Тварь адская, или постскриптум к «Правдивому и Недвусмысленному предсказанию №666». (гет)

Тварь адская, или постскриптум к «Правдивому и Недвусмысленному предсказанию №666».

описывает промежуток времени, в котором Азирафель хранит лимонное дерево по просьбе Кроули.

Посвящается Лизаньке Музейной.

Апрельский туман в Лондоне ничем не отличается от ноябрьского: тот же холод, пробирающий до костного мозга, та же влажность более девяносто девяти процентов, наполняющая легкие не только мелкодисперсным холодным паром, но и сдабривающая его здесь отвратительной местной приправой в виде сажи из каминных труб.

— И погода отвратительная, и предсказание твое дурацкое, милая. Недвусмысленное. Ну, как же! Иногда я думаю, что этим исполнением желания я все же свел тебя с ума, и тогда просто готов пойти в Святую Марию и окунуться башкой в чашу со святой водой. Ну с твоей душой все ясно, Несси. Она всегда со мной. Хотя это и жестоко. Душа ведь и бессловесна, и бестелесна. И ни я тебе помочь не могу, ни ты мне. Одна отрада, что ни один черт или ангел ни одной мыслью твоей души не коснутся? А я знаю твои мысли, как и ты — мои. Весь фокус в том, что тебе можно было пожелать, чтоб я остался человеком и состарился с тобой. Нет, материнская забота о будущих поколениях возмутила твое бедное сердце, затмила ум, и все пропало! А что может демон, лишенный свободы выбора, да еще исполняющий обязанности Хранителя? Ненавижу выполнять чужие хотелки. И ненавижу тех, кто беспрестанно выполняет свои собственные, ничуть не заботясь о последствиях. Нет, Несси, к тебе это не относится, ты как раз о последствиях и позаботилась. Но мне кажется, что на этот раз ты переборщила. Да и продолжение про утешение и поиск родственной души среди врагов-друзей — просто издевательство. Издевательство, моими слезами омытое. Несси! Ну на кой мне родственная душа, если у меня уже есть твоя? Болтать о погоде и напиваться в хлам в хорошей компании? Для этого родственная душа не нужна. Это называется деловой партнер или собутыльник. Да и кто такие враги- друзья? Полная Преисподняя. Хоть Люцифер, хоть Хастур! Были они и друзьями когда-то. Очень давно. А теперь? Может ты имела в виду, что моя душа уже тоже также безнадежно извращена и черна? Конечно, после того, как ты слышала мой разговор со Всадниками, что ты еще могла подумать? Может я поспешил уничтожить все экземпляры и надо было себе оставить? Нет, ты оставила мне именно это, значит, остальное меня не касается, по крайней мере — пока не касается. И не сердись, я уничтожил их весьма гуманным образом. Снова превратил бумагу в деревья. Где? В тайге сибирской. Туда долго никто не доберется. Утешишься?! Ты меня поражаешь, милая! Как может утешиться проклятый, непрощаемый и одинокий демон?

Кроули брел, сам не зная куда. Крылья, постриженные под бобрик косой Смерти, не только являли собой отвратительное по стилю зрелище, они еще и возмущали своей абсолютной не функциональностью, идти ему особо было некуда, кроме как в ближайший кабак, чтоб напиться до бесчувствия и перестать, наконец, чувствовать это мятущееся внутри и сжигавшее его горе. Одно хорошо — лимонное дерево он пристроил у Азирафеля. Ну а дальше-то что? Но у демонов нет свободы выбора, и проблему решили за него. Парочка Хастур и Лигур долго таились в тумане, но, когда их старания увенчались успехом, и Кроули показался в мареве водной взвеси неясным жалким силуэтом, они с радостью подхватили его под белы рученьки и утащили прочь. Куда? В Преисподнюю, конечно, ибо их повелитель Сатана требовал доставить своего земного агента самым срочным образом.

Оказавшись в огромном зале перед повелителем, и как водится, на коленях, он ничуть не удивился, а даже обрадовался: «Вот если он сейчас прибьет меня, наконец, то все мучения мои и закончатся.» Однако, Люцифер имел привычку всех злодеев мира (или они имеют его привычку?) перед тем, как уничтожить жертву окончательно, некоторое время еще и поиздеваться над ней, произнося длинные, никчемные злодейские речи с обвинениями, угрозами и всяческими пакостями, которые слушать нудно, да и непродуктивно.

— Так, так! Кто это у нас здесь? Хранитель-Кроули! Как замечательно! Докатился мерзавец! Ты думал, Я этого не замечу. Ты действительно на это надеялся?

-Ни на что я не надеялся.

— Молчать! Тут Я говорю. Так. Вначале твои упражнения с металлом в кузнице меня даже забавляли. Прямо гордиться можно было, что наши «ацкие» твари все могут! И священника этого ты лихо обработал, просто восхитительно и во славу Преисподней! Даже женитьба порадовала. В этом что-то есть. Долго и счастливо, пока Смерть не разлучит вас. И ты надеялся, что не разлучит, дурачок! Или что ведьма твоя не состарится. Я решил, что ты реванш берешь за твое на стреме стояние и неучастие в предыдущем нашем эксперименте с дщерями человеческими! А ты, оказывается до серьезного довел. Любовь! Какая у демона может быть любовь, чтоб ты линял в десять раз чаще за это, безмозглый ты идиот! Кто ты такой! Как посмел! Кем ты мнишь себя, червяк Эдемский! И дети! Дети, Кроули! У тебя мозгов совсем нет, змеюка ты придурашная! И еще ведьму нашел в жены! Ты же прекрасно знал, что эти ведьмы всегда сами по себе, ни Я, ни Господь бог над ними не властны! Женщины с мозгами, это самая страшная опасность в мире! Ты тут у нас видел хоть одну? И куда же они, по-твоему, деваются?

— Куда-нибудь, да и деваются. Может в природе растворяются. Или реинкарнируют.

— Реинкранируют?! Не ругайся при мне. И вообще это был риторический вопрос, то есть на него отвечать никому не обязательно, особенно если этот вопрос в моей речи проскользнул. Моей гениальной речи! А не твоей. Так что заткнись и слушай Повелителя своего, пока я тебе это позволяю. Очень мне надо знать, что ты там своими жалкими змеиными извилинами думаешь по этому поводу! Да и по другим тоже — абсолютно и совершенно безразлично мне! Раз я твой Властелин, никого ты хранить не должен без моего на то ведома, и решать сам ничего не имеешь права, согласно с устоями нашими и твоими должностными инструкциями! Благотворительностью для церкви он занимался! Возмутительно в высшей степени! Течет у них крыша, так и пусть течет, хоть водопадами! Какое твое змеиное дело до этого — никакого!

— Вот, козел сиятельный разорался, аж рога раскалились. Надо же так завестись. Уже прибил бы, наконец, и я с моей Агнессой вместе остался навсегда, невыносимо без нее тут оставаться. Совершенно невыносимо. Вот что она имела в виду про родственную душу из заклятых друзей-врагов? Неужели вот этого черта — он-то самым первым был, за кем сдуру я и потащился? — думал Кроули.

-Я сказал молчать! И мысли твои поганые я тоже слышу, дерзкий! Как они там у тебя еще ворочаются! Невыносимо ему! С Агнессой он бы был, как-бы не так. И не надейся! Так легко не отделаешься. Ведьмы куда-нибудь деваются! Это ж надо такое придумать! Ты где-нибудь видел это самое куда-нибудь? В природе? Да у нас тут демографическая катастрофа из-за утечки женских душ в природу! Будь ты неладен со своей ведьмой вместе! Хранитель хренов. Хотя Я и не думал, что тот список все еще работает! Только вот все это ерунда перед главной твоей провинностью!

Тут Кроули уже обрадовался даже, так как решил, что речь идет к концу и, стало быть, скоро закончится для него абсолютно все, в том числе необходимость эти речи выслушивать. Но не тут-то было! Повелитель приосанился и, встал с трона и указал на него пальцем сверху вниз гаркнул совершенно гомерическим гарком: «Как ты, глиста подколодная, посмел полезть в драку с Азраилом?!»

— Это он тебе сказал?

— Нет. Но есть доброжелатели, которые донесли, потому как преданные соратники мои повинуются молча и старательно без этого твоего воображательно-творческого процесса. Глупейшее и возмутительнейшее попирание устоев мироустройства! Может даже драку он бы и простил тебе, но для чего было подначивать людишек распевать эти дурацкие арии! «Купидон и Смерть»! Отвратительное зрелище и унизительное для Азраила! А ты не понимаешь, что делаешь!

— Сволочь, разорался, все никак не убьет. Не придумает что ли способ? Вот останусь жив, назло вам обоим изобрету реанимацию, или людям посоветую изобрести. Всего-то и дел — подышать за умирающего, да сердце подтолкнуть, оно вообще на насос похоже, — подумал Кроули.

— Насос?! Какой еще насос! Ты это о чем? Повторяю: и в мыслях — заткнись и помалкивай. И даже не надейся, что я тебя тут уничтожу. Люди тебе интересны! Может ты даже на пути к тому, чтоб полюбить человечество? А, Хранитель чертов? Не смей ничего отвечать. Это тоже риторический вопрос! Так я тебе устрою эксперимент. Чтоб ты на своей шкуре ощутил всю пакость и жестокость этих мерзких людишек! Мало тебе было уползания из Рая на чреве своем по инициативе другой стороны! Да, мало! Редко я с другой стороной соглашаюсь, практически никогда, но в отношении твоей гнусной рожи вполне согласен: нет кары, чтобы наказать тебя достойно прегрешений твоих! Но Я — самый изобретательный по части наказаний, и моя кара будет пострашнее этих жалких небесных усилий!

— Естественно! Вы же Сатана.

— Замолчи, тварь адская! Чтоб неповадно было тебе в Хранители лезть! Сполна от людишек получишь! В буквальном смысле испытаешь все на шкуре! — еще раз повторил Люцифер напоследок, и с длинных холеных пальцев в сторону демона, стоящего на коленях, слетела молния.

Последней мыслью Кроули было то, что ведь и Люцифер в том Сандальфонском списке ангелов-Хранителей чьим-то хранителем тоже числится, он даже попытался выкрикнуть это Повелителю в лицо, но на человеческие слова оказался, почему-то не способен, а звуки, им издаваемые, странностью своей поразили его в самое сердце.

— Вот-вот! Это теперь все звуки, которые сможет воспроизвести твой мерзкий раздвоенный язык. Жаль, что даже Я их тоже понять не смогу. Никто не сможет. И хорошо. То есть это очень плохо! Образцово плохой для тебя исход, — тут еще одна молния блеснула в сторону Кроули, после чего он обмяк и потерял нить мысли своей, утратив сознание.

— Надолго? — произнес подошедший неслышно Вельзевул.

— Да, пока перья не отрастут. А сам знаешь, это не быстрый процесс. И убери его отсюда. Этого… эту тварь. У меня на него аллергия. К пуританам обратно и отправь.

Вельзевул двумя пальцами брезгливо взял тварь адскую за загривок. Тварь висела в его руке печальной мохнатой тряпочкой. Подойдя к голубому глобусу, Князь Преисподней размахнулся и постарался поточнее отправить несчастного в его прежнее место проживания. Меткостью он не отличался, а Земля просто неудобная круглая мишень.

Апрельский туман в Оксфордшире отличается от Лондонского так же, как грязь на Риджент-стрит от грязи на Пикадилли. Для знатоков, конечно! Но и в самом деле, тут не было лондонской плотности каминов на одну квадратную милю, а поэтому туман был гораздо здоровее. Именно об этом размышлял бродячий проповедник Ни-убий-конь Овсэмэн, уходя прочь от Лондона в просторы холмов Оксфордшира. Шел он неторопливо и спокойно, надеясь заночевать в ближайшей деревеньке, а именно в Уитли, откуда до Оксфорда всего пять миль, когда со стороны этой самой деревеньки мимо него черной молнией на бешеной скорости промчался, громко мяуча, повизгивая и даже рыча, огромный черный котище.

«Ацкая тварь,» — решил Не-убий-конь и перекрестился. Минуты через три вслед за котом промчалась воющая и гогочущая толпа из детей разного возраста и взрослых обоих полов, вооруженная палками, вилами, камнями и даже мушкетами. «Да, видимо точно, тварь адская. Вон как всех переполошил! А последнюю ведьму уже сожгли где-то в Ланкашире, как я слышал. Теперь отлавливают подручных,» — он еще раз перекрестился и продолжил путь.

Несущийся же со скоростью «Бентли» 20-х годов будущего двадцатого века, котище, не останавливаясь ни на секунду, все же понемногу постепенно увеличивал расстояние, разделявшее его с бегущей толпой и, наконец, оторвался от преследователей, нырнув в густой подлесок небольшой рощи. Там он притаился и принялся зализывать раны: «Вот уроды! Пожалели всего-то на всего хвостик от форельки! Чтоб им пусто было! Чтоб аппетит у них пропал у всех на ближайший месяц! Как же метко Он меня спустил в эту гадкую деревеньку. Видимо поступков Повелителя даже Агнессе предвидеть было не по силам. К тому же — разве я потомок?! И ведь куда не сунусь, ото всюду гонят! Черный?! А каким мне быть? Белым что ли в незабудках? Никаких чудес, никаких слов, никаких искушений и совращений! Что им бедный котик сделал? Еще и мышей с десяток выловил в этом задрипанном трактире. Хотя, конечно, супчик с потрохами был недурен, резаные шейки тоже ничего на вкус, только костей много, а вот куриные желудки в сыром виде и сметанка тоже приятная вещь в моем нынешнем положении. Но это пока они меня не видели. Да, залез в кладовку. Да, перевернул горшок с супом и сметаной пол запачкал. И желудки эти цыплячьи явно резались не для меня. Но форельный хвост их просто добил. Еда! Трактир! Обидно, что виски ни глотка не хлебнуть. Да, Повелитель знает толк в наказаниях. Интересно, они бы меня на части порвали или сожгли, если бы словили? Изуверы, живодеры! Да и пусть их! Куда идти, вот в чем вопрос! В деревне, конечно, прокормиться легче. В Престон? Добродетель, конечно, котика накормит по доброте душевной, хорошая девочка. Но за общение с черным котом соседи могут на эту самую девочку и донести. К тому же вдруг узнает? Она же дочь своей матери! И как это повлияет на ее дальнейшую самооценку? Нет, в Престон не пойду. Хотя, можно и в Лондон податься. Там скрыться удобнее и помойки больше.» После этого он нашел кучу прошлогодней листвы посуше, зарылся в нее и заснул, с твердым намерением продолжить путь до Лондона.

Считать то место, куда его выбросил на Землю Вельзевул, домом — несусветная глупость, потому что место оказалось Оксфордширом! Следовало найти дом. Хоть временный, пока крылья не оперятся заново. Итак, в Лондон? От Оксфорда до Лондона примерно 103 км, на час и сорок пять минут езды, если по правилам, а если без правил, то сами понимаете! Современные исследования перемещений кошек с помощью GPR-маячков показали, что кошки могут уходить на расстояние до 3-км от дома, но редко дальше. Это если у них есть дом. А если нет? Лондон? Конечно, если развить скорость 48 км в час, можно и в полтора часа уложиться. Но это скорость только для экстренного спринтерского броска, и он ее долго сохранять не сможет. А со средней скоростью восемь миль в час бегом или около пяти миль в час неторопливой рысцой и отвлечениями на поесть и поспать всего может выйти два-три дня. Карты у него, как у всякого кота не было, но он все же смог наметить маршрут, представив огромный голубой макет планеты в кабинете Сатаны и несколько увеличив масштаб в районе Британии. В кошачьем мозгу географические расчеты производились не совсем удачно, или он просто залюбовался окрестностями, но в конце концов он оказался гораздо южнее заданного пути. К концу второго дня он брел по холмам Уотлингтон в сорока трех милях от Лондона. Исключительная природная красота места и обилие птиц несколько скрасили и голод, и усталость. Хотя, дроздов было жалко, но естественный отбор должен как-то работать. Да и кот не может существовать голодным, чтобы не загубить свою печень вконец. В сумерках ему удалось прошмыгнуть в некий кривенький домишко, где обитающая там старая слепая леди очень обрадовалась теплой пушистой шкурке и мурлыканью в области ее колен в течение ночи. Поутру она даже налила ему в миску молока и ласково чесала за ушами, когда явился ее зрячий сын Артур Хейвордс, местный пивовар. Злой с похмелья, он обругал мать старой ведьмой, приютившей сослепу черного дьявола, схватил кота за шкирку и выбросил в сторону калитки. Бросок вышел неудачным, Кроули больно стукнулся о дверцу, так и не перелетев через нее и шмякнулся на землю. После этого пивовар швырнул его удачней. Но, когда кот оказался на улице, то голова от удара кружилась и убегать из города пришлось гораздо медленнее расчетной скорости. Охота на дроздов также заняла некоторое время и дальше он отправился только на четвертый день пути. Повернув на северо-восток, он трусил довольно долго, но к Лондону приблизился мало, только слегка исправив направление пути. К вечеру пятого дня он притрусил в Хай-Уиком как раз к церкви Михаила и всех ангелов. От усталости он не заметил ни церкви, ни собравшейся около нее явно пуританской толпы полной сумрачных взглядов, белых чепчиков и воротников. Его заметили, в толпе кто-то закричал: «Лупи дьявола!» И чинные пуритане, похватав с земли камни, приготовленные для мощения дорожки на церковное кладбище, дружно побежали в сторону черного кота. Ему захотелось крикнуть им: «Кто из вас без греха, идиоты, пусть первый кинет в меня камень!» Но, так как из его глотки вырвалось только яростное: «Мяу!», что оскорбило чистые души собравшихся до самого дна, камни полетели в него очень дружно и достаточно метко. Тут уже Кроули ничего не оставалось, как развить-таки экстремальную спринтерскую скорость 29 миль в час и сохранять ее именно час до самого Лондона, до которого на тот момент и оставалось именно 29 миль. Путь прошел тяжело, так как несколько камней нанесли-таки ощутимые повреждения, а на окраине Лондона пришлось еще сцепиться с местными бродячими псами. Из потасовки он вышел. В каком виде — это другой вопрос, но то, что просто вышел, уже было удачно.

В то же время в Преисподней руководитель проекта «Ад и все, что с ним связано» упорно рылся в старых свитках. Наконец, обнаружив нужный он впился в него внимательным взглядом огнем горящих глаз. Рога задрожали мелкой дрожью, когда он в списке ангелов Хранителей напротив своего имени обнаружил имя охраняемого. «Что!!! Этот гад!!! Вот я так и знал, что Сандальфон мне что-нибудь пакостное подсунет напоследок!!! Что все неспроста! — с досадой подумал бывший сияющий ангел НЕбес, — Хранить! От чего теперь его хранить? Разве от его собственной дури?!»

Туман висел в воздухе невесомым, но непроницаемым и милосердным покрывалом: сквозь белёсую кисею грязь убожества лондонских улиц была неотличима от роскоши Уайтхолла. Туман стирал границы, приглушал звуки, щедро дарил иллюзии и мягко навевал мысли о тёплом камине, пушистом пледе, мягких креслах и — тут Азирафель совершенно по-человечески тяжело вздохнул — чашечке горячего молока с мёдом (или же мульсума) он был бы рад: поездка в Ланкашир оказалась крайне утомительной и неудачной. Заинтересовавшей его книги найти не удалось (весь тираж в мгновение ока как корова языком слизала!), не по-весеннему холодный дождь превратил дорогу в грязную реку, так что дилижанс, скрипя на все лады, тащился со скоростью хромого пешехода. А если дорога была в гору, то всем его пассажирам приходилось выходить и топать по обочине, путаясь в траве и вереске, чтобы лошади не надорвались, взбираясь по треклятому холму... Незабываемости поездке добавили: львица, сбежавшая из зверинца и набросившаяся на лошадей неподалёку от Оксфорда и разъярённая толпа жителей в Хай-Уиком, утверждавших, что их посетил сам дьявол в обличье огромного чёрного кота. Почтенные жители местечка порывались устроить дилижансу обыск с пристрастием, и ангелу Господню снова пришлось постараться, чтобы эти порывы не перешли в действия со смертоубийством.

И вот теперь он шёл по ночному Лондону, а горькие мысли о том, что во славу Господа и Именем Его люди истребляют друг друга и ни в чём не повинных кошек в масштабах, сопоставимых с действиями Войны, Чумы и Голода, зудели шершнями и так же нещадно жалили…

— Мяу! — хрипловато возмутился распластавшийся на ступеньках крыльца кот, которого Азирафель не заметил, а потому едва не наступил.

— Да будет свет!

Туман колыхнулся и рассеялся, позволяя рассмотреть странного гостя. Кот был чёрен как смоль, худ как вяленая вобла и явно побит. Ангел наклонился, осторожно почесал зверя за ушами.

— И кто же это тебя так разукрасил?

— Мяу…

— Господи, жалко даже смотреть...

— Мя-а?

— Я правда часто отлучаюсь и питомцев не держу, да и начальство этого не одобрит, — пробормотал ангел скорее сам себе, чем коту, жалостно щурившему медовые глаза.

— Мриу…

Бывший страж Восточных врат Эдема вздохнул и решился:

— Ну да ладно! Все создания большие и малые нуждаются в заботе.

И с котом на руках ангел шагнул в дом.

В свете свечей оказалось, что неведомо как прибившийся к дому мурлыка не только худ и чёрен по окрасу, но также грязен и ранен — жижа, покрывавшая улицы, смешалась с кровью, сочившейся из укусов (Азирафель предположил, что собачьих) и, засохнув, превратила мягкую кошачью шерсть в кошмарные колтуны.

— Вот что, дорогой, тебя нужно вымыть! Прямо сейчас!

Насторожившийся кот протестующе зашипел.

— Это не обсуждается. Тебе придётся немножко потерпеть, хорошо?

Из недр кухонного шкафа был извлечён огромный медный таз, весело затрещавшее пламя почти мгновенно подогрело воду, а добротные льняные полотенца развернули на столе свои широкие мягкие крылья.

Остервенело вылизывавшийся Кот попытался было спрятаться, но не преуспел, и был бережно помещён в импровизированную ванну с нежной мыльной пеной — отмокать.

— Ну что ты орёшь? Ведь вода просто тёплая и совсем не страшная, — увещевал новоявленного гостя ангел. — Я не делаю тебе больно, я очень осторожен, не придумывай, и таз неглубокий, никто тебя не топит, ты твёрдо стоишь на лапках, так что нужно просто потерпеть. Просто немножко потерпеть, и всё!

Кот орал. Громко, самозабвенно и отчаянно. Орал, но ни вырваться, ни поцарапать мывшие его чуткие руки не пытался. По окончании процедуры страдальца завернули в полотенца, высушивая шерстку, а потом процедура с ором повторилась: раны нужно было обработать и в ход пошёл тампон с виски. Только вот орал на этот раз кот не протестующе, а возмущённо, и сразу по завершении обработки начал нетерпеливо вылизывать мокрые от виски места.

— Бедненький котик, — вздохнул Азирафель, глядя в жмурящиеся от удовольствия кошачьи глаза. — Наверное не нравится алкогольный запах… И не думал я, что у котов могут быть глазищи такого вот удивительного медового цвета. Такого знакомого змеиного цвета! Как же тебя назвать?

Азирафель задумался.

— Черныш? Ворон? Нет, слишком банально… Кр… от?

Кот протестующе фыркнул.

— Да, не подходит, — согласился эфирный. — Роден? Цезарио? Граф? Странник? Не то…

Под барабанящие по столику пальцы подвернулась снятая во время мытья кота бечёвка с обрывком бумаги и размытой надписью «S…tonae» — видимо, пуританские живодёры опять то ли не смогли, то ли побоялись грамотно написать имя владыки зла! Но обозначили, что «Сатоне» принадлежит несчастный мышелов. Невежи! Воинствующие жестокие невежи…

Ангел перечитал каракули, дивясь простоте и изяществу решения и предложил:

— Может быть, мне назвать тебя Тони?

В ответ разомлевший кот приоткрыл полные сонной неги янтарные глаза и согласно мурлыкнул.

— Вот и славно, — подытожил ангел, — добро пожаловать, Тони.

Тем временем в Аду Владыка с азартом наблюдал за погоней и мытарствами кота, чему немало способствовала табличка-маячок на шее несчастного. И его несказанно радовали и упорство четвероногого мохнатого преследуемого, так и разнообразие грехов, в которые с его помощью с легкостью впадали преследователи. Однако, в Лондоне, примерно в районе Сохо, Кроули опять исчез с радаров Преисподней, чем Сатану несказанно удивил. Но, по счастью, в это время Владыку отвлек Вельзевул, с обширным докладом о разветвлениях христианства в Британии. Эти же разветвления запутанные, как терновая изгородь, абсолютно не позволяли разобраться: кто все это придумал, для чего, и насколько подобные изыскания в области влияния выполнения религиозных правил и обрядов тем или иным способом на истинную человеческую сущность, а также веру, в конечном итоге могут сказаться на существовании как Небес, так и Ада. Сатана даже пожалел, что земной агент его пребывает ныне в кошачьем теле и для выполнения высокоинтеллектуальных заданий абсолютно не приспособлен. Однако, Вельзевул в заключении доклада в разделе выводы и предложения неожиданно выдал: «Ваша темнейшая Милость, считаю, что разобраться во всем этом следует поручить Кроули, в каком бы виде он сейчас не существовал. Потому что потом, у нас будет с кого спросить, если все это обилие теологического хлама пойдет на пользу противоположной стороне.» На том и порешили.

Вечером следующего дня мистер Билтон из соседского разорившегося книгоиздательского дома сидел на кухне с Азирафелем, к которому пришел попрощаться перед отъездом на заработки на материк, и рассказывал: «Да, любезный друг и соратник мой по просвещению, мистер Азирафель! Приходится уехать. Скэггс в долговой тюрьме, а чтобы помочь ему, уезжаю теперь в Швейцарию. Там, говорят полегче с цензурой. Да и что ждать от страны, где даже Рождество под запретом?! Говорите и в Ланкашире не была продана ни одна ее книга? Загадочно! Особенно загадочно, куда все эти книги делись. Что ж, остается еще авторский экземпляр. Он еще может всплыть когда-нибудь. Но надежда слабая. Я ведь знаком был с Агнессой. Еще по молодости в бытность мою офицером армии круглоголовых. Интересная женщина, весьма красивая. Очень красивая и умная. Вдова. Муж ее, царство ему небесное, кузнец тамошний сгорел в кузнице страшным образом, как мне рассказывали. А она его так любила, что даже и кольцо по вдовьи носить отказывалась! Говорите, что и ее сожгли? Да! Печальная история. И вот теперь оба они, аки птицы Феникс, сгорев, в Небесных высях соединятся!»

— Романтик Вы, любезный Билтон! Какие там небесные выси! Суеверные идиоты сожгли вашу умную и красивую женщину — вот и вся история, — грустно ответил Азирафель, — А как же ваше предприятие?

— Сдал в аренду. Под «копеечный университет», как в Оксфорде. Небольшой постоялый двор с кофейней. Стоит пенни, потому и копеечный. Еще сэр Бэкон исследовал свойства напитка. Вы же в курсе, что Маркману Эллису, путешественники рассказывали, как люди употребляли опьяняющий напиток, "черного цвета, приготовленный путем настаивания измельченных ягод растения, которое процветало в Аравии". Местные жители употребляли этот напиток "весь день напролет и далеко за полночь, без видимого желания спать, но с постоянно бодрствующим разумом и телом, мужчины разговаривали и спорили, находя в горячем черном напитке любопытный стимул, совершенно не похожий на тот, который вырабатывается ферментированным виноградным соком." Так что сможете попробовать, любезный Азирафель.

— Боюсь, что по нынешним меркам объявят дьявольским зельем и тоже запретят.

— Не скажите! Может и запретят, но потом передумают. Это же не эль! Пуритане — люди рациональные. Вы же помните, сэр Фрэнсис Бэкон был выдающимся английским виртуозом, чьим видением было продвижение человеческих знаний посредством сбора и классификации природного мира с целью понимания его свойств. Его работа с кофе вдохновила на дальнейшие исследования его лечебных свойств. Эксперименты с кофе привели к появлению предполагаемых "лекарств" от таких заболеваний, как "Головная меланхолия", подагра, цинга, оспа и чрезмерное пьянство. Так что поощрите моего арендатора, прошу покорно!

Кот, притихший под столом, затаил дыхание: «Хорошо, что не видит меня этот ангел, потому что не бывает, чтобы плакали коты. Не бывает!»

Потом Билтон отправился восвояси, а Азирафель — по вызову Гавриила. Кроули же просто лежал с лимонным деревом в обнимку и размышлял о странном своем теперешнем положении.

— Итак. Конечно, тут тепло и не пыльно. И собак нет. Но неизвестно, как на меня повлияет дальнейшее пребывание в ауре его благодати и бесконечной любви к созданиям большим и малым. Хотя, с другой стороны, а куда было податься? Или собаки, или пуритане, точно кто-нибудь угробил бы! Посмотрим. К тому же приятно было услышать такое мнение о моей Несси от этого разнесчастного книгоиздателя! И Ангел, конечно, не самый занудный душнила. Всегда был вполне себе доступен контакту. И кормит хорошо. Опять же — сметана продукт для отращивания перьев весьма полезный. И куда его унесло теперь? На Небеса что ли вызвали? А котика покормить? И поиграть? Вот так всегда!

Вернувшись от Гавриила, Азирафель никак не мог успокоиться. Проблема представлялась ему нелепой, но что-то делать надо было. К тому же Гавриил, как всегда, в очередной раз показал, насколько он, архангел, выше Азирафеля во всех отношениях. Все это было обидно. Поэтому ангел нервно мерял шагами кабинет и рассуждал вслух, обращаясь к коту, своему единственному, хоть и безмолвному собеседнику. Кроули, подмурлыкивая, выслушивал все излияния довольно долго: «Бедняга! Видать ему досталось. А за что? За разнообразие вариантов богопочитания и вражду между их последователями? Все, как и всегда! Но я ведь к этому никакого отношения не имею. Да и Сатана такого не придумает! Спорить о том, с какой стороны ставить столик для крещения! Или на каком языке печатать Библию! И про целибат тоже дурацкие споры. Человек есть человек. И нуждается в… деторождении, как ни крути. Как и в праздниках. Извращенцы отменили Рождество. А кому оно мешало? В Библии не обозначено, значит не было? Как будто все, что там обозначено имело место быть! Покорми уже кота! Хватит рассуждать о ерунде!» Чтоб утешить не на шутку разнервничавшегося Азирафеля Кроули спрыгнул на пол и принялся, мурлыкая, кружить вокруг ног ангела. Тот рассуждения тут же прервал, поднял кота на руки и пошел в кухню покормить питомца прекрасными ломтиками свежевыловленной форели. Потом, подумав, предложил остатки вчерашнего куриного супчика, а закончил густой оксфордширской сметаной. Сытый кот — сонный кот. Вскарабкавшись на колени к ангелу, уткнувшемуся в книги, он приятно замурлыкал и уснул, продолжая мурчать во сне. Азирафель, постепенно успокаивался, поглаживая шелковистую теплую спинку.

В последующие несколько дней ангел старательно посещал собрания всевозможных сект и направлений, слушал проповеди и псалмы в исполнении последователей, но ничего, указывающего на присутствие адских сил не обнаружил.

Кот оставался один надолго и вел обычную кошачью жизнь: «Ужас. Живу по кошачьему режиму. То есть сплю, ем, ну и все последствия обильного питания в ящик с песком осуществляю. И странно чувствовать его руку на собственной спине, но если закрыть глаза и представить, что рука не ангельская, а Агнессы, то и потерпеть можно. Поговорить только хочется. Так и слова могу забыть. И не спит он. Это раздражает и неудобно: ночные злодейские «тыгыдыки» не приносят радости. Чем бы заняться? Полезным? Словить что ли эту вредную мышь, что подгрызает корешки книг на дальних полках в третьем шкафу от угла?» Сказано, сделано. Мышь была виртуозно поймана после четырехчасового сидения в засаде, и принесена Азирафелю за загривок как раз к вечернему стакану молока. Азирафель кота за ушами, конечно, погладил, но мышь, выброшенная за порог, сразу же ожила и прытко убежала прочь. Однако, через неделю она вернулась, и Кроули пришлось повторить охоту, а Азирафелю — мышиную реанимацию. Налаженный круговорот мыши в пределах книжной лавочки несколько разнообразил существование кота. Другие мыши не приходили, так что в промежутках между явлениями единственной и неповторимой мышинды, коту оставалось только лежать у лимонного дерева и размышлять о смысле жизни. Однажды он правда увязался за Азирафелем наружу и, когда дверь закрылась, а ангел исчез, вынужден был остаться на ступенях в ожидании. Чем сразу воспользовалась адская бюрократия, и явившийся по поручению Вельзевул Лигур ехидно заявил: «Ты хоть и кот сейчас, Кроули, это никак не отменяет твоих обязанностей. Так что Вельз тебе велел разобраться, для чего перистокрылые тут столько сект и ересей придумали, укрепляют позиции, или еще что? Владыку нашего это беспокоит чрезмерно. И, сам понимаешь, как бы чего не вышло! Для Армагеддона еще рано. А мы их должны в любом случае переиграть! Только разведай. И никаких сатанистов для сохранения равновесия не предлагать. Их Повелитель на нюх не переносит. Кошачья морда тебе идет, кстати. Хастура это тоже очень веселит.»

Лигур удалился, а Азирафель вернулся поздно, удивился, как кот оказался на пороге, и пообещал в следующий раз быть внимательней. И сметаны в этот раз из-за чувства ангельской вины коту перепало значительно больше, чем обычно.

Время шло, перья отрастали катастрофически медленно, несмотря на поглощение котом сметаны в неприличном количестве. Азирафель продолжал ужасно нервничать из-за квакеров и янсенистов особенно. В тот вечер он долго сидел за чтением “Augustinus”, потом перебрался на диван, вначале возмущался и делал пометки на полях, потом или ангелу это наскучило, или кот мурчал особенно медитативно, но к полуночи Азирафель заснул впервые в жизни! Кот, конечно, для порядка «потыгыдыкал» по кабинету, дивану, плечам и ногам спящего ангела, но без особого рвения и остервенения, мягко, чтобы ненароком не разбудить, а потом примостился рядом и тоже заснул. Спать Азирафелю понравилось. То ли ему снились особые ангельски-райские сны, то ли кошачье мурлыканье под боком действовало тепло и умиротворяюще, но впоследствии он неоднократно повторил сей опыт, и просыпался в обнимку с дрыхнущим без задних ног котом всегда полный сил и вдохновения до тех пор, когда однажды на вскочил с дивана с криком: «Эврика! Никакой ад этого не выдумал. Они все это сами. Они вообще все сами изобретают. И плохое, и хорошее! А мы просто присваиваем их изобретения и спорим, кто выдумал позаковыристей! Но что теперь с этим делать? Даже посоветоваться не с кем! И Кроули куда-то запропастился, давно его не видно. Как там его крылья?»

— Наконец-то! Наконец-то до ангела дошло, что люди все это придумали сами. Какой же он медлительный! Умный, но такой медленный. Просто улитка. А люди?! Как говорится «заставь дурака богу молиться, он и лоб разобьет»! Изощряются, кто круче помолится, а в итоге — все у нас оказываются, за грех гордыни. Взять хотя бы Генри Брэдшоу, не к ночи будь помянут! Вся его дурость и злоба вначале имели вполне религиозную основу, а куда потом его это привело?! Порох и кровельные гвозди. И что ангел теперь Гавриилу об этом доложит? Ага! Чтобы смертным от архангела досталось?! Нет. Этого как-то допускать нельзя.

Нельзя?! Но как! В данном виде посоветоваться с ангелом просто невозможно. И когда Азирафель в очередной раз куда-то ушел, кот носился по кабинету с особым рвением и злостью, не находя выхода из ситуации. Время шло и время поджимало. В конце концов от так устал, что уснул.

Азирафель вернулся домой только под утро, и с изумлением обнаружил спящего под лимонным деревом Кроули. Если бы тот был человеком, то ангел сказал, что разлегся он там в чем мать родила, не считая роскошных черных с молодыми и густыми шелковистыми перьями крыльев. «Вот же, бестия! И как он сюда зашел, несмотря на мой защитный замок?! Разлегся тут, словно в райском саду! Удавище! И куда этот удав дел моего кота? Тони! Тони! Кис-кис! Сметанки хочешь? Неужели он его проглотил?!» — с ужасом подумал ангел. Тем временем демон всхрапнул и повернулся на бок, и тут откуда-то сзади меж перьев появился длинный черный кошачий хвост, растаявший прямо на глазах. Азирафель залился румянцем и бросился в кухню, а когда, наконец, он смог вернуться в комнату, то там не оказалось ни Кроули, ни лимонного дерева.

В бывшем книгоиздательском доме Билтон и Скэггс и впрямь вовсю процветал «копеечный университет» под названием «Ангел». Название Азирафеля смущало, поэтому он так и не удосужился туда заглянуть и отведать тамошних напитков. Но, после исчезновения кота тоска, смешанная с сильным смущением, стала одолевать его, а употребление кофе обещало спасение от тоски и уныния, так что он зашел-таки попробовать. К тому же к кофе там обещали кексы с тмином. И спасение от тоски не заставило себя ждать: за столиком у окна сидел Кроули с крохотной чашкой напитка.

— Что пьешь? «Головную меланхолию» лечишь?

— Кофе, что ж еще? Черный, как моя душа и горький, как моя жизнь.

— Ну да, и горячий, как адское пламя, видимо. А чего не со сливками, или сметаной?

— Азирафель, только не надо про то, как мы вместе спали на одном диване.

Ангел залился краской и подумал, что это именно тот момент, который будет теперь мучить его веками.

— Да перестань уже. Краснеет он. Мы существа бесполые и бестелесные, эфирный. Я тогда был котом и не по своей воле. Так что все это полная чепуха, — отвечая это, Кроули радовался , что может спрятаться за очками, кроме обычного для него ехидства и пренебрежительно-заносчивого тона, — За спасение и приют — считай за мной долг, но про сметану лучше не напоминай. Это называется деловое партнерство.

— Да, деловое. Хорошо, про сметану не буду. И про диван тоже. Но ты ведь в курсе проблемы. Я с тобой разговаривал, когда думал, что ты… ну, сам понимаешь. Короче, Гавриил требует отчета и выводов. А какие могут быть выводы? Стоит только сообщить, что они все придумывают сами, как не известно, что может быть.

— Да, нового потопа не хотелось бы. И, Ангел, это все — просто человеческое безумие. И это безумие длится не первый век. Духи лесов и рек, огня и земли, греческие боги, римские боги, скандинавские, шумерские и египетские, в Австралии и у китайцев — свои заморочки. А уж с Америкой увидишь какие там американские боги начнутся! Такое повылазит! От понаехавших. Теперь здесь, вся эта канитель с католиками и протестантами. И бесконечная резня — все доказывают, что верят правильнее других. И протестантские ереси, плодящиеся, как на дрожжах! Да все равно Господу! Как и Сатане, впрочем, на каком языке они молятся и какой рукой крестятся! Но убивают! Они ведь убивают из-за этого друг друга! И женщин, детей и котов — тоже убивают! Бред, да и только!

— Ты очень раздражен, Кроули. Конечно, они тебя и в виде кота достали… Но мне кажется, что ты пережил кое-что ужасное… Невосполнимая потеря…

— Ужасное?! Тысячелетия ужаса, Ангел. Невосполнимая потеря? Что может быть невосполнимее звездного неба и райского сада? Ты так шутишь, Азирафель?! Не смешно. Оставь. Не обо мне речь. Вопрос в том, что нам докладывать, чтоб этим смертным не стало еще хуже.

Азирафель уже жалел, что спросил и мысленно давал себе слово никогда более не пытаться заниматься подобной психотерапией: «Он демон, я ангел. Не стоит в это лезть. Запретная тема — она не зря запретная. Просто по привычке пытался помочь. И кому? Заклятому врагу. Врагу? Врагу. Коварному и старому. Но не с Гавриилом же обсуждать проблемы!»

— Да, ты прав. Это сейчас главное. Что ты предлагаешь?

— Думаю каждому надо свалить все на противоположную сторону. Я скажу, что вы пытаетесь укрепить свои позиции столь парадоксальным способом, позволив смертным подобную вариабельность богопочитания. Повелителя очень возмутит подобная свобода выбора для смертных с повеления Небес! У них и так свобод достаточно. Конкретных доказательств? Зря ты что ли по этим заседаниям псалмопевным таскался? Вот и назову тебя, как ответственного за все это, а больше они и не потребуют. Главная цель любой бюрократии — назначить ответственного, или виноватого, или и то и другое в одном лице. Наказать невиновных и наградить непричастных! У нас и без этих ересей полно бюрократической работы. Ну, а ты скажешь, что это адские твари сеют разброд и шатания, пытаются опять возмутительным и коварным способом расширить горизонты познания, но нарушая стройное единство исполнения псалмов в единой тональности, на общем английском языке и на одну мелодию общим хором безгрешных поборников веры, и свалишь все на меня. Бюрократия ведь везде одинаковая. Даже людская от наших ничуть не отличается.

— Поверят?

— А у них есть выбор? Выдадим желаемое за действительное, ведь и мои, и твои именно это и жаждут услышать, зато люди останутся невиноватыми и невредимыми.

Через час в Аду Сатана рассуждал о внеочередном отчете о деяниях Кроули, который он соизволил даже выслушать лично: «Я так и знал, что это происки небесной братии. И надо должное отдать Кроули, даже в виде кота справился, и ответственного за всю еретическую петрушку выявил! Да, нет! Это просто я его очень удачно котом сделал. И вовремя туда забросил. Но, какова бестия! Пробрался прямо во вражье гнездо! Пусть и дальше следит за этим, как его?! Азирафелем. Бывшим стражем Врат восточных… Лишь бы не прознал, чей я Хранитель. И список надо бы уничтожить.»

Через час на Небесах Михаил докладывал Гавриилу: «Как мы и предполагали, за этим стоит Преисподняя. И Азирафель в этот раз не подкачал. Выловил их агента в виде кота и вызнал всю подноготную. И даже без жестокости и допросов. Сказал, что с помощью сметаны и форельных хвостиков. Ну а это никак злодейскими методами не назовешь. Я ему рекомендовал и дальше отслеживать этого агента адского. Путь старается.»

Через пару часов уже в магазине Азирафель рассуждал таким образом: «Странное сотрудничество, но он прав. И доклад был принят с одобрением, что бывает не часто с Михаилом. Но Кроули?! Разве демонов заботит судьба человечества? С каких пор он об этом ТАК думает? Хотя… Помнится еще перед Потопом он высказывался весьма неоднозначно, хотя речь шла всего лишь о детях, да и он мог говорить что угодно, лишь бы в противовес небесной воле…»

Через пару часов Кроули уныло брел по полям Мэйфэйра, интенсивно покромсанным по воле Генриха VIII на участки под особняки знати, рассуждая: «Вот, выделили местечко. У черта на куличках. Как и положено. Со временем может и станет неплохо, но уж очень грязно сейчас. Аристократический райончик, с аристократической грязью. Нет, мне больше нравился Рим и термы Каракаллы. Или он так за кота извиняется? И на этот раз пронесло с докладом про секты эти дурацкие, хорошо, что с ангелом договорились. Повелителю понравилось. И глазами не так злобно зыркал, и не перебивал. А напоследок это его: «Ты пригляди за ангелом этим, слишком он умный для перистокрылки. Без фанатизма, но пригляди.» Пригляжу. Умный-то он умный, но с диваном идиотство получилось. Может это он и есть? Друг- враг? Ерунда! На кой черт мне вообще друг? Просто деловое партнерство. Несмотря на сметану и диван. Питомцем меня считал почти год. Умный?! Олух царя небесного, а не ангел…»

Идти им было еще долго. До «лучшего друга» оставалось около трехсот пятидесяти лет.

Примечания.

«Купидон и Смерть» — маски — музыкальные представления в Англии в 16-17 вв, которые можно считать предтечей оперы. Сюжета могло не быть, или он был незатейлив и мифологичен. Костюмированные номера сменяли друг друга, сопровождаясь музыкой, песнями и танцами. В 1653 году поставлена маска «Купидон и Смерть» на текст Джеймса Шерли и музыку Мэтью Локка и Кристофера Гиббсона. На сцене действовали аллегории, но все было понятно, и Смерти такое действо вряд ли бы понравилось.

Уитли (Whitley) — деревня в Оксфордшире, к которой примыкает в настоящее время еще и Литтлуорт, по переписи 2011 года около трех тысяч жителей. Если сделать поправку на семнадцатый век, то похоже гнались за котом всей деревней. Название же означает «с пшеничного поля». Интересно также, что Уитли — это модуль смягчения интеллекта — персонаж из видеоигр вселенной Half-Life и Portal. Не зря же так назвали персонаж! Видимо в деревне у жителей также интеллект был слегка смягченным.

Среднюю скорость кошачьего бега фелинологи определяют цифрой 13,6 — 13,8 км (около 8 миль в час) в час, а скорость неторопливо трусящей рысцой кошки немногим больше скорости спокойно шагающего человека — около восьми километров, или 4,971 мили в час. Разделите км на 1,609 — получите мили.

Уотлингтон. Небольшой торговый городок и гражданский приход в Оксфордшире с современным населением 2727 человек (2011г). Заселен еще в шестом веке, в книге Страшного суда значится, как Вателинтон. Современный план улиц существовал уже в четырнадцатом веке, в том числе Кочинс-лейн и Брук-стрит. И Семья пивоваров Хейвордс там тоже обитала. Уотлингтон -хилл — объект особого научного интереса, дом для широкого разнообразия флоры и фауны.

Хай-Уитком. Город в 47 км от Лондона (90000 населения по переписи 2011г). Впервые упомянут в 970 году. В книге страшного суда отмечен наличием аж шести мельниц! Находится в зеленом поясе Лондона. Церковь Михаила и всех ангелов средневекового происхождения ( 1100-1135гг). Нынешнее здание сохранило алтарь и северную часовню от старого. Знаменита тем, что там похоронен Бенджамин Дизраэли — дважды премьер-министр Великобритании в девятнадцатом веке.

Янсенизм — религиозно-философское течение в католицизме, возникшее после выхода в свет в 1640 книги К. Янсения "Августин". В янсенизме, воспринявшем некоторые черты протестантизма, нашло выражение стремление к пересмотру догм позднего католицизма. Янсенисты настаивали на возвращении к учению Августина о предопределении и первородном грехе, подвергая критике поздне-католическое представление о свободе воли. Янсений (Jansen), Корнелий, голландский католический богослов, 1585—1638, профессор в Лувене, 1636 епископ в Иперне. В соч. “Augustinus” (1640) выступил против иезуитов поборником строго-августиновского учения о благодати: человек лишен свободы воли; спасение его зависит не от дел его, а от божественного предопределения. Книга Янсения признана в 1642 году еретической.

Мейфэйр. Дословный перевод слова «Мейфэр» (Мейфэйр) обозначает «майская ярмарка». Название является отсылкой к временам Средневековья. Здесь были холмы и поля, удобные для проведения ярмарки скота и пространство оживлялось раз в год, в мае. Но Генрих VIII волей случая преобразил все это. Он решил, что королевский двор теперь должен быть в Вестминстере. Будущий Мейфэр оказался слишком близко к владениям монарха, поэтому его участь была предрешена. Началась быстрая застройка особняками аристократии. И мы имеем то, что имеем.