Удержал (джен)

Треск мечей был совсем рядом, затем в Силе раздалось изумление. Квай-Гон направлял в себя Исцеляющую Силу — по крайней мере он сможет продержаться до прихода медиков — и пытался хоть немного повернуться в сторону своего ученика, сражающегося с ситхом. Он старался оградить его от этого, боялся, что забрак ему навредит — а теперь сам лежал с проткнутым животом. В его голове эхом отдавался протяжный, наполненный горечью и болью крик Оби-Вана, и Джинн понимал: падаван сломается. Поэтому он старался выжить, видимо, чисто на своём легендарном упрямстве.

Шипение, какая-то вспышка. Квай-Гону хотелось встать и прибить этого ситха, который выбил его падавана из равновесия и, кажется, куда-то свалил. Внезапно Кеноби успокоился, все эмоции ушли. Меч Джинна шевельнулся, потом исчез. Новый треск — и вспышка боли, но не от ученика. От ситха!

Эхо каблуков разнеслось по помещению, Оби-Ван рухнул рядом с учителем и осторожно приподнял его. Покой ушёл; он был едва ли не в панике. А ещё где-то глубоко в нём плескалось чувство вины, но пока что не разрослось до того пагубного размера. «Сломается», — снова подумал Квай-Гон и сжал руку падавана, перемещая её на свою рану. Они мало практиковались в этом, но Кеноби сразу всё понял. Джинн вздохнул чуть глубже, почувствовав покалывание в ране, неприятное пощипывание, но дышать ему правда стало легче.

— Учитель, нужны врачи, — севшим и будто срывающимся голосом прошептал ученик.

— Пожалуйста, не оставляй меня, — попросил Квай-Гон, сильнее вцепляясь в руку Оби-Вана в попытке удержать его рядом. Он не хотел оставаться один сейчас, ему нужен был его падаван, само его присутствие успокаивало.

В голове нарастал какой-то жар, рану тянуло, Кеноби дёрнулся, но сразу склонился ниже. Возможно, поменял положение. Превозмогая слабость, Джинн поднял вторую руку и прикоснулся к его щеке. «Мокрая», — рассеянно подумал он, а ученик взял его руку и прижал в своей щеке. «Пожалуйста, ты не должен сломаться», — подумал Квай-Гон, но вслух сказал:

— Останься со мной.

Это была его последняя осознанная мысль, после этого он погрузился во тьму. В ней было тихо, но как-то неприятно, всё хотелось выбежать из неё. Потом стало спокойно, пришла безмятежность. Перед глазами замелькали какие-то счастливые картинки, не то из прошлого, не то из будущего, не то просто сны.

В любом случае разбудил его писк приборов. В палате царил полумрак, слабо пахло бактой и каким-то лекарством. Это было привычное место, только положение на койке он занимал редко, обычно он сидел здесь, наблюдая за своим бледным раненым или просто больным падаваном. Один лишь раз Оби-Ван лежал здесь при смерти, и никто не знал, выживет ли он. Поэтому Джинн представлял, как извёлся его ученик, поэтому упрямо стремился вернуться к нему. Вернулся.

Квай-Гон потянулся поправить одеяло и понял, что его рука на чём-то сжата. По ученической связи прошло какое-то вялое недовольство, и мастер ухватился за него. Связь с Кеноби была. Но… Джинн повернулся и увидел неловко жмущегося и спящего на стуле падавана. Его волнение улеглось — связь не была слабой, просто второе звено в ней не было активно.

Учитель потянулся к нему и увидел, что рука Оби-Вана дёрнулась. Присмотревшись, он понял, что сам крепко сжимает его запястье. Казалось, будто он так и не разжал руку с самого Набу.

Кеноби сонно заморгал, потянулся, разминая мышцы, чуть скривился, двигая рукой, случайно дёрнул Квай-Гона за руку и со вздохом поднял на него глаза.

— Сила… Учитель, вы очнулись! — радостно закричал он и плюхнулся на Джинна.

Мастер сдавленно засмеялся, всё-таки двадцатипятилетний падаван стал для него тяжеловат, такие наскоки переживать даже со здоровым телом нелегко. Однако он обнял ученика, чувствуя в нём отголоски боли и волнения. «Ты же не сломался, дорогой?» — обеспокоенно подумал Квай-Гон.

Оби-Ван сел и внимательно осмотрел его. Джинн тоже осматривал его, видел побледневшее лицо и тени под глазами, след от складки на лбу, которого не было прежде, да и в целом серьёзное лицо Кеноби теперь прибавило ему год-другой. Глаза его словно потускнели, но взгляд был живой, пусть и обеспокоенный. Это уже был не мальчик, это был настоящий рыцарь. Но печать печали и горя на его лице Квай-Гону сильно не нравилась.

— О, — Оби-Ван немного оживился и поднял запястье, которое всё ещё было зажато в руке учителя. — Ни у кого так и не получилось разжать ваш кулак.

— С Набу?

— С Набу.

Джинна такая новость удивила, но надо было наконец освободить ученика. Страшно подумать, сколько же неудобств тому пришлось вытерпеть из-за этого. Однако сколько он ни пытался, разжать пальцы у него не получилось.

— Я… не могу, — огорчённо нахмурился мастер. Кажется, за все эти дни его мышцы на пальцах «задеревенели». Надо было что-то придумать.

Оби-Ван положил пальцы на пальцы Квай-Гона, чуть-чуть погладил костяшки и помял фаланги, и учитель накрыл их ладонью, создавая тёплый кокон. Падаван был сосредоточен, словно пытался через Силу воздействовать на мышцы мастера. Джинн перевёл взгляд на его растрёпанную косичку и улыбнулся — по крайней мере ученик был рядом с ним.

Через несколько минут он почувствовал, как его мышцы расслабляются, и разжал пальцы. Кеноби схватил его руку и с силой, однако аккуратно, помял ладонь, пальцы и даже запястье, разгоняя кровь. Квай-Гон уставился на тёмный синяк на руке падавана. Каким чудом кровоснабжение кисти Оби-Вана не нарушилось, ему оставалось только гадать. Ученик тем временем размял и свою руку и облегчённо выдохнул.

— Ну, могло быть и хуже, — хмыкнул он. — Однако ампутировать не пришлось.

Джинн придвинулся к краю и откинул одеяло у стены.

— Учитель…

— Не отрицай, что готов заснуть. А сон на стуле — плохая идея.

— Я — не ребёнок, — заметил Кеноби, но всё-таки перемахнул через учителя и с шипением растянулся на койке. Некоторые его суставы щёлкнули, показывая, что в таком положении им нравится быть больше, нежели непонятным образом скрюченными и сжатыми.

Квай-Гон осторожно прикоснулся к синяку подушечками пальцев и легко поцеловал его, извиняясь, после чего по привычке натянул на падавана одеяло до ушей. Оби-Ван вынырнул из кокона, приоткрыл рот, явно намереваясь напомнить, что с ним уже можно не обращаться как с ребёнком, но выдохнул и улыбнулся. Однако потом посерьёзнел.

— Учитель, Совет думает засчитать мою победу над ситхом вместо Испытаний.

Решение хорошее, Джинн был согласен, однако ему хотелось, чтобы Кеноби ещё побыл с ним. Ему было нужно это. Оби-Вану это было нужно.

— Вот пусть и запишут это, а я тебя никуда не отпускаю.

— Но вы же сами го…

— Я передумал. Даже не вздумай оставить меня, падаван, иначе я найду способ привязать тебя к себе как-нибудь иначе.

Ученик с опасением схватился за косу, настороженно посмотрел на мастера, о чём-то раздумывая, а потом расслабился и улыбнулся. И сразу его глаза вновь стали ясными, с лица ушла печаль — он стал похож на себя прежнего, только уставшего.

— Ладно. Потому что Пло Кун уже покушается на обучение мальчика.

Квай-Гон усмехнулся и погладил Оби-Вана по щеке, вкладывая в этот жест всю свою отеческую нежность.

Когда через пару часов целители вошли в палату снова попытаться освободить несчастного падавана и проверить состояние его мастера, они застали обоих крепко спящими и разливающими в Силе своё светлое единство как команды — и как семьи.