Она любила танцевать (гет)

«На третьем курсе я впервые увидел её танцующей. На ней было длинное платье, выгодно подчёркивающее небольшую грудь и делающее Гермиону более женственной и взрослой. Я стоял в тени, оперевшись спиной на колонну, и наблюдал за неловкими и немного нелепыми движениями, не в силах признаться себе, что любуюсь той, которая всегда была и будет моим врагом. У входа в подземелья меня ждала Паркинсон, но я не спешил на встречу, желая ещё хоть немного задержаться и посмотреть.

На балу она танцевала с Виктором, но этот танец был иным. Болгарин уверенно направлял её, временами подталкивая в нужную сторону, вовремя поворачивая и слегка наклоняя. Она была счастлива с ним, её улыбка сияла. Пэнси сильно отвлекала меня. Мне нравилось наблюдать за Гермионой.

Незадолго до войны я увидел её танцующей в зале наград. Она была прекрасна в своей свободе, своей вере, что её никто не увидит. Симпатичная в обычной жизни и божественная во время танца... Её чарующая улыбка навсегда осталась в моей памяти, в моём сердце... Тот танец был мягок, а все его движения — плавными. Наблюдая за ней, я видел неспешное падение хлопьев снега, раскрывающиеся подснежники, слышал робкое пение вернувшихся из южных краёв птиц. На улице был май, но её танец отдавал первыми днями весны. Что же она представляла в тот момент? Я так и не узнал этого. Каждый танец Гермионы приковывал меня к месту, лишая возможности двигаться и говорить, даруя какое-то странное, завораживающее чувство внутри…

После войны я встретил её, когда покидал Хогвартс. Она танцевала в кабинете Снейпа, по её щекам текли слёзы. Её танец был резким, рваным, всё тело дрожало, а ноги отплясывали неизвестный ритм. Тогда я понял, что этот танец — её способ не сойти с ума. Она слишком многих потеряла за время войны.

Я просидел на холодном полу возле кабинета зелий несколько часов, наблюдая за пляской её изорванной души. Я смотрел на Гермиону и не отводил взгляд, следил за каждым шагом, взмахом руки, поворотом головы, за каждой слезинкой на сером безжизненном полу.

Я видел, как Гермиона упала, не в силах больше танцевать. Видел, как её тельце содрогалось от прорывающегося плача. Видел, как она свернулась калачиком, пытаясь сбежать от этого мира и всего произошедшего в нём. Тогда я впервые подошёл к ней не как враг, а как человек, который тоже был на войне и терял близких людей. Я обнял её, и какое-то время мы просидели в относительной тишине, нарушаемой всхлипами, тяжёлым дыханием и биением двух сердец.

В день встречи выпускников Хогвартса Гермиона ожидала меня у лестницы, танцуя что-то весёлое и, как обычно, не замечая ничего вокруг. Подол чёрного платья то слегка приподнимался вверх при повороте, оголяя щиколотки, то обволакивал её ноги, полностью скрывая их от посторонних. Она была красива, как и всегда.

В следующий раз она танцевала, будучи беременной первым ребёнком. Я тогда ещё возмутился и сказал:

— Тебе же скоро рожать, это ведь опасно!

Она загадочно улыбнулась и пригласила меня присоединиться. С тех пор мы танцевали вместе.

Однажды, вернувшись с работы, я увидел любимую в большом зале Малфой-мэнора. Она танцевала с детьми и весело смеялась. Я наблюдал за ними с улыбкой и чувством, что так и должно быть, что всё сложилось очень хорошо.

Последний танец был за несколько дней до её смерти, тогда она с трудом поднялась с кровати. Медленные движения под напеваемую мелодию напомнили мне о нашем прошлом, обо всех желаниях, страхах, неудачах и успехах, потерях и находках, о каждом мгновении жизни. Я очень любил Гермиону и до последнего вздоха не забуду чувств к ней, не забуду и её танцев».

Пожилой мужчина поднялся из кресла и поставил фотографию на тумбочку. В саду Малфой-мэнора со смехом и криками играли в догонялки правнуки Гермионы и Драко.