Осада (гет)

Моя любовь к тебе больше меня самого,

и скорее я живу в ней, чем она — во мне.

Ф. Кафка

Он обидел Ее, и в глубине души прекрасно это понимал. Но в первую очередь Его терзало собственное уязвленное самолюбие. Он был возмущен тем, что какая-то соплячка довела Его до такого состояния. Что Она вообще понимает в этой жизни? Почему Она вдруг решила, что ей позволено развешивать Ему пощечины, как будто Она что-то из себя представляет?! Она получила то, что заслужила, вот и все.

Хотя Он, наверное, немного перегнул палку… Наверное, не стоило бить Ее в ответ. Возможно, стоит все же извиниться. Но, с другой стороны, Она ведь прекрасно знает, что Он ни в коем случае не потерпит рукоприкладства. Она могла бы и промолчать. В конце концов, какое Ей дело до того, с кем Он целуется?! Он ничего Ей не должен. И совершенно не обязан перед Ней отчитываться и что-либо Ей объяснять. Ее не касается, что спустя столько лет Его возлюбленная, с которой он встречался в юности, наконец осознала свою ошибку и вернулась к Нему. Она наверняка сама понимает, что заслужила эту оплеуху. Но извиниться, наверное, все-таки придется — надо ведь сохранить лицо. В конце концов, Она ведь не прожженная стерва, а просто маленькая глупая девчонка. Она же не виновата, что ума у Нее как у канарейки.

Но как же Она Его вывела!!! Теперь опять Он не выспится, и завтра целый день пройдет впустую. Сколько же будут продолжаться эти Ее истерики, в конце концов? Сил уже никаких нет.

Ладно уж, чего об этом думать. Она отходчивая, через пару дней оттает. Так ведь всегда было. Надо будет Ее приласкать, может, купить какую-нибудь безделицу. Она ведь говорит, что любит Его. Вряд ли, конечно, это правда, но чем черт не шутит. Да и где Она найдет кого-то лучше, чем Он? И Она сама это знает, поэтому всегда возвращается. Сколько уж раз Она собиралась от Него уйти. Конечно, так будет и в этот раз. И Его не обманет ни каменное выражение Ее лица, ни полный безразличия голос. Надо только сказать правильные слова, и никуда Она от него не денется.

Он набрал Ее номер.

«Абонент временно недоступен…»

В груди неприятно кольнуло, но Он отмахнулся от всяких предчувствий. Наверное, батарейка села. Он набрал Ее домашний номер. Трубку взяла Ее мать, и Он отключился. Позвонил на телефон Ее сына. Никто не ответил.

Странно все это, однако. Может, Она еще не пришла? Он снова позвонил на Ее мобильный. Результат ровно тот же. Он разозлился. Ну и фиг с Ней.

Через час Он был уже дома. Поужинал, выкурил сигарету, налил кофе. Взял телефон. Позвонил.

«Абонент временно недоступен…»

Да что такое, в самом деле! Он уже начал нервничать. Может, правда что-нибудь случилось? Если бы села батарейка, у Нее было уже достаточно времени зарядить телефон и включить его. Надо было все-таки Ее проводить. Поискать пойти Ее, что ли?.. Он снова позвонил на домашний. Снова мама. Он положил трубку.

По телеку шел какой-то фильм. Вроде интересный. Минут десять Он смотрел на экран, но вникнуть в сюжет не удалось. Он переживал. Он не любил это ощущение, поэтому снова начал злиться. Вечно Она что-нибудь выкинет, лишь бы только кровь Ему свернуть, как будто на сегодня еще не хватило! Наверное, придется пойти. Но надо еще раз проверить. Фиг с ним, может, у матери спросить…

— Здравствуйте, Юля дома?

— Она в ванной, — ответила мама. — Сказать ей, чтобы перезвонила?

Он скрипнул зубами от досады. Конечно же, она поняла, с кем разговаривает.

— Да, если можно. До свидания.

— До свидания.

Его ярости не было предела. Вот чертова кукла! Она ведь прекрасно знает, что Ему ужасно неприятно общаться с Ее матерью. Для чего это все устраивать?! Разозлить Его еще больше? Что ж, Ей это удалось. Ну, держись, мало не будет!..

Еще в течение часа Он ждал Ее звонка. Тишина. Он снова позвонил.

«Абонент временно недоступен…»

Ну и черт с тобой!

Спал Он плохо. Полночи прокрутился на постели, пытаясь не думать о том, что произошло. Получалось плохо. То и дело перед Его мысленным взором возникали Ее глаза. Как Она посмотрела на Него, когда Он Ее ударил! Такого взгляда Он раньше у Нее не замечал. Когда бы Она ни посмотрела на Него, в Ее глазах всегда плескался целый океан эмоций — от всепоглощающей любви до лютой ненависти. В этот раз Ее глаза были абсолютно пустыми и не выражали ничего.

Не оттолкнул ли Он Ее от себя слишком далеко? Он всегда старался держать между ними дистанцию, не подпуская Ее слишком близко. Ему это было ни к чему. Как только Она оказывалась слишком близко и начинала быть почти осязаемо счастливой, Ему приходилось делать что-нибудь такое, что отдаляло Ее от Него, а Ему приносило удовлетворение. Ни к чему хорошему близкие отношения не приведут, будут только мешать работать. Ее глаза потухали, Она вся сжималась и какое-то время держалась на расстоянии. Но в последнее время у Нее как будто появился иммунитет к Его выходкам (Ему очень не понравилось это слово в свой адрес, вдруг возникшее в голове), и Она становилась все ближе к Нему. Ближе, чем кто бы то ни было за последние десять лет. Его это очень раздражало. Он не хотел близости ни с кем, Ему было очень комфортно наедине с самим собой. Единственным человеком, который Его не нервировал, был Он сам, и Его это более чем устраивало. Он очень давно выстроил вокруг себя прочную Стену, и не позволял никому нарушать эти границы. Многие пытались, но никто не смог. И Она не смогла, конечно. Куда Ей, соплячке, когда гораздо более опытные барышни потерпели поражение в попытках сокрушить Его бастионы. Правда… (Ему было очень неприятно об этом думать) выстроенная Им по всем правилам архитектурного искусства Стена от Ее присутствия словно стала… теплее. И внутри крепости температура поднялась, и Его Мир стал как будто немного… уютнее.

От этих мыслей Его охватила злость; Он закурил.

А что, если Она и вправду не захочет больше Его видеть? Ведь Она говорила однажды, что никому не простит рукоприкладства. Сердце неприятно сжалось, и Он глубоко затянулся.

Да нет, ерунда это все. Все то время, что они вместе, Он был для Нее исключением из правил. Она всегда жертвовала всем ради Него. Как это сможет Она Его не простить? Эта мысль ободрила.

Он снова затянулся.

А вдруг сможет? Что тогда? Они больше не увидятся?..

Ему вдруг стало не по себе. Как это — не увидятся?!

Он сел на кровати, зажав сигарету в зубах, и потянулся к телефону.

Четыре утра.

Она спит, наверное.

Еще одна нервная затяжка.

Ну и что, подумаешь — спит! Проснется.

Он набрал Ее номер.

«Абонент временно недоступен…»

Наверное, легла спать и забыла включить телефон.

Где-то в груди стало совсем скверно. Опять изжога, что ли? Он пошел за водой.

Промаявшись таким образом еще какое-то время, Он наконец уснул.

Она ему снилась. Сидела и смотрела на Него очень грустными глазами, чем снова привела Его в крайнее раздражение. Ну сколько можно эту театральщину устраивать! Все пытается Им манипулировать, на жалость давит. Детский сад какой-то. Хотя нет, эта грусть в Ее глазах несколько другого рода. Как будто Ей… жаль Его. Ну уж это вообще ни в какие ворота! Его нельзя жалеть! Им можно только восхищаться.

Он проснулся злой, как никогда в жизни. Вот чертова девка, надо же было устроить Ему такое… Он даже слов не находил от бешенства.

Он уже взял телефон, чтобы Ей позвонить, но передумал. Надо будет — позвонит сама!

Хватит уже ерундой маяться.

Пребывая в отвратительнейшем настроении, Он пошел завтракать.

Из рук все валилось, Он то и дело чертыхался.

— Что с тобой, сынок? — спросила вошедшая на кухню мать. — Плохо спал?

— Да! — гаркнул Он. — Чего ты лезешь?! Я сам разберусь!

Мама пару секунд молча смотрела на Него, а потом, покачав головой, ушла в свою комнату и мягко прикрыла за собой дверь.

Он какое-то время смотрел ей вслед.

Странно, но эта реакция матери напомнила Ему Ее. Она в последнее время тоже не обращала внимания на Его вспышки гнева, даже если они были направлены на Нее. Просто молчала какое-то время, продолжая заниматься своими делами, и улыбалась тайком.

Он разозлился еще больше и, так и не позавтракав, оделся и выскочил на улицу.

Лучшее лекарство от всех невзгод — работа. Он знал это уже давно, поэтому отправился в офис. Надо просто посильнее себя нагрузить, и все забудется.

Действительно, стоило приняться за работу, как все мысли о Ней из головы выветрились.

Под вечер Он сел за выполнение заказа, и вовсе обо всем забыл. У Него даже поднялось настроение.

Заказ был сложный, увлекательный, Он даже не мог оторваться от компьютера, чтобы сделать себе кофе.

— Юль, налей кофейку, — машинально попросил Он, раздумывая над проектом.

Ответом Ему была тишина. Тяжелая и гнетущая.

Он сразу вспомнил, что ударил Ее, и теперь не может до Нее дозвониться.

Настроение сразу испортилось. Сколько же будет продолжаться этот спектакль?!

«Абонент временно недоступен…»

Он набрал домашний.

— Алё! — раздался звонкий голос Ее сынишки.

Мальчишка ему нравился.

— Привет, Макс, мама дома?

— Здрасьте! — обрадовался мальчик. — Нет, мамы нету, она давно ушла. Сказала, придет вечером. А у вас ее разве нет? — По его голосу было слышно, что он хмурится.

— Нет, я ее сегодня не видел. Ладно, пусть позвонит, как придет.

— Хорошо! До свиданья!

— Пока.

Вот так.

Им овладело чувство злорадного удовлетворения и самодовольства.

Наверняка Она побежала к этому своему хахалю. Друг — ну да, конечно. Свежо предание… Она такая же, как и все. И даже не стоило в этом сомневаться.

Он встал, сам налил себе кофе и продолжил работать. Когда Его предположения — плохие или хорошие — подтверждались, это всегда поднимало Ему настроение. Он продолжил работать и не вспоминал о Ней очень долго.

Он закончил проект в середине ночи и пошел домой. По дороге вспомнил, что Она так и не позвонила.

«Абонент временно недоступен…»

Какого черта!!! Он решил, что больше не будет Ей звонить.

На следующий день Он пришел в офис, собрал все Ее вещи, удивляясь при этом, сколько же всего Она здесь оставила, и выставил к порогу. Она ведь не могла все это бросить, поэтому обязательно вернется, а Он укажет Ей на дверь. Не доросла еще характер показывать.

Но Она не позвонила. И не пришла.

«Абонент временно недоступен…» — упорно сообщал Ему телефон.

Домой Ей Он больше не звонил.

Неужели Она действительно не хочет больше Его видеть? Эта мысль выводила Его из себя. Он так привык, что Она всегда где-то поблизости… Не рядом, нет; этого Он не хотел. Но поблизости — так, что до Нее можно дотянуться… прикоснуться к Ней… ведь вокруг Нее не было Стены, Она всегда была для Него доступна. То, что теперь Он не мог Ее даже увидеть, лишало Его равновесия. Стена вокруг Него начала остывать, и Он стал мерзнуть. Он и не заметил, как привык к тому, что в Его личном, закрытом ото всех Мире стало теплее. Он испугался, что Стена может разрушиться, и перестал думать о том, что Ее нет. Ну Ее совсем. Зачем вообще было с Ней связываться.

Прошло время.

Он работал, как заведенный. Он набрал столько работы, что не оставалось времени ни на что. Он работал даже за едой, в туалете и во сне.

И вдруг увидел Ее.

Он шел по улице на встречу с очередным заказчиком и вдруг увидел, как Она переходит дорогу. Одна. Такая маленькая и хрупкая. Ему даже показалось, что Она похудела.

Он был совершенно не готов к тому чувству, которое испытает, увидев Ее. Ему вдруг перестало хватать воздуха, сердце бешено забилось, и Ему до дрожи в руках захотелось обнять Ее. Прижать к себе, чтобы Она немного согрела Стену, которая (Он понял это только сейчас) стала совсем ледяной. Ему даже казалось, что с носа у Него свисает сосулька.

Поддавшись безотчетному порыву, Он двинулся Ей наперерез. Она была далеко, но столкновение было неизбежно, и Он ускорил шаг.

Она увидела Его и остановилась на какую-то секунду. Он знал, что Она плохо видит, и узнала Его только потому, что не может о Нем забыть. Конечно, а как же может быть иначе! Он почувствовал, как губы расползаются в самодовольной улыбке и еще больше прибавил шагу.

Но Она вдруг развернулась и почти побежала в ту сторону, откуда шла. А потом и вправду побежала.

Неужели от Него?!

Он остановился, догонять Ее показалось Ему неловко. Мало ли кто увидит, еще станут судачить, что Он бегает за какой-то сопливой девчонкой. Стыда не оберешься. Ему же не двадцать лет, в конце концов. И не тридцать.

«Абонент временно недоступен…»

Почему же Она сбежала?

Он закурил, совсем забыв, куда шел.

Наверное, чувствует себя виноватой, что бросила Его.

Правильно чувствует. А как же иначе? Сколько Он для Нее сделал!.. Разве можно быть такой неблагодарной!

Он нервно затянулся.

Но ведь и Она сделала немало, мелькнула непрошеная мысль. Даже больше, чем кто-либо другой. Ладно, не больше, но все равно… много чего. Хотя бы вот Стену согрела, до Нее этого никто не делал. Все только ломать пытались. А Она грела.

А Он… Ее ударил.

Сигарета вдруг стала невкусной, в груди что-то неприятно пошевелилось.

Все-таки не стоило Ее бить. Она обиделась и теперь не хочет Его видеть.

Ну и ладно.

Не очень-то и хотелось.

Говорила, что любит Его, а сама сбежала.

Он всегда знал, что не любит, и оказался прав.

Если бы любила, не сдалась бы так легко. Она упрямая, любит добиваться своего. Наверное, и оставалась с Ним так долго, все хотела за стену пробраться, да не получалось, вот и искала лазейки. Дотошная, как и Он. Нет, не такая, как Он. Ведь она же сдалась. А Он никогда не сдается. Его нерушимая Стена — тому доказательство.

Эта мысль ободрила, и Он сразу вспомнил, что опаздывает на встречу с заказчиком.

Прошло еще время.

Приближался Новый год.

Его мама варила холодец, готовила салаты.

Он работал. И не вспоминал о Ней.

Ну… как не вспоминал. Старался не вспоминать.

В новогоднюю ночь под бой курантов вспомнил, что прошлый Новый год встречал с Ней, и с Ее сыном. Вспомнил, какими счастливыми глазами они оба смотрели на Него. Вспомнил их сияющие лица.

Вспомнил, что и в этот раз купил им подарки.

«Абонент временно недоступен…»

Он позвонил Ей на домашний. Трубку никто не взял.

Он видел, что мать наблюдает за Ним, и очень не хотел, чтобы она о чем-то Его спрашивала, поэтому достал из холодильника бутылку водки и позвонил приятелю.

— С Новым годом! — обрадовался друг.

— Празднуете?

— Конечно, брат, а как же? Праздник ведь! Давай и ты к нам приходи!

— Наверное, приду.

— Ждем тебя!

У приятеля было много гостей и очень много водки. Он добавил к хозяйским бутылкам свою, и сел за стол с возникшим вдруг невероятным по силе желанием напиться до бесчувствия.

Он с успехом осуществил задуманное. Впрочем, Ему всегда удавалось все, за что бы Он ни взялся. Она всегда так говорила.

Опять «Она»!!! Ему вдруг захотелось завыть.

Через пару дней, когда Он отошел от похмелья, Он решил, что хотя бы сыну Ее подарок должен вручить.

Он позвонил Ей домой.

— Алё!

Мальчик узнал Его и явно рад был слышать.

Его это немного удивило. Неужели Она не сказала сыну, что между ними произошло?

— Макс, мама дома?

— Нет, на работе.

Вот это новости!

— А где она работает?

Он старался, чтобы в этом вопросе не слышалось то нетерпение, которое вдруг охватило Его. Ему невыносимо захотелось Ее увидеть.

— Я не знаю, вроде что-то где-то печатает… — неуверенно отозвался мальчик.

— Что печатает?

В типографии, что ли?

— Какие-то документы…

Ах, вот оно что.

— Слушай, Макс, как ты думаешь, мама разрешит тебе прийти ко мне завтра? Я подарок тебе приготовил.

— Правда? — радостно взвизгнул мальчик. — А какой?

— Ну, брат, какой же это будет подарок, если я тебе скажу? Ты попробуй у мамы отпроситься, тогда узнаешь.

Ребенок помолчал.

— А если она меня не пустит?

— Ну тогда… я тебе его в школу принесу.

Макс вздохнул.

— Ладно, я спрошу. А если отпустит, во сколько приходить?

— А ты мне позвони, если она разрешит, тогда и договоримся.

— Хорошо.

— Ну, пока.

— До свиданья.

Он закурил.

Что, черт возьми, с Ним происходит? Давно уже пора забыть об этой семейке, а Он им все подарки покупает!..

Макс позвонил почти в десять вечера.

— Ну что, разрешила?

Он замер, ожидая ответа.

— Да! Разрешила!

Мальчишка был просто счастлив.

— Отлично, брат, тогда приходи завтра часам к трем в офис!

— Хорошо!

— Ну все, тогда до встречи. Пока.

— До свиданья!

Ну вот. Надо отделаться от этих подарков и забыть все это как страшный сон. А то Стена стала какая-то непрочная.

Макс пришел ровно в три и даже подпрыгивал от нетерпения.

— Здрасьте!

Мальчишка смотрел на Него сияющими глазами. Совсем как когда-то его мать.

А ведь он похож на Нее.

Он вручил мальчику коробку с радиоуправляемым вертолетом.

— Держи, брат, с Новым годом!

Казалось, мальчик сейчас бросится Ему на шею, но этого не произошло, и Он даже ощутил легкое разочарование. Ему это не понравилось, и Он слегка нахмурился.

Сияние в глазах мальчика померкло, улыбка исчезла.

— Спасибо… — пролепетал он.

Он удивился, когда понял, что ребенок расстроился. С чего это? Неужели из-за подарка?

— Не любишь вертолеты?

Макс опустил глаза на коробку.

— Люблю…

Мальчик как-то странно посмотрел на Него. Что-то знакомое было в его взгляде.

Это Она всегда так смотрела на Него, когда Он Ее отталкивал.

Мальчик решил, что Он сердится на него. Это Его огорчило.

— Ты, брат, не обращай на меня внимания. Я сегодня не выспался.

На лице у ребенка появилась робкая улыбка.

— Можно открыть?

— Конечно, это же твое теперь. Только пойдем на кухню, я тебе чаю налью.

Мальчик последовал за Ним, прижимая к себе коробку.

Он показал Максу, как поднимать вертолет в воздух, и, глядя, как мальчик счастлив, испытал непривычно теплое чувство.

Потом они сели пить чай. Специально к его приходу Он купил печенье и конфеты, чем несказанно удивил сам себя.

— Как дела? — спросил Он, с удовольствием наблюдая за тем, как мальчик лопает сладости.

— Хорошо, — немного невнятно отозвался Макс — его рот был набит печеньем.

— Как мама?

Он очень старался, чтобы вопрос прозвучал небрежно, но не мог унять бросившееся вскачь сердце.

Макс слегка поник.

— Нормально, — немного неуверенно сказал он. — Только плачет часто.

Сердце забилось еще быстрее.

— Почему?

— Не знаю, — пожал плечами Макс. — Она не говорит. — Он немного помолчал, вертя в руках конфету. — Ей, наверное, работа новая не нравится.

Он почувствовал, что Ему нечем дышать.

— Почему ты так решил?

— Она вчера опять плакала, когда я сказал, что вы меня пригласили. Она, наверное, по вам скучает.

— Тогда почему не звонит? — не утерпел Он.

Макс пожал плечами.

— Она говорит, что вы не хотите, чтобы она вам звонила.

Как это Он не хочет?!

— Ты ей скажи, что я очень хочу, чтобы она мне позвонила.

Зачем Он это говорит?..

Он хочет Ее видеть, вот зачем.

Макс вопросительно посмотрел на Него, словно пытаясь понять, насколько правдивы Его слова.

— Скажу.

Они еще немного посидели, а потом Макс засобирался домой.

— Меня мама ненадолго отпустила. Ей на работу надо.

Он не смог подавить тяжелый вздох.

— Ладно, ты вот передай ей…

Он вручил мальчику блестящий пакет.

— Это ей подарок, да? — обрадовался мальчик.

Он не смог ответить. Только кивнул.

Макс ушел, а Он остался стоять в одиночестве.

Она часто плачет. Почему? Потому что бросила Его? Так почему же не попробует вернуться? Он готов Ее простить. Он уже все готов был Ей простить, лишь бы иметь возможность обнять Ее, ощутить в руках Ее хрупкое податливое тело…

Сердце защемило.

Он вдруг с ужасом обнаружил, что Стена покрыта трещинами.

Как такое возможно?! Ведь Ее уже нет, сквозь Стену давно никто не ломится… Откуда же трещины?!.

Может, от холода?

Ну да, правильно, Стена растрескалась от перепада температуры. Когда Она была поблизости, Стена была теплой, а потом, когда Она ушла, Стена остыла и растрескалась…

Она опять нашла способ свернуть Ему кровь. Это уже ни в какие рамки не лезет.

Вот только теперь при мысли об этом Он не разозлился, как ожидал, а почувствовал невыносимое отчаяние.

«Абонент временно недоступен…»

Она, наверное, с другим, решил Он. С этим своим… другом.

Ну конечно, почему же еще Она не хочет с Ним видеться?..

Он закурил, но не потому, что хотел курить, а потому, что надо было чем-то занять руки.

А почему же Она тогда плачет?..

У сигареты был невероятно мерзкий вкус, и Он ее выбросил.

Думать о Ней было невыносимо.

«Абонент временно недоступен…»

Он пошел домой, впервые за долгое время чувствуя себя несчастным.

Прошло еще сколько-то времени. Он работал, и не знал, сколько именно. Он никогда столько не работал.

Наступила весна.

— Сынок, ужинать будешь?

Он молча кивнул и пошел в ванную.

— Что-то помощницы твоей давно не видно, — как бы между прочим сказала мать, разогревая ужин.

Он неопределенно пожал плечами. Он не хотел говорить о Ней с матерью.

— Она на сессию, что ли, уехала?

Он в недоумении посмотрел на мать.

— Ну да… наверное, уехала…

На сессию?!

Ну конечно, конечно же на сессию!..

Не помня себя, Он бросился к телефону.

— Сынок, а ужин?..

«Абонент временно недоступен…»

Он набрал домашний.

— Алё!..

Какое счастье!

— Привет, Макс.

— Ой, здрасьте! А вы почему давно не звонили?

— Работал я, брат. Мама дома?

— Дома.

Сердце сделало тройное сальто.

— Позовешь?

Макс слегка замялся.

— А она это… работает, — полушепотом сообщил он. — Она очень злится, когда ее отвлекают.

Ладно, не страшно.

— Слушай, брат, такой вопрос… Ты не знаешь, случайно, когда у нее сессия начинается?

— Десятого мая, — уже шепотом сказал мальчик.

— А почему шепотом?

— Чтобы мама не слышала.

— Почему?

— Вы ведь хотите за ней поехать, да?

Надо же, какой проницательный!

— Ну… вроде того.

— Я думаю, маме бы это понравилось.

— Почему?

— Я слышал недавно, как она с тетей Аней разговаривала. Она говорила, что любит кого-то и очень мучается.

Он ждал, что будет дальше, а сердце уже пустилось в пляс. Значит, любит и мучается?..

— Я так решил, что она про вас говорила. Я не хочу, чтобы она мучилась.

— Не будет, Макс, обещаю. Спасибо.

Там Она никуда от Него не денется!

Прошло еще довольно долгое время.

Он купил билет на поезд.

Он должен Ее увидеть!

Под стук колес Он внезапно осознал, что Стены больше нет.

Это так Его поразило, что Он даже забыл на мгновение, где находится, достал сигарету и хотел закурить. Сосед посмотрел на Него удивленно. Он спохватился и побежал курить в тамбур.

Глядя на бегущие мимо деревья, Он лихорадочно вспоминал, когда именно исчезла Стена.

Он не мог вспомнить.

Больше того, Он не мог вспомнить, как ее восстановить.

А еще возник вопрос — зачем вообще была нужна эта Стена?

Защищаться, правильно.

От кого?.. От Нее?!

Она ведь любила Его, а Он… Ее ударил. И Она посмотрела на Него пустыми глазами.

Он едва не взвыл, вспомнив эти пустые глаза.

За что же Он Ее ударил?..

Он не мог вспомнить.

Ах да… Она спорила с Ним. Она сказала, что Он не прав.

А как же Он мог быть не прав, если Он прав всегда?

А может, не всегда?..

Он вспомнил, как накричал на Нее за то, что Она не так поняла Его указания. Очень… обидно накричал.

Он вспомнил, как несколько раз выгонял Ее из офиса, потому что она выглядела несчастной, и это мешало Ему работать.

Он вспомнил, как жестоко подшучивал над Ней, и как Его забавляли Ее слезы.

Он вспомнил, с каким раздражением отталкивал Ее от себя, когда Она хотела ласки и пыталась Его обнять.

Он вспомнил, сколько боли появлялось в Ее глазах каждый раз, когда Он говорил, что не может любить Ее.

Не может…

А почему Он не может, черт побери?!

Это больно — любить.

Но ведь Она любила его. Значит, Она сильнее?

Сильнее, чем Он?..

Бред! Никто не может быть сильнее, чем Он.

Почему Она может, а Он — нет?!!

Он вспомнил, с каким восхищением Она смотрела на Него, когда Он работал.

Он вспомнил, как сияли Ее глаза, когда Он что-нибудь ей дарил.

Он вспомнил, как нежно Она прикасалась к Нему каждый раз, когда Он Ей это позволял.

Он вспомнил, с какой страстью Она отвечала на Его скудные ласки.

Он вспомнил, как неистово и слепо Она любила Его.

Так за что же, черт дери все на свете, Он Ее ударил?!

Голова сделала попытку взорваться, а сердце было полно решимости выскочить из груди.

Она не простила Его. В этом все дело.

Но ведь Он хотел извиниться, а Она не хотела с Ним разговаривать!

А зачем Он хотел извиниться? Чтобы все осталось, как прежде? Стена на месте, и Она на месте — возле Стены?..

Сколько времени Она согревала эту треклятую Стену своей любовью, и как велика была эта любовь, что Он даже за Стеной ощущал ее жар? Но Он так и не вылез из-за своей Стены, и любовь потухла.

Нет, не потухла. Просто Она унесла ее с собой.

Он совсем окоченел от холода без этой любви. Он так привык, что она греет Его Стену и Мир внутри этой Стены.

Как же вернуть Ее с Ее любовью? Что надо сказать или сделать, чтобы Она простила Его?

Поля, деревья, озера и кусты бежали мимо и не обращали на Него внимания, словно осуждая Его за то, что Он не любит Ее.

Но ведь Он любит!..

Эта мысль испугала Его до такой степени, что Он чуть не вывалился из окна.

Как это — любит?.. Ему нельзя никого любить!

Он теперь вспомнил, зачем нужна была Стена. Чтобы никого не любить. Чтобы никто не смог больше предать Его. Чтобы никто не смел лапать грязными руками Его душу, которую Он спрятал за Стеной.

Но теперь Стена рухнула, и душу нечем было защитить. Она заледенела в продуваемом всеми ветрами Мире, и от этого Ему так холодно.

Ему необходимо Ее вернуть, чтобы вместе с Ней вернулась Ее любовь и отогрела Его душу.

Он должен сказать Ей, что любит Ее.

Как все просто.

Сказать глазами, сердцем и умирающей от жгучего холода душой. Только так, иначе Она Ему не поверит.

Из-за облака выглянуло солнце и подмигнуло Ему.

Да, все правильно. Только так.

Прошло еще мучительно долгое время.

Едва сойдя с поезда, Он набрал Ее номер.

«Абонент временно недоступен…»

Он поехал в институт, где Она училась, радуясь, что когда-то помог Ей поступить туда — Он сам там учился и имел в стенах этого учебного заведения множество знакомых.

Он увидел Ее у входа в учебный корпус.

Она стояла к Нему спиной, и разговаривала с каким-то парнем. Парень показался Ему очень неприятным. Ему не понравилось, как он на Нее смотрел.

Он подошел к Ней очень осторожно, словно боялся, что Она опять сбежит.

Ему очень хотелось снова почувствовать исходящее от Нее тепло, которое Она дарила Ему одному.

Он увидел, как напряглась Ее спина, хотя Он даже не прикоснулся к Ней. Будто Она почувствовала, что Он рядом. Нет, не поблизости — рядом.

Он хотел дотронуться до Нее, но Она обернулась раньше.

Парень, который с Ней разговаривал, нахмурился.

Она молча смотрела на Него, похоже, вовсе не удивившись Его внезапному (как Он надеялся) появлению.

— Привет.

Он ждал Ее тепла, но с размаха наткнулся на Стену. Холодную и куда более неприступную, чем была у Него.

— Зачем ты приехал?

Даже Ее голос был ледяным.

Он не ожидал этого. Он не был готов к тому, что Ему придется штурмовать Стены.

— Я… приехал тебя увидеть.

Он отчаянно искал в Ее глазах хоть малую искорку того пламени, что так долго согревало Его Застенный Мир. Но Ее глаза были такими же пустыми, как в последнюю их встречу.

Только ледяная мгла была в Ее глазах.

— Увидел?

Он только кивнул — все, что Ему оставалось.

— Ну и хорошо.

Это Ее «хорошо» прозвучало так, будто это было очень плохо — то, что Он Ее увидел.

Ему показалось, что Он вновь слышит равнодушный женский голос, повторяющий: «Абонент временно недоступен…».

Она снова повернулась к своему неприятному собеседнику и как ни в чем не бывало продолжила прерванный разговор.

Он возмутился.

Как Она смеет вот так просто игнорировать Его, поворачиваться к Нему спиной? Как Она смеет выстраивать против Него Стены?!

Но ведь и Он не пропускал Ее с Ее любовью внутрь своей Стены.

Он боялся, что Она тоже предаст Его, как и другие.

Он боялся, что Он откроет Ей душу, а Она вытрет об нее ноги и уйдет.

Значит, Она тоже боится?

Ведь Он выстроил Стену, когда Его душу ранили глубже, чем Он мог стерпеть.

Насколько же сильно Он ранил Ее, если Ее Стена выше и крепче Его Стены в десять раз?..

Осознание собственной вины царапнуло Его душу так, что кровь брызнула во все стороны.

Она разговаривала с отвратительным парнем и смеялась, и этот смех резал Его как ножом. Это был не Ее смех, этот смех был искаженным, словно доносился из плохо настроенного приемника.

Это все из-за Стены, решил Он.

Он не мог позволить Ей так смеяться. Ее смех должен быть чистым и светлым, как Она сама.

— Юль… Прости меня…

Неестественный смех оборвался на надтреснутой ноте и сгинул.

Он порадовался этому.

Прошла вечность.

Она обернулась и посмотрела на него.

В Ее глазах что-то появилось.

Это «что-то» напугало Его больше, чем пустота.

Она смотрела на Него со страхом.

Она никогда раньше Его не боялась.

Неужели Он навсегда потерял Ее?..

Он взял Ее руку, очень осторожно, боясь запачкать ее хлещущей из душевной раны кровью. Кровь текла горлом, и Он очень боялся, что не сможет сказать то, что должен.

— Мне… очень плохо без тебя.

Он карабкался по Ее Стене, цепляясь изо всех сил, понимая, что умрет, если не преодолеет ее. Лучше умереть от того, что Она сбросит Его вниз, оберегая от Него свою — израненную Им же — душу.

— Я люблю тебя.

Он даже не понял, как сказал это.

Он просто знал, что не в силах больше видеть, как разрастается ужас в Ее глазах.

Она боится Ему верить.

Она не хочет больше любить Его.

Душа забилась в агонии.

Как Он мог так ошибиться?!

Ведь Он всегда все делал правильно, каждое Его решение было верным.

Но Он ошибся, и эта ошибка стоила Ему жизни.

Тогда Он протянул руку к Ее лицу и прикоснулся к Ней так, как Она всегда прикасалась к нему — нежно и бережно, стараясь вложить в это единственное прикосновение всю свою любовь.

Он только сейчас понял, как сильно и долго любит Ее.

По Ее щеке побежала слеза, и Ему вдруг показалось, что Стена вокруг Нее вовсе не такая высокая.

Рука в Его ладони потеплела.

Она смотрела на Него, не отрываясь, пытаясь увидеть что-то в Его глазах.

Его несчастная, раздавленная чувством вины, душа обливалась кровью и издавала последние предсмертные хрипы.

И вдруг…

(Он сжал Ее руку и сделал последнее усилие в попытке преодолеть Стену.)

Вдруг в Ее глазах появился слабый, еле различимый огонек.

Она сделала один крохотный шажок навстречу Ему.

— Ты… серьезно?

Она боялась верить, но теперь Он понял, в чем заключается Ее невероятная сила.

В Ее душе жила Надежда.

Он почувствовал, как оживает Его душа.

— Серьезней не бывает. Я очень сильно тебя люблю.

И тогда Стена испарилась, и Он ощутил, как полилось в Его душу исцеляющее, животворящее тепло Ее любви.

Она прикоснулась к Нему так, как умела только Она одна во всей Вселенной.

— Я тоже тебя люблю.

Теперь Он знал, на что направить свое искусство выстраивания Стен: Он нашел то единственное и самое ценное, что действительно нуждается в защите — и это сокровище живет внутри родного сердца.