Имбирный вкус прощания (джен)

Минерва старела медленно. На Северусе же редкими проблесками седины лежал отпечаток пережитого. Возможно, это было одной из причин, по которой раньше никто из новоприбывших студентов и не догадывался о значительной разнице в возрасте между ними… Даже сами они напрочь забывали о ней. Когда стремишься съязвить особенно остро, количество лет — последнее, что приходит на ум.

Стиснув зубы, волшебница наблюдала за скорбной процессией пришедших отдать последнюю дань: в большинстве своём это были защитники Хогвартса, все как один с ссадинами, синяками, перевязками…

— В иной ситуации я была бы очень недовольна, — тихо заметила Поппи, промакивая уголки глаз носовым платком, — но сегодня… Какой скорбный день!

Ободряюще коснувшись ладонью плеча медсестры, МакГонагалл согласно кивнула: на душе было тоскливо, сыро и туманно; где-то скреблись невидимые кошки, пробуждая стойкое желание запереться в комнате и пить имбирный чай пополам с огневиски до тех пор, пока не перестанет ощущаться вкус. Несмотря на усталость, она продолжала стоять прямо, упрямо сведя лопатки и всем своим видом изображая несломленность, решимость, готовность продолжить директорский труд, спешно возложенный на её плечи два дня назад. Всего лишь два дня назад… Минерва оглянулась, по памяти ожидая увидеть возносящиеся к небу башенные шпили замка, и ощутила болезненный укол изнутри: из четырёх основных башен уцелели лишь две, одна из которых непрестанно дымилась. Ей, помнившей лучшие годы Хогвартса, было невыносимо видеть то, каким он стал.

«Кажется, Филиус говорил, что это может быть какое-то техномагическое устройство, — вспомнила колдунья, невольно хмыкнув при воспоминании о «вредилках Уизли». — Пожалуй, стоит попросить Джорджа Уизли помочь. Но пока…».

Пока же Минерва неторопливо двигалась вперёд, к гробу у кромки Чёрного Озера, чтобы в последний раз посмотреть на того, кого никогда не называла вслух другом.

* * *

— Не слишком ли много хлопот вокруг одного мальчишки? — Снейп кисло поморщился, трогая мизинцем ручку чайной чашки.

— Зависть — дурное чувство, Северус, — заметила Минерва, приподнимая уголки губ в довольной улыбке. — Кроме того, вам прекрасно известны причины, по которым Альбус принял это решение…

Зельевар скептически изогнул брови: к идее водрузить себя на судейскую метлу он относился отрицательно, хотя в воздухе держался сносно. Зная трагическую подоплёку этих взаимоотношений, МакГонагалл, тем не менее, не могла удержаться от ехидных замечаний; в конце концов, Северус тоже на них не скупился в определённых случаях!

— Тогда почему бы вам, дражайшая Минерва, не присоединиться и не тряхнуть стариной?

— Вам не кажется, что два декана на одном поле — это уже слишком?

— Опасаетесь, что растеряли мастерство и не усидите на метле?

— Опасаюсь, что по старой памяти перехвачу квоффл.

Мгновение напряжённой тишины. В чёрных глазах зельевара — искрящаяся сеть молний. Неужели будет буря из нового дождя колкостей? Но Северус смешливо прищурился и, тонко улыбнувшись, откинулся на спинку кресла, запрокидывая голову назад. Он умел ценить хороший юмор, а МакГонагалл в свою очередь ценила в нём это качество: война войной, а всё же приятно знать, что фраза не улетит в пустоту и будет правильно воспринята противником.

Внезапно зельевар тихо рассмеялся. Волшебница удивлённо и с подозрением изогнула брови: за годы совместного преподавания она сделала вывод, что её слизеринского коллегу очень немногое на этом свете способно развеселить. «Что на сей раз?» — она была готова отразить выпад, но Северус на то и был Северусом, чтобы потрясать воображение.

— Бедные пуффендуйцы! — заключил мужчина с приторной иронией в голосе. — Вы только представьте, Минерва: за Гриффиндор играет его декан, а декан Слизерина судит матч! Кажется, маглы называют это «когнитивный диссонанс»…

* * *

«Когнитивный диссонанс… Вот уж верно», — Минерва опустила голову и прикусила губу, скрывая неуместную улыбку, призрачным цветком из прошлого расцвётшую на лице. Но и она истаяла в холодном утреннем воздухе…

Снейп посмертный казался приятнее прижизненного. Женщина пожалела о том, что он, увы, уже не сумеет оценить эту остроту… А кроме него никто больше и не осмелился бы. На губах Северуса застыла лёгкая улыбка, словно тот усмехался, наблюдая за происходящим: казалось бы, его терпеть никто не мог, а в таком количестве пришли проститься, да ещё и недолечившись! Какой подвиг. Орден Мерлина, срочно!.. Или, может, пришли убедиться в окончательности его обездвиженного состояния?

Ехидный голос старого знакомца эхом звучал в голове. Сморгнув слезу, Минерва накрыла своей ладонью руки зельевара, сложенные на животе и на фоне чёрной мантии казавшиеся совершенно белыми. Недиректорский жест… Но в этот момент это тревожило менее всего. Впрочем, Минерву МакГонагалл не тревожило уже ничто: внутри неё образовалась странная сосущая пустота, будто за её спиной было войско дементоров. Но там, у деревьев, стояли волшебники, скорбно опустившие головы; теперь, когда часть правды стала известной, вряд ли кто-то из них чернил свои мысли прежней неприязнью. Здесь в сей ранний час царила единая грусть…

— Северус Снейп был неотъемлемой частью Хогвартса.

«Что за дурацкий обычай всенепременно произносить речь, когда хочется просто молчать, без хриплого дребезжания?».

— Не всегда с первого взгляда складывается верное мнение… Северус умел удивлять.

«И удивил. Правда, для восстановления доброго имени тебе пришлось умереть».

— Он был мастером своего дела, человеком мудрым, упрямым, храбрым, решительным… Слизеринцем в лучшем смысле этого слова.

Губы Минервы задрожали, и она усилием воли перевела взгляд на собравшихся, не столько ища поддержку, сколько что-нибудь более жизнеутверждающее, на чём можно было бы сосредоточить взгляд. Прощальная речь директора должна звучать твёрдо и убедительно; однако иной раз лучше недосказать, чем пересказать…

— Таким он останется в нашей памяти и в наших сердцах.

У прощания множество вкусов — совсем как у мороженого Флориана Фортескью.

У этого прощания был горьковатый имбирный привкус.

Farewell, Severus. Farewell, my dear friend.