала за платформами. Сейчас праздник медленно превращался в очередное место, где мезюки узнали маленькую крупицу от огромной мозаики секретов. И это завораживало и отторгало одновременно. — И что дальше? На нас упадёт слон и расскажет, что с Институтом может случиться ещё одна беда? — Сельма осторожно поправила сползшие очки.

— Вот так всегда. Задаешь прямые вопросы, а они все "у меня лапки, у меня лапки", — проворчала Романа, вяло пританцовывая на месте. Хотя на празднике мезюки пробыли не так долго, по ощущениям он длился вечность: Эш совершенно выбилась из сил, а теперь, разжившись яблоками, ещё и маневренность потеряла.

-- Везде шпионы. Зато теперь мы знаем, где собирать самые любопытные слухи.

Посчитав, что сказка считается оплатой, МакАлистер прихватил яблоко и отправился дальше глазеть на непривычные виды столицы. Временами напоминала о себе слабость и даже сонливость, и дампир притормаживал, искал, к чему привалиться плечом. Может, стоило скорее разыскивать чипсы. Или витамины. Или просто пора было выспаться. Но любопытно было дождаться полуночи и посмотреть, что будет. Может, хотя бы на той стороне реальности знали, что надо делать для спасения Адама или мира. Рико так и не понял, кому было хуже.

Время неторопливо, но все же уверенно шло к полуночи. Праздник постепенно угасал. Товары с прилавков исчезали, Царь-Торт был съеден без остатка, детей разогнали по домам. Платформы разъехались и попрятались все, кроме одной: та самая, с тронами и пышными цветами, должна была успеть объехать последний почетный круг по улицам, чтобы скрыться до следующего года — ее не сжигали вместе с остальными, а бережно хранили.

Дрожащая и смеющаяся джазовая музыка притихла, и на платформу забрался толстенький мужчина с розовыми щеками и пышными усами, один из устроителей праздника и меценатов города. Судя по аплодисментам, человеком он был известным и любимым. Казенная завершающая речь в его исполнении изобиловала местными шутками и заигрываниями с публикой, на что та благодарно отзывалась хохотом и рукоплесканиями. Праздник удался, весна обещалась быть щедрой и теплой, и до ее начала оставалось одно лишь только дело: выбор короля и королевы праздника. Отпустив парочку добрых шуток в сторону отсутствующего на Самди Гра короля Рудольфа, ведущий заговорил про приметы праздника, урожай, хорошую погоду и добрые знаки, которые преследовали сегодняшний вечер. Микрофон у него был не самый лучший, и дальним рядам, где как раз находились мезахисты, вряд ли было все слышно очень хорошо. Но информация им произносилась и не так чтобы сильно нужная. Наконец, толпа заулюлюкала и весело загомонила: Самди-Король и Самди-Королева были названы.

Под одобрительный гомон на платформу поднялся сильф в фиолетовом и девушка в черном: сложно было их перепутать, и сложно было представить на их месте кого-то другого. Привыкший к сцене и к всеобщему вниманию Смогулий раскланялся и артистично помахал рукой, придерживая на белокурой голове гротескную позолоченную корону с сиреневыми и зелеными камнями, искрящимися под светом софитов. Рут в точно такой же держалась чуть позади. Похоже, что на виду ей было не очень уютно, и смотрела она не на публику, как сильф, а только на него. Должно быть, скрывая смущение. Но, возможно, по другим причинам.

— ... полуночи! — донесся до мезахистов уверенный голос музыканта, гораздо лучше справлявшегося с микрофонами и звуком вообще, чем предыдущий оратор. — Веселой Самди Гра! Всем спасибо!

Праздник отгорал тусклым светом фонарей и обрывом бусин и лент. Лавки постепенно закрывались, со столов убирались яства. Последние сувениры спешно продавались и заворачивались в ткань, укладываемую в коробки.

Филя, дожевывая лепешку, крепко сжал руку Кастро и повёл её с улицы до ближайшей остановки омнимбуса.

Праздник заканчивался, заканчивалось и их небольшое приключение. Наступала весна.