Чернее ночи (гет)

Казалось, что густой сумрак ночи, окутывающий лица присутствующих, проникал и внутрь него самого. Теодор не чувствовал страха, да и не должен был. Нельзя было опозорить отца перед столькими людьми и самим Темным Лордом. Но холод… От него по спине у юноши пробегали мурашки. Или же это от того змеиного шепота, который нависал над ним?

Теодор повернул голову к Дафне Гринграсс. Девушка заметно дрожала, чем, вероятно, сильно разочаровала своих родителей, которые стояли чуть поодаль. Она обязательно выслушает очередную лекцию мистера Гринграсса, когда церемония закончится, и встретится с молчаливым недовольным взглядом своей матери. А ведь Теодор уже давно предупреждал ее, что следует научиться контролировать эмоции.

А вот сам король контроля эмоций стоял напротив Дафны. Драко Малфой. Бледное лицо которого не выражало ни единой эмоции. Наверное, его папочка, этот слизняк Люциус Малфой, гордился бы своим непоколебимым сыночком, если бы не прозябал в этот момент в сырой камере в Азкабане.

Ну, а его мать, Нарцисса Малфой, стоявшая рядом с супругами Гринграсс, очевидно, была единственной, кто наблюдал за этим таинством с долей недоверия и тенью страха, которые тщетно пыталась скрыть от окружающих за ледяной маской, лишенной каких-либо эмоций. Иногда она посматривала и на Теодора, который с момента смерти своей матери часто гостил в их поместье, который, насколько это возможно у слизеринцев, был дружен с ее сыном Драко. Теодор уважал леди Малфой. Он был благодарен той за ее практически материнскую заботу о нем.

Интересно, а гордился бы Теодором его отец, Себастьян Нотт? Скорее всего, он был бы рад, что именно его сына избрали для такой «великой чести». Вероятно, он бы хотел, чтобы этот факт искупил его грехи перед Темным Лордом. Вот только Себастьян, увы, был заточен в Азкабан вместе с отцом Драко, не видел и даже не знал об этой «особенной ночи».

На протяжении всего последнего месяца им неустанно твердили о том, что они — избранные. Сам Темный Лорд среди сотни отпрысков аристократических семей выбрал именно их троих. А это, по мнению родителей, должно было значить многое. Но Теодор не испытал никакой радости, когда бледная костлявая рука указала на него. Молодой человек прекрасно понимал, что однажды его левое предплечье будет изуродовано Черной Меткой, что Волан-де-Морт потребует присягнуть ему на верность, но он и предположить не мог, что это случится так скоро. Почему именно сейчас? Зачем?

Раздался протяжной гудок, который вернул Теодора в реальность. Из трубы Хогвартс-экспресса повалил серый дым, скрывающий печальные лица оживленно машущих родителей, чьи дети впервые отправились в Хогвартс. Поезд медленно начал свое движение.

Нотт помотал головой, снова пытаясь отбросить мысли о предпоследнем вечере лета. Переведя взгляд с окна, он внимательно посмотрел на собравшихся в этом купе. Драко, сидевший напротив, был погружен в свои размышления, как и сам Теодор пару минут назад. Он даже ни разу не посмотрел в сторону Гойла, который неуклюже елозил на сиденье рядом с ним. А ведь мог сказать какую-нибудь колкость.

Рядом с Грегори, вальяжно закинув ноги на сиденье напротив, расселся Блейз Забини, уткнувшись носом в «Ежедневный пророк». Интересно, и что он там собрался вычитать? Место же рядом с Теодором было занято закадычным другом Гойла — таким же нерасторопным простофилей Винсентом Крэббом.

Наверное, их купе было единственным в этом вагоне, а может даже и во всем поезде, в котором царила гробовая тишина, изредка нарушаемая причмокиванием Гойла, жадно поедающего помадки из патоки, шелестом газеты Забини и сопением Крэбба, больше походившего на похрюкивание.

Быть может, так прошла бы и вся поездка, если бы внезапно дверь купе с шумом не приоткрылась, пропуская вперед Панси Паркинсон, которая уже успела облачиться в школьную форму. На ее мантии горделиво блестел значок старосты факультета. Вопросительно изогнув бровь, она немного удивленно окинула беглым взглядом всех присутствующих. Встретившись глазами с Гойлом, Панси вопрошающе уставилась на него, но тот лишь неопределенно едва заметно пожал плечами в ответ.

— Драко, надеюсь, ты помнишь о своих обязанностях? — немного неуверенно, что было непривычно, поинтересовалась она.

— Да, — рассеянно кивнул Малфой в ответ, не отвлекаясь от окна.

Немного помедлив, она повернула голову к Теодору, который, как и Малфой, разглядывал красивые пейзажи, мелькавшие за окном:

— Тео, там Дафна и… — Панси на мгновение запнулась. — Ты ей нужен.

— Какой интересный способ приглашать на свидание, — подал голос Блейз, не отвлекаясь от чтения. Драко и Теодор, не сговариваясь, искоса посмотрели на него. — Надо бы взять на заметку.

— Блейз, друг мой, тебя в детстве не учили элементарным манерам поведения? — Паркинсон кивком головы указала на его ноги, закинутые на сиденье.

— Я был плохим учеником, — лукаво улыбнувшись, отозвался Забини. — Но ты можешь попытаться заняться моим воспитанием сейчас. Думаю, еще не поздно, — он игриво подмигнул той, отбросив газету к Гойлу.

— Не люблю снимать баллы у своего факультета, но ты ведь можешь и вынудить, — Панси чуть сощурила взгляд.

— А я разве нарушаю правила, дорогуша? — положив руку на грудь, Забини изобразил неподдельное изумление.

Девушка, обреченно закатив глаза, покачала головой, а затем посмотрела на Малфоя и Нотта.

— Я жду вас, — с этими словами Паркинсон, резко развернувшись на каблуках, скрылась за дверью купе.

— Обязательно расскажи потом о встрече с Гринграсс, Нотт, — хихикнул Блейз, вновь возвращаясь к газете.

— Закрой свой рот, Забини, — холодно, насколько это было возможно, произнес Драко, бесцеремонно пнув его ноги, тем самым расчищая себе путь к двери. Теодор, который двинулся следом за ним, намеренно отдавил Блейзу его левую стопу.

— Какие все нервные, — когда двери купе захлопнулись за сокурсниками, недовольно фыркнул он, потирая ушибленное место.

Теодор нашел Дафну там, куда направила его Панси. Она, ссутулив плечи, стояла, прислонившись лбом к окну, и вырисовывала на стекле какой-то невидимый непонятный ему узор. Будь здесь миссис Гринграсс, она бы непременно осудила свою старшую дочь за неподобающий для аристократки вид.

Но он — не ее родители. В отличие от них, Тео никогда не осуждал Дафну, стараясь во всем и всегда поддерживать ту. А девушка, в свою очередь, знала, что у нее всегда есть то сильное дружеское плечо, на которое можно опереться в случае чего.

— Они сильно ругались? — догадался Теодор, со вздохом подходя ближе.

От неожиданности Дафна резко встрепенулась, как лань, испугавшаяся шороха в кустах, широко распахнула глаза и шумно втянула воздух. Но увидев перед собой Теодора, спокойно выдохнула и снова повернулась к окну.

— Сказали, что я слабая, — немного помедлив, тихо отозвалась та, завершив свой невидимый узор на стекле.

Юноша не знал, какие слова подобрать, какие будут правильными. Быть может, стоило сказать, что ее родители просто черствые? Но она и без того это знала. Что им важно мнение Темного Лорда? Наверное, каждый благородный аристократ-волшебник, что некогда был среди приспешников Волан-де-Морта, мечтал выслужиться перед тем после его возрождения.

Теодор не нашел слов, а потому просто притянул ее к себе и крепко обнял. Уткнувшись носом в его твердую грудь, Дафна на миг почувствовала… Облегчение? В его объятиях было так спокойно и тепло, что девушка, в очередной раз, дала волю эмоциям. Теодор это понял, когда почувствовал намокшую ткань своей рубашки.

— Снова рыдаешь? — услышали они насмешливый противный девичий голос, больше напоминавший писк.

— Не лезь, Астория, — отстранившись от Теодора, зло бросила Дафна своей сестре, которая была младше нее на два года.

— Папочка уже пожалел, что выбрали тебя, — начала дразнить ее младшая сестра. — Я бы и то лучше справилась.

— Прекрати, — прошипел Теодор. Меньше всего ему хотелось, чтобы на ссору сестер Гринграсс сбежались зрители, которым бы стали известны подробности той ночи. Никто не должен был знать об этом. Он думал, что Астория это понимала, но, видимо, желание во всем быть лучше сестры стояло выше, чем элементарная безопасность и присущая девушкам из высшего общества природная неболтливость. — Уходи отсюда немедленно, — состроив неприятную гримасу, отвратительная девчонка фыркнула и, звонко топая своими каблучками, направилась в сторону купе, откуда доносились громкие крики и звонкий задорный смех как минимум разных шести человек.

— Порой она бывает ужасно невыносима, — со вздохом заметила Дафна.

— Порой? — он, скептически изогнув бровь, посмотрел на нее.

— Ты понял, о чем я, — улыбнулась она в ответ.

В этот момент мимо них по узкому коридору Хогвартс-экспресса одновременно решили протиснуться три студентки, судя по эмблеме на мантиях, Когтеврана. Дафна, которую одна из них толкнула локтем, бросила им что-то колкое вслед, а взгляд Теодора привлекла та, что скромно шла следом за ними.

— Здравствуй, Айрин, — кажется, он не ошибся произнеся ее имя. В ответ девушка лишь слабо повернула голову и практически незаметно кивнула.

— Ты ее знаешь? — с минуту Дафна переводила любопытный взгляд своих серо-зеленых глаз с Теодора на эту когтевранку.

— Познакомились практически перед отъездом, — пожав плечами, отозвался Теодор. — Это внучка старика Сеймура.

— Внучка? — изумленно переспросила Дафна, снова переведя свой взгляд на затерявшуюся в толпе студентов девушку с темно-каштановыми волосами. — Эта серая мышка с Когтеврана — внучка Уильяма Сеймура? — не переставала удивляться подруга.

— Откуда столько интереса? — нахмурившись, спросил он. — Ты тоже ее знаешь?

— Весь третий курс я списывала у нее трансфигурацию, а на четвертом сидела вместе на древних рунах.

— И тоже списывала? — улыбнувшись, спросил Тео, сложив руки на груди.

Дафна вместо ответа легонько ударила того в грудь. Но ответа не требовалось, ведь Теодор знал, что Гринграсс не была сильна в этом предмете и забросила его как раз после четвертого курса.

— Если бы я знала, что она внучка Сеймура…

— Ты бы спросила у нее разрешение, чтобы списывать конспекты по трансфигурации? — он весело прищурился и погладил себя по подбородку.

— Ты что же, не знаешь о дочери Сеймура? — Дафна, которой явно не терпелось рассказать эту историю, пропустила мимо ушей его реплику. — Сразу после Хогвартса она сбежала с каким-то магглорожденным в Ирландию. Уильям Сеймур отрекся от нее.

— Айрин как раз из Ирландии, — задумчиво произнес юноша.

Удивительно, и как это старик Сеймур так умело скрывал эту часть своей семейной истории? Неужели побег Андромеды Блэк вызвал куда больший резонанс в обществе, нежели поступок ее последовательницы?

Уильям Сеймур и Себастьян Нотт были давними друзьями. Еще со времен обучения в Хогвартсе. Они часто проводили время вместе, стандартно несколько раз в год выезжая на совместную охоту или рыбалку, некоторое время так и вовсе вели общее дело. После заключения Нотта-старшего в Азкабан старик Сеймур взял на себя заботы о сыне его друга. На плечи шестнадцатилетнего подростка свалилось столько всего, что Уильям просто не мог оставаться в стороне, как это сделали многие приспешники Темного Лорда, которых Себастьян ошибочно принимал за своих друзей.

В ночь после церемонии нанесении Черной Метки, Сеймур, который решил присутствовать на этом таинстве ради Теодора, предложил немного ошарашенному произошедшим молодому человеку остаться в его поместье.

— К тому же, у меня есть к тебе дело, — загадочно произнес тот, усаживаясь в свой экипаж. Теодору не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Уже в поместье Сеймура, отказавшись от его предложения выпить вместе с ним огневиски, Теодор сидел в кресле, нетерпеливо теребя ткань своих брюк. Он все еще чувствовал неприятное жжение и покалывание в левой руке. Иногда ему казалось, что после очередного онемения его рука уже никогда не будет функционировать полноценно. Но он терпел. Терпел ради отца, который с детства учил того, стискивая зубы, превозмогать все испытания, которые безжалостно подбрасывает судьба.

Спустя какое-то время, предварительно робко постучав, на пороге кабинета Уильяма Сеймура появилась юная миловидная девушка. Теодору она смутно показалась знакомой. Она немного испуганно оглядывала их.

— Проходи, Айрин, — холодный тон Уильяма разрезал звенящую тишину. — Теодор, познакомься с моей внучкой. Мисс Айрин Уолш, — Тео заметил, что ее фамилию он произнес с едва скрываемой брезгливостью.

С минуту юноша удивленно смотрел на нее, а затем, поднявшись и подойдя ближе, поприветствовал Айрин так, как и полагается в высшем обществе. Ее тонкая холодная рука дрогнула, стоило ему только дотронуться до нее.

— Этот год будет необычным для нее, — продолжил старик Уильям. — Я хочу, чтобы ты приглядывал за ней, оберегал. Как я это сделал для тебя, для твоего отца. Выполни и ты мою просьбу, — последнюю фразу он произнес с неким нажимом.

— Безусловно, сэр, — согласно кивнул Теодор.

— Ох Мерлин, Нотт, ты снова меня не слушаешь, — звонкий голос Дафны заставил его вынырнуть из омута воспоминаний.

— Слушаю, конечно, — встряхнув головой, уверенно заверил ее молодой человек.

Они уже почти дошли до купе, в котором расположились Дафна, Панси и еще три их сокурсницы, как громкий возглас Малфоя в шагах десяти от них заставил обоих непроизвольно вздрогнуть и застыть на месте.

— Мне не нужна твоя жалость! — рявкнул тот Панси, которая ошарашенно отдернула руку от его плеча и стыдливо опустила взгляд в пол.

Смахнув со своего пиджака несуществующие пылинки, он резко развернулся. Меньше всего желая столкнуться с Драко, у которого от гнева аж побагровели бледные щеки, Теодор и Дафна вжались в противоположные стены, освобождая тому путь.

Теодор робко повернул голову к Панси. Она не поднимала взгляда, продолжая стоять на месте, будто окаменевшая. Первые три года она буквально с открытым ртом слушала все нелепые россказни Малфоя, веря каждой небылице, которую он мог выдумывать на ходу. Затем, повзрослев, Паркинсон старательно пыталась не выглядеть безнадежно влюбленной дурочкой, хотя и продолжала посматривать на того своими большими карими заинтересованными глазами.

— Пожалуй, я пойду, — со вздохом произнесла Дафна, посмотрев на Теодора.

Ему не требовалось никаких объяснений, ведь он итак все понял без лишних слов. Иногда Малфой бывает просто до жути отвратителен. Он говорит гадости, порой задевая даже самых близких, но те все равно продолжают дружить с ним. Или делают вид? Никто и никогда, даже Теодор, не ставили его на место, хотя следовало бы. В чем причина? В его природном обаянии или влиянии и могуществе его отца? И если причина заключалась в последнем, то в этом году, учитывая события июня, все должно измениться.

* * *

«Все должно измениться. Этот год не будет таким, как все остальные. Уж точно не лучше, а только хуже» — неустанно мысленно твердила себе Айрин Уолш, стоя на платформе 9 ¾ в ожидании подруг, которые, по своему обыкновению, опаздывали. Девушка подняла голову к часам, что висели на столбе, напротив которого стояла она. Без двадцати одиннадцать. А их все еще не было! Айрин недовольно цокнула язычком и нетерпеливо притопнула ногой.

Домовики ее деда, в поместье которого отныне ей придется проводить все Рождественские и летние каникулы, привезли ее к вокзалу Кинг-Кросс слишком рано. Может таков был приказ ее новоявленного родственника. Хотя, надо признать, Айрин и сама была рада поскорее покинуть этот мрачный огромный особняк. Хорошо хоть дед не решился впервые сопровождать внучку. Его присутствие на вокзале испортило бы и без того не самое радостное настроение.

Мать Айрин, Сесили Уолш, скончалась около месяца назад. А отца девушки уже давно не было в живых. Он покинул этот мир слишком рано, когда Айрин еще не исполнилось и шести лет. Девушка очень смутно помнила его. Воспоминания об отце хранились какими-то скупыми отрывками в ее голове.

Кевин Уолш был маглорожденным волшебником, а Сесили происходила из древнего чистокровного аристократического рода. Ей пришлось пожертвовать всем ради своей любви к «грязнокровке с Когтеврана». И пусть Сесили не создала такой же резонанс в обществе, как ее предшественница, Андромеда Блэк, результат все равно был один: полное отречение от родных, друзей и других близких ей людей. Пришлось начать жизнь с чистого листа, но Сесили ни разу не усомнилась в правильности своего поступка. Она предпочла любовь долгу перед отцом и обществом в целом.

После смерти Кевина Сесили вместе с дочерью продолжали жить в их небольшом, но таком уютном домике на востоке Ирландии. В славной деревушке, население которой составляло не больше двух тысяч жителей, было всего три семьи волшебников, одной из которых были и Уолшы. Живя неподалеку от горных массивов, что носили название Уиклоу, мать и дочь частенько прогуливались по холмам вдоль берега реки, иногда добираясь до долины Глендалох.

Сесили и Айрин, будучи единственными близкими людьми друг для друга, были необычно сильно привязаны к друг другу. Но все хорошее никогда не бывает вечным. Последний год Сесили боролась с болезнью, которую маглы именовали опухолью.

«Какая ирония! Быть волшебницей и умереть от рака!» — в голове Айрин до сих пор отчетливо был слышен противный писклявый голос тетушки Адэлэйды, старшей сестры ее отца. То ли от зависти, что она, в отличии от брата Кевина, оказалась совершенно обычной, то ли от личной неприязни к Сесили, но Адэлэйда отказалась взять опеку над единственной племянницей. Айрин не знала, как именно это произошло, но однажды утром тетя заявила:

— Собирай вещи, отныне ты будешь жить со своим дедом.

— С кем? — удивилась она, от неожиданности выронив ложку, которую держала в руках. — Но я думала, что ты возьмешь меня к себе.

— Еще чего, — недовольно фыркнула Адэлэйда, положив грязную посуду в раковину.

— Мне своих семерых хватает! — она всплеснула руками и демонстративно закатила глаза. — Отец твоей покойной матери согласился стать опекуном для тебя. Радуйся, глупая, будешь жить в достатке.

— Но это мой дом… Как же я теперь… Он не признавал меня… Как? Почему? — затараторила Айрин.

— Ну перестань же! — одернула ее Адэлэйда. — И без тебя голова раскалывается.

Вечером следующего дня обе стояли на пороге величественного, но такого пугающего огромного особняка. Тетя Адэлэйда испуганно дернулась в сторону, когда дверь открыл один из домовиков. Она никогда прежде не сталкивалась с этими существами.

— Мы к хозяину, он нас ждет, — неуверенно ответила она на вопрос домовика. — Что это за уродец? — шепотом поинтересовалась женщина у племянницы, когда эльф жестом пригласил их внутрь и, щелкнув пальцами, исчез.

— Что-то вроде слуг для волшебников, — это была самая многословная фраза, которую Айрин произнесла за все время их поездки.

— Добрый вечер, — поприветствовал их хозяин дома.

Обе гостьи повернулись и увидели перед собой представительного пожилого мужчину, облаченного в темно-серый костюм в едва заметную полоску. На рукавах его пиджака сверкали явно очень дорогие запонки, быть может, даже фамильные, передающиеся из поколения в поколение. Его седые волосы были аккуратным образом уложены на левую сторону.

— Как добрались? — учтиво поинтересовался он.

— Хорошо, спасибо вам, что оплатили нашу поездку.

Адэлэйда верно подумала, что мир волшебников застрял на уровне развития Средних веков, а потому решила выказать уважение к хозяину дома при помощи реверанса. Глубокого реверанса. Тете едва удалось устоять на месте. Но Уильям Сеймур даже бровью не повел от нелепой выходки тетки. Все его внимание было сосредоточено на Айрин. Очевидно, внимательно разглядывая свою внучку, он пытался определить, какие из ее черт достались от его единственной дочери Сесили.

— Пройдемте в гостиную, прошу, — Уильям вытянул руку, пропуская дам вперед. — Чаю? — предложил он, указав на кресла, которые стояли в глубине шикарно обставленной комнаты.

— И три ложки сахара, — попросила Адэлэйда, бесцеремонно плюхнувшись в одно из кресел. Айрин, закатив глаза, заняла свободное рядом с ней место и с любопытством посмотрела на деда. Судя по всему, ему уже начало не нравиться вульгарное поведение тети.

«Надеюсь, он не запустит в нее Авадой» — подумала девушка. — «Достаточно будет заставить тетушку давиться слизнями».

Айрин показалось или уголок его губ и вправду дернулся в едва заметной улыбке? Неужели он прочитал ее мысли? Но... Наверное, желание кинуть в тетушку какое-нибудь противное заклинание написано у нее на лбу.

— Итак, раз уж отныне Айрин будет жить со мной, что будет с имуществом, наследницей которого она является? — поинтересовался Уильям.

— Оу, но я думала, что ей не нужен будет маленький разваливающийся домик в Ирландии, если уж она стала наследницей такого шикарного имения, — Адэлэйда восторженно огляделась.

«Разваливающийся домик? Серьезно?» — Айрин скривилась. — «Наш дом простоит еще три века, если только детишки ее окончательно не разнесут его».

Девушка снова поймала на себе беглый взгляд Уильяма. Казалось, что он не особо внимательно слушает Адэлэйду, а пытается найти ответы на все интересующие вопросы в голове внучки.

«А что если запустить в него Аваду и убежать?» — продолжала мысленно произносить девушка. Встретив резкий недовольный взгляд Уильяма, она улыбнулась правильности своей догадки. — «Значит точно легилимент».

— У ее отца было завещание? — поинтересовался Сеймур, возвращаясь к сути разговора с ее теткой.

— Он не успел, — пожала плечами Адэлэйда.

— Только не лгите мне, — с нажимом произнес старик. Айрин невольно улыбнулась.

— Возможно, я немного запамятовала, — осторожно ответила женщина.

— Тогда давайте договоримся так: до своего совершеннолетия Айрин будет жить со мной. Вы же будете приглядывать за ее домом в Ирландии. После того, как ей исполнится семнадцать, она будет вольна поступать так, как пожелает. Если захочет вернуться в Ирландию, так тому и быть, — ответом ему стала слабая улыбка Адэлэйды.

Они еще немного поговорили. Айрин слушала их разговор со скучающим видом, изредка зевая. Вопросы наследства ее не особо интересовали. Куда больше ее волновало то, как она будет жить дальше без матери в этом жутком доме под одной крышей с человеком, который никогда не любил ее и вряд ли полюбит.

Айрин — живое доказательство позора, на который Сесили обрекла весь род Сеймуров своим побегом с маглом. Она — полукровка. Вряд ли ее портрет повесят среди пыльных портретов других Сеймуров. Давно умершие родственнички явно не обрадуются такому соседству и будут без устали ворчать, что непременно когда-нибудь сведет с ума всех домочадцев.

Когда все детали были обсуждены, тетя поспешила покинуть этот дом. Она изменила свое мнение об Уильяме Сеймуре в ходе разговора с ним. У нее создалось ощущение, что ему известны абсолютно все ее потаенные мысли. Это пугало. В последние минуты она и вовсе предпочитала не поднимать на него взгляда. А вдруг он читает мысли через глаза? Кто же разберет этих волшебников?

А ведь она даже не попрощалась с Айрин. Не то чтобы девушка этого хотела, просто тетя Адэлэйда была должна ей хотя бы эти объятия за то, что оставляет одну, просто подбрасывает Уильяму Сеймуру, как бездомного котенка.

— Что ж, Айрин, — начал он, когда дверь в холле с шумом захлопнулась. — Отныне ты живешь в этом доме. Придется жить по правилам, установленными здесь.

Дед протянул ей пергамент, на котором был четко расписан распорядок дня, которого, очевидно, должна была придерживаться она.

«Интересно, он и маму мучил своими глупыми правилами?» — Айрин вздохнула.

— Твоя мама также жила по этим правилам, — ответил он на ее мысленный вопрос. — Но ты ведь уже догадалась, — встретившись с ее вопрошающим взглядом, ухмыльнулся Уильям.

— Не люблю, когда у меня копаются в голове, — хмыкнула девушка, отбросив в сторону пергамент.

— Мой дом — мои правила, — развел руками воздух вокруг себя он.

— А что если не подчинюсь? — она скептически изогнула бровь.

— Тогда следующие два года тебе придется несладко.

— Полтора, — поправила Айрин, закусив губу.

— В воскресенье разрешается вставать поздно. К завтраку не обязательно просыпаться в восемь. Радуйся, что завтра как раз этот день недели.

— Вознесу хвалу Мерлину, — съязвила внучка.

— Завтра вечером я вернусь поздно, так что и ужинать придется без меня, — сообщил Уильям, откинувшись на спинку кресла, пропустив мимо ушей ее дерзость. — А теперь можешь идти. Домовики сопроводят тебя в твои комнаты.

Выдавив из себя улыбку, Айрин поднялась и, захватив регламент дальнейшего проживания здесь, направилась к дверям. Она не стала спрашивать у деда, почему он вдруг решил взять ее к себе, хотя именно этот вопрос она намеревалась кинуть ему еще в начале вечера. Все равно бы это не изменило ситуации. Отныне ей придется жить в доме, из которого когда-то стремглав бежала ее мать. И жить нужно будет по дурацким правилам, аккуратным витиеватым почерком расписанными на этом пергаменте...

Комнаты, которые дед любезно выделил для нее, действительно, были шикарными. Спальня и собственная ванная комната были совмещены между собой небольшой гостиной, в углу у окна которой стоял стол из белого дуба и шкаф в цвет ему, заполненный книгами.

На вопрос, кому раньше принадлежали эти комнаты, домовик, раскладывающий ее вещи по местам или как ему казалось верным, ответил:

— Юной госпоже Сесили, мисс.

Так значит в этих комнатах когда-то жила мама. Поддавшись внутреннему порыву, Айрин захотела поискать: быть может, где-то в ящиках или тумбочках лежало что-то принадлежавшее ей, что-то, что могла она забыть, в спешке собирая необходимые вещи, что-то, с чем скрипя сердце предпочла расстаться, покидая отчий дом, но быстро поняла, что все то, что Сесили намеренно или нет оставила в этом особняке, сожгли или выбросили, как единственное напоминание о нерадивой дочери Уильяма Сеймура.

Так и началась новая жизнь Айрин Уолш. Было непривычно подниматься по будильнику в восемь утра, учитывая, что девушка любила подолгу валяться в постели. Как оказалось, неприлично было спускаться к завтраку с еще не расчесанными волосами и в пижаме. Наверное, для того, чтобы съесть ложку творога и сделать глоток чая, необходимо вечернее платье. Ну, а если на завтрак подают омлет, то просто обязательно наличие дорогих украшений с бриллиантами.

Весь ее день отныне был подчинен строгому распорядку, она была зависима от него. Время загоняло ее в строгие рамки, которые ужасно не нравились свободолюбивой натуре Айрин. И единственная мысль, которая согревала в минуты особенной грусти и отчаяния, что совсем скоро она отправится в Хогвартс. Там ее ждали старые друзья и новые знания…

— Прости, опоздали, — тяжело дыша, на выдохе произнесла Падма Патил, староста Когтеврана и лучшая подруга Айрин.

— Это все от того, что кто-то очень долго собирается, — тем же запыхавшимся голосом заметила Парвати, ее сестра-близнец.

— Главное, что вы все-таки успели, — улыбнулась Айрин, поднимая с земли свой чемодан. — Не пришлось вам лететь в Хогвартс на метле.

— Парвати бы не долетела, — хихикнула Падма, намекнув на то, что сестра за столько лет так и не смогла научиться полету на метле. — Грохнулась бы точно.

— За твою зацепилась бы, — передразнила Парвати.

Оставалось всего десять минут до отправления поезда. Три девушки, дружно подшучивая друг над другом, протискивались мимо беспокойных родителей будущих первокурсников и некоторых студентов со старших курсов.

Внезапно, заметив в толпе знакомого юношу, Айрин замерла на месте. Это был Теодор Нотт. Прежде она редко общалась со студентами Слизерина, но многое слышала о них от других студентов. Одни девушки с ее факультета томно вздыхали при виде Малфоя, Нотта или Забини, которые, вполне вероятно, были его друзьями.

Но ей излишне бледный Малфой казался слишком заносчивым, все время прикрываясь своим папочкой. Забини же был до ужаса самоуверенным. Однажды он даже приглашал ее на свидание в Хогсмид, но Айрин хватило ума отказать. Блейз же не сильно сокрушался на этот счет, быстро найдя себе новую жертву. А вот Нотт, по мнению Уолш, был просто незаметным. Он ничем особенным не выделялся среди других студентов Слизерина. Она даже не замечала его на совместных уроках с их факультетом.

Но в один вечер ей все же пришлось обратить внимание на Теодора. За день до отъезда в Хогвартс поздним вечером эльф сообщил ей, что дед желает немедленно увидеть ее. Отложив книгу, которую она читала, когда появился домовик, в сторону, Айрин соскочила с кровати и принялась быстро одеваться в ту одежду, которую домовики специально подготовили ей на следующий день. Вряд ли старику понравится, если она заявится в его кабинет в пижаме. Тем более он, по словам Кинка, просил срочно, а учитывая его серьезную нелюбовь к опозданиям, нужно было собираться со скоростью света.

Трижды глубоко вдохнув, Айрин, стоя у двери перед кабинетом Уильяма, все-таки набралась смелости и постучала. Войдя, девушка удивленно посмотрела сначала на Сеймура, а затем на его гостя, которым оказался Теодор Нотт. Она не знала, что он делал в кабинете ее деда в столь поздний час, почему у него был такой измученный болезненный вид. Айрин практически не смотрела на него за время своего недолгого пребывания в кабинете Уильяма.

Но когда дед объявил о том, что отныне Теодор будет ее личным надзирателем, Айрин, изумленно округлив глаза, все-таки посмотрела на юношу. Он был удивлен не меньше нее самой. Сеймур попросил Нотта оберегать ее. Фактически сделал личным телохранителем. Ну и зачем ей этот нянька? Чем этот год будет отличаться от предыдущего? Вряд ли смерть матери Айрин заставит всех студентов Хогвартса обозлиться на нее так, что ей будет необходим личный защитник.

— Ну и чего ты застыла? — спросила Парвати. — Сама хочешь на метле лететь в Хогвартс?

— Нет, конечно нет, — слабо улыбнувшись, отмахнулась Айрин, возвращаясь в реальность.— Идемте.

Девушки запрыгнули в поезд.