Бесконечное странствие (джен)

Примечания:

С Новым годом!

Стюарт Бэлл был проводником одного из вагонов странствующего поезда вот уже целый год. Сказать, что этот год прошёл незаметно, было нельзя. Каждый день ощущался весомым, каждый день пугал и наводил волнительное томление, каждый день… отбирал у них возможность вернуться назад.

По загадочному стечению обстоятельств поезд №382 не пришёл в назначенный пункт. Он вообще никуда не пришёл. Силы извне принудили его странствовать бесконечно или до тех пор, пока бесконечности не окончатся, однако жизни Стюарта Бэлла и пассажиров не настолько длинны. Возможно, их путешествие закончится тогда, когда они все умрут. А возможно, оно не закончится даже тогда.

Раньше эта мысль пугала Стюарта, но сейчас он с ней примирился. Нельзя было угадать, когда и куда закинет их движущийся поезд. Это могло случиться днём, а могло и ночью, это мог быть 1825 год, а мог быть и 2100. Никакой последовательности не существовало.

Но самое необычайное заключалось в том, что сам поезд словно был живым и подстраивался под время: менял свой внешний облик, одежду пассажиров, их деньги, чтобы не выделяться среди других поездов на станциях, в городах и маленьких поселениях, мимо которых они проезжали. Непонятно, чего желал этот странствующий поезд, возможно, он хотел, чтобы Стюарт и пассажиры собрали как можно больше воспоминаний в эфемерную копилку. Откуда у Стюарта возникла такая мысль, если поезд ничего не мог сказать? Всё это было связано с тем, в какое время поезд их отправлял, — он всегда прибывал в тот день, когда случилось важное историческое событие. Если не сразу, то в течение своего пребывания в новом времени. Никакое ещё не повторялось. Никакого ещё не было достаточно, чтобы насытить эту ненасытную душу.

И сегодня тоже был важный день — но не знаменательный. Переход в новое тысячелетие: 31 декабря 1999 года.

Поезд №382 сделал остановку в городе на тридцать минут. Стюарт вышел на перрон, засёк время. Пассажиры его вагона вышли осмотреться, закупиться. Тут была и улыбчивая старушка Макди, и своенравная леди Венская, взбалмошные близнецы Грэхэмы и их родители. Все-все не пренебрегли возможностью вырваться из тюрьмы. Но всего лишь на тридцать минут. В нескольких метрах от себя, по обе руки, Стюарт видел Ника и Сэма — проводников соседних вагонов. Все они исполняли свои обязанности, несмотря на то, в каком отчаянии на самом деле находились, и предстоящая новогодняя ночь его ни капли не сглаживала. Но виду никто не подавал. Все понимали: даст один слабину, и все остальные сделают то же самое. А этого делать нельзя — нельзя терять настрой, нельзя терять разум и поддаваться панике, хотя и разум они уже теряли, и панике поддавались, стоит вспомнить Тэрри и Милл, которые выбросились из поезда… Остальных только чудом удалось удержать.

Стюарт выдохнул облако белого пара и потёр пальцы. Посмотрел на свои облупленные руки и закрыл глаза. Им нужно выжить. По-другому они не могут. Они дойдут до конца, и всё будет как прежде. Главное, чтобы не прошло слишком много времени. Год ещё они вытерпят, но не десятилетия. Десятилетий и он не выдержит, подумал Стюарт с тоской.

Дома его ждали Мелисса и Бель. Бель, которой уже не пять, а шесть лет, которая скоро пойдёт в школу, а рядом не будет отца. Он уже пропустил год её жизни, и сколько пропустит ещё? А Мелисса? Его дорогая Мелисса, вечно пахнущая благовониями с мятой… Как же она её любила. Стюарт безумно соскучился по этому яркому, сочному аромату, но нигде здесь его не было.

Он сжал пальцы в замок. Не было сил поднять голову, выпрямить спину. Он теряет время. Как и все здесь. О старушке Макди так вообще страшно думать: сколько она протянет? Но она одна из тех, кто панике поддавался меньше всего, кто больше остальных хотел разобраться в ситуации, кто предлагал закрыть глаза и посчитать до десяти… Посчитать до десяти, сейчас Стюарт это и сделал.

Все пассажиры его вагона вернулись за пять минут до отправления. Никто не хотел оставаться в чужой эпохе, хотя были и такие счастливчики: Грэг и Пит, Маргарет и Стэн. Возможно, они живут спокойно и радостно там, где остались. Возможно, их место действительно было там.

Когда Стюарт удостоверился, что все на месте, он вскинул красный флажок из вагона. Ник и Сэм сделали то же самое. Через тридцать секунд поезд отправился. Стюарт затворил дверь. На перроне он продрог и сейчас мог хоть немного отогреться, но его встретила удивительная картина: окна вагона были украшены золотой и серебряной мишурой, стеклянными игрушками и ангелами. Сердце Стюарта оттаяло быстрее, чем он мог себе это представить.

— Мистер Бэлл, мистер Бэлл! — закружились вокруг него близнецы Грэхэмы с гирляндой в руках. — Включим? Мама сказала, что можно! Если поезд… ну, того… не против.

Стюарт улыбнулся:

— Не будет против.

Он погладил мальчишек по волосам и взял у них гирлянду. Попросил растянуть её — длины как раз хватало на вагон. Они её приклеили и включили в розетку. Гирлянда с озорством замелькала разными цветами. Мальчики радостно смотрели на неё. С улицы так и не разделись, а когда поняли, что слишком жарко, побежали в своё купе. Стюарт тоже переоделся.

Леди Венская рассказала ему, что старушка Макди принялась за готовку, сообщила, что к полуночи всё будет готово. Помощь ей не нужна, она любит делать всё сама. Стюарт перечить не стал. Он уверен, повар на кухне поможет со всем необходимым, если Макди не выпроводит и его.

До полуночи он решил подарить себе небольшой отдых, но не заметил, как прикорнул. Проснулся от стука в дверь. Сонно разлепил глаза и взглянул на леди Венскую. Она надела лучшее платье, которое отобрал для неё поезд и выглядела она в нём как баронесса: сокрушительно и привлекательно. Даже Стюарт это признавал. Но несмотря на её праздничный вид, он лишь поправил свою рубашку, накинул пиджак и шляпу. Лучшего выходного костюма у него с собой не было.

В вагоне-ресторане расположились все пассажиры и персонал. Даже машинист. Поезд сам решал, когда остановиться, а когда двигаться. Управление ему не было нужно. Стояли шум и гам, которого, кажется, Стюарт прежде не слышал, или слышал, но наполнен он был слезами, криками и надрывными стенаниями о помощи. Он отогнал от себя мысли прошедших дней и уселся за стол рядом с Макди.

Ресторан тоже был по-новогоднему украшен. Переливались гирлянды, блестела мишура, игрушки потрясывались и звенели при движении поезда. На столе стояли бокалы с шампанским, а для детей — стаканы с апельсиновым соком, множество тарелок с картофельным салатом, несколько крупных запечённых индеек, сосиски в беконе, пирожки с сухофруктами, орехами и пряностями, пудинги и имбирные печенья. Обилие и богатство, такие слова возникли в голове Стюарта. Если бы не поезд, то они бы давно умерли с голоду, это странное существо «кормило» их, содержало и удерживало при себе.

Все бодро принялись за трапезу.

— Бэлл, дорогой, — пропела старушка Макди, — у тебя нет аппетита?

— Не знаю, честно, не знаю. — Стюарт не притронулся к индейке или пирожкам. Те лежали на его тарелке и остывали.

— Думаешь о доме? — спросила она.

Стюарт не думал о доме, но, когда она задала этот вопрос, тоска по родному гнезду будто бы вскрылась. Конечно, он скучал по дому. Он мог быть с близкими, мог обнимать их и смеяться вместе с ними, сидеть за одним столом и предаваться историям о том, как скучно им живётся. Но он не мог. Он не обесценивал свою нынешнюю компанию, было бы совсем туго, если бы никого не было, но это были другие люди — не та его семья, которая осталась там.

Стюарт взял бокал с шампанским и отпил.

— Скучаю, — сказал он честно, — как они там? Что думают? Как сильно переживают? Они даже не знают, что я жив, а я не знаю, что с ними… вдруг и у них что-то произошло? Я бы этого не хотел… но… как же я хочу вернуться. Обратно. К своей семье… к Мелиссе и Бель. Мне… трудно без них, они мне снятся, там я разговариваю с ними, а они… иногда молчат, иногда говорят, что ждут, а иногда я их теряю — как они потеряли меня. И я не знаю, сколько выдержу. Сколько все мы выдержим… Сколько ещё мы должны пройти? Как далеко должно зайти, чтобы эта копилка наполнилась? Чтобы нас отпустили? Я хочу верить в лучшее… — Стюарт оторвал глаза от бокала шампанского и понял, все молчат, все слушают его и смотрят на него. Стюарт растерялся. — То есть… разве кто-то не хочет верить в лучшее?

— Ты прав, — поддержала его Макди, — я вот даже не знаю, сколько мне осталось, но знаешь что? Я не хочу об этом думать. Я хочу жить, пусть и в этих стенах. Пока я жива, я могу сделать ещё много чего. Обучить наших мальчишек математике и литературе, услышать как поёт наша прекрасная леди Венская, увидеть, как люди живут своей надеждой — надеждой на возвращение. Я верю, пока всё это есть, мы не потеряем себя. Мы будем двигаться. Пусть и не знаем сколько, но будем. Куда нам деться? — храбро заговорила она. — У нас есть выбор, и мой выбор это жить. В новом тысячелетии или позапрошлом столетии.

— То есть пока мы живы, всё возможно? — решил уточнить Стюарт, расслабленный действием алкоголя.

— Всё возможно, — кивнула Макди.

Если подумать, то что у Стюарта есть ещё, кроме надежды? Кроме его собственной жизни в поезде, который совершает путешествие за путешествием? У него есть воспоминания о прошлой жизни. И к ней он хочет вернуться. К ней он вернётся. Обязательно. У него нет права уступать перед поездом №382. Он должен жить, чтобы вернуться.

Стюарт с аппетитом налетел на индейку и пирожки. Начал есть как не в себя, будто голодал несколько дней, и в этот момент еда казалась необычно вкусной и насыщенной.

Пассажиры начали чокаться с улыбками и желать друг другу самого необходимого — возвращения домой.

Стюарт проглотил кусок и поднял бокал.