Брат мой, брат (джен)

В темном переулке слышались глухие звуки ударов и приглушенные стоны.

— Ещё раз появишься на нашей территории, погань эльфийская, мы тебя по кругу пустим! Понял? — злобно сказал орк-подросток, нависая надо мной.

— Ага, я так и знал, что вы, уроды, по мальчикам, — усмехнулся сквозь боль я и тут же получил удар в живот. Меня согнуло пополам, и стало нечем дышать. Язык мой — враг мой.

— Мы тебя предупредили, — сказал главарь Красных Быков, так они себя гордо называли. И они, пнув меня напоследок, гордо удалились.

«Слабаки. Бить толпой одного удобно и безопасно», — думал я, с трудом поднявшись.

Хорошо, что доска цела, хотя ехать на ней я по-любому не мог. Что я забыл на границе Орочьего квартала? Бизнес у меня здесь. Одному чуваку доску починить надо было. Вот готовую принес с доставкой на дом. Ну не его же вина была в том, что он живет на стыке Орочьего и Гномьего кварталов. А тут местные.

На это я мастак. Что угодно починю и соберу из говна и палок. Не бесплатно, конечно. Особенно люблю мастерить скейтборды. Это у меня как болезнь или хобби.

Проползая мимо окон жилых трущоб, взглянул на своё отражение. Красавец, ничего не скажешь. Обнять и плакать. Губы разбиты, лицо в синяках и ссадинах, джинсы грязные, рукав ветровки оторван. Вообразил, какой концерт закатят дома, хоть вешайся. Только представлю скорбную мину Нандель, всё, туши свет, сливай воду. Потом морали, причитания, что я, дескать, по наклонной пойду, сопьюсь, сколюсь, съе... ну и тому подобное. Зато у нас Вилиндил — надёжа и опора славной семьи Лайре. Гений из колхозных удобрений. Младше меня на пять лет, а учится в одном со мной классе. И так тяжко. А тут этот со своей гениальностью. И моя жизнь превратилась в ад. Все эти постоянные причитания: «Вот смотри, какой твой брат умница, а ты», — достали. А что я. И не брат он мне вовсе. Какой он мне брат: я черный, а он голу... ну, короче, другой. Угораздило мне, нормальному темному эльфу, попасть в семью лунных. Видите ли, решили завести второго ребенка и не хотели пыхтеть при этом. Вот и взяли меня. А мне теперь мучайся. Почему именно меня, а не лунного, история умалчивает. Вот такой я был в детстве: маленький, миленький, чернозадый, красноглазый. Загляденье, и только. Ну как мимо такого чуда пройти. Вот и не прошли. А мне теперь страдай. И так не в жилу. Вообще в курсе, каково это — дроу в школе светлых эльфов. Скажу, что паршиво. К тыканью в мою сторону пальцем я уже привык за тридцать лет. Но вопрос: «А правда, что Вилиндил твой брат?» — уже достал. Нет, брешут, гады. Плюнь тому в глаз, кто это сказал. Жесть, одним словом. Но как бы тяжело мне ни было, своих настоящих создателей найти желания никогда не возникало. Долбоебизмом не страдал. Какое мне дело до тех, кто решил облегчить себе жизнь, избавившись от меня. Вот прям так и слышу причитания про тяжелую жизнь, отсутствие средств на моё содержание, что они ничего не могли мне дать. Тогда бы и не рожали. Про методы контрацепции не, не слыхали. Или чего поинтереснее: мы бросили тебя, чтобы спасти тебе жизнь. Нас преследовала стая наемных убийц. Короче, всё бы сводилось к одному: меня бросили ради моего блага. Теперь это благо преследовало меня всю мою недолгую по эльфийским меркам жизнь.

Не помню, как дополз до дверей своих трёхкомнатных хором. Глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду. Открыл дверь, зашёл в прихожую.

— Дома! — громко крикнул я и бросился бегом, насколько мог, в свою комнату. Ну как свою — в нашу с Вилиндилом. Ну, то есть — в детскую, хотя я уже не ребенок.

— Почему так долго? Есть будешь? — услышал я голос Нандель.

— Нет, пасиб. Может, позже, — ответил я и захлопнул за собой дверь. Сунул скейт под кровать. Быстро стянул через голову футболку. Всё тело нещадно болело. Тут скрипнула дверь, и я плюхнулся на кровать, отвернувшись к стене, сделав вид, что сплю.

В комнату вошёл лунный, или тиндэ, как их ещё называют. Мой братан. Сиреневые волосы, зелёные глаза, невысокий, щуплый, как и все эльфийские подростки в двадцать пять лет. Он внимательно посмотрел на меня, так, что я буквально чувствовал кожей его взгляд.

— Опять подрался, — сделал вывод Вилиндил.

— Не твоё дело, — буркнул я.

Он тронул меня за плечо и повернул к себе лицом. Посмотрел и скорбно вздохнул, увидев наливающийся на скуле синяк.

— Давай, я маму отвлеку, а ты в ванную пройдешь, — предложил он.

— Обойдусь, — ответил я, поднимаясь. Терпеть не могу этого правильного и добренького. Жалеть себя я не просил.

Вечером, во время ужина, за одним столом собралась вся наша дружная семья Лайре. Менелдил, глава семейства, скромный офисный служащий, эльф с синими короткими волосами и зелёными глазами, сидел во главе стола и обвел нас внимательным взглядом.

— Как сегодня прошел день? — спросил он. Ещё одна долбанутая традиция нашей семьи. Задавать этот идиотский вопрос и отвечать на него.

— В школе всё хорошо. Лабораторную по химии на пять написал, — ответил Вилиндил.

— Молодец, — улыбнулся Лайре-старший.

— Кампин, — обратился он ко мне. Терпеть не могу своё имя. Кто вообще додумался дать дроу светлоэльфийское имя. Вот стану взрослым, лет через семьдесят, возьму себе крутое темноэльфийское имя: Белгос или Малаггар.

— Нормально, — буркнул я.

Он взял меня за подбородок и заставил на себя посмотреть. Сразу заметил ссадину под глазом и разбитую губу.

— Вижу, что это не совсем так, — заметил он. — Так что же случилось? Если у тебя проблемы, я должен об этом знать.

— Да никаких проблем. Просто не сошлись во мнениях об основных направлениях и особенностях составления стихов представителями модерна в поэзии Серебряного века, — выдал я. Сам офигел от того, что произнёс. За столом повисла недолгая пауза.

— С кем не сошёлся во мнении? — отмер глава семейства.

— С орками, — ответил я.

— Опять ходил в Орочий квартал! — встрепенулась Нандель, красноволосая синеглазая эльфийка.

— Ну где же я ещё орков-то найду, чтобы поговорить с ними о высоком и вечном, — усмехнулся я.

— Почему ты всё время влипаешь в неприятности? Вечно ищешь их на свою голову. Неужели нельзя вести себя нормально, как Вилиндил. Пропускаешь школу, учишься из ряда вон плохо. Того и гляди, выгонят! — разошлась эльфийка.

«Теперь завелась на весь вечер», — с досадой подумал я. Ещё долго после обеда продолжалось её нытьё в зале, когда я ушел в комнату.

— Не понимаю, неужели нельзя быть хоть чуточку благодарным за то, что ему дали кров и семью. Зачем мы только взяли его, — говорила она, думая, что я не слышу её из другой комнаты.

— Не надо так говорить. Это мы его так воспитали, — возразил Менелдил.

— Дроу нельзя воспитать по-другому. Другими они быть просто не умеют, — не унималась она. Я лежал на своей постели лицом к стене. Нет, я не в обиде, не предмет восхищения и подражания. Только вот усыновлять себя не просил. Выбрали бы другой объект для воспитания, чтобы любимому чаду не скучно было. Он зашёл в комнату и сел возле меня на кровать.

— Ты на маму не обижайся. Она просто расстроена. И за тебя волнуется. Даже больше, чем за меня. Она всё равно тебя любит, — говорил он.

— Ну да, любит, как собака палку, — произнес я.

— Не говори так. И папа тебя любит, и я тоже люблю. Другого брата у меня нет, — сказал он. Я тяжело вздохнул.

Вспомнил, как, будучи совсем мелким, напугал его ночью до судорог, когда тот подойти попросил. Уснуть не мог. Ну я и подошёл к нему и посмотрел горящими алыми глазищами. Он же не был в курсе, что у дроу глаза в темноте светятся и видим мы, как днём. Орал тогда на всю квартиру. Предков на уши поставил. После Вилиндил сам приходил ко мне и залезал в мою постель ночью, если видел страшный сон или замерзал. До сих пор вспоминаю с содроганием его холодные пятки.

— Ладно, проехали, — ответил я, не в силах больше выносить его сострадательного взгляда.

На следующее утро мы собираемся в школу. Мне категорически запрещалось ездить туда на скейте. Так как я нередко цеплялся за грузовики и пикапы, и они везли меня своим ходом. Ору-то дома было, когда я с этим спалился. Чуть доску не конфисковали. Я, конечно, дал обещание, что больше так делать не буду. И теперь, как самый правильный эльф, должен был трястись в школьном автобусе.

Перед первым уроком сонные школяры пытались разлепить заспанные глаза. Тут зашла наша староста.

«К нам новенькую перевели», — объявила она.

«Вот радость-то», — уныло подумал я.

Новенькой оказалась малявка с золотыми кудряшками и голубыми глазами, светлая эльфийка. Отличница, активистка и вообще. Она села за парту позади нас с моим братцем, которого по какой-то надобности вызвали в учительскую. Наверное, очередную благодарность или грамоту вручать за участие в очередной олимпиаде или научной конференции. Вся стена над его письменным столом была ими, словно обоями, увешана. Над моим же пара грамот по физре и кубок по тому же поводу.

— Привет, я Мельда Анамелет, — представилась она.

— Кампин Лайре, — с кислой миной ответил я.

— А правда, что ты брат Вилиндила Лайре? — задала она риторический вопрос.

— Нет. Я его сестра — активная лесбиянка. Если не хочешь стать объектом моего пристального внимания, отвали, — огрызнулся я. Достали, ей-богу.

Девчуля застыла, уставившись на меня немигающим взглядом.

«Оконтузило-то как», — повеселился я. Отпустило её, когда вернулся мой братан. Он сразу понял, что её ошарашенный взгляд — это моих рук дело, и недовольно посмотрел на меня. Её сразу окружила заботой девчачья половина нашего школьного коллектива.

— Не обращай внимания на Кампина. Он грубиян и драчун, — говорили они.

«Вот-вот, бойся меня», — подумал я, продолжая веселиться.

На перемене они с моим братцем сидели на топчане в коридоре и о чем-то разговаривали. Братан ей что-то разъяснял, активно жестикулируя.

«Нашёл родственную душу», — усмехнулся я.

После они неделю буквально не отходили друг от друга. Всё говорили и говорили. Он восхищенно рассказывал о ней родителям и жутко смущался, когда я намекнул, что эльфийка ему просто нравится. Они сидели вместе в школьном автобусе, ходили в кино, на выставки, какие-то концерты.

«На баб потянуло, растет мужик», — усмехался я. И хорошо, что на баб. А то были у меня насчет его подозрения. Другие хоть какой-то интерес к эльфийкам проявляли: за волосы дёрнут, учебником огреют. А этот уткнулся в свои книжки и ничего, кроме них, не видит. Хотя сам я популярностью у девочек не пользовался, потому что тёмный. Шарахались они от меня, как от чумы бубонной. Но оно и к лучшему. С ними и поговорить-то не о чем. В модных женских шмотках я не разбирался. Сам был одет как шпана: джинсы, кроссы, ветровка, майка со всякой чертовщиной. Сопливые сериалы и книги про несчастную лубоф терпеть не мог. Ужастики, боевики — это моё. Из книг — комиксы в том же духе. Вот Вилиндил — это другое дело. Можно сказать, моя полная противоположность. Одет как джентльмен: рубашка-классика, галстук, пиджак и брюки. Классический стиль школьного ботана. Книги про рыцарей без страха и упрека и магию. Сказки любил, в общем.

А его субтильное теловычитание и смазливая рожа привлекали своей няшностью. Это то как раз в кое-какую передрягу его чуть не втянуло. Был раз с ним случай. Шел мой лошара с магазина с пакетом и ворон по сторонам считал. Я его тогда издалека заприметил. Недалеко на доске катался. Вижу, за ним пристроилась какая-то холеная эльфийская рожа. Остановил он его и начал спрашивать, чем он увлекается, заливать про искусство. Вилиндил ничем таким не интересовался, талантами наделён не был, но с удовольствием ходил на выставки и во всякие музеи, и меня за каким-то гоблином туда тащил. Тот сразу за это уцепился, что, мол, хорошо, что молодое поколение не только компьютерными играми интересуется, но и чем-то вечным. И потащил его в сторону от дороги. Тут объявили мой выход. Я соскочил с доски прямо перед его носом, объяснил ему популярно, кто он и из какого места вылез. Пригрозил вызвать полицию. Чмо богемное тут же ретировалось с видом глубочайшего оскорбления. Вилиндил ещё долго на меня дулся. Не стал я тогда ему объяснять, что этот тип мог с ним сделать, прикрываясь порывами тонкой душевной организации. Такие себе прощали любое грязное извращение, которое нам, темным, и в кошмарном сне не приснится.

Я-то тоже вроде не урод. Да и в спортзалах зависаю частенько. Качком, конечно, мне не стать. Конституция не та. У эльфов вообще с брутальностью большие проблемы. Вот орки или дворфы — это да. Суровые, серьезные, крепкие, накачанные парни чуть ли не с рождения. Сразу видно альфа-самцы. А нашим эльфийским барышням всё миленькое подавай. Любят парней, которых с бабой спутать можно. И пожалеть то ли их, то ли то, что с ними связались. Все эти «ути-пути», «зайчики», «пупсики», «няшки-милашки». Аж выворачивает. Хорошо, что в свой адрес такого не слышу. Убил бы.

С уроками у меня со скрипом. Братец как-то предлагал с этим помочь, но его объяснения до меня не доходили. Он даже тетрадь оставлял открытой, чтобы я списать мог. Только я никогда этого не делал. Гордость не позволяла. Вот и выходило за одинаковое здание у него пять, а у меня трояк с натяжкой. Ему-то прочили учебу в каком-нибудь университете, а для меня большим достижением было бы окончание какого-нибудь технаря и работа на заводе. Брат говорит, что поможет, если успеха добьется. Мы всё уже с ним распланировали. Видиндил закончит универ и станет начальником, а я при нем буду, скажем, автомехаником в автопарке его фирмы, заодно шофёром. Не напряжно и интересно.

Все свободное время от школы, уроков и выслушивания моралей провожу в гараже. Вместе с семейным ведровером или, точнее, автомобилем не первой свежести. Мастерская у меня там. И если бы не моё тайное вмешательство, он бы давно развалился. Вот кручу я гайки на своей доске, и припирается какой-то гоблин. Велик ему починить надо. Педаль постоянно отлетает. Ну что же не помочь хорошему гоблину за денежку.

Сунулся я в свои закрома. В ящике чего только не было. Все свалки облазил вдоль и поперек. Так что запчасти у меня по большей части дармовые были, для меня. Поломка вроде не критичная — разболтался фиксирующий болт на шатуне. Заменить болт, пока квадратная каретка в круглую не превратилась. Смазку поменять — и готово. После ремонта надо проверить велик в деле. К своей работе я серьёзно подходил, без халтуры. Я же всё-таки за это деньги беру. И гарантию на месяц даю, хотя повторно никогда не обращались.

Я вывел велик и решил его в деле проверить, там, где разогнаться можно, где эльфы не ходят. Ну я и рванул к границе Орочьего квартала. Велик ехал плавно, не скрипел, чем я очень даже был доволен. Тут увидел, как в подворотне этот хмырь орочий, что меня недавно прессовал, какого-то гоблина со товарищами тряс.

— Эй, вы, Красные Козлы! Попробуйте меня догнать!!! — крикнул я, показал им средний палец и дал по газам.

Те тупездни, конечно, кинулись за мной, бросив свою жертву. Ну кто быстрее: я на велике или они на своих кривых. Легкоатлеты из орков, честно говоря, никакие. Вернулся домой я где-то через час, отогнав транспорт законному владельцу и получив оговоренный гонорар.

Через неделю дружбы Вилиндила и Мельды он решил пригласить её к нам в гости. Нандель наготовила всего. Наш эльфийский Ромео оделся, как на парад, и поперся её встречать. Я в этом сопливом безобразии наотрез отказался участвовать и умчался кататься на скейте. Их я увидел, когда подкатил к проезжей части. Они стояли на другой стороне дороги. И Вилиндил, увидев меня, замахал рукой, чтобы привлечь моё внимание. Подружка его была одета как принцесса. Ну прям жених и невеста. Я недовольно фыркнул, хотя смотрелись они очень даже гармонично.

Тут загорелся зеленый свет светофора, и народ двинул на противоположную сторону. Я решил переждать, пока толпа поредеет. Мой братан заторопился ко мне. Тут из-за поворота вылетел внедорожник и на всех парах устремился к тому самому переходу. За ним с воем серен неслась полицейская машина. Всё произошло настолько быстро, что никто ничего не успел сделать. Эльфы, гоблины летели в разные стороны, как разбитые кегли. Мой братан успел вытолкнуть Мельду из-под колес автомобиля, но вот сам. Его, словно тряпичную куклу, отшвырнуло в сторону и приложило об асфальт. Я стоял и ничего не видел вокруг. Только его тело, распростертое на дороге. Завыли серены прилетевшей скорой помощи. Вокруг него засуетились врачи.

«Нет», — думал я, выронив доску, и кинулся к нему. Я рвался залезть в машину, в которую его погрузили. Но меня оттащил кто-то из медперсонала.

— Куда прешь?! — заорал он на меня.

— Пустите! Там мой брат! — в отчаянии вопил я.

— Ты себя в зеркало видел? Какой ты ему брат. Проваливай. Не мешай работать, — сказал эльф и оттолкнул меня в сторону.

Тут на моё плечо легла чья-то рука. Я оглянулся. Передо мной стоял светлый, чуть младше моего опекуна. Темный блондин с голубыми глазами.

— Знаешь его? — кивнул он в сторону скорой помощи. Я только и смог, что согласно кивнуть. Только сейчас заметил, как из того злосчастного джипа выволакивали того самого орка, с которым у меня тёрки были.

— Идём, — сказал эльф и повёл меня к своей машине. Поставил на крышу проблесковый маячок. Я назвал имя и адрес. Всю дорогу был как в кошмарном сне. Перед глазами стояло неподвижное тело Вилиндила. Почему я ничего не сделал. Почему застыл как изваяние. Как будто в той ситуации можно было что-то сделать.

«Да, лучше бы я, а не он. Случись что со мной, никто бы особо не расстроится», — думал я, невидящим взглядом смотря в окно автомобиля.

— Ты и правда его брат? — с сомнением спросил эльф. Я кивнул.

На звонок в дверь открыла Нандель, нарядно одетая к приему гостей.

— Здравствуйте, меня зовут Анорхен Рудре. Я офицер полиции, — сказал эльф, показав своё удостоверение.

Она с испугом посмотрела на меня.

— Что он натворил? — спросила она. Её взгляд был полон укора.

— Он ничего, — ответил полисмен. Я зашёл в квартиру, пройдя в зал, прислушавшись к обрывкам их разговора.

— Вилиндил Лайре, ваш сын? Мне очень жаль... Попал в аварию, — говорил эльф. Затем я услышал звук падающего тела. Рванув в прихожую, увидел эльфийку без сознания.

Потом были звонки на работу отцу, поездка в больницу, куда отвезли Вилиндила. Их отвели в кабинет к главврачу, и там им сообщили, что он умер, не приходя в сознание, в карете скорой помощи.

Я как в трансе зашёл в комнату. Лёг на свою кровать и отвернулся к стене. Закрыл глаза. Вот он снова войдёт в комнату и тронет меня за плечо. Повернет к себе лицом, заглянет, улыбаясь, в глаза. Но этого не произойдёт. Уже никогда. Внутри была какая-то пустота, которая с каждой минутой становилась всё больше.

Я услышал звук открывающейся двери. Зашла Нандель и села на край моей постели.

— Прости меня. Я была плохой матерью и за это наказана. Он любил тебя очень и всегда мечтал быть на тебя похожим с самого детства. А я боялась, что он тоже... Теперь его нет... — говорила она, всхлипывая. Я не ответил, давая ей возможность выплакаться, если это поможет хоть как-то.

После всё было как в тумане. Я не помнил, как траурная процессия прибыла на кладбище. Как были слезы родителей и многих собравшихся. Печальные речи от нашей классной о том, какой он был замечательный, гениальный. Что это огромная утрата для нашей школы. Я не помнил, во что он был тогда одет и как закрывали крышку гроба, забивая гвозди. Как опустили гроб в глубокую яму. Как засыпали её землей. Я долго стоял у свежей могилы с его портретом, пока меня не увел Менелдил. Я не плакал ни тогда, ни после. И сны превратились в кошмары.

Я вошёл в мою комнату и снял чёрный пиджак. Теперь только в мою. Как часто я мечтал о том, что у меня будет своя, принадлежащая только мне. Дверь, которой я обклею табличками: «Не входить, здесь могут послать на...», «Посторонним вход воспрещён», «Осторожно, дроу». Что ж, получите, распишитесь. Я тупо смотрел на его стол, на его ноутбук, на его грамоты в рамках на стенах, на нашу совместную семейную фотографию. И ту, на которой только мы вдвоём, мелкие, улыбающиеся. Он сидел на моей спине, обнимал меня за шею и смеялся. И тут меня прорвало. Слёзы потекли по моим щекам. Ничто из этого не заменит его, ничто не восполнит ту боль утраты, которой наполнилась эта пустота. Наполнилась тьмой. Внутренний тёмный эльф рвался наружу, не сдерживаемый больше воспитанием Лайре, добротой и заботой Вилиндила. Злой, вероломный и опасный.

«Они другими быть не могут, не умеют», — вдруг вспомнил я слова Нандель. Другим теперь я точно быть не собирался.

Что ж, спасибо, что напомнили мне о собственном темном я. Настолько тёмном, что темнее некуда. Что до того джипа. Орк решил показать свою крутость, угнав машину, стоящую около полицейского участка. Угнал, но полиция не дремала и сразу села ему на хвост. В итоге несколько пострадавших с переломами и повреждениями разной степени тяжести. И только мой брат погиб в тот день. Эльфийка, которую он спас, отделалась синяками.

Когда я вернулся в школу через пару дней после похорон, меня встретили скорбным молчанием. Видать, думали, что я брошу школу, но не бросил. Вилиндил бы явно этого не одобрил. Я сел за свою парту, но не слушал урок. Наплевать стало на всё. На перемене ко мне подошла Мельда, заливаясь слезами.

— Прости, он погиб из-за меня, — всхлипывая, произнесла она. Я посмотрел на неё, и она испуганно отшатнулась. Очевидно, видок у меня был ещё тот.

— Он погиб из-за того урода, — сказал я и пошёл прочь. На следующий день она села за мою парту, но я и к этому отнёсся равнодушно.

Того орка, которого звали Горем, вскоре выпустили из-под стражи под подписку о невыезде. Не знаю, сколько его старик денег за это отвалил, но стало ясно, что наш гуманный суд решит пожалеть убогого, к тому же несовершеннолетнего, которому вменяли похищение чужой собственности, причинение вреда здоровью нескольким лицам разной степени тяжести, непреднамеренное убийство, впоследствии заменили на убийство по неосторожности. Букет нехилый. На пятьдесят лет строгача тянет. Но я его жалеть не собирался.

Я зашёл в гараж и достал свою доску, приличный кусок железа и стал оббивать им полотно доски. Это, естественно, сделает её тяжёлой и менее быстрой. Но убегать я в этот раз был не намерен.

Я заехал на доске в Орочий квартал и видел, как Горем выходил из какого-то магазина. Он остановился и посмотрел на меня. Не знаю, какое чутьё подсказало ему, что ему сейчас будет писец. По всей видимости, глаза у дроу светились не только в темноте, но и тогда, когда мы были полны злобы. Он бросился бежать. Нет, не ко мне, а от меня. Но доска, пущенная моей рукой по воздуху, оказалась быстрее, приложив его по черепу. Живой. Жаль. Красная пелена появилась перед глазами. Я шел на него, подобрал доску. Первый удар в пах заставил его согнуться пополам. Я наносил удары ногами, доской, превращая ненавистное лицо в месиво. Как ни странно, никто не вмешался и не вступился за него. Видимо, считали, что я имею на это право. Я не слышал, как за моей спиной остановилась машина и меня скрутил удушающий приём.

— Остановись, Кампин! Этим ты не вернёшь Вилиндила! — услышал я крик Анорхена у самого уха.

Только после этого я очнулся. Я смотрел на Горема, вернее, на то, во что я его превратил, и волосы встали дыбом. Он выставил вперед руку со сломанными пальцами, пытаясь защититься от моей безудержной слепой ярости, и что-то хрипел окровавленными разбитыми губами. Я не сразу разобрал фразу: «Не убивай».

Анорхен отвёз меня домой и попросил родителей не выпускать меня никуда пару дней. От помощи психолога я отказался. Не видел в этом смысла.

Через пару дней мы с отцом в очередной раз чинили свою колымагу, как ворота в наш гараж загородила чья-то тень. В дверях стоял здоровенный орк. И я знал его. Кто его не знал, тот долго не жил. Это был Скарок, глава группировки «Красные Варги». Серьезные, надо сказать, ребята, и Горем был его чадом. Он вошёл в гараж, волоча за собой своё дитятко за шкирку. Причём тот даже не думал сопротивляться. Я инстинктивно схватился за монтировку, хотя понимал, что это бесполезно.

— Ты отец того парня, которого угробил мой сын. Вилиндил, кажется? — спросил он у отца.

— Да, я отец Вилиндила Лайре, — подтвердил он. Орк перевёл внимательный взгляд на меня.

— Вот, — сказал он, толкнув Горема вперёд так, что он споткнулся и упал. Следы моего художества еще были видны на его лице.

— Что хотите с ним, то и делаете. Захотите убить, сделаю так, что его тело никто не найдет. Смерть за смерть! — сказал он, и Горем задрожал, как осиновый лист, и завыл жалобно. Прекрасно знал, что опозоривший семью не жилец. Тем более семью положения Скарока. Что выкупил он его из тюряги только для того, чтобы долг отдать и имя очистить не самым приятным для своего сына способом, давая тому понять, что вовсе не дорожит его шкурой. И то, что если орк что-то пообещал, то наизнанку вывернется, но сделает.

Менелдил оторопел от такого предложения. А вот я оживился.

— Легко отделаться хочешь. Пусть живёт и мучается. А в качестве мучения пусть образцовым учеником станет и школу свою с отличием закончит. Я проверю, — сказал я. Горем ошалело уставился на меня, потом перевел умоляющий взгляд на отца. Вспоминать то, что я с ним сделал, было почему-то неприятно.

— Добро. Я прослежу, — сказал Скарок и утащил своё чадо непутёвое.

Прошло тридцать лет. Я стоял в воротах орочей школы и наблюдал за последним звонком, куря сигарету. На порожках школы стоял директор, а рядом в классическом необъятном костюме Горем. Директор распинался, какой выдающийся ученик выпускается сегодня, вручая ему грамоту и красный аттестат. Орки неодобрительно косились на него. Слыхано ли дело. Ботан в орочьей школе. Репутации конец. Скарок зааплодировал и сказал с трибуны, что гордится успехами своего сына. Сам же орочий гений был готов со стыда сквозь землю провалиться. А я смотрел и думал, что было бы, если бы я убил его тогда. Анорхен был прав: перебей я хоть весь Орочий квартал, это не подняло бы Вилиндила из могилы. Я теперь часто, прежде чем что-то сделать, представляю, как бы мой брат к этому отнёсся. И это помогает не попасть впросак. Полагаю, он до сих пор присматривает за мной, где бы ни находился. А то без присмотра мне никак.

Я медленно шел по тротуару, как заметил, что рядом притормозила машина. Анорхен открыл пассажирскую дверь, приглашая сесть в салон.

— Скоро все будут думать, что у меня нелады с законом, — усмехнулся я, посмотрев на полисмена. Тот только улыбнулся в ответ.

— Как с поступлением? — спросил он, зная, что я собираюсь в политехнический колледж поступать на авторемонтника.

— Нормально. Прошёл, — ответил я. Он остановил авто около городского кладбища. Мы немного постояли у могилы Вилиндила, потом он подвёз меня домой. У меня зазвонил телефон. Звонила мама.

— Кампин, я сегодня задержусь на работе. Сам обед разогреешь? — спросила она.

— Да, мам. Не волнуйся, — ответил я.

— По окончании колледжа жду к нам на работу, — сказал эльф перед тем, как я покинул салон его машины. Работать механиком в автопарке полицейского управления ничуть не хуже, чем в любом другом месте, а может, и престижнее.

Я издалека увидел девичий силуэт в лёгком летящем платье и чуть не взвыл от досады. Мельда с тех пор не оставляла меня в покое, подтянула по школьным предметам, заботилась, как она это назвала, хотя я совершенно её об этом не просил.

Увидев меня, она строго на меня взглянула и направилась в мою сторону.

— Ты что, забыл, что мы идем сегодня к нам домой? — стала она отчитывать меня.

— В честь чего это? — удивился я.

— В честь моего удачного поступления в финансовый университет. Должна же я познакомить родителей со своим парнем, — сказала она, глядя на меня огромными голубыми глазищами.

— С кем??? Когда это я успел им стать! — ошалел я.

Не успел я опомниться, как она волокла меня в сторону рядом припаркованного такси.

Жила она в царских хоромах. Её отец оказался бывшим военным со всеми вытекающими последствиями. И он как-то подозрительно спокойно отнёсся к тому, кто я и на кого учиться собираюсь. Да, жизнь преподносит очередные фортели.

— Слушай, ну зачем я тебе. Ни богач, ни принц. Я непутевый. Тебе жизнь испорчу. Вилиндил бы подошёл тебе больше, — просил я отпустить меня на все четыре стороны после совместного обеда, во время которого я был как не в своей тарелке.

— Вилиндил был слишком идеальным для этого мира. А ты действительно дурак, если до сих пор не понял, что мне и нужен такой. Такой, как ты, — как-то ласково произнесла она и, подойдя ко мне, обняла за шею, притягивая к себе. Я смотрел на неё, как кролик на удава. Почувствовав на своих губах её поцелуй, забыл обо всём. Вот угораздило влипнуть в историю. Опять. И тут я почувствовал чью-то ладонь на своём плече. Легкое, невесомое, одобряющее прикосновение. Спасибо, брат мой.