Там нет меня (гет)

Примечания:

Ну.

Я очень рекомендую, прям ОЧЕНЬ включить на повтор Севара — Там нет меня:

https://youtu.be/ttWZ-Fa1PBE

https://music.yandex.ru/album/1014842/track/9573679

СЕРЬЕЗНО, если оно еще и в нужный момент войдет в припев, вы будете рыдать, я вам обещаю (как будто я без этого не собираюсь заставить вас плакать)

Там нет меня,

Где на песке не пролегли твои следы,

Где птица белая в тоске,

Где птица белая в тоске кружит у пенистой воды.

Деймон не чувствует лица и рёбер. Отчётливые удары сира Криспина синевой гнездятся у него на груди, а кровь стоит в горле мерзким комком. Мальчишка выждал удачный момент, когда стража смогла скрутить его. Ярость внутри Деймона чудовищна, отвратительна и просто-напросто опасна.

Глупый-глупый мальчик, полный ревности, яда и желаний, на которых у него нет права. Жалкий идиот, решивший, что ему по силам покорить дракона. Как будто дракона вообще можно приручить! Ты либо сливаешься с ним в единое, смертельно опасное пламя, либо сгораешь.

Да, Рейнира? Ты рассказала ему эту величайшую тайну? Поведала, что контроль — это иллюзия? Ты предупредила его? Этого отчаянно влюблённого и ничего не знающего о любви? Рейнира?!

Он кричит, срывая голос, и ярость в нём поднимается девятым валом. Пламя ревёт, и пожарам его души вторит вой Караксеса высоко в небе над Королевской гаванью. Свободное небо взирает на Деймона сквозь узкие окна темницы. И ничего не может сделать.

Рейнира?!

Где же ты, byka zaldrīzes⁽¹⁾? Ты же знаешь тайные ходы лучше его самого. Твои же служанки — маленькие, юркие, сливающиеся с тенью — могут проникнуть в любой уголок замка.

Где же ты?

Я только там,

Где звук дрожит у губ желанной пристани.

И где глаза твои — стрижи,

И где глаза твои — стрижи, скользят по небу пристально.

Он знает эту женщину. Эту дрожащую женщину с больным видом, проседью и мозолистыми руками, из последних сил держащую спину ровно. Глаза Саванны точно жемчуг, и Деймону кажется, что все костры земные вместились в этот взгляд. Острый, яростный и отчаянный, полный такого горя, которое бывает только у матери, потерявшей ребёнка.

Саванна нянчила Рейниру с момента её рождения.

Саванна преданно служила ей.

Саванна — единственная, кто знала об их отношениях и защищала всеми силами.

Саванна… протягивает ему ожерелье из валирийской стали.

Звенья звякают, сталкиваясь с кованой решёткой, и звук этот отдаётся раскатами корабельных пушек в ушах Деймона. Звенит поминальными колоколами чёртовой септы.

У Деймона дрожат руки, когда он отчаянно, до рези перед глазами, смотрит на свой подарок.

Главный рубин треснул и выпал из крепления. Как будто ожерелье с силой ударили о что-то твёрдое. Как будто били и били…

Тесные стены темницы сжимаются, наступают, сжимая его в кольцо, как наёмники Триархии, но у него не осталось больше хитроумных и отчаянных планов. Только бесконечная пропасть, куда ни глянь.

Деймон поднимает взгляд на женщину. Её образ предательски расплывается и стекает чем-то горячим по щекам.

«Пусть это будет твоим свадебным подарком, хорошо?» — смех Рейниры ударяется о стены, разносится, кажется, по всему подземелью.

В полной тишине слышен только сдавленный всхлип Саванны.

«Я ни за что его не сниму. Оно всегда будет со мной, слышишь?» — тихий шёпот у самого уха, перерастающий в игривое: «Разве что… после нашей свадьбы, если ты сможешь впечатлить меня ночью».

Боль от удара о каменный пол доходит как-то заторможенно. Плавает где-то на заднем плане. На периферии. Как будто мозг отсекает всё незначительное.

А важен только он, Порочный принц, стоящий на коленях перед служанкой.

— Её увезли в Дрифтмарк, до свадьбы с сиром Лейнором, — едва слышно шепчет Саванна. — Она так кричала, сопротивлялась, вытолкнула сира Кристона в балконный проём и пыталась добраться до Драконьей ямы. Поймали.

Она делает глубокий вдох, а Деймон почему-то не может также. У него почему-то всё внутри сводит, сдавливает. Воздух — это тоже сейчас лишнее, да?

— Её заперли в покоях, в Дрифтмарке, боялись, что сбежит и ринется к Вам. Ей донесли, что Вас заперли в темницах. Она так перепугалась.

Она могла. Нет ничего опаснее дракона, защищающего свою семью. Деймон знал это. Он был таким. Рейнира была такой. Жаль, что в Визерисе от дракона остались только жалкие угольки.

— А потом… — Саванна вся сжимается, но выталкивает из себя эти слова, как приговор, как тот самый сгусток крови, что мучает Деймона. — Ваше Высочество… Когда поняла, что ей не выбраться, Вас уже сосватали, и её тоже… Ох, Ваше Высочество!..

— Говори же! — кричит Деймон.

Его слова выходят не громче шёпота. Он знает ответ.

— Вылетела, как птичка, из окна спальни. Как птичка… — она заходится бесшумным воем и падает перед ним на колени.

Деймон ведь знал, что она скажет, да? С того самого момента, как увидел это бесконечное море в её жемчужных глазах. Знал ведь? Тогда почему так болит? Почему грудную клетку хочется вывернуть наружу?

— Её когда подняли со скал… Ваше Высочество… Она в руке только ожерелье сжимала. Так сжимала, что разжать не смогли. Побоялись прикасаться. А мне девочки помогли. Мы его сберегли, умыкнули… чтобы… чтобы Вам отдать, Ваше Высочество.

Деймон смотрит на ожерелье. Его подарок. Самый дорогой. С которым Рейнира не хотела расставаться. Прижимала к себе до последнего мгновения. Как будто он рядом был — а его не было. Деймона не было!..

Там нет меня,

Где дым волос не затуманит белый день,

Где сосны от янтарных слёз,

Где сосны от янтарных слёз утрёт заботливый олень.

Деймон прижимается к холодной валирийской стали губами так осторожно, ласково, точно это хрупкая хрустальная ваза, точно это замок из песка, который может рассыпаться в мгновение ока. Рейнира… Его Рейнира… Его дракон. Она отказалась покоряться, надевать цепи и, как послушная овца, идти на заклание. Даже у Богов нет власти над драконами, куда уж глупому, слепому королю.

— Ваше Высочество, простите, простите, — Саванна касается лбом пола, — Простите, дуру старую. Завтра церемония… Мы уж с неделю здесь. Я думала, что они сообщат Вам. Я слишком поздно догадалась. Что ж теперь делать? Не по-человечески это… Не дать проститься, не допустить до похорон. Принцесса Рейнис так злилась, так кричала, дрожал весь тронный зал. Я только тогда поняла, дура старая. Надо было раньше сюда пробраться…

— Хватит, — беспомощно хрипит Деймон, поражённый дважды, чувствуя, как брат проворачивает нож в его спине.

Неделя. Визерис неделю держал его в неведении. Он лишил его права на валирийскую жену, затем — на любимую женщину, а теперь… теперь решил отобрать последнее. Единственное, что ещё мог, — право проститься с Рейнирой, предать её пламени Караксеса, как того требовал обычай.

Он закрывает глаза и беспомощно воет, рыдает, как маленький ребёнок, чей храбрый старший брат обнимал и защищал его, прятал от кошмаров и обещал, что они всегда-всегда будут вместе, будут семьёй до самого конца.

Детство быстро кончилось, да, Деймон?

Я только там,

Где ты порой на дверь глядишь с надеждою,

И как ребёнок с детворой,

И как ребёнок с детворой ты лепишь бабу снежную.

— Ваше Высочество, ох, Ваше Высочество, — причитает Саванна, помнящая его самого ребёнком.

Маленькая, безвестная женщина, без фамилии и Дома, без прошлого, но отчаянно преданная его матери, а затем и Эймме, а после — Рейнире. Почти семейный оберег. Ни капли общей крови.

И ей больно и страшно за него; и горе обуревает её из-за Рейниры, и сжимает она руки, бессильная, старая и слабая. И всё равно — здесь. Как должен был быть Визерис, как не позволяли быть Рейнис.

— Мне помог сир Стронг. Велел передать, что городская стража всё ещё Вам верна.

Деймон не смотрит на неё. Он позволяет пламени в груди разгореться в последний раз. Он собирает своё горе, свои ярость и гнев по кусочкам, как причудливую мозаику. Алый трёхголовый дракон взирает на него сквозь поколения, и треснувший рубин в его сердце мерцает в неярком пламени свечи Саванны. В его груди рождается рёв.

Реквием.

Там нет меня,

Где пароход в ночи надрывно прогудел,

Где понимает небосвод,

Где понимает небосвод, что без тебя осиротел.

Деймон не чувствует горячей крови на лице. Всё, на чём он может сосредоточиться — это вес тела в его руках. Ритуальный саван заменяет сорванное со стены полотно с гербом Таргариенов. Чёрное и красное подходят Рейнире куда больше погребального белого.

Он прижимает хрупкое тело к себе, как величайшую драгоценность, как единственную данность. Звук его тяжёлых шагов тонет в лязге стали и чужих криках. Вокруг него кольцо из вакуума, но там, за тонкой границей, его люди пробивают для них дорогу.

Всё теряет смысл: королевская гвардия, клятвы и обеты.

Остаётся только тело Рейниры в его руках. Мёртвое тело. Пустая оболочка, без огня, без крыльев. Как оказалось просто вместить все сокровища и победы мира в одно маленькое тело.

За стенами замка слышится драконий рёв и хлопанье крыльев. Что-то в его груди едва шевелится, едва отзывается — Караксес здесь. Едва различимый шёпот на краю сознания.

Слышится грохот. Деймон чувствует толчок, но не сбивается с ритма. Всё так же идёт, разрезая толпу, как волнорезы — море. Двери тронного зала слетают с петель, и кованая конструкция валится с таким грохотом, точно падает небо.

Но небо давно упало и разбилось о землю.

Алая голова Караксеса показывается в проёме, распугивая оставшихся стражников. Рёв Сиракс вторит общему кровавому безумию. За двумя драконами зияет огромная дыра в стене.

Вот так Таргариены захватывали крепости, да? Ты видишь это, отец? Твоё наследие! А что теперь? Теперь они пожирают друг друга. Мейгор бы устал смеяться.

Деймон входит, и Караксес отсекает путь назад, убирая всё лишнее.

Жизнь остаётся за пределами пустующего тронного зала.

Я только там,

Где нет меня — вокруг тебя невидимый.

Ты знаешь, без тебя и дня,

Ты знаешь, без тебя и дня прожить нельзя мне, видимо.

Тёмная сестра падает с его пояса у подножия Железного трона.

— Ещё один меч в твою коллекцию, — замечает Деймон в пустоту.

В детстве его пугали острые пики, холод и жёсткость сидения. Сейчас Деймон видит только бездушный кусок металла, ради которого умирала Эймма, которого так желал он и которому в жертву была принесена Рейнира. Такое чувство, что его собрали Семеро руками последних драконьих лордов.

Вот она — их погибель.

— Деймон! Что ты творишь?! — раздаются отчаянные крики Визериса.

Деймон делает уверенный шаг, ещё один; не оборачивается и не прощается.

Он опускает тело на трон с величайшей осторожностью и падает на колени, доставая ожерелье.

Деймон поднимает взгляд на Рейниру, и на секунду ему чудится её улыбка, большие фиалковые глаза и самые прекрасные белоснежные волосы с золотым отливом; она протягивает руку, капризно требуя вернуть её ожерелье, и обязательно — обязательно! — помочь застегнуть.

Он моргает, но образ остаётся таким же расплывчатым и нечётким, ослепительно ярким и прекрасным.

Ну и пусть. Возможно, Боги даровали ему свою последнюю милость.

— Nyke jāhor mot gaomagon ziry dombo, issa nēdenka zaldrīzes,⁽²⁾ — Деймон улыбается. — Nyke kivio.⁽³⁾

Рейнира протягивает ему руку, и Деймон принимает её, не задумываясь, и отдаёт последний приказ.

Караксес и Сиракс раскрывают пасти.

Кровь и золото.

Рубин в драгоценной оправе.

Его последний свадебный подарок.

Примечания:

Ну да ну да зачем продолжать другие фанфики, если можно писать суицидники, где всё плохо....

У меня шекспировские настроения: проблемы с родственниками, великая любовь и в конце все умерли.

Если вы действительно включили музыку, то под конец, когда мелодия взлетает, просто представьте, что именно в этот момент деймон не обращает внимания на Визериса и поднимается на трон. Красиво, да?

Мне просто показалось, что в "убийце династии" вам не хватило страданий Деймона.

Когда воспринял фразу "мы должны были гореть вместе" буквально. BDMASS! истерика ли это? возможно.

1) маленький дракон (выс. валир.)

Вернуться к тексту

2) Я больше не буду, мой храбрый дракон. (выс. валир.)

Вернуться к тексту

3) Я обещаю. (выс. валир.)

Вернуться к тексту