Баба Яга (джен)

Замечательная островная погода — почти лето, яркое солнце, расцветающие кусты сирени и клумбы — обрывались, как картонные декорации, на границе с Тенистым Лесом. Сквозь густые и мрачные кроны не пробивался ни снег зимой, ни солнце летом. Тенистый всегда оставался одинаково черным и влажным, поскрипывающим и густо заросшим мхом. Тот стелился не только по земле, там, где она не была покрыта острым ковром иголок, но и по деревьям, лохматыми лапами свисая с ветвей и осыпаясь трухой за шиворот.

На границе солнечной полянки одуванчиков и тугой стены сухих стволов краевых деревьев Леса стоял высокий молодой человек. Примерный его возраст угадать было сложно: ему принадлежала та внешность, которая, несмотря на наличие в Королевстве Женовы и Китайского Квартала в Жижах, все равно считалась экзотической на островах Таллэ и заставляла коренных местных наиграно вздыхать, де, эти азиаты не стареют, все на одно лицо, обколются своими иголками и ни одной морщины, это все рис, это все специи, это все генетика.

Парень служил в Гильдии Пиратов, о чем говорила не только его специфическая одежда, которую точно не нацепил на себя какой-нибудь торговец или пекарь, но и аккуратный квадратный иероглиф, вытатуированный на шее под мочкой уха: значок пробации во флоте Магде Сана, эксцентричного капитана, бесконечно пытающегося попасть в Заповедную Рощу.

На сложно закрученном вокруг пояса и частично бедер ремне у пирата болтался какой-то инструмент, похожий одновременно на дудку и на кувшин. В ожидании незнакомых ребят, которые должны были ему помочь, моряк то касался ремня, то подергивал сам себя за высоко забранные в хвост волосы, то колупал сухую кору вязов, что самим вязам не очень-то нравилось.

Томас, удалившись от замка как-то довольно далеко, дошел до границ Тенистого леса, запах которого точно не перепутаешь на большом расстоянии. Каким образом и вообще какими судьбами Джея сюда завела дорога — остается загадкой. Возможно, кошковец, шествуя по своим делам, на какой-то миг задумался, только миг этот растянулся и ноги автопилотом довели его сюда.

В определенный момент вынырнув из своих мыслей, Томас понял, что очутился не совсем там, где хотел. И только было подумал о том, чтобы свернуть обратно, на нужную ему дорогу, как его взгляд остановился на довольно интересно выглядящем человеке: свободный пиратский камзол, да и метка Гильдии Пиратов, с которой Том был знаком не по наслышке, явно говорила о том, что явно не море тут ищет этот незнакомец.

Подходить к нему Джей побоялся, но сделать пару шагов навстречу все же решился. Все же, не каждый день видишь морского "обитателя" вне корабля, а особенно так нервно расхаживающего у опушки леса.

— Могу ли я чем-то вам помочь? — окрикнул Том расхаживающего из стороны в сторону пирата, продолжая пристально следить за его нервными наворачиваемыми кругами.

Послышался громкий хлопок. Свеженький номер вестника Королевства, прикупленный в киоске по дороге, отпечатался смазанными чернилами на коже. Войнич чертыхнулся и почесал щеку.

— Жара и комарье. Все прелести лета, — поправив панамку и ещё раз хлопнув газетой — в этот раз не по себе, а по Авро — сотрудник хмуро осмотрел неизвестного. Как и все люди, просящие помощи у мезовчан, молодой человек вызывал кучу вопросов и килограмм недоверия. Фил пихнул вбок Шруделя, мол, смотри, азиат в лесу. Это могло послужить каким-то знаком или расисткой шуткой за гранями общепринятой морали, но Драматург ничего озвучивать не стал, а лишь коротко кивнул.

— Вечер добрый. Мы по вызову.

— Да-да, добрый вечер. Куда держим путь, что делать? — как раз подошедший Аврелий внимательно оглядел азиата пиратской наружности. — Надеюсь, это дело, где не найдется азиат, который сделает лучше тебя. Не хочется удариться лицом в стереотипы.

Вскоре к месту встречи подтянулись остальные: Себастьян и Сельма, а потом и чуть опаздывающая Лиззи.

Пират молчал и не подходил к все пребывающим жижевцам близко, похоже, придерживаясь каких-то своих правил приличия. Но когда незнакомых ребят набралось уже достаточно много, он внезапно артистично поклонился им и улыбнулся так, что внимание на него смотрящих приковывалось не к ровным зубам, а к веселым морщинам вокруг глаз, которые, кажется, вообще привыкли жмуриться от смеха.

— Хань Юнксу, — представился он и покачал головой, сменив тон голоса на комично-грубый, будто озвучивал какого-нибудь бургомистра в детской постановке: — Какие вы все разные, как вас всех много!

Живое лицо Юнксу выражало неподдельный интерес и облегчение.

— Вы, наверное, поняли, что я из мореплавателей, и теперь хотите спросить: Хань Юнксу, почему ты привел нас к страшному лесу, где нет даже лужи, а не отправил к морю, куда и должен? Так я отвечу: к Тенистому Лесу меня и вас привели не добрые происшествия.

В течение разговора, моряк с нескрываемым удивлением рассматривал наличие девушек среди подошедших к Лесу. Среди всех команд всех судов королевского флота не найти было и десятка женских лиц, и Юнксу не привык к подобным компаниям. Среди пиратов считалось бедой завести себе женщину: проще уж было пережить оторванную ногу или потерю корабля, чем сердечную привязанность. Юнксу исключением не был, поэтому обилие симпатичных девичьих лиц его заметно конфузило — ожидал пират все же юношей.

— Корабли из флота капитана Магде Сана сейчас ходят по Аква Левантада и западнее Заповедного Пролива, — продолжил Юнксу, — в том начался сезон фагодитов. Цветные ракушки и жемчуг цвета индиго хорошо продаются, их плантации обычно недалеко от берега, порой на мелководье, поэтому за ними мы ходим на малых такасэбунэ, лодках, порой даже без паруса, по двое. Один хороший моряк или воин, а второй — или ныряльщик, или заклинатель, который как раз достает фагодитов.

Юнксу сделал учтивый приглашающий жест рукой и по малозаметной тропинке пошел в Лес, не желая больше задерживаться. Историю можно рассказать и по пути.

— Он что, сказочник? — спросила Сел вслух. Хань Юнксу вызывал впечатление скорее артиста из театра, которому удалось выбить роль своей мечты — пирата. О жизни моряков сотрудница знала минимум, несмотря на проведённый вечер на Королеве Лэлэ, из-за чего сразу посчитала Юнксу если не профессионалом, то просто очень уверенным и артистичным.

— Фагодиты классные! У меня где-то даже лежат ракушки и жемчужины, они такие... прям ух! — широко улыбнулась северсталька и потопала вслед за моряком, пытаясь не смотреть на тени деревьев и людей вокруг.

— Ой нет, опять фагодиты. Встречала я их совсем недавно, — Вичнестер вспомнила свой последний поход на "Королеву Лэлэ" и скривила рот.

— Раз сезон продажи идёт хорошо и работы много, то какие же дела могли привести вас на сушу...— задумчиво забормотал Фил, скользя по скользкому мху и то и дело размахивая газетой. — Если бизнес идёт хорошо, то остальное как-то не волнует. Ну, обычно.

— Мы будем рубить деревья и делать такабэсу... ээ, лодки? — спросил Валленштайн. — От начала этой истории стало жутковато. Добейте нас.

Юнксу улыбнулся через плечо девушкам, вспомнившим о фагодитах, и быстро зашагал дальше.

— Мои друзья, Ся Чжи Лэй и Вэй Фенг в начале месяца отправились за очередной партией ракушек. Вэй Фенг мой шиди, мы вместе росли. Он заклинатель. Ся Чжи Лэй — опытный моряк, за его плечами не один и не два больших похода. Обратно они оба не вернулись. Их прождали двое суток, по традиции, мы не торопимся искать пропажи, Пиратский Кодекс разрешает моряку брать часть полученных драгоценностей, и Ся с Вэем могли отправиться в большой город продать свою долю фагодитов.

Давно не топтанная дорожка вела вглубь Леса. Совсем рядом оставалась оживленная дорога, с которой пришли мезанцы, но звук ее становился все тише и тише — Лес был не рад сторонним шумам, ему нравилась тишина и зловещее поскрипывание, капли, далекое бульканье гниловатых болот, редкие вопли местных горбатых птиц и шорохи непуганных животных. Юнксу шел почти неслышно, держа ладонь на странном то ли колдовском, то ли музыкальном инструменте у пояса.

— Когда Ся и Вэй не вернулись и на третий день, шицзун снарядил несколько человек на их поиски, но те не увенчались результатами. Только спустя несколько суток удалось найти Вэй Фенга. Ся Чжи Лэй пропал. Вэй Фенг же был жив и с виду цел, но что-то случилось с ним более страшное, — по-змеиному быстрым движением Юнксу вдруг схватил и сломал потянувшуюся к нему тонкую ветку дерева. — Вей не говорит и не ест, он бледен и слаб, и ведьма нашей деревни говорит, что больше не видит в нем магии. Куда они попали с Ся Чжи? Кто напал на них? Разумное существо или древнее проклятие? Зачарованное животное? Демон? Мы не узнаем, пока Вэй не заговорит. А я боюсь, что он не заговорит вовсе, потому что день ото дня он будто истончается, как облако на ветру, — Юнксу ненадолго замолчал, преодолевая заболоченную полянку по краю, чтобы не угодить остроносым корабельным ботинком в липкую топь. — Шиму сказала, что здесь в лесу живет древняя старуха, с которой издревле знаком ваш народ, но не наш. Она может помочь, найти лекарство. Но я не знаю традиций общения с ней, именно поэтому попросил помощи у вас.

У Элизабет с собой как всегда был кастет и болтающийся в ножнах на поясе джинс Лапуля. Давно им никто не пользовался и чтобы больше не пылиться, его хозяйка решила сегодня взять с собой. С этими мезахистскими вылазками никогда нельзя быть уверенной, когда понадобится оружие и защита.

"Как-то он странно улыбнулся. Может знает что-то.. Или слышал от госпожи Одоевской или Тэма?! Ну и черт с ним. Но нельзя спускать с него глаз. Пираты хитры."

Под черным кроссовкой не очень громко хрустнула ветка, отчего Лиззи зажмурилась и посмотрела по сторонам.

Судя по рассказам о Ся и Вэй сегодня, возможно, всем придется столкнуться с магией. Элизабет Винчестер потрогала висевшую на шее волшебную ложку и решила, на всякий случай, убрать её под футболку.

— Старуха в лесу? Так вот зачем мы понадобились... — проронив данную фразу словно это было "я так и знал", Том продолжал идти за пиратом, наблюдая за тем, как осторожно он пробирается по довольно замшелой и почти нехоженой тропке. А после так и вовсе огибая довольно невзрачное с виду болото, которое, по правде, Томас бы и не заметил, потому как сверлил взглядом спину Юнксу.

— Это мы типа дипломатического отряда будем? Вести переговоры? Надеюсь, все не сведется к стилю Корбана Далласа. Не хотелось бы ввязываться в агрессивную дипломатию. У меня с ней плоховато выходит.

Резкие скрипы веток вызывали у Сел мурашки по всему телу — Тенистый Лес вызывал у неё неприятные воспоминания о снах с Куифен. И северстальке совершенно не хотелось, чтобы воспоминания и плохие эмоции — страх, отчаяние или агрессия, которые преследовали её каждое пробуждение — проснулись прямо сейчас

— А мы умеем разговаривать со старухами? Надеюсь, ей нравятся тыквы и фантики, — задумчиво почесала затылок Мортенссон. Она знала знахарей из Красношапинска, но даже их обходила десятой дорогой. Даже, если приходилось наматывать круги, ожидая, когда старуха с травами уйдёт с дороги.

Если традиции общения мезюков включали в себя обязательное слабоумие и не менее обязательную отвагу, то их поход мог увенчаться однозначным успехом. Войнич в дипломатии силен не был, как и в возвращении похищенной магии, поэтому в таких делах служил разве что неплохой, но совершенно бесполезной компанией. Споткнувшись о выступающий корень дерева, Фил отмахнулся от надоедливых мошек и пошёл дальше, изредка задевая Штруделя плечом. Так, на всякий случай, чтобы проверить, что он с жуткими историями и обстановкой остался не один.

— Получается, что если это как-то затронуло ваших, то и может дойти до нас? Ты представляешь свою жизнь без итальяно тарабарщины? Я вот нет, — Войнич покачал головой, поглядывая на Авро.

Из-за рассказа Юнксу все желание шутить свелось на нет, Аврелий неуловимо посерьёзнел и на короткий миг задумался о том, каково это: смотреть, как из человека день за днём уходит жизнь. Но размышления пришлось прервать для дел более существенных. Аврелий качнул головой.

— Не представляю. Это что, тишина? Ужасно, наверное. Всю жизнь готовился стать дипломатом, учил, как быть обходительным и находить нужные слова, но сейчас как-то все эти знания улетучились. Пустая голова, отвага и желание помочь. Вдруг мы понравимся старушке и по-мезючьи даже ничего не испортим? В этот раз не хотелось бы.

— Ян Гао? Яй Гуэ? Яо Гэ? — сложное имя волшебной старухи совершенно не давалось Юнксу, и он полагался на то, что жижевцы лучше него справятся с ведьмой, которую, как сказали пирату, они должны знать с раннего детства. Как так могло получиться, Хань не задумывался. В его деревне старух-заклинательниц тоже побаивались, но не выселяли в лес. Тем более, в такой страшный лес. Если только старухи эти были демонами, захваченными энергией Инь. Юнксу умел колдовать, но с сильным демоном бы не справился. В этом тоже отчасти была роль мезанцев — вместе оно было проще, если эта их ведьма окажется несговорчивой. Ради лекарства для Вэй Фенга Юнксу на многое мог бы пойти. Может быть, даже оставить себя в залог — и здесь бы эти отчаянные из Жижей тоже помогли, отнесли бы лекарство в Бьюкеншир, а там его забрал бы капитан Магде.

Болото, тем временем, разрасталось до совсем уже исполинских масштабов. Стволы деревьев начинали утопать в воде, сухих дорожек и сваленных бревен для безопасных переходов становилось все меньше. Вода, поначалу грязно-бурая и липкая, становилась чище, и если бы не зловещая атмосфера Тенистого Леса, ее прозрачная глубина, в которой виднелся мох и мелкие цветы, в редких лучах солнца, пробивающихся сквозь плотную листву, могла бы казаться удивительно красивой.

За очередным буреломом простиралось сплошное лесное озерцо. В его центре, покачиваясь на плавающем старом пне, сидела круглолицая русалка с голым желтым хвостом без чешуи и в золотом верхе от купальника. Низом же от этого купальника она пыталась перевязать толстую белокурую косу.

— Когдаааа б имееел златыыыые горы и реееки полныяяя винааа, — глухим басом пела русалка, никакого внимания не обращая на застрявших в ее запруде путников, — все отдаааал бы за лааааски, взоры...

— Это сирена, — горячо зашептал Хань Юнксу. Сирен он никогда не видел. — Сейчас она зачарует нас своим прекрасным пением...

— ... Шоб тыыыы владееела мной одна! — утробным ревом закончила русалка и перекинула косу через белое плечико, выпучивая на подошедших совершенно ничего не выражающие круглые глаза.

— Баба Яга, что ли? — Юнксу всё больше казался Сельме чудаком, а значит хорошим парнем. Все неплохие люди были со своими тараканами в голове и не боялись их показать.

Мортенссон всё громче шлёпала ботинками и шумела детальками в карманах — нервы. Благо, что её окружали если не волшебники, то мезюки. С ними все проблемы казались проще из-за непосредственности и лёгкому отношению к жизни. Северсталька поправила соскользнувшие очки, рассматривая русалку.

— А запоёте ещё? Мне понравилось.

— Везёт же мне на русалок, а. Недаром в дипломе прописали о специали...— Фил резко поднял голову и уставился на сирену. Ничего очаровывающего и соблазнительного он в ней не увидел, хотя способность к октавам оценил. Захотелось попросить у неё несколько уроков пения, чтобы потом впечатлить мисс Лэйншер на очередной планерке. Не всякий раз же удавалось попасть прямо в душу, что аж пробрало до слез.

— Вы прекрасны, как белый свет луны под э...э...— Драматург почесал затылок. Ничего толкового в голову не приходило. Под ногами что-то странно чавкнуло, но Войнич предпочёл на такие мелочи не отвлекаться.

Сирена, на удивление, вместо того, чтобы нагнетать, наоборот, делала обстановку не такой напряженной. Она напоминала того друга, который приносит гитару на посиделки и делает вид, что умеет петь. Хотя почему делает вид? Он правда уверен, что умеет.

Последние десять минут Вэйну приходилось больше скакать с кочки на кочку, стараясь не угодить в болотистую почву, поскольку для него это грозило не только промоченными ботинками, но и довольно-таки большим хвостом, с которым очень уж неудобно перемещаться по суше.

— И за что же ее так? Или это какой-то особенный вид? Хорошо, что мать моя все же не бесчешуйная, — пробормотал Себ, ковыряясь в ухе пальцем, которое откровенно заложило из-за слишком уж прекрасной песни сирены.

Глухой бас, русалка и песня, которую она пела, в живом воображении Авро никак не хотели собираться в логическую цепочку, поэтому Валленштайн просто выпучил глаза в ответ. По всем законам жанра он должен был, конечно, пойти прямиком к русалке, но ожидаемого эффекта не получилось. Аврелий лишь восхищенно присвистнул.

— А научите? От этой песни мир стал светлее, я б выучил и спел бы кому-нибудь кудрявому. У неё спросим дорогу?

— Вы кто такие? Я вас не звала, — на низких тонах начала русалка, но тут же кашлянула, прижала к груди округлые ладошки и залепетала: — Отпустите, путники, меня в море, дорогой за себя дам откуп: откуплюсь чем только пожелаете.

Замерев так ненадолго, водная дева встрепенулась, поправила лямку и присела поудобнее, подтянув хвост к себе.

— Рыбка я. Не простая. Исполняю все желанья, вот такая золотая. Золотая Рыбка. Когда на море теплый дождь и чайки белые летают, как там дальше по тексту, — Рыбка асинхронно моргнула, с невозмутимым лицом уставившись на Себастьяна.

Близость к Красношапинску в свое время и превратила Тенистый Лес в место опасное для путников: возможно, если бы не сказки, в невероятных количествах проживающие в ближайшей к Лесу местности, был бы он обычным Густым или даже Щедрым: грибов и ягод здесь всегда было куда больше, чем в лесу Волшебном, где все успешно подъедалось племенами оборотней. В Тенистом никаких племен не водилось, если только одичавших пикси, но и без этого хватало живности и существ, обитающих тут по своим законам.

— Я бы вас пропустила просто так, — пробубнила Рыбка, взяла с пенька пилочку для ногтей и с невыносимым скрежетом начала наводить маникюр. — Но работа, сами понимаете. Я здесь желания исполняю по мере сил и возможностей. Пока ваши не узнаю, не выпущу.

Русалка дважды моргнула одним глазом, не моргнув при этом вторым, сплюнула в болото пиявку и поковырялась в меленьких зубках когтем.

— Обратно дорогу тоже не найдете. Я все уже там затопила. Ну так что, желания есть?

Юнксу быстро кивнул:

— Да! Я бы хотел найти лекарство для своего друга — он попал под страшн...

— О, нет-нет, стоп, — перебила его Рыбка, замахав обеими ладонями. — Нет. Ноу. Найн. Нема. Не буду это делать. Корыто хочешь? Неплохое корыто, никто в нем не стирал. Лекарств у меня нет. Нинкс. Следующие желания? Еще есть? Если нет, оставайтесь, детки, с нами, будете неплохими удобрениями лет через тринадцать-семнадцать для этих прекрасных, — Рыбка запрокинула голову, рассматривая кроны ветел, — прекрасных лип.

— Золотая рыбка? Ничего ж себе. Я в сказках другую рыбку видел, но и такая тоже ничего, — Томас с легким смешком проронил свою фразу в довольно радостном тоне. Хотя, это было очень похоже на сарказм, по правде. Уж больно золотая рыбка походила не на совсем золотую рыбку, а на довольно таки хищную русалку, которая то и дело тащит моряков за борт и там их с удовольствием есть.

— Желание? Вот так просто? Желание и пропустишь? — Джей на на шутку задумался, хотя желать ему было абсолютно нечего. Он всем в жизни был доволен. Разве что нет почти половины левой кисти, но с этим он свыкнуться уже успел и воспринимает ее как родную. Разве что ничего не чувствует тем протезом, что там ему замещает потерянную часть тела, но это не беда.

— Я бы хотел, чтобы у меня ботинки так воду не пропускали, — довольно серьезно заявил кошковец, потому как в берцах у него действительно был потоп. И так, глядишь, недолго простуду подхватить. А болеть сейчас дело затратное.

Желание пирата, после его же рассказов, Томаса вовсе не удивило. Он должен был попытаться, чем черт не шутит. А вдруг.

— Подозрительная рыбка... — шепнула северсталька Лиззи. Прошлая представительница водных жителей наградила её кошмарами, но Сельма не была бы собой, если бы не рискнула высказать своё желание вслух:

— А научите тыкв оживлять, мисс-госпожа-ещё какое-нибудь звание Золотая Рыбка? — Мортенссон сложила ладошки вместе и жалостно взглянула на русалку.

— Как же мы вас в море того-этого, если у нас тут ни моря, ни аквариума, — Войнич посмотрел на русалку так, как смотрел на своих пациентов в Нозодохиуме — аккуратно и осторожно, как будто бы не хотел разрушить чужие мечты. — Мне бы сейчас панамку новую, эта вышла из моды, я теперь не в тренде, — очень убедительно поделился Филя, энергично кивая. — Да, панамку. Чтоб быть самым клевым на районе.

— О, я сначала отнеслась к нашей встречи скептически, — начала говорить Элли, подбираясь ближе к русалке, — Но теперь я понимаю, что это судьба. Я хочу, чтобы кто-то написал за меня аттестации! Или хотя бы доделал две домашки, потому что у меня самой времени нет. У вас такие глаза умные, а голос какой красивый, манеры, не побоюсь этого слова, аристократические, вы точно справитесь с чем- то таким.

Хотелось сказать, мол, желаю мира во всем мире, дружбу, жвачку, но Аврелий вовремя прикусил язык и оглядел мезахистов, а потом пристальным взглядом прошёлся по пирату. Выходило, что лекарств у Золотой Рыбки не было. Способность генерировать желания на высокой скорости у него тоже временно отсутствовала. Он бы сказал, что переговоры с рыбкой зашли в тупик, но те самые прекрасные липы быстро возвращали в реальность дипломатии.

— Рыбка Золотая, слушай, а досье полное на старушку из этого леса можно пожелать? Мне для друга нужно, — он переминулся с ноги на ногу. — А если нет, то можно просто красивую вещицу. Золотую.

Золотая Рыбка еле успевала отказывать. В сказке она, конечно, что-то там исполняла, но исключительно из добрых побуждений: в конце концов, сама попала в сети, а добрый старик ее выпустил. Теперь же в этом лесу в сети попала совсем не она, а значит могла бы и покуражиться.

— А вот это уже неплохо, — заявила она, услышав Томаса. — Так и быть.

Рыбка откинулась на пеньке назад и со всей мочи хлопнула хвостом по водной глади, щедро обдав Лиззи, Авро и Филиппа прохладными брызгами. В ту же секунду и она, и вся вода с полянок пропали: земля между деревьями была влажная, но вполне проходимая.

— Идемте скорее, — Юнксу заторопился по одному ему известному маршруту и быстрым шагом перерезал полянку, скрываясь в буйной весенней растительности. За пределами леса уже темнело: солнце зашло меньше получаса назад, и Королевство погружалось в весенний вечер. Но под деревьями было одинаково сумрачно и днем, и вечером. Однако, ночь обещала встретить путников непроглядной теменью. Кто вообще пойдет ночью в Тенистый Лес.

— Наверное, она с севера приплыла, — сам с собой размышлял Юнксу о встрече с Золотой Рыбкой. — Я видел, в Круглом Море русалки тоже такие... — он развел руками в стороны, но тут же спрятал их за спину, крепко сцепив пальцы. — Такие, покрупнее южных.

Не успел Юнксу погрузиться в размышления о том, уж не русалки ли прокляли его друга, как дорожка вышла на окруженную орешником поляну. В центре поляны стояла русская печь, судя по прорехе в кустах, приехавшая сюда своим ходом, а так же стол с кастрюлей поднявшегося теста, корзинка яблок и пакет муки.

— Я знаю эту сказку, — Юнксу ладонью остановил Эллисон, идущую недалеко от него, и выхватил с пояса ранее спрятанный инструмент. — Я читал. Сейчас появится бабка, которая будет из нас выпекать жихарок.

Пират поднес инструмент к губам. Это оказался искусно вырезанная хулуси — то ли флейта, то ли маленькая волынка, на которой играли многие и в Женове, и в Китайском квартале. Юнксу с помощью хулуси учили колдовать: ученики с потенциалом повыше пользовались флейтой или гуцынем, но пират довольствовался и тем, что умел. По лесу разлетелись звонкие и мелодичные звуки, похожие на начало очень долгой композиции. Юнксу остановился. На поляне ничего не поменялось.

Некоторое время Сельма обиженно шла вслед за пиратом, что-то бубня себе под нос о том, что это было и не желание вовсе, а так, попытка оправдать все надежды на сказки и рыбки. В мыслях Мортенссон даже ущипнула Золотую Рыбку за хвост — пусть запомнит. Но обижалась на несовершенные действия северсталька недолго, поэтому вслушивалась в мелодию Юнксу с интересом, не отвлекаясь на плохие эмоции.

— Яблока есть, мука есть. Это что, сейчас должно начаться какое-то шоу, где мы должны испечь шарлотку за время, ибо мир вот-вот взорвётся? Или нас собираются откормить пирогами и запечь, тоже неплохо. Надеюсь, я угадала, — пожала плечами злодейка. Любое зло и коварство с чужой стороны вызывало у несостоявшейся захватчицы трепет и любопытство.

— А мне кажется, никакой бабки не будет, — пробормотал Себастьян, — тут скорее кадка с щукой появится и начнется: "По щучьему велению, по моему хотению...". И снова желания придется загадывать, правда, вновь не все исполнятся.

Валленштайн пихнул Войнича просто так и повернул голову к Юнксу:

— Тогда эту бабку ждет разочарование, потому что из нас получится такой себе жихарок за отсутствием жихарок. Кожа, мышцы, да кости.

— Анимешники чтоль? — раздался голос со стороны печки. Говорившего было не видно, пока печка не кашлянула черным дымом и не пошевелилась, скрипнув кирпичами. Говорила она. И говорила очень молодым голосом для такой представительной дамы.

— Тоже на стажировке? Вот и я. Меня только в начале весны зачаровали, — хвастливо добавила печь и нахмурила створки под душниками: — Что-то никто из вас не похож на Иванушек или Алёшей. Даже Алёнушек не вижу. Или Василис. Ну вот ты еще куда ни шло... Одичала молодежь, одичала.

Печь затихла. Хань Юнксу ошарашенно обернулся на мезанцев, указал рукой на печку и одними губами спросил: "Что?". Но печка ответила сама:

— Добры молодцы да девицы! — начала она нараспев, как и положено волшебным печкам, — Почистите меня да растопите, а потом пироги яблочные налепите и положите возле, внутрь меня их уже другие закладывать будут, чтобы жара было побольше. А я вам в награду отвечу на важный вопрос! У вас ведь есть важный вопрос, просто так ночью по Тенистому Лесу разве что... да нет, вы на них не похожи. Вон мальчик с дудочкой поди женовец, а девочка похожа на красношапинку. Давайте-ка, приступайте!

Юнксу, который знать не знал, что делать с русскими печами и куда им что закладывать, тут же отошел к столу, чтобы нарезать яблоки. Как печь пироги он знал, это во всем мире делалось одинаково, менялись только формы.

— Нужно будет спросить у нее, далеко ли идти до Бао Ян Ге... Бара Яо Гуй... До старухи в домике на ножках, — Юнксу светло улыбнулся, подбадривая своих спутников, и сунул кусок яблока в рот. Только те, кто никогда не жил в Красношапинске и ничего не знал о западноевропейских сказках, так легко ел фрукты в незнакомом Лесу возле зачарованной печки.

Элизабет Винчестер закатала рукава, сняла кастет, убрав его в карман джинс и забрала у пирата ножик.

— Ну кто ж такими ломтями режет?! У тебя же ничего не пропечётся, — обратив внимание на печку, клоповка поморщилась — в такую грязнулю пироги точно нельзя класть. Вся сажа будет на них. Вы пока почистите что ли её, а я начну делать пирог.

Себастьян, поняв, что ни готовить пироги из-за своей косорукости, ни растопить печку из-за своих непростых отношений с открытым огнем не сможет, решил почистить ее от золы и копоти. Вэйн огляделся по сторонам и, найдя палку попрочнее и потолще, подобрал ее направляясь к необычному предмету интерьера.

— Уважаемая печка, Вы это, простите, если что, но я постараюсь нежно и аккуратно, — Вэйн засунул палку внутрь, туда, где все еще виднелись раскаленные угольки среди сажи и пепла, и постарался покучнее сгребсти их, высыпая наружу и пачкаясь в золе.

Не теряя времени, Элли посмотрела по сторонам, взвешивая, чем она могла бы помочь ребятам.

Повар из нее так себе, а сама печь после манипуляций Фрейи вполне могла бы взорваться. Но это, если лезть во внутрь, а снаружи она была такой пыльной. Декарт взяла тряпку со стола, не совсем уверенная, для каких целей она там лежала, и протерла весь фасад печки, до которого дотягивалась. Лезть вверх на что-то волшебное, наверное, не слишком логично, поэтому верхушке придется остаться без влажной уборки. Но даже так "дама" стала намного представительнее. В завершение Элли обрызгала ее блестками, которые продолжала носить с собой и использовать во всех непонятных ситуациях. Сейчас как раз была такая.

— Так, госпожа Мортен...тьфу, не сломать бы мне язык, нам нужно наподдать огоньку, — довольно рассматривая проделанную работу по очищению печи, Фил напоследок пробежался глазами по строкам газеты и с видом человека, теряющего все самое дорогое на свете, подошёл поближе. Раздался щелчок, и газета в руках Фили зашлась оранжевыми язычками пламени. Закинув её в топку, Войнич отошёл, пропуская вперёд Сельму.

— Так неинтересно, — разочаровано протянула Сельма — теория со страшной бабкой ей нравилась больше, чем готовка пирогов. Говорливые печки в Красношапинске ещё умудрялись пыхтеть дымом так, что потом приходилось заклинаниями рассеивать плотно осевший дым, а потом и доставать раскалённые угли вместо пирожков.

— Да легко! — услышав слова Фили, северсталька довольно потёрла ладошки, захихикала тихонько и подошла к печи поближе. Ей нравилось колдовать пламя — оно светило, грело, разгоняло тени и подогревало чай в нужный момент. И ещё помогало успокоиться, когда приятно рассеивало свет в тёмной комнате и немного колыхалось от ветраю

— Больше жару! — с боевым кличем Мортенссон разжала кулаки, выпрямив пальцы в сторону топки. Пламя в печи вспыхнуло ярче, словно вспышка. Оно разгоралось в быстрых темпах, скользя язычками по внутренним стенкам печи. Древесина приятно потрескивала.

Печка довольно запыхтела. Из широкой трубы валил ровный дымок, пироги ждали своего часа, значит, можно было бы и помочь непонятным путникам.

— Идти вам поможет этот клубок, — заявила печь, и под эти слова с ее лежанки спрыгнул клубок шерстяных рыжих ниток и бодро поскакал куда-то сквозь кусты. — Добрый путь вам, не возвращайтесь затемно, весь лес изменится!

Печка повозилась, выплюнула из горнила несколько угольков и замерла, как будто полностью потеряв всю волшебность. Юнксу к происходящему отнесся с куда большим пониманием, чем раньше. Видимо, путевые клубки ему были знакомы ближе, чем говорящие предметы, которые заставляют тебя работать по дому.

— А вы на все руки, да? — обратился он к мезанцам, продираясь сквозь кусты, как медведь сквозь валежник. — И с русалками общий язык найдете, и дров нарубите, и пирогов налепите. Я слышал, ваш шицзун пекарь? Достойное занятие для война, — серьезно кивнул пират. — Работа с тестом требует концентрации, это нормализует потоки золотого ядра.

Юнксу сделал странный жест ладонями, как будто у него под желудком находится яблоко или теннисный мячик, и его нужно удержать пальцами. Традиции магии востока на островах хоть и мешались и с октарином, и с лей-линией, но так и неизвестно было, как именно работали. Возможно, совсем не пользуясь помощью извне, а только на ресурсах самого заклинателя.

Клубок скакал по дорожкам и без дорожек, как проклятый, и все не кончался. Длинноногий пират еле поспевал и смотреть за ним, и оглядываться на сотрудников Мезы, чтобы те не растерялись по пути. Наконец, устав вертеть головой, он просто подхватил с земли оранжевую нитку и пошел, держась за нее и стараясь не дергать, чтобы не сбить клубок с намеченного пути.

Лес, тем временем, потихоньку оживал. Он чувствовал в Юнксу что-то свое: колдун долгое время жил в Бьюкеншире, а Бьюкеншир был частью Тенистого Леса, хоть и очень ухоженной и облагороженной. Но вот остальные в этой компании Лесу не очень нравились. Они шли к Яге, значит, сильно мешать им было нельзя: Яга в дружбе с лешими, а гостей не трогали. Покуда те были гостями, конечно.

Лес недовольно урчал и мешался: то кидал в людей мелкими веточками и листьями, то подсаживал паука на волосы, то подставлял прямо под ноги корни или мягкие кочки мха, об которых просто было споткнуться.

— Надеюсь, что нам недалеко так нестись. И Баба Яга будет в хорошем расположении духа, и поможет, — сквозь одышку, проговорил Том, стараясь не терять вида Юнксу.

— Наш Адам Янович всем хокаге хокаге, главный пекарь на районе, — авторитетно заявил Войнич, попутно отплевываясь и отмахиваясь от листьев. Никакого родства с нимфами и лешими он при этом не чувствовал — идти было неприятно, а магией воздуха он не владел, поэтому отогнать раздражающий фактор от себя не мог. Однако, слова о ректоре его немного приободрили: вспомнилась и неудачная попытка приготовить торт в Радищеве, и церемонии по закрытию циклов, и даже Изнанка. Поговаривали, что вера двигала вперёд. Филя не особо-то молился островным богам и не всегда поступал по совести, но сейчас был готов сделать Кадмону целый алтарь, чтобы он появился и всех ослепил своей великолепностью. По крайней мере, тогда листья так сильно бы не мешались.

— Как я ненавижу природу, — громко выругалась Элли, смахивая паука с волос, — Вам повезло, что я сильно устала, потому что в другом состоянии начала бы визжать. Минус барабанные перепонки у всех присутствующих, — угрожающий взгляд на лес нельзя была не заметить, — Даже у деревьях они бы появились, чтобы лопнуть.

Уворачиваться от веток получалось не всегда, поэтому Авро старался, чтобы обошлось хотя бы без синяков. Хотя бы не на лице. Приходилось смотреть под ноги особенно внимательно, чтобы еще и не споткнуться. Боевые ранения сегодня не особо привлекали кошковца, то и дело приходилось ожидать подвоха от леса или сюрприза под ногами. Некоторые ветки приходились по лицу и по телу особенно сильно, сопровождаемые быстрым бегом Штруделя, который жил с Чарли и приобрел любовь к скорости.

— Если я упаду, то не выдержит уже мое золотое ядро, — сквозь одышку произнес Авро, чуть не споткнувшись.

Клубок выкатился прямо к избе. Той, которую и ожидали увидеть все, кроме Юнксу. Он при виде куриных лап встал возле дерева, как вкопанный, и первые несколько секунд наотрез отказывался приближаться к строению.

— И они говорят, что наша мифология ненормальная, — негромко сказал моряк, обходя избу полубоком. Ни окон, ни дверей на ней видно не было, дымок из тонкой трубы не шел, никаких лестниц вниз не висело, и пол самого домика из-за куриных ног находился на приличной высоте нескольких метров.

Одной стороной изба плотно упиралась в заросли старых деревьев с колючими ветками, в лес.

Юнксу прошелся по полукругу возле нее дважды, помолившись, зашел под, заглянув на пол избы снизу, между куриных ног, быстро оттуда выскочил, помолился еще раз, поиграл на хулуси, снова, впрочем, не добившись особых результатов, но запустив по опушке метаться несколько хвостатых световых шариков, разгоняющих темноту. Лес, который уже тянул корягу в сторону Авро, от одного из этих шариков отпрянул и недовольно заурчал.

— Я не знаю, что с этим делать, — честно признался Юнксу, сунул хулуси за ремень и упер руки в худые бока, запрокинув голову вместе с торсом и рассматривая крышу из старой соломы. — Это можно развернуть? Оно вообще открывается? Может заброшенное? Эти ноги — так и должно быть? Я не думал, что они куриные. Какой-то бред. Если это демон-курица, так и скажите, я приду сюда с другими заклинателями, и мы ее изгоним.

— Ух ты... — Сельма восхищенно посмотрела на избушку. — Я тоже такую хочу!

Но Мортенссон опасалась подходить ближе, чтобы случайно не попасть под удар куриных лап. И поэтому, наблюдая за Юнксу, северсталька громко и без зазрения совести смеялась.

— Ну ты даёшь, пират... — злодейка торопливо вытерла выступившие слёзы рукавом плаща. — Ты ещё попрыгай на одной ноге и закудахтай — изба посчитает тебя родной и не тронет! Демон-курица...

Сейчас сотрудница жалела лишь о том, что забыла колдоаппарат. Не снимать несчастного моряка (жалко ведь), а просто сфотографировать избу, а фотографию в рамку. На память.

— Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!

— Повернись к лесу задом, ко мне передом! — вспомнил Том фразу из сказок, и таким образом ответил на вопрос моряка, который стоял как вкопанный. Да, явно мифология отличалась, раз Юнксу не знал таких простых детских вещей. Что у них там в мифологической моде было? Кицунэ? Или прочая дичь стран восходящего солнца?

Хотя, винить пирата Том не стал. Он тоже не знал много чего из их мифологии, и растеряться в ответственный момент тоже мог, если бы столкнулся с чем-то ему неизвестным и необычным. По правде говоря, Джей и сам бы встал столбом, если бы впервые увидел избу на курьих ножках. Уж больно она впечатляющая. И не такая, как на рисунках в детских книжках.

Изба резко присела. Юнксу так же резко, но еще и с воплем, отскочил от нее в сторону.

Со страшным скрипом курьи ноги в полуприсяде развернули избушку к лесу задом, а к гостям передом. Перед у нее оказался куда живописнее: из открытой двери доносился запах жареной с луком картошки, под коньком крыши красовался расписной под гжель лошадиный череп, а к единственному окошку под подоконником крепилось на одном крючке ведро с землей, из которого торчали зеленые стрелки лука.

Из-за разворота избы пол ее накренился, в комнате что-то загрохотало и зазвякало, падая со столов и полок, и в дверном проеме появился всклокоченный сутулый парень лет двадцати.

— Ну и такой-то матери вы здесь буянете? — серьезно спросил он, поправляя подвязанный вокруг пояса на манер передника платок с цветами. — В смысле, конечно, чуфырь-чуфырь, шладенькия, вот ужо вас я сейчас на конфетки-то запеку и все такое, но вышесказанного это не отменяет.

Баба Яга — или кем бы он ни был — с большой неохотой спустил вниз ненадежную лестницу из двух жердей с перекладинами, которая в длину очевидно превышала диаметр избушки раза в полтора. Где он ее хранил, оставалось загадкой.

— Не хочу вас впускать, но правила нарушать у нас не положено, — пояснил он свои действия. — Давайте уже. У меня ужин горит.

Юнксу больше решил не задавать вообще никаких вопросов. Может, в этом сумасшедшем лесу старухи выглядели именно так.

Житель избушки пропал в светлой комнате, которая служила одновременно и кухней, и спальней, и чем угодно еще, и, не став дожидаться посетителей, занялся шебуршением картошки деревянной лопаткой. Кажется, что в избушке единственным существом, кто испытывал от ночных гостей дискомфорт, был черный кот, без заявлений ушедший куда-то на потолочные балки.

— Очень гостеприимно, а вы уверены, что нам должна помочь именно она.. он? — Элли не хотелось заходить в избушку, но и сторожить на улице было некого. И если никого не будет рядом, ей точно накидают горстку пауков за шиворот. Черный кот, сбежавший от сотрудников, расстроил Декарт не меньше, чем перспектива остаться жить у Бабы (наверное) Яги навсегда.

— Кссс-ксс, — клоп не теряла надежды и решила призвать животное единственным способом, который знала, кроме любимой еды.

Сельма несколько секунд рассматривала лошадиный череп и пыталась не пускать слюни из-за запаха картошки. Правила приличия она всё так же, как и в любой день, любила нарушать, но сейчас же цель их прихода была не в ужине у мужской версии Бабы Яги.

Быстро поднявшись по шаткой лестнице, северсталька шумно вдохнула приятных запах.

— Нужно держать себя в руках, нужно держать в себя в руках и не есть в подозрительных лесах, — злодейка спрятала руки в карманы, чтобы пошуметь детальками.

"А кто этот... обитатель избы? На старушку совсем не тянет", — задался вопросом кошковец, однако, как последовало приглашение от этого самого обитателя, отказываться Том не стал. Уж больно холодно на улице. И ботинки мокрые. А там согреется.

— Позвольте вопрос, — едва зайдя за порог, Джей загорелся вопросом, — а где бабушка?

От запаха жареной картошки заурчал желудок, но потом Авро различил запах жареного лука и желудок резко заткнулся. Валленштайн, покачав головой, ловко взобрался по лестнице следом за странной версией Бабы Яги.

— Мы не хотели буянить, — произнес Штрудель, вставая где-то рядом с Томасом. — А бабушка в общежитии, Томассино, где она...

Он осекся. Как-то забылось, что с ними сегодня были странности, включая паренька молодого.

— А, точно, про другую. Скузи.

— Не похож? — негромко переспросил юноша. При ближнем рассмотрении у Бабы Яги, несмотря на далеко не преклонный возраст, была совершенно седая шевелюра, знатный нос, которого при честном дележе могло бы хватить на двоих, а то и троих, и цепкий взгляд разноцветных глаз: левый был черным, как у собаки, а правый лучисто-голубым, как у ребенка. На пальцах и открытых рукавами предплечьях у Яги красовались какие-то символы, где-то вырезанные прямо по коже и уже зажившие, где-то еще свежие, где-то написанные краской, а где-то вытатуированные. Никакими украшениями лесной колдун обвешан не был, но вот его изба полнилась маленькими и большими амулетами и вениками, половичками и скатередками, поленышками, как-то странновато напоминающими младенцев, чугунками и кастрюльками, ступами, пучками сухой травы, какими-то склянками и горелками, мешками и ящиками. Места в избе было мало, но, несмотря на хаос, все лежало на своих местах — по крайней мере, так казалось хозяину дома. Обилия гостей он не боялся, казалось, что комната как-то незаметно расширяется, умудряясь вместить всех, оставаться тесной, но не становиться теснее, чем она была в начале.

— Сблизи — очень даже похож. Вопрос исчерпан, — Том, видимо, даже как-то шокировался внешним видом... бабушки. Но действительно, при ближнем рассмотрении — типичная Баба Яга. Только мужского пола.

Молча дожарив свой ужин, Баба Яга локтем уперся в плиту, вооружился вилкой и начал уплетать картошку, в полоборота рассматривая гостей.

— Так-то я знаю, зачем вы явились, — сказал он, хрустнув свежим огурцом на зубах, — Лекарства для твоего друга у меня нет.

Юнксу весь поник и будто посерел лицом. Прогулка с мезанцами была познавательной, а то и смешной, но он не мог забыть о цели своего похода и о том, что в рыбацкой деревне на глазах тает его лучший друг.

Баба Яга едва заметно скривился. Он хорошо чувствовал чужие эмоции, и те ему мало когда нравились. Именно поэтому он в лесу и жил — подальше от людей, которые здорово надоедали.

— Но я могу попробовать, конечно, — снисходительно повел он плечом, — если твои друзья помогут. Они же твои друзья?

Внутри избушки пахло свежеприготовленной едой, но этот запах отнюдь не возбуждал сейчас аппетита. Благо, такому прям голоду Том редко был подвержен, однако, как и всем, есть ему иногда хотелось. Пусть и пахло вкусно, но на яства Яги коситься не тянуло. Да и некультурно это, только за порог — и сразу еду выпрашивать.

Тем более, как сказал Баб Яг, а точнее так очень толсто намекнул, он знал, зачем тут все эти люди. И ничем помочь не сможет, потому как искомого тут не было.

— Помогу, чем смогу. Но другом его, — Том кивнул в сторону моряка, — я вряд ли назову. Вижу его в первый раз, но помогаю чисто потому, что... Даже не знаю почему. Он нуждался, почему бы и нет. Так что да, чем смогу, — кивнув, Томас утвердил свое дальнейшее участие в авантюре.

— Друзья. Не-друзья не пошли бы с ним в Тенистый Лес, чтобы добраться к Бабе Яге и обнаружить там... собственно говоря, Бабу Ягу. Что надо делать? — Сельма могла бы решительно сделать широкий шаг вперёд, но теснота заставляла её решительно стоять на месте. Чем скорее они помогут, тем скорее окажутся дома. Или поедят.

— Да, мы лучшие подружки, — очень уверенно закивал Филя, ища взглядом браслетики дружбы на руках пирата и прочую ерунду, которая являлась атрибутами настоящего доверия. Конечно же, ничего из этого у Юнксу не было, да и Войнич дружить с азиатами как-то не рвался. Дело было не в предрассудках и странной форме глаз, а просто в привычном круге общения, в который женовские пираты в нужде как-то не входили. До сегодняшнего дня.

— Чем помочь-то нужно? Не зря же мы сюда шли.

Филя не был эмпатом и незнакомым людям не сочувствовал. Его больше беспокоили незакрытые гештальты — дела, которые бросали на середине и в которых не могли добиться желаемой цели.

— Все, с кем я провожу рядом больше двух часов в некомфортных условиях, автоматически мои друзья, — Элли оставила попытки призвать кота и сосредоточилась на задании, — А что, собственно, нужно сделать? Активировать силу дружбы? Мы можем взяться за руки и поводить хороводы. А еще поискать каких-то трав для лекарств. Но я, признаюсь, больше теоретик, чем практик.

Фрейя болтала без умолку. Так было всегда, когда сотрудница нервничала. От Бабы (все еще не уверена) Яги не исходило угрозы, но в окрестностях Мезы все имело тенденцию меняться слишком быстро.

— Поможем, конечно, — Аврелий утвердительно кивнул. — Что угодно для Вэй Фенга.

Память на имена у Штруделя была отвратительная, но с лета так сложилось, что он легко запоминал имена на китайском или японском. Не помочь Юнксу причин у них не было, исключая опасность того, что может подразумеваться под "помощью". Волос единорога, шкура бумсланга, кровь девственниц? Он сказок не читал, более или менее про народные легенды знал благодаря житью в Красношапинске и представить себе не мог, что могли с них запросить. Но это его и не останавливало, не двери же, в конце концов.

— Мы даже скоро подарим именные кружки друг другу с Юнксу, вот насколько готовы помочь.

Баба Яга, как и весь его род — все братья, сестры, бабки, тетки, дяди, кузины, тетки и племянники — относился к тому типу сказочных жителей, которые не были ни хорошими, ни плохими, и считались важными только для детей: вырастая, те забывали, что же страшного и величественного есть в колдунье из леса, та превращалась в собирательный образ старушки-волшебницы, которая одной рукой превращала глупых царевичей в поросят себе на ужин, а другой — одаривала работящих и целеустремленных Иванушек магическими посохами, мечами-кладенцами и ларцами с драгоценностями. С возрастом люди начинали видеть опасное и мудрое в чем-то другом. Почему-то.

Напуганный парень с разрезом глаз, как у Соловья-Разбойника, пришел просить помощи. Почему бы не помочь? Баба Яга был сыт и спокоен, у него выдался неплохой денек, ожидалась такая же неплохая ночь. От сердца говоря, на друга этого мальчишки ему было глубоко все равно.

— Может сработает, может и нет, — сказал Яга, пропихивая в узкое горлышко сизого флакона с каким-то пахучим маслом несколько травинок и перьев. — Та зараза, что твоего друга поразила, старая. Постарше меня. Но помладше моей прабабки. Больше ничего о ней не расскажу.

Он добавил в масло несколько капель багровой настойки, нашептал длинное распевное заклинание, от которого на половине избы потухли свечи, а на второй — разгорелись ярче, а потом протянул флакон Филиппу.

— Плюнь в него. Но перед этим скажи, в чем твоя магия. И передай другому.

Яга отвернулся от гостей, вдруг возвратившись к бытовым делам — начал сортировать вымытые ложки и вилки по ящикам.

— А ты, — вдруг обратился он к Юнксу, — и сам знаешь, как мог бы помочь своему другу. Какой ценой. Но мог бы.

Войнич уставился на флакон. Такие он видал в Жижах — их толкали подпольно и поставляли невесть откуда. Под дурманящими эффектами частенько отправлялись на улицу Лампочек, где Филя и встречал пострадавших, оказывая им первую помощь. Оставалось надеяться, что это им потом не придётся выпить.

— Моя магия в огне и стекле. Я могу жечь, могу стеклить. Всё просто, — от души плюнув в флакон, Драматург передал его Сельме.

Сельма взяла сизый флакон и несколько секунд молча постояла с ним, стараясь собрать все мысли в кучу. Сколько всего происходило с ней, и стоило вспомнить самое главное.

— Я умею выращивать тыквы, могу колдовать огнём и круто шипеть, как змея, — громко харкнув в ёмкость, северсталька передала его Аврелию. Возможно, стоило говорить про магическую силу пони, дружбы или любви. Последнее разбило ей сердце, чтобы об этом вспоминать ради чужого блага.

На все действие с флаконом Аврелий смотрел скептически, но на всякий случай прикусил язык. Если им согласились попробовать помочь, значит, стоило вести себя приличнее, даже если сомнения рвутся глупыми шутками. Приняв флакон от Сельмы, Авро плюнул так, как не плевался со времен вишневых косточек в детей на Окраинах Жиж.

— Моя магия в кофе и громкости. Любую жидкость в кофе. Любое сообщение тарабарщиной, — Валленштайн произнес это уверенно, пожал плечами и передал флакон Томасу.

Приняв флакон из рук Авро, Том на секунду задумался. Он знал, в чем его магия, но точно сформулировать это было сложно. Но тут главное не напортачить. А то мало ли что, пойдет что-то не так, и вся помощь пирату пойдет в тартарары.

— Моя магия в умении силой воли перемещать предметы и перемещаться в пространстве, словно птица, — уверенный в своей фразе, Том добавил и своей слюны в получающийся эликсир. А после передал его Элизабет.

"Жадина. Так гостей не встречают. Ну и подавись тогда."

Элизабет скрыла свое желание покушать за обидой. От флакона пахло странно — не приятно и не противно, было что-то среднее, но дурманящее. Взяв флакон от Томаса, Винчестер ответила, что её магия — в любви и от души плюнула внутрь. Чуть потрясся его, клоповка отдала Себастьяну.

Наблюдая за всем, что разворачивалось перед ним прямо здесь и сейчас, Себастьян задумался о том, что же еще может сотворить этот Баба Яга. Но мысли о цене и расплате отогнали от Вэйна навязчивое желание спросить или попросить что-то для себя. Себ не понимал, как его слюна может помочь, ведь до этого он не наблюдал у нее никаких волшебных свойств, но спорить не стал, взяв протянутый ему флакон.

—Моя магия в моей сути: жабрах и чешуе, — Вэйн плюнул в флакон, испытывая легкое отвращение, и поспешил его передать Элли.

— Что творится... — Элли приняла флакон и задумалась, — Моя магия в том, что я могу видеть сквозь стены. Очень редко и в самые неподходящие моменты, но могу.

Сотрудница не знала, что бы она делала, если бы чудом ее пронесло, и пыль с субботника не подействовала бы. Сидела бы и рассказывала про магию поддержки?

— Его другу придется это выпить? — неожиданно спросила Декарт после плевка, передавая флакон обратно Бабу Ягу.

Баба Яга взял пузырек последним, хорошенько взболтал его и закупорил куском воска.

— На ближайшей молодой луне влей все до капли своему другу в рот. И держи его крепко после.

Он вручил зелье Юнксу, который стоял бел, как холст. Юнксу сунул ценную ношу в складки одежды, надежно ее пряча в них.

— Спасибо, — он от души поклонился Яге, чем вызвал у него удивленно скривленное лицо, а потом и студентам Мезы, без которых не дошел бы до избушки. Как бы там ни было: помогло бы зелье или нет — Юнксу знал теперь, что надежда есть. Наверное, за надеждой он и шел.

— Мерзость какая, — так же от души заявил Яга, глядя на поклоны и расшаркивания. — Нашел место...

Колдун сыпанул на ладонь белого порошка из желто-рыжей картонной коробки, которую можно было бы встретить и в любом маггловском доме. Развернулся к гостям своей избы и дунул на свою ладонь, заставляя порошок взметнуться вокруг мезанцев пыльным облаком.

Когда пыль рассеялась, в избушке снова оставался только он и кот. Все сотрудники Института уже были в его стенах, но Юнксу с ними не было: он оказался на краю своей рыбацкой деревни.

— К лесу передом, к дороге задом, старушка, — сказал Яга, похлопав избушку по дверному косяку. И та развернулась так, как стояла прежде. Похожая на большое забытое гнездо очень мало изученной птицы.