О скире и снежных великанах (джен)

Ледяное солнце отражалось от кристалликов льда, переливаясь всеми оттенками белого. Рубеус Хагрид готов был поклясться всеми соплохвостами, что отродясь не видел столько снега. Конечно, за годы работы в Хогвартсе он видел разные снегопады, да и в родном Глостершире порой случались самые настоящие катаклизмы, с которыми, впрочем, ему уже в детстве удавалось справиться с помощью лопаты и нехитрых заклинаний. Но стоя посреди снежной пустыни, он чувствовал в северной природе поистине… великанские масштабы. И как будто становился чуточку меньше. А ведь он и сам был наполовину великаном!

Вытерев с усов иней и приложив ладонь козырьком ко лбу, Хагрид всмотрелся в серую ленту идеально размеченной асфальтовой дороги. За час не приехал ни один автобус, не встретился ни один человек, даже ни одна собака не пробежала — все готовились к Рождеству. Лишь на выезде из Рейкьявика ему встретился внедорожник, водитель которого сперва притормозил, но потом ударил по газам, едва Хагрид сделал первый шаг и помахал ему рукой. «Наверно, мест нет», — подумал он, со вздохом провожая взглядом автомобиль, к заднему стеклу которого прилипли напуганные пассажиры.

Правильно говорил его отец, что Рождество нужно отмечать дома. Рубеус ведь так и делал всю свою жизнь: принести из леса ёлку для детишек, прикупить угощений питомцам, выпить пряного глинтвейна на Хогсмидской ярмарке, а потом ночью, когда все уже лягут спать, помочь Дамблдору разложить подарки для всех, кто остался на каникулы в школе. И наконец мирно уснуть в своей теплой кровати под сладкое сопение малыша Клыка.

Он бы поступил так и в этом году, но все изменило письмо с изящными золотыми завитками. Когда он разломил печать, хижина наполнилась запахом морского бриза и женских духов, а сердце лесничего — мальчишеским волнением. Да и немудрено заволноваться, когда сова приносит не рекламный буклет новейшей отравы для плотоядных слизней, а дружеское письмо от директора зарубежной школы. А уж когда этот директор школы ещё и хорошенькая женщина, то тут и пары капель успокоительного виски не помешает!

Хагрид улыбался, когда распечатывал конверт, улыбался, когда десятый раз перечитывал письмо, предаваясь воспоминаниям о приключениях с Олимпией Максим, которые завершала маленькая просьба — если, конечно, это не разрушит его планы на Рождество, — сопроводить её в небольшом вояже к одной очень хорошей знакомой. Да и не куда-то, а в страну снежных великанов. От такого предложения веяло романтичным приключением и надеждой, что все прошлые обиды, когда Хагрид неосторожно упомянул свою покойную матушку, были забыты. Да и не мог ведь он бросить даму в таком непростом путешествии!

И только после того, как дал согласие, Хагрид узнал, что с этой очень хорошей знакомой Олимпия встречалась один раз в жизни на выставке лошадей. Около десяти лет назад. Но несчастливый брак, непростой и часто неблагодарный труд по воспитанию подопечных и любовь к лошадям очень сблизили женщин и взрастили в них трепетную дружбу. По-своему одинокие, слишком разные и одновременно в чем-то очень похожие, они нашли друг в друге прекрасных собеседниц и регулярно раз в месяц обменивались письмами, не обращая внимания на недовольное уханье сов и долгое, но такое сладостное ожидание новых сплетен с другого конца материка.

У Грилы Лакидоттир была непростая судьба: будучи великаншей, жившей рядом с маглами, она ощутила на себе все несправедливости, с которыми сталкивались женщины в её роду. Древнее ремесло социального работника вкупе с её большим ростом (а ведь она была на целую голову ниже Олимпии!) порождали разные слухи о её педагогических методиках⁽¹⁾. Грила Лакидоттир сперва пыталась доказывать всем, что никогда не ела детей, в отличие от своей прабабки, но потом детишки сели ей на шею, и она решила, что, может быть, такая репутация очень даже ей на руку.

«Времена меняются, и мы вместе с ними», — успокаивала Хагрида Олимпия. Но Хагрид на всякий случай прикупил в Рейкьявике ягненка и, немного слукавив, пообещал приготовить свое фирменное рождественское блюдо. Их последнее путешествие показало, что нужно быть готовым ко всему.

И следить за своей тарелкой — мало ли в ней окажется какой-нибудь хулиган.

— ‘Агрид, я знаю, куда нам идти!

Олимпия Максим улыбнулась Хагриду и спрятала озябшие руки в карманы белоснежной шубы. Из них двоих только она умела находить дорогу по карте звездного неба. Так уж был устроен волшебный мир, что даже самый могущественный волшебник (а уж Олимпия не уступала в своих магических способностях Дамблдору, Хагрид сам видел) не мог в одно мгновение аппарировать туда — не знаю куда. Поэтому познания о движениях небесных светил оказались очень кстати. У Хагрида же от такой зауми начинала болеть голова: астролябры, циркули... оставьте эти хитрые штучки для кого-то с более тонкими пальцами. Вот если бы зверушка какая пробежала, он бы точно вывел их на нужный путь.

И он полностью доверился своей спутнице. Взвалив на спину дорожную сумку со своими скромными пожитками и мешок с будущим рождественским ужином, он зашагал за Олимпией, которая возглавила их маленькую процессию. Несмотря на то что ветер щипал нос и щеки, эта часть путешествия ему очень нравилось: впервые после Рейкьявика они ненадолго остались наедине и не были заняты своими туристическими проблемами.

В пути они обсудили школьные дела, новую породу крылатых коней, выведенную специально для школы Бьюбатон, которые пили теперь не только виски, но и бургундские вина, и еще самые разные безделицы.

Когда тем для беседы немного поубавились, Олимпия стала чуть менее разговорчивой. Но молчание было Хагриду совсем не в тягость: он то и дело ловил на себе ее мимолетный взгляд, добрую улыбку, а она смотрела на небо, на котором начали появляться первые звезды, и серьезно хмурила брови. Но Хагрид-то знал, что это все непросто так. Перед поездкой Гарри и Рон рассказали ему, как девочки строили из себя недотрог, а потом еще и прибавили, что женщины — это выросшие девочки. И вот Хагрид смекнул, что даже такая великая волшебница, как Олимпия, все равно ведет себя так же, просто… немного в других масштабах. Такая вот простая математика!

Но чем ближе они подходили к горам и чем сильнее возвышались над ними снежные сопки, тем меньше Олимпия улыбалась ему. Наконец она сказала:

— ‘Агрид, не хотеть вас пугать, но, казаться, мы un peu⁽²⁾… заблудились. Я очень жалеть.

— О, нет, что вы! Бросьте думать о таком. Я однажды несколько дней блуждал по Запретному Лесу, — от этих слов Олимпия приуныла, — смешная история получилась, да… Но это ничего! Сам нашел дорогу по лисьим следам. Конечно, зверушку бы сюда. Да вы устали! Присядьте вот… — он бросил на землю дорожную сумку и хлопнул по ней рукой. Мадам Максим аккуратно присела на нее, разгладив полы шубы, и достала тонкий мундштук размером с флейту. Даже посреди снежной пустыни она оставалась настоящей леди!

— Очень хорошо. М-да… Следы бы какие найти да костер развести, — Хагрид огляделся по сторонам и не нашел ни сучка, ни одного паршивенького деревца. Нужно было что-то придумать — не оставаться же им здесь. Такой женщине, как Олимпия, не пристало спать на земле. Да и у Хагрида на бороде уже наросли тяжелые сосульки.

За размышлениями он даже не заметил, как в темноте сверкнули два желтых глаза…

Огромная черная тень выскочила из-за снежной сопки, повалив Хагрида на землю, и в два прыжка оказалась рядом с мадам Максим. У Хагрида перехватило от ужаса дыхание, но тварь вцепилась зубами в мешок с тушкой ягненка и отбежала в сторону, прижав уши.

— Олимпия, вы целы? — это было единственное, что его сейчас волновало. Хотя он никогда прежде не видел такого огромного и пушистого матагота. Удивительно, что в такой стуже выросла такая особь. Ну и дела…

— Ах, ‘Агрид, я так перепугалась! — мадам Максим бросилась ему навстречу, и в одно мгновение голова лесничего оказалась зажата между ее могучими грудями.

— Ну-ну, полноте. Самое главное, что все целы — разве что остались мы без моего фирменного ягненка. Но хорошая новость в том, — от объятий Олимпии у него то и дело перехватывало дыхание, — что матагот никогда не живет вдали от человека.

— Д-да, — внезапно вспомнив, что находится в неподобающих для своего статуса обстоятельствах и позе, — она смутилась и отошла от лесничего, поправляя прическу. — Грила как-то обмолвилась, что у нее был котенок…

— Значит у нас есть шанс провести вечер в тепле, — Хагрид неловко похлопал ее по плечу. — Пойду познакомлюсь с животинкой.

— ‘Агрид, пожалуйста, будьте осторожны.

— Обещаю, — он улыбнулся ей и полез на холм, за которым скрылся матагот.

Тварь уже успела распотрошить мешок и живот ягненка и подъедала его заледеневшую требуху. Завидев Хагрида она злобно зарычала и намертво вцепилась когтями и зубами в добычу.

— Да не рычи ты, не буду я у тебя ничего отнимать! — Хагрид медленно приближался. — Кис-кис, ты же хороший котик. Откуда ты пришел? Где твои хозяева? Кис-кис...

Кот поднял измазанную кишками морду и обнажил желтые клыки. Но Хагрид и не думал отступать: он умел найти подход даже к самым опасным магическим существам, неужели он не справится с обычным, хоть и крупноватым, матаготом? И действительно, его ласковый голос успокаивал тварь, и черная шерсть на кошачьем загривке постепенно приглаживалась, а недоверие в глазах сменялось любопытством… Пока свет от взявшегося из ниоткуда фонарика не блеснул в желтых глазах-плошках. Кот прижал уши и, издав победный рык, утащил во тьму недоеденную тушку.

— Ну наконец-то я вас нашла!

* * *

Грила Лакидоттир весь день ждала гостей: прибралась в доме, приготовила рождественский ужин и достала коробку с праздничными украшениями. Олимпия обещала привести несколько веточек лапника — уж больно Гриле понравился запах во время ее прошлой поездки. Она еще никогда не отмечала Рождество с кем-то кроме семьи. Да и не оставалось у нее сил на это: заверни подарки для послушных детей, отбери картошку и угольки для хулиганов — вот все ее рождественские хлопоты.

Но в этом году она-таки заставила подняться с кровати своего мужа-лентяя⁽³⁾ и помочь ей закончить пораньше с предпраздничными хлопотами. Чего только не сделаешь ради дорогой подруги, которая к тому же еще пообещала приехать с очень импозантным спутником.

Но солнце уже ушло за горизонт, а гости так и не появились. Тут-то Грила и смекнула, что дело плохо. Выходить на такой мороз Леппалуди напрочь отказался, сославшись на больную спину и затекшие после резки скотча пальцы. Обругав его на чем свет стоит, Грила Лакидоттир надела лыжи, повесила на пояс фонарь и отправилась на поиски.

Каково было ее удивление, когда она нашла своих замерзших и припорошенных снегом гостей всего-то в паре километров от дома в компании ее загулявшего кота. После этого были горячие объятия и рукопожатия, вежливые расспросы о дороге и извинения за ужасные манеры ее бестолкового питомца.

* * *

— Как говорил мой покойный отец: хорошо то, что хорошо заканчивается, — подмигнул Хагрид Олимпии и отпил из бутылки темное пиво. Он уже успел надеть свой парадный свитер, который ему подарила на прошлое Рождество миссис Уизли.

— Не понимать, о чем вы, — Олимпия повесила на еловую ветку резную деревянную лошадку и загадочно улыбнулась ему. — Все только впереди.

В самом деле, чего это он? Они же только приехали.

Вскоре дом наполнился громким смехом и гулом голосов — вернулись со своих рождественских гастролей Грилины сыновья⁽⁴⁾ и принесли угощения от «верных поклонников» — исландцев, которые боялись, как бы те не сотворили в их доме какую-нибудь пакость. И наконец все уселись за стол.

В этот вечер пиво текло рекой, были спеты все рождественские песни, какие только они смогли вспомнить, — мадам Максим даже уговорили сыграть на клавесине, который она наколдовала из старого кресла. Все хвалили стряпню Грилы. Кроме Хагрида: сославшись на расстройство желудка после долгого пути, он ел только скир. Кто знает, вдруг какой хулиган на спор забрел слишком далеко в снежную пустыню…

А потом они стояли на крыльце и смотрели на светящиеся сине-зеленые ленты в небе. Хагрид никогда не видел прежде северного сияния — он так увлекся, что не заметил, как они остались с мадам Максим вдвоем. Теплое прикосновение ее руки заставило его вздрогнуть от неожиданности. Хагрид почувствовал, как у него вспыхнули уши.

— Уже слишком поздно. Все уйти спать.

— Вот-те на, я и не заметил, как пролетело время.

— Пойду в дом, не замерзните, ‘Агрид, — Олимпия быстро чмокнула его в щеку и скрылась за дверью.

Хагрид стоял на крыльце и улыбался. Наконец-то до него дошли ее слова.

У них было всё впереди.

1) Согласно исландскому фольклору, Грила ест непослушных детей.

Вернуться к тексту

2) фр. немного

Вернуться к тексту

3) Между прочим, третий. Леппалуди вечный лентяй и лежебока.

Вернуться к тексту

4) Йоласвейнары — персонажи исландского фольклора, которые в наши дни стали исландской версией Санта-Клауса. Приходят к людям в течение 13 ночей перед рождеством и приносят подарки/пакостят — это кому как повезет.

Вернуться к тексту