К вопросу о нюансах призыва (джен)

Люциус боялся. Его страх холодил кончики пальцев, колотил в стекла дождем, потрескивал поленьями в камине. После того, как из бокала — третьего по счету — снова расплескалось вино, бокал отправился в полет вслед за своими собратьями. Крошево осколков у стены — именно на это теперь стала походить его жизнь. Метка проявлялась все отчетливее, как и мысль о том, что это конец. Скорая расплата за ошибки юности, и платить он будет не только собой, но и семьей. А еще метка болела, Люциус был в этом уверен. И Северус, язвительно помянувший мнительность друга и заявивший, что лорд Малфой изволит ощущать фантомные боли, его переубедить не смог. Едва заметно дрогнувший голос друга свел на нет панические мысли Люциуса о том, что весь букет ощущений получает он один. Как обещание грядущей расплаты за утраченный дневник Лорда. Говорить ни с Макнейром, ни с Эйвери не решился, о своем страхе он мог сказать только двум людям — жене и другу.

Нарцисса, присутствовавшая при разговоре, сидела молча, вышивала, но Люциус видел, как подрагивают ее руки, а пальцы судорожно сжимают иглу.

— Люк, когда? — спросила она еле слышно после ухода Северуса.

— Не знаю, — глухо откликнулся Люциус, сел на пол около кресла Нарциссы и обнял ее колени. — Я не знаю когда, но скоро.

Нарцисса воткнула иглу в канву, да так и осталась сидеть.

— Не хочу, — прошептала он. — Снова… И Драко…

Воцарившуюся тишину нарушали лишь звуки дыхания да шелест дождя за окном.

После этого разговора Люциус стал чаще запираться в кабинете наедине с бутылкой вина и своими мыслями. Он понимал, что нужен Нарциссе, что ей важна его поддержка, но не мог пересилить себя и посмотреть ей в глаза.

* ~ * ~ *

Подслушивать не хорошо — эти слова Драко в детстве слышал очень часто. Подслушивать и подсматривать. Он соглашался — да, плохо, даже отвратительно, те, кто так делает, поступает ужасно. Терпеливо выслушивал нотации, послушно принимал наказание и… делал это снова. Иначе как бы он узнал о том, что отец против отправки Драко в Хогвартс? Отец хочет послать его в далекий и холодный Дурмштранг, где не будет ни друзей, ни знакомых. Драко тогда закатил такую истерику, что отец в гневе махнул рукой и ушел, процедив сквозь зубы: «Делайте что хотите, хоть в Шармбатон езжайте!»

Драко поехал в Хогвартс, где продолжил подслушивать и подглядывать. Но если раньше он частенько либо попадался на этих неблаговидных поступках, либо так или иначе выказывал свою осведомленность, то теперь, к своему четырнадцатилетию, он стал умнее. Научился хорошо прятаться и терпеливо выжидать, прежде чем использовать те знания, которые сумел получить. Не попадаться. Не получать наказаний. И не вызывать подозрений.

Самым сложным всегда было последнее. Стараться делать вид, что не понимаешь, почему у мамы по утрам едва заметно припухли глаза, а отец стал чаще запираться в кабинете. Не знаешь о том, что скоро привычный мир если и не рухнет, то сильно пошатнется. И не показывать свой страх.

Именно страх был виновником всего того, что случилось дальше. Страх погнал Драко туда, где можно спрятаться от всего мира, где можно найти выход. Драко пошел в библиотеку.