Кудряшка (джен)

Каждый день был похож на предыдущий. Дела, связанные с грабежом или убийством, хвалебные речи от властей города и жителей, курение сигарет. Это была жизнь героя, о которой мог бы мечтать каждый на его месте. Он имел хорошее место в обществе. И он помогал людям в этом мире. Но это не приносило ему никакой радости. Это не приносило ему удовольствия. Это была клетка. И он сам туда зашёл.

Шерлок почти ненавидел его за это.

Ему хотелось спустить курок ещё в тот день, когда не успел спасти его. Но он не сделал этого. То ли из-за безмолвного обещания, данного им ему, то ли из-за желания жить. Сейчас он не мог сказать наверняка, что это вообще было. Он продолжал жить, стараясь не пересекаться с семьёй криминального лорда и его командой. Нет, он себя не обнадеживал, он подвёл их, и за свою жизнь он не ручался. И он не хотел видеть взгляд младшего брата... снова. До сих пор он помнил разочарование, тоску и отчаяние. А ещё больше отвращение. Все они имели право на это.

Детектив жил той самой жизнью, мысли о которой его тянуло смеяться и тошнить одновременно. Жизнь оказалась ироничной, а решения ещё больше. Единственное, что осталось неизменным, его прогулки к реке. На что он надеялся? Что его соперник восстанет из мёртвых и устроит ему новую игру? Он не знал. Ему не хотелось быть героем. Он хотел быть тем самым детективом, который плюет на мнение всех и каждого. Но...

Это невозможно. Черт возьми, это просто одна большая идиотская шутка. Как и его прогулка к окраине реки. Он смотрел на блестящую гладь реки, зная, что где-то там спрятано тело «злодея». Вода текла тихо и мирно, почти заставляя его расслабиться. Тауэрский мост активно строили — и кто знает, может быть, этот мост достроят. Порой он ощущал на себе взгляды прохожих людей. Он уже приучился не замечать их. Вынув сигареты из-за пазухи, он достал зажигалку и прикурил одну из них. Одним усилием воли он не искусал кончик сигареты, растягивая момент. Этот вкус пепла отвлекал.

Солнце почти садилось. Он выдохнул густой дым, слабо улыбаясь. Его неизменный помощник сейчас занят семейной жизнью, и это к лучшему. Не нужна ему лекция о ценности здоровья. Он курит все пять лет, и ничего с ним не случилось. Только чувствует, что теряет себя. Он просто плывёт по течению, только и всего. Это инерция, дань жертве. Он тяжело вздохнул, пытаясь не заплакать. Для смерти он был слишком гордым. Но эта жизнь...

Как будто он кукла-болванка, которая делает то, что хотят другие. По привычке ворчит, по привычке злится, глумится и шутит. Но не искренне. Это привычка.

Он сузил глаза, чуть сглотнув горькую слюну. Не имеет смысла, будет он сюда приходить или нет. Ничего не будет как раньше. Кривая усмешка тронула его губы. Если эта была месть, то криминальный лорд превзошёл сам себя. Если же нет, то он сам себе вырыл яму. Он выбросил сигарету на землю и затоптал ботинком. Ему нужно перестать сюда приходить. Это похоже на то, что он мазохист (может быть, это правда).

Он развернулся и пошёл по привычному пути. Кроме мисс Хадсон — и её придирок по оплате квартиры — его дома никто не ждал. Никакой жалобы, только констатация факта. Слишком задумавшись, он и не заметил, как врезался с пятилетним мальчиком. Чуть покачав головой, он всё же понял свою ошибку. Нечего сказать, идёт как царь горы и сбивает с ног детей. Такой из себя герой. Ненадолго он придавил в себе приступ самокритики. Он посмотрел вниз на мальчика, который подбирал с земли целую кучу газет. Видимо, он работает в местном районе города недавно.

Он поднял его с земли и отряхнул от пыли бедный костюмчик. Рваная и перешитая рубашка с такими же штанами. А обувь давно просит каши, вся в дырках, и подошва чуть ли не отваливается. Шерлок поднял на него взгляд, вглядываясь чуть больше, и он обомлел. С первой же секунды он узнал это лицо, полное изящных черт, и пускай и грязное сейчас. Он узнал эти алые глаза, в которых плывёт усталость и голод. Он узнал эту улыбку, с которой мальчик просил прощения.

Этот мальчик был точной копией Лиама, который когда-то зацепил его до глубины души — и до сих пор не отпускает. В горячем порыве он обнял мальчика, почти срываясь от эмоций, накопленных за пять лет. Но слёзы не дали бы соврать — он поверил бы во всё, что угодно. Слёзы катились по его щекам, пока он дрожащими руками обнимал оторопевшего мальчика. И он шептал в безумной горячке, вырвавшись из клетки:

— Я поймал тебя, Лиам...