Проклятая (джен)

— У нас появилась новенькая, — заявила Евгения.

— И что? — поинтересовалась Наташа, лениво ковыряя вилочкой кусок торта.

— Да ничего особенного. Девушка как девушка, довольно симпатичная. Исполнительная, компанейская... Совсем как я в молодости!

— Ты была исполнительной? Извини, что-то не припоминаю сего факта. Сколько тебя помню, ты всегда ленилась, ленилась, ленилась и...

Рассерженная Женька взмахнула вилочкой с нанизанным на неё кусочком торта, и — шмяк! — комок крема, полетевший было в Наташкину сторону, не удержался в полёте и вместо её очков угодил ей же на тарелку.

— Ленилась, — закончила та. — И совсем ты не компанейская... И мазила к тому же!

— Здесь сумрачно! — оправдывалась смущённо Евгения. — Ой, ты чего?!

— А я вот и в темноте не промажу мимо такой вот хрюшки! — съехидничала Наташка. — Возьми платок и утрись. И что там не так с этой новенькой?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, когти есть? Нет? А рога? Тоже нет? А клыки хотя бы имеются?

— Тьфу, совсем ты меня запутала! Какие рога, какие копыта? Обычная девушка, которых тысячи!

— Тогда с чего это ты о ней заговорила?

— Да просто так, вспомнила и сказала. Какая тебе разница?!

— Да успокойся, пошутила я... Ты мне лучше скажи, твой Димка стишок выучил к завтрашнему дню? А то Аленка волнуется, как бы этот оболтус не сорвал концертный номер... Он же весь в мамочку, такой же беспамятный!

— Это мой-то Димка беспамятный?! — мгновенно завелась Женька.

"Вот за что я её люблю, — думала Наташа, глядя на красную как бурак физиономию подруги, — так это за кипучий нрав и ругательное бульканье в адрес обижающих её царскую особу... Никогда не знаешь, что прилетит — то ли слово в ухо, то ли кулак в глаз!"

Впрочем, на этот раз Евгения злилась не по-настоящему — понимала, что её просто по-дружески поддразнивают.

Где-то через полчаса позвонил их общий друг Витезслав, у которого они оставили на время своих чад, и мрачно заявил, что он хочет отдохнуть и посмотреть парочку фильмов ужасов, так что лучше бы им забрать своих детей, дабы они не испортили себе психику.

— Какую психику? — искренне удивилась Наташа. — Моя Алена ужастики на сон грядущий смотрит, так что ты её пугать замаешься... Она сама тебе психику только так испортит!

— Ненормальные, — буркнул Витезслав и отключился.

...Новенькая, о которой хотела было рассказать Евгения, была и в самом деле весьма примечательной личностью: коренная москвичка, она работала в редакции одного из столичных журналов... И вдруг, бросив всё, переехала в маленький провинциальный городок, где нет шикарных бутиков, где не встретишь новоявленных "звездулек", из которых спесь прёт, как понос из чудака, что объелся сливами, а потом ещё и кисленького молочка попил.

Одним словом, Женькины сотрудницы искренне не понимали, как это можно обменять столицу на провинцию, где всё тихо и скучно, но Александра (так звали новенькую) весело смеялась и в который раз объясняла, что она любит тишину и покой, которых в Москве днём с огнём не сыщешь, что ей надоела столичная суета, а в бутиках продается всё то же самое, что и на рынках в провинции, только намного дороже, что она обожает рыбалку и прогулки по лесу... но так и не смогла убедить никого из своих новых знакомых, которые, посовещавшись, решили, что Саша бросила Москву и престижную работу из-за великого любовного разочарования.

Ни с кем особенно она не сошлась, хотя хорошо относилась ко всем своим сотрудникам и сотрудницам, причем первые пробовали за ней ухаживать, но неизменно натыкались на стену вежливой холодности и равнодушия. Это в очередной раз подтвердило догадки всей женской половины редакции.

Евгения, которая во всём чуяла какой-нибудь подвох, попробовала узнать о своей новой сотруднице немного больше, даже сбегала в отдел кадров, но и там ничего особенного не выяснила: жила и работала в Москве, уволилась по собственному желанию (но была на хорошем счету — не пила, не скандалила и т. д.), не замужем, сирота, детей нет, переехала в их городок... Ничего особенного. Потерпев неудачу на почве сыска, Женька понемногу успокоилась и оставила новенькую в покое.

Так прошёл месяц, пока однажды...

— Где этот чёртов сантехник?! — ворвалась в кабинет зама раскрасневшаяся от злости Оксана. — Виктор, ты же обещал, что поговоришь с этим алкашом! Сил больше нет!

— А при чём тут я? — искренне удивился зам. — Есть завхоз, к нему и иди... А что случилось-то?

— Что случилось... А то и случилось, что в нашем туалете продохнуть нельзя — такая вонища! То ли трубы засорились и всё поднимается, то ли сдох кто.

— Кто сдох?

— Мышь, например!!! Где эта пьянь сизоносая?!

— Чего кричим? — миролюбиво раздалось сзади, и Оксана, резко развернувшись, увидела сантехника Матвеича. — Где трубы засорились?

— Пошли! — Оксана ухватила щуплого Матвеича за рукав и решительно поволокла его за собой в туалет.

— Вот, полюбуйся! — торжественно сказала она, распахивая дверь. — Почувствуй, какое здесь... амбре...

— Привет! — радостно помахала рукой Александра, заканчивающая наносить на пухлые губки помаду. — Хоть бы постучались... А если бы я чулок поправляла?

— Ничего не понимаю! — растерянно произнесла Оксана, тщательно принюхиваясь, но ничего не ощущая, кроме лёгкого аромата "Шанель", исходящего от Саши. — Здесь же пять минут назад воняло так, словно... Ты давно здесь?

— Ну-у... да, а что?

— И ничего не чувствовала?

— Да вроде нет... Единственное, чем пахнет, так это освежителем воздуха. Что случилось-то?

— Не опохмелилась вовремя девка, вот ей и мерещится! — поучительно сказал Матвеич и, отцепив пальчики Оксаны от своего рукава, вышел из туалета и был таков.

В тот же день весть об Оксаниных глюках разнеслась по всей редакции, дав её сотрудникам повод для приколов и насмешек, отчего бедняжка едва не провалилась под пол от стыда и досады.

— Но я ведь сама чувствовала! — оправдывалась она перед Женькой, когда они сидели в кафе и обедали. — Знаешь, какая вонь стояла? Ну, помнишь, как нас послали вместе с полицейскими, когда были обнаружены останки того адвоката? Да помнишь ты, помнишь, не делай недоумевающее лицо!

— Это когда мужика расчленили и разложили по всей квартире? Ещё бы не помнить. Хорошо ещё, что у меня психика крепкая, а то от такого зрелища и свихнуться было недолго... Постой, так в туалете воняло трупным разложением?!

— Ну да! И ещё как! Я сначала грешила на засорившиеся трубы, побежала за Матвеичем, а когда вернулась, то всё — ничем не пахнет и все довольны! Слушай, может, у меня что-то с мозгом, а? Говорят, что при некоторых видах опухолей у человека появляются галлюцинации, в том числе и обонятельные.

— С чего это ты решила, глупая?

— Но ведь Сашка была там почти одновременно со мной и ничего не почувствовала...

— Саша? Новенькая? — задумчиво спросила Женька. — Нет, Оксана, ничего страшного у тебя нет. Скорее всего, носовые пазухи забились, вот ты и чуешь не то, что есть на самом деле... У меня тоже так было... один раз. Блин, ты на часы-то глянь! Бежим на работу!

Успокоенная Женькиными словами, Оксана глянула на часики, ахнула, подозвав официанта, сунула ему купюру со словами "Сдачи не надо!" и, вскочив со стула, побежала к дверям, мгновенно забыв о Евгении, которая так и осталась сидеть, задумчиво глядя в чашку.

— ...Зуб даю, что с этой новенькой что-то не то! — возбуждённо говорила Евгения, мотаясь туда-сюда по залу и безжалостно топча новый ковёр. — Оксанка ясно чувствовала трупный запах, а Саша говорит, что нет, ничем не пахло!

— И что, по-твоему, с ней не то? — поинтересовалась Наташа. — Если она не разделяет глюки других, то это ставит её в разряд подозреваемых? Да сядь ты наконец, прижми попу!

— Я ничего такого не говорила. — Женька послушно плюхнулась в кресло. — Но ведь так не бывает, чтобы только что человек чуял, а потом — раз! — и нет, всё прошло!

— Почему же, бывает... — равнодушно сказала Наташа, отыскивая в шкатулке со швейными принадлежностями катушку красных ниток, чтобы зашить Аленкину футболку, которую та разорвала прямо по шву неизвестно где и неизвестно как. — Мне, например, вчера померещилось, что второе подгорело, а на самом деле...

— Тьфу, приземленная ты какая-то! Что с тобой не так?

— Я обычный человек, а не агент ноль-ноль-семь... И ты, кстати, перестань корчить из себя великого детектива и спускайся к нам, грешным.

— Чего?

— А того, что в школу пора за нашими отпрысками, вот чего! И прошу тебя — плюнь ты на всё, отстань от этой Саши. Что, у тебя своих проблем мало, так ты ещё решила помочь этой истеричке Оксане?

— Она не истеричка!

— Допустим. Но с головой у неё и в самом деле не всё в порядке, потому что нормальная адекватная девка не станет бегать по кабинетам, орать бешеным голосом и тащить мужиков в женский туалет. Всё, закрываем тему и айда за нашей ребятней!

Женька на время приутихла.

Инциденты с трупным запахом больше не повторялись, да и Александра вела себя как обычно, поэтому Евгения в конце концов успокоилась и решила, что Оксанке действительно просто померещилось. Прошло ещё три-четыре дня, и Юлька-оператор торжественно сообщила, что скоро у неё день рождения. По этому поводу она накроет стол, так что никакие отговорки типа "я не пью, у меня язва" не принимаются, должны быть все, иначе она смертельно обидится, а особо вредным напакостит в ВКонтакте и Одноклассниках.

Угрожала она зря, потому что на пирушку по случаю "дня варенья" явились все, даже Матвеич, которого никто особо и не звал... но не гнать же "дорогого гостя"? А ну как обидится, запрет туалет и повесит табличку "На ремонте"? Лучше уж пусть выпьет...

Произносились бесконечные тосты, желались одни и те же пожелания — ничего нового и необычного... Первыми опустели тарелки с домашними пирогами, которые Юлька умела и любила печь, потом подошла очередь салатов и второго — тоже вкусноты необыкновенной, а в конце появился ОГРОМНЫЙ торт, который именинница моментально разрезала на куски, стараясь, чтобы все они были одинакового размера и никто бы не ушёл обиженным. Женька тут же облюбовала себе один — с розочкой посередине, но сама дотянуться до него не могла и поэтому, увидев, что Александра сидит ближе всех к заветной цели, перегнулась через соседа и хлопнула её по плечу. Хлопнула... и тут же отдернула руку с гримасой отвращения — ей показалось, что она дотронулась не до человеческого тела, а до чего-то омерзительно вязкого, совсем не похожего на девичье плечо. Мало того — у Евгении появилось стойкое ощущение, что теперь её ладонь вымазана в липкой гадости.

Александра обернулась и, увидев перекошенное лицо Женьки, вздрогнула и ухватилась за бусы в три ряда из крупных жемчужин, висевших у неё на шее всегда, что бы девушка ни надевала.

— Ты чего? — испуганно спросила она. — Тебе... плохо?

— Нет, всё нормально, — с трудом улыбнулась Женька и незаметно вытерла ладонь о скатерть. Есть ей уже не хотелось.

Уже поздно вечером, идя домой, Евгения всё вспоминала и вспоминала то мерзкое ощущение, когда она дотронулась до Александры. Было такое впечатление, что её рука коснулась... Да ну, не может такого быть!

— Не может быть! — повторила она вслух, и в это время вышедшая из-за угла буро-коричневая, добродушного вида дворняга, увидев задумчиво бредущую рыжую журналистку, завиляла было хвостом, но принюхалась, попятилась, плюхнулась лохматой попой на землю и, задрав кверху морду, жутко, словно по покойнику, завыла-зарыдала.

— Ты чего? — опешила Женька, подняла руку, чтобы почесать подбородок, и в нос ей ударил ужасный запах, который никогда и ни с чем не перепутаешь...

Значит, всё-таки может?

С этого дня Женька начала следить буквально за каждым шагом Александры — куда пошла, что сказала, что сделала...

Иногда ей удавалось уловить странный запашок, исходящий от девушки, но не успевала она как следует принюхаться, как запах тут же исчезал...

Можно было бы подумать, что у Женьки появился бзик на почве недоверия к близким, но... Изредка этот запах ощущали и остальные, говорили об этом Александре, на что та сокрушенно разводила руками и объясняла всё тем, что нечаянно вляпалась на улице в какую-то гадость.

Что ж, это бывает, думала тогда Евгения, но не так же часто? Идти к Наташе и делиться подозрениями не хотелось — знала, как та отреагирует: обзовет шизофреничкой и параноиком, настоятельно посоветует посетить психиатра, а ещё лучше — лечь в психушку, дабы как следует очистить мозговые извилины от всякой ерунды.

Иногда Саша на работу не приходила: звонила и говорила, что заболела, но ей это охотно прощали, так как журналистка она действительно была выдающаяся и работала как вол, чем несказанно раздражала немного ленивую Женьку.

Так прошёл месяц, но вот однажды произошло что-то странное и даже страшное.

Рабочий день был в полном разгаре, когда в комнату, где сидело и пялилось на экраны компов, набирая и правя текст, человек десять, ворвалась белая как мел Олечка и блеющим голосом пролепетала:

— Там... там...

— Что случилось? — лениво спросил Ленчик, не отрываясь от экрана, по которому порхали карты, никак не желавшие складываться в пасьянс. — Мышку увидела? Так не бойся, она компьютерная...

— Дурак! — взвизгнула Олечка. — Там, в туалете, что-то лежит... Страшное!

— Что? — Ленчик наконец соизволил повернуть голову. — Что там лежит?

— Не зна-аю!

Тут силы Олечку оставили, она завыла, без сил опустившись на ближайший стул, а все, кто был в комнате, сорвались с мест и помчались смотреть на "место преступления".

...Туалет встретил их тишиной и распахнутой настежь дверью. Ленчик, шмыгнув вечно заложенным носом, осмотрелся и недоумевающе спросил:

— И где тут что?

— Фу, что за вонь?! — в ужасе воскликнула Кира, сунувшаяся вслед за ним. — Здесь что, кто-то сдох?!

— Что ты несёшь? Ничем тут не пахнет...

— Нос прочисти! — шикнул на Ленчика Костя. — Ведь тухлятью же разит как не знаю что! Откуда только — не пойму...

Молчаливая Инна принялась распахивать одну за другой дверцы кабинок, и когда она толкнула предпоследнюю, впечатлительная Ася громко взвизгнула, а остальные еле сдержали крики отвращения: на полу и гроздьями свисая с унитаза, лежало что-то омерзительное, гниющее, смердящее, всё в сотнях белых копошащихся личинок...

Кто-то побежал вызывать полицию.

...Через пару дней стало известно, что находка в туалете оказалась человеческим кишечником, но кто и как подкинул в туалет редакции эту мерзость, так и осталось невыясненным, как и то, откуда неизвестный "доброжелатель" раздобыл человеческие внутренности. Все близлежащие морги клялись, что у них никто ничего не похищал, так что им предпочли поверить на слово.

У Евгении были свои мысли на этот счёт, но она решила держать их при себе и лишь присматривалась к Александре, однако та и сама казалась потрясенной произошедшим, шёпотом делясь с остальными своей версией о маньяке: дескать, у них в Москве тоже было нечто подобное, только там в редакцию прислали посылку с человеческими глазами, а потом... она просто-напросто опять не вышла на работу, сказавшись больной.

К этому уже привыкли и, списав всё на нервы, поручили Женьке набрать для очередного номера что-нибудь интересненькое из соцсетей — и быстро, и бегать по городку в поисках сенсаций не надо.

...Евгения, лениво пробегавшая взглядом по мелькающим фото и статьям в надежде найти хоть что-нибудь захватывающее, внезапно наткнулась на фото, с которого широко улыбалась... Александра. Рядом было изображение перевёрнутого и покореженного автомобиля, а подпись рядом гласила: "Талантливая журналистка погибла в автоаварии".

— Чего? — вслух спросила Женька, нервно оглянулась и, убедившись, что её никто не услышал, забегала глазами по строчкам.

"Молодая, но уже известная в узких кругах журналистка Анастасия Родимцева погибла в аварии, произошедшей в центре нашей столицы. Её коллеги утверждают, что это было убийство, а не несчастный случай, но очевидцы трагедии сообщили, что погибшая не справилась с управлением, пытаясь обогнуть шедшую впереди машину. Смерть девушки наступила мгновенно..."

— Так... и когда же это произошло? Так-так-так... Ага... Три месяца назад?! Но ведь и Александра...

Не в силах сдержать журналистский зуд, Женька завертелась на месте и, внезапно решившись, выключила комп, схватила сумочку и пулей вылетела на улицу, чуть не сбив с ног охранника, лениво слонявшегося по вестибюлю.

— Саша! Саша, ты дома? — громко спросила Евгения и постучала. — Саша, это я, Женя. Вот пришла проведать, узнать, как ты...

Она подождала, не отзовётся ли кто, вновь подняла руку, чтобы постучать, но тут дверь медленно отворилась, приглашая рыжую журналистку пройти в полутемную прихожую.

В комнатах царили полумрак и тишина. Окна были задернуты тёмно-синими шторами, а дневной свет, с трудом пробивающийся сквозь них, становился похожим на вечерний, что не делало квартиру уютнее, наоборот — вселяло какую-то неясную тревогу.

— Саша, ты дома? — уже нервничая, вновь спросила Евгения, и внезапно в самом дальнем углу зала что-то пошевелилось.

— Зачем пришла? — прозвучал глухой голос, так не похожий на голосок Александры. — Я никого не приглашала...

— Проведать хотела, узнать, как ты себя чувствуешь...

— Не ври. Думаешь, я не заметила, как ты следила за мной всё это время? — насмешливо спросила Александра. — Я же не дура и на слепая...

— Да, ты не дура... Ты ведь Анастасия? Анастасия Родимцева?

Тень дернулась.

— Точно, ты Анастасия! — удовлетворённая реакцией на эти слова, усмехнулась Евгения. — Что-нибудь натворила в своей Москве, влезла не туда, устроила спектакль с этой аварией и "смертью, наступившей мгновенно", а затем смылась сюда в надежде, что тебя не найдет никто из прежних дружков, да? Ну, что ты такое сотворила, что была вынуждена сфальсифицировать собственную смерть? Связь с наркоторговцами?

Молчание.

— Шантаж?

Молчание.

— Или от бандитов прячешься? Ну, чего молчишь? Да что это с тобой? Ну-ка, где тут выключатель...

— Нет!!! — истерически взвизгнула Александра-Анастасия, но было поздно: Евгения нащупала выключатель, нажала на него, зажмурилась от ярко вспыхнувшего света, а когда открыла глаза...

Александры в зале не было. Вместо неё, кутаясь в клетчатый плед, у дальней стены стоял... полуразложившийся труп.

— Э... а... а... — залепетала побелевшая как мел Евгения, выпученными глазами уставясь на зомби и лихорадочно раздумывая, как же теперь спастись, ибо не раз смотрела фильмы ужасов и прекрасно знала, что ничего хорошего от ходячих мертвецов ждать не приходится.

Но, как видно, это был неправильный зомби. Вместо того чтобы напасть на дуру, которая сама, добровольно, пришла к нему на съедение, ходячий труп уселся на диван и указал ошеломлённой жертве на кресло, куда та и плюхнулась.

— Я не фальсифицировала свою смерть, — тихо сказала покойница. — Я и в самом деле умерла... тогда, в автомобиле.

— Тогда как... Ничего не понимаю, — растерянно произнесла Евгения, немного пришедшая в себя, как только поняла, что никто её есть не собирается.

— Весь мой род по женской линии проклят! — горько сказала Александра (или Анастасия). — Уж не знаю, за какие такие прегрешения... но после смерти душа не может покинуть тело и остаётся в нём — в гниющем, разлагающемся! Остаётся навечно, запертая в могиле, ведь...

Она запнулась.

— Я, признаюсь, не верила, думала, что всё это чушь, бабкины бредни, считала, что это просто страшная старинная легенда. Как-то рассказала о ней своей подруге, которая увлекалась всей этой ерундой — колдовством и прочим, а она восприняла всё это очень серьезно и пообещала в случае чего помочь. Я посмеялась и забыла о разговоре, а потом...

— Что потом? — жадно спросила Евгения, увлеченная её рассказом.

— А потом я погибла, — просто сказала Александра.

— Но как же... Ты же...

— Подожди, всё по порядку. Гроб с моими останками поместили в наш семейный склеп... и там я услышала голоса моей мамы. И бабушки. И прабабушки... Они все были там! Они не могли покинуть свои останки и обрести покой... и на этот же ужас была обречена и я! Представляешь, какой меня охватил страх? Никогда, никогда не покинуть склеп и навечно оставаться в гниющих плоти и костях! Я лежала и слушала, слушала, слушала голоса своих родных, которые сошли с ума, запертые в своих ужасных клетках, и думала, что меня ждёт то же самое... Но мне повезло. Моя подруга... Она не забыла меня. Не знаю, как уж ей это удалось, но Лика где-то раздобыла древний амулет, позволяющий поднимать мертвецов и придавать им обычный человеческий облик. Конечно, это всего лишь обман, иллюзия, личина, а под ней...

— Значит, твоя подруга вместе с этим амулетом пришла в склеп и подняла тебя? — спросила Евгения. — Но почему же ты не осталась в Москве?

— А что там делать? Вдруг кто-нибудь узнал бы меня? К тому же родных не осталось и, слава богу, я не успела выйти замуж и родить детей. Представляю, что бы я чувствовала, зная, что ожидает мою дочку... а у меня наверняка бы родилась дочка, как у моей мамы — я, а у моей бабушки — моя мама. Лика достала новые документы, и я уехала в первый же попавшийся провинциальный городок. Думала, спрячусь здесь от всего, но не вышло...

— А что случилось? — поинтересовалась Женька, немного обидевшаяся на то, что её родной городок обозвали провинциальным. И кто обозвал? Ходячий труп! — Амулет потеряла?

— Нет, — Александра-Анастасия коснулась полуистлевшей ладонью жемчужных бус, по-прежнему висевших у неё на шее, и на мгновение приняла свой прежний облик. — Просто с недавних пор всё пошло не так.

— Это ты про вонь в туалете и те гнилые кишки?

— Я еле успела добежать до туалета, чтобы мои внутренности не выпали у всех на виду... — усмехнулась Александра. Выглядело это жутко — гнилые губы попытались растянуться в усмешке, но лопнули, обнажая кость челюсти. — Был бы такой конфуз!

— Почему же ты не позвонишь Лике?

— Думаешь, мне не пришла в голову подобная мысль? Я звонила ей не один раз, а потом трубку взял какой-то мужчина и сообщил, что Лики нет. Она умерла месяц назад, упав с балкона, и теперь меня ничто и никто не спасёт... А я не хочу назад!

— Можно я посмотрю на амулет? — попросила Женька.

— Смотри, только снимать я его не буду, иначе превращусь в самый обычный неподвижный труп...

Евгения кивнула и, поднимаясь с кресла, внезапно поморщилась от боли — в подлокотнике торчало что-то острое, и она сильно поцарапала палец, но решила не обращать на это внимания. Подойдя к Саше, дотронулась до матово блестевших жемчужин... И тут произошло нечто непонятное: едва она коснулась ожерелья, как то ярко засияло, а Саша тут же приняла нормальный, человеческий облик.

— Как... как тебе это удалось?! — растерянно спросила она, рассматривая ожерелье. — Ведь я... Кровь... Это всё кровь? В ней всё дело?!

— Ну, наверное... — пробормотала Женька, сунув поцарапанный палец в рот. — Не стоит благодарности!

— Так всё просто? Всего лишь человеческая кровь? Она способна возродить амулет, вернуть ему силу? Неужели всё так просто?

Что-то в голосе Александры очень не понравилось Евгении, она украдкой покосилась в сторону прихожей, уже сожалея о том, что вообще явилась сюда, и размышляя, как бы побыстрее свалить из этой квартиры с её кошмарной хозяйкой.

— Я пойду, а? — робко спросила она. — Очень рада, что тебе стало лучше. Значит, ты скоро вернёшься на работу и...

— Не спеши! — нехорошо улыбнулась Саша, сделала незаметное движение, и в её руке блеснуло лезвие небольшого ножа. — Неужели ты думаешь, что я теперь так просто отпущу тебя? Теперь, когда ты знаешь мой секрет?

— С ума сошла? — дрожащим голосом произнесла Женька. — Ну сама посуди, кому я смогу рассказать об этом? Да меня в лучшем случае за чокнутую примут!

— Люди бывают разные... — Лицо Александры исказилось в злобной гримасе. — А если кто-нибудь решит проверить и попытается снять моё ожерелье?

Евгения во все глаза смотрела на свою сотрудницу, которая не спеша подходила к ней, улыбаясь и поигрывая ножом.

— А кроме того... мне нужна кровь! — И с этими словами Александра набросилась на коротко взвизгнувшую Женьку. Та от неожиданности отшатнулась, потеряла равновесие и, одной рукой пытаясь оттолкнуть от себя Сашу, другой ухватилась за её ожерелье, дернула его... и разорвала.

— Нет!!! — истошно завопила Александра, но вернуть ничего уже было нельзя — прочная доселе нить лопнула, точно гнилая, жемчужины, дробно стуча, попадали на пол, а вслед за ними упал недвижный полуразложившийся труп.

...Через пару дней квартирная хозяйка, до которой дозвонились встревоженные соседи, которых напугал омерзительный запах, вошла в квартиру, которую сдавала Александре, и, обнаружив там разложившееся тело, тут же вызвала полицию.

Позже судмедэксперты установили, что девушка (а тело было женским) мертва не менее трёх месяцев, однако никто так и не мог понять, как этот труп очутился в квартире, которую снимала Александра, и куда девалась она сама. Журналистку объявили в розыск, а неизвестное тело оставили до времени в морге.

Поскольку никаких заявок о пропаже девушек, подходящих по возрасту, не было, через какое-то время тело похоронили на кладбище — в уголке, где обычно находили место своего последнего успокоения бомжики, одинокие алкашики и прочие, о которых некому было побеспокоиться...

Евгению, хотя она и не хотела признаться в этом даже самой себе, долго ещё мучила нераскрытая тайна Александры: кто же так возненавидел прабабку девушки, что наслал на неё и весь её род по женской линии такое страшное проклятие? Что же могла натворить несчастная женщина? Но Александра лежала в безымянной могиле, и чтобы поднять её, нужно было собрать все жемчужины, нанизать из них ожерелье, выкопать труп, надеть на неё это самое ожерелье... А столкнуться нос к носу с озлобленной девушкой-зомби... Ну уж нет, такого никому не пожелаешь!

Постепенно всё утряслось, забылось, и никто так и не узнал, что похоронили тело, в котором навечно была заперта душа.

Не дай бог кому-нибудь ощутить что-то подобное!