Следуй за мечтой, или История об одном хулиганстве (джен)

Из распахнутого окна, за которым хлопотала по хозяйству бабушка, доносились звуки включенного на полную громкость радиоприемника. Прыгая по лужам в слишком ещё тяжёлых для него резиновых сапогах, Гриня попадал в ритм весёлой песенки и напевал: «плим-плим-плим кораблики-ки-ки».

Грязь податливо принимала ноги, разбегалась волнами и прыскала из-под сапог прибоем.

Изредка останавливаясь и прислушиваясь, Гриня подмечал одним хитрым глазом выползающую из эмалированной кастрюли опару, а другим — завороженно следил за работой устроившегося на завалинке деда. За скользившим по деревянной болванке ножом всё точнее проступали плавные контуры лодки.

Дед работал сосредоточенно, быстро и с любовью. Остриём он обозначил даже выщерблины на досках. Вот из грубого бруска показался тонкий киль, а на нём — голова дракона. Гриня застыл рядом — этих последних мгновений сотворения чуда, как бы ни хотелось попрыгать, он пропустить не мог.

Дед с улыбкой протянул ему новую игрушку. Гриня, подхватив её, сперва погладил, а потом поднял над головой и закружился, представляя, как она бежит по волнам. Под его пальцами лодка обретала новую форму: вот уже под палубой оказался вместительный трюм, за борта зацепились шпангоуты, выросла мачта и парус, гладкое днище оказалось просмолённым. В его воображении лодка сошла со стапелей — каких-нибудь древних, из-под рук искусных корабельщиков.

Он спускал на воду — в весело журчавший, пробивающий себе дорогу из ближайшей лужи ручей — уже не ладью, а великолепный, пугающий своей мощью драккар.

Корабль легко поймал течение. Гриня в своём воображении уже не бежал рядом в чавкающих по грязи не по размеру больших резиновых сапогах — он, суровый викинг, стоял рядом с кормилом. Мерно били вёсла о воду. Драккар уверенно шёл вперёд, рассекал носом своенравные тёмные воды. Вот, суровый капитан отдал кормило в руки другу и встал на носу, почти обнял шею дракона, наклонился к воде — поднимавшиеся над ней брызги охладили лицо.

Гриня бежал по берегу ручья, направлял игрушечную лодку палочкой. Он вглядывался в туманную дымку — вот, показался скалистый берег, а на нём — будто выраставшая из камня высокая башня.

— Гринечка, кушать пора! — донёсся голос бабушки из открытого окна.

Гриня вспомнил, что зверски голоден. Драконья голова с носа его драккара всем существом стремилась в тепло, к запахам пирожков с луком и тушёной с рёбрышками картошки.

Задремать от усталости и ощущения сытости Грине помешал стук в окно. Сон сняло как рукой — Гриню ждали друзья. Бабушка недовольно ворчала, пока он одевался, а потом подарила по пирожку и ему, и рыжему сорванцу Федьке, и хулигану-драчуну Сашке, и даже большеглазому стесняшке Серёге.

Они бежали наперегонки к речке. Недавно вскрывшаяся ото льда, она была полноводной. Едва оперившиеся молодой листвой ветки окрестных вётел почти купались в воде.

Гриня хвалился новой игрушкой, нёс свой драккар над головой, ставил на ветер, перепрыгивая лужи и кочки. Они долго бегали по берегу наперегонки. Лодка летала по воздуху, переходя от одного к другому. Наконец, этого показалось им мало. Гриня полез на тонкий куст клонившейся к самой воде ветлы. Ветла предостерегающе трещала, удерживая Гриню в тяжёлой одежде каким-то чудом. Тот с трепетом, ещё не осознавая ошибку, опустил свой драккар на воду. Корабль уверенно поймал волну и полетел вперёд, рассекая прибой носом. Гриня не успел так же резво слезть с вредины-ветлы: запутался в ветках, запнулся, упал. Его друзья убежали далеко вперёд, но и они ничего не могли сделать.

Позже, Сашка, самый быстрый из них, уверял, что видел, как драккар скользнул в трубу под шоссе, в которую и уходила речушка. Вынырнуть оттуда он вряд ли мог, но Гриня продолжал надеяться. Горе разрывало его изнутри вместе со стыдом от того, что он собственными руками отдал сокровище шалой волне. Он успокоился только к вечеру и только потому, что бабушка с дедом, отмывая его, рёву, в бане, распарили до изнеможения. Ему снился драккар. Изумрудная волна разбивалась о его борта. Гриня — суровый викинг — стоял на носу, держался за шею дракона, встречал грудью ветер, солнце и солёные брызги расступавшейся перед ним волны. Он ещё раз попытался встать у кормила, но ладью закрутило в водовороте, понесло, перевернуло и утянуло в бездну.

В ту ночь Гриня подрос. Он должен был постичь слишком многое, пока его драккар не потерялся в океане. Те, кто окружали его, были слишком неторопливы. Разве что только дед, расстеливший старую военную карту, чтобы проследить, куда впадала речушка. Это от него Гриня узнал, что его драккар, перебегая из реки в реку, должен оказаться в море, а потом — в океане. Там-то они и встретятся.

* * *

— Что надо знать, чтобы быть капитаном? — спросил он учительницу в первый же день знакомства.

— Каким капитаном? — переспросила она.

Гриня не обиделся. Он больше удивился, когда оказалось, что остальные настроены не лучше, а всё, что ему интересно, — под запретом. Он с удовольствием проглатывал ребусы, убегал со второго этажа, на котором обитали начальные классы: подсматривал, подслушивал за старшими. Его завораживал вид эбонитовой палочки с налипшей бумагой; парты из класса химии с раковинами и расставленными вокруг мензурками приводили в восторг. В классе иностранных языков ему нравилось сидеть в наушниках, даже когда в них ничего не звучало. Наказание за эти мелкие проказы не останавливали. Гриня упорствовал, был крепок в своей решимости и готов пострадать за идею. Вокруг него собирались единомышленники — его команда.

Бабушка приносила учительнице домашние варенья и соленья, пыталась рассказать и объяснить, какой у неё чудесный внук и что им движет, но та оставалась глуха. Гриня был терпелив. Он знал, что корабли не строятся за один день. Он учился взять узлы, забивать гвозди и стругать доски. К счастью, он быстро понял, что это не все, что ему нужно. Мало какой корабль ходит без двигателя, а его двигатель должен быть обязательно вечным.

Сколько планов было разбито о стену немого сопротивления — глупого и ненужного. Сбитый из украденных на рынке ящиков плот ждал в кустах. Скрученные с вентиляторов лопасти, пусть пластиковые, но гладкие и большие, готовы были закрутиться за кормой.

Кабинет химии, когда Гриня с друзьями подобрался к дверям, манил белизной парт и нового линолеума. Учитель праздновала свой день рождения. Оставшиеся на продленку младшеклассники оказались предоставлены сами себе. Коридор пятого этажа был пуст, а шаг Грини почти не слышен, и всё-таки каждый шорох заставлял его прятаться в ближайшем дверном проёме. Сам он объяснял себе свою осмотрительность совсем не трусостью, а необходимой пирату осторожностью. Волею провидения он был выброшен на берег, а люди вокруг строили козни, лишая его надежд... на возвращение своего корабля.

В классе было очень светло — солнце проходило сквозь незанавешенные окна и разбрасывало яркие блики по выкрашенной в белый поверхности парт — и чисто. Пахло чем-то химическим, не очень приятно, но не так, чтобы остановить Гриню. Ему был нужен двигатель для лодки, а для двигателя нужно было топливо, и он был уверен, что оно должно быть здесь. Он подошёл к парте, залез на шаткий крутящийся стул и потянулся к крану — к его удивлению оттуда ничего не полилось. Нет, ничего не нашел Гриня, кроме десятка пробирок, мензурок и собранного из стеклянных колб и трубочек перегонного аппарата. И это ему ещё повезло.

Чтобы взойти на небольшое возвышение, на котором стоял учительский стол, пришлось преодолеть страх. Там, в шкафу, он и нашёл — спиртовку! Батарея одинаковых приземистых бутылочек с заткнутым тряпочкой узким горлышком пряталась на полке под столом. Все они были где-то на треть заполнены и закрыты сверху стеклянным колпачком. Спички оказались рядом. Ощущение успеха и любопытные взгляды друзей, которые, не решаясь войти, просунули свои головы в щель между косяком и дверью, вдохновили Гриню. Он открыл ещё пару шкафчиков и под доской нашёл — вентиль! Красненький такой вентиль, за который очень хотелось подержаться. Гриня не стал противиться желанию, поднатужился и крутанул — из всех кранов, которые он успел открыть, побежала вода. Команда дольше не могла стоять за дверью — как бы ни боялись они возмездия, весело побежали по рядам, принялись играть с водой. Гриня призвал их к порядку и деловито принялся за работу. Посапывая, он пристроил спиртовку под колбой с водой, закрепил заготовленную турбину на штативе и, прикусив язык от напряжения, зажёг спичку. Вода в колбе закипела быстро, пар побежал по узкой стеклянной трубке и, с весёлым шипением вырвавшись на свободу, принялся вращать склеенную из картона турбину. Несколько мгновений ребята, приоткрыв рты от восторга, наблюдали за вращением.

— Вот так мы и поплывём, — прошептал Гриня, и его друзья заголосили, перебивая другая и помогая словам руками.

— А кругом вода. И ничего, кроме воды, — говорил хулиган Сашка, размахивая руками. Он плыл.

— А в воде — рыбы. Большие рыбы и маленькие рыбы, — вторил ему Фёдор.

И даже стеснительный большеглазые Серёжка не промолчал:

— Рыбачить будем! Купаться!

Ребята схватились за руки и, позабыв осторожность, запрыгали вокруг стола в залихвацком танце. — Плим-плим-плим кораблики-ки-ки, — вспомнил Гриня и уже стал подпрыгивать в такт, когда: «Бум!» — открылась дверь и на пороге появилась учительница.

* * *

— А ведь я был отличником, — продолжал исповедоваться мой неразговорчивый в недавнем прошлом собеседник. — Как этот случай не отбил у меня желание учиться, до сих пор не понимаю. Наверное, только потому, что дома не поругали. Да, бабушка так и сказала: «Мой Гриня капитаном будет, себе двигатель собирал», — и всё директору объяснила... Сейчас понимаю, что наивно и по-детски, а тогда... Она поверила в меня, понимаете?

Каких-то полчаса назад я была уверена, что ни за что на свете не разговорю сурового капитана.

— Бабушку было жалко, поэтому больше я не хулиганил, — продолжал он.

Чего только я ни делала, чтобы расположить к себе, но капитан оставался сосредоточен и собран, даже когда я, запаниковав, перешла к измору, назойливо расспрашивая об украшавшей каюту коллекции кораблей в бутылках.

Я, опытный интервьюер, впервые не могла подобрать ключи к человеку. Нет, и вахта была не его, и море было чистым, и небо… Почему бы не поговорить?

Спас меня муж, позвонив не вовремя. Я с удивлением наблюдала за изменениями в лице Григория Николаевича, когда он услышал мелодию звонка. Звонок я, конечно же, сбросила, но не раньше, чем он отзвучал, и так и замерла с очередным корабликом в руках, слегка приоткрыв рот от удивления.

Капитан попросил ещё раз прослушать мелодию, и я с трудом нашла её в памяти телефона, а потом...

— Я помню, что там были другие слова: «Плим-плим-плим кораблики-ки-ки», — голос у капитана оказался слишком звучным для детской песенки, и я рассмеялась. Он улыбнулся в ответ как-то по-детски открыто и взял кораблик из моих рук. — Я помнил всё до последнего слова, только вот забыл, — начал он, а потом ещё говорил, говорил и говорил.

Я успела загрузить на телефон клип с ютуба до того, как ледокол оказался далеко в море, и мой телефон потерял связь.

— Как вы говорите называется песня? — спросил меня капитан на прощание.

— Голубая канарейка, — напомнила я.

— Так и назову эту яхту, — произнёс он, — в память о деде.