Повышение Анкано (джен)

Анкано потеплее закутался в чернильный, обитый горностаем плащ. Зиму он ненавидел до глубины души, ну, а так как по жизни ему не везло никогда, Доминион в своё время и назначил его советником в Винтерхолд — местечко, название которого буквально переводилось, как «зимняя твердыня». И здесь, как бы много слоёв одежды Анкано на себя ни натягивал и как бы крепко ни напрягал магику на поддержание согревающих чар — он мёрз всегда. Ладно ещё здание Коллегии — там хоть магическое поле и фокусные точки излучали какое-никакое тепло, а в купальнях всегда имелся запас подогреваемой негаснущим очагом воды — зато вне её пределов… Анкано тщетно пытался подобрать цивилизованный эпитет, описывающий погодные условия за стенами старинного скайримского учебного заведения, а потом махнул рукой и мысленно назвал трескучий мороз так же, как его обычно кликал Онмунд, один из его неотёсанных нордских учеников — ёмкое и очень человеческое определение «жопа» всё равно описывало винтерхолдский буран куда точнее, чем целые кружева литературных терминов.

Помимо «жопы» Анкано вспомнил ещё не одно местное бранное словечко, медленно бредя по заледенелому мосту и страхуясь от падения магией. Шарахаться в такой холод он и врагу бы не пожелал, но приходилось. Новая должность обязывала. А всё из-за даэдрова драконорождённого!

Поначалу, когда до Анкано дошли слухи о некоем вояке-северянине, зовущем себя «Довакином», альтмер лишь скептично поджал губы: в сказки, тем более нордские, он не верил уже лет сто как. Буквально сто: он всё же был высшим эльфом и жил на этом свете уже второй свой век. Да вот только тогда Анкано не учёл, что в этом отмороженном во всех смыслах слова краю всё было шиворот-навыворот, и здесь самые странные сказки оживали. С неким неприязненным недоверием он узнавал о том, что какой-то сомнительный выскочка из нордов не просто овладел полузабытым древним искусством ту’ума — это-то как раз было вполне научным и вероятным: альтмерские ученые уже давно исподтишка изучали те крохи информации, что доходили о так называемых Седобородых, — но и поглощал души драконов. Да-да, к слову об оживших сказках — на Скайрим откуда ни возьмись налетели истреблённые тысячелетия назад драконы. «Когда ещё, как не в период моего здесь пребывания», — кисло размышлял Анкано. Всё же ему и вправду никогда не везло. Благо, ни в Коллегию, ни в Винтерхолд драконы ещё не залетали — а Анкано пусть и был уверен в своих умениях и в более-менее сносной подготовке учеников, которые хоть парочку огненных шаров да метнут в летающую ящерицу, но сталкиваться с чудищем из детских страшилок не стремился. Плюс, с его-то «удачливостью», если дракон кому и сумел бы опалить зад… Бр-р-р. Не коптят твари местное небо — и слава Ауриэлю.

Зато вот свершения пресловутого Довакина коснулись Винтерхолда напрямую — как и всего Скайрима в целом. Как и Анкано. Ведь драному норду явно мало было потрошить драконов: он ещё зачем-то влез в гражданскую войну. Да так влез, что война закончилась — и куда раньше, чем на то рассчитывал Талмор. Это, конечно, раздражало высшее руководство Доминиона, но и свои плюсы были. Победившая Империя быстро подавила мятеж в лояльных Братьям Бури регионах, в связи с чем в Винтерхолде поменялся ярл и, соответственно, политика. А это значило де-юре, что у Талмора в этом поселении влияния прибавилось.

Именно поэтому, побывавший в Винтерхолде полгода назад эмиссар Красино и поздравил Анкано с «повышением». Отныне, с широкого жеста руководства, тот представлял Талмор не только в Коллегии, но и во всём треклятом городке. «Какая громадная честь! — ехидно ворчал про себя Анкано. — Вверенное мне стадо идиотов, ненавидящих альтмеров, лишь растёт. Вдобавок теперь нужно будет приглядывать и за теми идиотами, что ненавидят магов. Прямо-таки двойной куш сорвал!»

Красино, впрочем, прекрасно понимал, что «повышение» это Анкано ни капельки не радовало, потому и рассыпался в похвалах административным умениям «господина советника Коллегии» явно неискренне, даже слегка насмешливо: недаром нарочито брезгливо прижимал кисейный платок к носу всё время, пока шествовал в сопровождении Анкано и парочки телохранителей от крытой повозки в Длинный дом ярла. Понимал, гад напыщенный, что никакое это, по сути, не «повышение»: просто возиться с промороженным грязным городком бунтарей и магофобов никто больше не хотел.

Анкано тоже не хотел, но его не спрашивали. А «быковать», как выражались местные, талморец умел из рук плохо: не против начальства так уж точно. Впрочем, он и в стенах Коллегии «быковал» до боли посредственно — тот же Красино, наверное, не стерпел бы, кабы архимаг ему выделил комнатушку без мебели и всяких удобств, — а вот Анкано пусть и бухтел на запущенную систему образования и бездарных учеников, пусть и держал марку гордого алинорца, талморца с иголочки и многомудрого мага, жил в каморке как миленький, молча. «Не хватает в тебе жилки, слабохарактерный ты», — говаривал ему когда-то дядя — известный в своё время юстициар, посмертный герой Великой войны. Анкано деспотичного дядю никогда не любил, но в том, что тот был прав, сомневаться не приходилось — как бы ни было горько это признавать. «Потому мне и дали такое дрянное назначение», — хмуро думал он. И вообще, может быть, все его «невезения» случались как раз из-за недостаточной твёрдости духа, а не из-за прихотей фортуны?

В общем, пусть из-за опосредованных действий упомянутого Довакина Анкано и получил так называемое «продвижение» по службе, никакой мало-мальской благодарности к чёртову крикуну не испытывал. Мало того, эту звезду всех местных сплетен и девичьих грёз половины Зала достижений он заочно недолюбливал: слухи ходили, что тот ещё и преступные синдикаты в Скайриме начал «крышевать» и даже имел отношение к смерти императора Тита — а подобные действия Анкано, мягко говоря, не одобрял. Ясно было, что парню голову вскружила сила и вседозволенность: такие люди, по глубокому убеждению альтмера, были самые опасные и неблагонадёжные. Благо хоть, Довакин этот не был магом — иначе бы и сюда припёрся. Ещё чего не хватало — терпеть драконьего выскочку в Коллегии! Но Ауриэль миловал, и магией норд не владел — хотя бы в этом Анкано повезло.

Мост в кои-то веки кончился, и Анкано, только-только обрадовавшийся было тому, что смерть от случайного падения в пропасть с наледи ему в ближайшие несколько часов не грозит, по колено провалился в сугроб. Припомнив весь запас алинорских и нордских словечек, среди которых «жопа» было одним из наимягчайших на обоих языках, альтмер вылез из сугроба, чтобы тут же провалиться во второй — теперь уже по пояс. Кое-как, наконец, выбравшись, он нервно отряхнулся и сделал в голове пометку выразить «официальное недовольство» ярлу Кралдару о том, что дежурные опять не расчистили дорожки. Не все дорожки — чуть дальше, вглубь поселения, ходить было вполне себе можно, — зато несколько громадных снежных «холмов» сиротливо остались у подножия моста Коллегии нетронутыми — конечно же совершенно случайно.

Чей-то сдавленный смешок заставил Анкано резко обернуться: за угол ближайшего дома нырнула непокрытая вихрастая голова. «Желтомордый накормил сапоги снегом!» — уловили чувствительные эльфийские уши. «Ах ты маленький человечий гадёныш!» — подумал было Анкано, зло оскалившись, но вслух ничего не сказал, сделав вид, что ничего и не услышал. Во-первых, вихрастый — всего лишь ребёнок, а Анкано, как советник Архимага и представитель Доминиона в Винтерхолде, был выше разборок с сопливыми нордятами. Во-вторых, даэдра с два он, альтмер, догнал бы северянина в такую погоду. Пусть мальчуган и коротколап, но он — норд, а у них, как известно, было какое-то врождённое умение шустрить по снегу, которое у эльфов отсутствовало априори.

Анкано вздохнул, повторил про себя раз пять, что всё в порядке, и двинулся дальше. Инспекция талморца, благовидно преподносимая, как обычный визит, местным жителям привычно была будто кость в горле, но роптать ему в лицо они, конечно, опасались. Зато за спиной… Учитывая, что альтмеры, а тем паче — альтмеры-маги, слышали куда больше и дальше, чем могло бы круглое нордское ухо, Анкано было доподлинно известно, кем его считают, что в Коллегии, что здесь, и в каких эпитетах о нём и его «визитах» выражаются. Впрочем, об этом он как раз помалкивал: всегда было лучше знать побольше, притворяясь, что не знаешь ничего. Даже если знания эти и обижали.

Завершил он инспекцию как обычно — в таверне. И, как обычно, рассчитывал задержаться там как минимум на час.

— Позовите Эйрид, — нарочито вежливо сказал он, жестом отказавшись от предложенного мёда: прекрасно знал, что в кружку скорее всего плюнули. Ивар, новый хозяин таверны, смотрел на него с нескрываемым омерзением — Анкано его взгляд холодно проигнорировал, отвернулся и ровным шагом проследовал в облюбованную им комнату — с тех пор, как Неласар отсюда съехал, Анкано в ней устроил что-то вроде временного кабинета на территории города. Удобно наложенные на комнату чары защищали от маленьких диверсий со стороны трактирщика или местных, а стратегически выгодное расположение позволяло Анкано греть свои острые уши в буквальном смысле слова — всё же вынюхивать сведения о возможных бунтарских настроениях в Винтерхолде для Доминиона отныне было одной из его новых негласных обязанностей.

Впрочем, сейчас, как и всегда в те моменты, что он приглашал к себе Эйрид, умение слышать сутолоки из общего зала его совсем не радовало. Хотя, на самом-то деле, все разговоры горожан, касавшиеся его, настроения не прибавляли никогда. Но вот с Эйрид они давно перешли все границы.

— Опять желтозадый девчушку к себе зовёт! — вполголоса квохтала Ханна, нордка-уборщица, своей подруге Агнес, местной пряхе и по совместительству старой алкоголичке. — Ни стыда, ни совести у окаянного. Ей ведь всего-то тринадцать годков!

— А чё б не звать — зовёт, конечно, — охотно подхватила Агнес. — Что с сиротки-то взять. А она ведь получилась вся в мать: длиннонога, недурна лицом — вот он и пускает слюни на девку. Ещё ж даже, небось, волосами-то в срамных местах не обросла, а эти эльфьи извращенцы такое любят. Не зря ихние бабы себе там всё воском да сахаром жжённым дерут.

— Тьфу! — возмутилась Ханна. — И ему ведь, говорят, больше ста лет, а всё туда же. Девку портит, ребёнка почти. Можно сказать, на глазах честного люда её тискает. А если понесёт от него — с моста спихнёт, станется с талморца-то. И строит-то, строит из себя «благодетеля». Лицемер хренов! Тьфу, тьфу на него!

Анкано сейчас тоже ой как хотелось плюнуть: прямиком в лица старым сплетницам. Да и половине города заодно — но что бы он ни сделал, в глазах местных это лишь укрепило бы уверенность в его прегрешениях. Поэтому альтмер, пусть и сжал кулаки до побелевших костяшек, усидел на месте. Ничего, вот придут из столицы подтверждающие бумаги — документы, которых он ждал уже почти месяц, — и тогда, возможно, станет полегче. Нет, не «возможно», точно станет!

— Мастер Анкано? — донеслось из-за закрытой двери после тихого стука.

— Входи.

Створка скрипнула: Эйрид застенчиво мялась у порога, а позади неё, поверх девчачьей головы, на Анкано злобно таращился хозяин таверны, явно намеревавшийся взглядом прожечь в нём дыру.

— Входи поскорее, — с трудом подавив раздражение в голосе, процедил Анкано. Эйрид послушно шагнула за порог и закрыла за собой дверь.

— И меньше часа ведь с ней там не милуется! — продолжала бубнить Ханна. — Развратник остроухий! Да ещё и прикрывается враками всякими, дураков из нас делает!

Зубы Анкано заскрежетали, но он не подал вида, что в ярости. Знал, что Эйрид эти шепотки попросту не слышит, а потому не поймёт, отчего он бесится. Не хватало ещё, чтобы девочка воспринимала его гнев на свой счёт.

— Садись, — сухим кивком указал он ей на привычный стул. — На чём мы остановились в прошлый раз?

— …да и она хороша! — пьяно распалялась за стеной Агнес. — Ивар вон сколько раз велел не вилять перед ним хвостом, но какой там — как увидит его, вечно щерится, как дурная. Небось первая и полезла в штаны к желтозадому этому.

Анкано сам не заметил, как вскочил на ноги. Кулаки зачесались врезать — неважно кому. Воспитание не позволяло ему причинять вреда женщинам или устраивать плебейский нордский мордобой, но тут… Как бы он им ни объяснял, ни втолковывал — все его слова местные воспринимали, как «враки», и надоели ему этим хуже треклятого холода. Не будь Эйрид тоже нордкой, точно бы уверился в том, что все норды — кретины.

Как, вот как можно было подумать такую гнусь про это милое, славное создание?

— Мастер Анкано? — со страхом пролепетала Эйрид. — Я что-то сделала не так?

Анкано тряхнул головой, как кот, словно физически пытаясь выкинуть из головы обуревавшие его эмоции. Перевёл ошалелый взгляд на Эйрид: казалось, девчушка вот-вот разрыдается. И Анкано запоздало понял, почему — она-таки решила, что чем-то ему не угодила. В горле пересохло: до чего же зашугали сироту, что она вот так жмётся от каждого шороха!

— Всё хорошо, Эйрид. Это у меня просто живот прихватило. Так что ты там?..

Девочка, заметно повеселев, начала что-то говорить, впрочем, мер, как ни старался, вникнуть не мог — слишком уж был зол.

С тех пор, как Эйрид потеряла мать и отца, она осталась на попечении города — в «Благородном сиротском приюте» Рифтена всё равно не хватало мест из-за толп осиротевших во время войны детей. И это он, Анкано, озаботился тем, чтобы у девочки был над головой кров, следил, чтобы ей всегда предоставляли еду, а часть прибыли «Замёрзшего очага» записывалась на её имя — всё же таверна испокон веков принадлежала её семье. Но мещане в упор не замечали стараний алинорца: ни для Эйрид, ни для кого другого во всём злополучном городишке. Подобно прочим его инициативам, будь то дежурства по расчищению снега или консервация морозных ягод на продажу — всё переиначивалось, воспринималось в штыки. Правда, с Эйрид они палку не просто перегибали — практически ломали её. И терпения Анкано с каждой такой грязной сплетней становилось всё меньше.

— Так и есть, — охотно соглашалась за стеной со своей подругой Ханна. — Шалашовка она мелкая. Мало Ивар её порет…

Альтмер крепко стиснул кулаки.

«Порет, — молотом стучало у него в голове, — порет, порет».

— Мастер Анкано, вы не слушаете, — с лёгкой досадой в голосе заметила девочка.

— Слушаю, Эйрид. А скажи-ка мне, тебя здесь никто не обижает?

Девочка смущённо отвела взгляд и прежде, чем ответила, Анкано уже понимал, что она ему соврёт.

Желание расколотить таверну в щепы стало практически невыносимым. Вспомнились картинки из библиотечных книг о Боэтии, изображавшие жертвоприношения её культистов: людей раскурочивали на специальных колоннах, обрекая тех на долгие муки — вот что-то такое ему до зуда в жёлтых кулаках сейчас и хотелось сотворить с Иваром.

«Ничего, — твердил про себя он, как успокаивающую мантру, слушая, как девочка не вполне убедительно рассказывает о том, сколь хорошо ей живётся при новом хозяине «Очага». — Вот придут скоро бумаги — и всё наладится. Бумаги всё исправят, развяжут мне руки».

— Хорошо, — прервал он потоки стыдливой детской лжи. — Сегодня позанимаемся географией. Итак, Эйрид, что ты помнишь о столице Хай Рока?

Эйрид рассказывала: верно подмечая детали, делая упор на важном, критически анализируя информацию из книг — всё, как он её учил. Альтмер невольно улыбнулся: и почему же девчонка из нордов, сирота, которая до встречи с ним и читать-то кое-как умела, оказалась способней и сообразительней всех недотёп из Коллегии вместе взятых? Вопрос был риторическим, а гордость за ученицу — неподдельной и прямо-таки распирающей.

За те пять месяцев, что он с ней занимался, Анкано не уставал радоваться успехам девочки. Пусть он этого и не показывал — во всяком случае, поначалу, — но она успела стать его отдушиной, хоть чем-то настоящим в этом Ауриэлем забытом холодном аду. Эйрид была не просто умным, но и чрезвычайно добрым, отзывчивым ребёнком, пылко любящим книги и знания — этим она очень уж сильно напоминала его самого больше века назад. Сиротка Эйрид оказалась единственной во всём Винтерхолде, кто искренне уважал Анкано, был рад его компании и видел, что его присутствие на пользу городу. И единственной, кто стал дорог самому господину советнику. Оттого грязные толки о ней — о них — были Анкано особенно отвратительны. Почти так же отвратительны, как и то, что он против глупой болтовни бессилен — конечно, выходом могло бы стать просто поубивать идиотов ко всем даэдра, но этого Анкано, официальному представителю Талмора в Винтерхолде, делать бы не хотелось. Успокаивало лишь то, что скоро — во всяком случае, он на это надеялся всеми фибрами души — всё закончится.

Глядя, как девочка тычет пальцем в карту, описывая окрестности Даггерфолла, Анкано наконец-то чувствовал себя нужным, а весь свой научный и преподавательский опыт — ценным. В кои-то веки он был не шпионом, соглядатаем или занозой в чьей-то заднице, а учителем. Тем, кем всегда хотел быть. Впрочем, в случае с Эйрид — и он решил это впервые, увидев пару месяцев назад, как Ивар на неё орал, — этим он не ограничится.

Час пролетел незаметно. Анкано не хотел уходить, но было пора. Да и мерзкие сплетни кумушек под дверью подпитывать не стоило. Ему ещё предстояла короткая встреча с ярлом — а потом снова карабкаться на треклятый мост, балансировать, как цапля, на головокружительной высоте. Но, прежде чем уйти, Анкано решился на откровенный разговор. Всё же последнее слово в этом вопросе по праву было за ней.

— Эйрид, — начал он, ощущая, как рыжеют от смущения щёки. — Скажи, девочка, если бы, предположим…

Когда он полчаса спустя вышел от ярла, широкая ухмылка всё ещё горела на губах. Ни мороз, ни шальной снежок в спину от чересчур осмелевшего вихрастого пацана, ни нетронутые белые залежи у моста не способны были испортить ему настроение. Ведь Эйрид непритворно, радостно и однозначно ответила…

— А-а-а, вот ты где! — бодро гаркнул ему кто-то в правое ухо. Анкано чуть не подскочил от неожиданности, а как оглянулся, то увидел рябого оборванного норда с сумкой гонца наперевес. Тот, явно стушевавшись под строгим взглядом высоченного мера, тут же поправился: — То есть вас ищу. Ваше эльфство?

От этого нелепого обращения Анкано чуть не расхохотался.

— Чего тебе? — давясь смешком, спросил он.

— Вам, э-э, кое-что просили передать. Эм, лично в руки! Посмотрим…

Анкано выдрал у него из рук письмо, молча сунув гонцу десять септимов, чтобы тот поскорее скрылся — желательно молча. Гонец посыл понял верно.

Вскрыв конверт, Анкано долго ещё стоял истуканом, перечитывая послание снова и снова. Особенно одну из последних строк:

«Засим, хотя и аргументы, приведенные вами, мы находим не самыми убедительными, но, в качестве поощрения вашей нелёгкой службы в столь сложном регионе и исходя из вашего пылкого стремления поддержать имидж организации и представителей местного населения, Посольство ваше ходатайство удовлетворяет. Мрачный замок также претензий не имеет».

Удовлетворяет!

Доминион разрешил!

Официально!

Анкано сам не понял, как преодолел половину улицы. Он стремительно влетел в таверну, не обращая внимания на косые взгляды. Эйрид, подметавшая пол недалеко от входа, подняла голову и, увидев взлохмаченного от бега «мастера Анкано», глядевшего на неё горящими, широко распахнутыми жёлтыми глазами, кажется, тут же поняла всё. Во всяком случае, именно так мер расценил её ошеломлённый, неверящий, счастливый взгляд.

Чуть меньше, но всё же довольно сильно его порадовали и осоловевшее лицо Ивара, когда тот узнал, что девочку талморец забирает — вместе с полным процентом её дохода от «Замёрзшего очага» на сегодняшний день, — и упавшие челюсти Ханны с Агнес. Анкано наградил всех троих мстительно-обещающим взглядом: не сейчас, не при ребёнке, но он ещё с ними пообщается — и обстоятельно объяснит, что отныне имеет полное право вырывать языки и руки всем тем, кто посмеет злословить об Эйрид или как-то иначе её обижать. И намекнёт, что совсем не против применить на подобных личностях весь свой — довольно внушительный — арсенал чар разрушения. Анкано точно знал, что, какие бы гадости ни терпел прежде в свой адрес, с обидчиками Эйрид, если таковые теперь найдутся, он обязательно поквитается — ради такого дела мер готов был даже перестать притворяться глухим. На это ему уж точно хватит «твёрдости духа» — даже покойный алинорский дядюшка бы позавидовал. Но оно всё потом.

Сейчас, сегодня ему было не до них.

Скарб у Эйрид был не ахти какой — всего-то две маленькие сумки: в одной пара старых штопаных платьев, чулки, сменные башмаки и ночнушка, в другой — книжки, которые Анкано сам ей в своё время и приносил. Анкано нёс её поклажу в одной руке, другую же, слегка помявшись, он протянул ей, когда они дошли до окраины города — Эйрид с готовностью её приняла. И альтмер, глядя на это, уже не сумел спрятать улыбки.

«Надо будет купить ей больше одежды. И игрушки. И шубку потеплее да понаряднее. И сейчас же вызвать старика Арена на серьёзный разговор — каморка без мебели меня больше не устраивает. Теперь мне нужны как минимум две комнаты. Ничего не знаю — если придётся, буду «быковать», и пусть вертится как хочет, но девочка получит свою собственную спальню, кровать и…»

— Намело-то как! — пискнула Эйрид, кутаясь в тонкий заячий тулупчик, когда они подошли вплотную к глубоким нерасчищенным сугробам.

— Ага. Полная жопа, — не подумав, ляпнул мер, оглядывая ненавистные снежные заносы. А потом, поздно спохватившись, прикусил язык: всё же как непривычно было бродить по этим улицам с ребёнком!

— Мастер Анкано! — удивлённо-восторженно выдохнула Эйрид. Она от него прежде таких слов не слыхивала.

Смущённо выступив вперёд, альтмер вытянул ладони: сорвавшееся с кончиков пальцев пламя растопило им узкую тропку к мосту. Затем, взяв Эйрид за руку, он двинулся вперёд, возводя вокруг них магическую страховку. И только на середине пути он затормозил, невольно замявшись.

— Знаешь, — приобретая лёгкий морковный оттенок, протянул он, глядя не на Эйрид даже, а куда-то в район её плеча. — Насчёт «мастера Анкано». Эта бумажка, она ведь… Всё официально, и ты вроде как согласилась, поэтому… То есть, если ты не против… Короче, если ты захочешь, то теперь можешь звать меня отцом!

Последнюю фразу он не сказал — выпалил, с трудом удержавшись, чтобы не зажмуриться. Анкано никогда не считал себя трусом, но теперь, рядом с Эйрид, ставшей с сегодняшнего дня его ребёнком по бумагам, а, по сути, ставшей таковой многие месяцы назад, он робел и нервничал, словно и не прожил на свете сто с чем-то лет. И радовался, как мальчишка, когда Эйрид, ещё до того, как они добрались до ворот Коллегии, робея ничуть ни меньше самого Анкано, и вправду назвала его так.

Заходя с девочкой за руку в Зал достижений, Анкано, которого распирало от гордости и еле подавляемого желания хватать и кружить в танце всех и каждого, ясно понимал две вещи. Во-первых, он всё-таки оказался везучим — очень везучим мером. Пусть не во всём, но в главном — точно. Во-вторых, Анкано всё же был немного благодарен этому крикуну-Довакину. Хорошо, что выскочка влез в гражданскую войну и его, Анкано, «повысили». Иначе он никогда не бы не познакомился с будущей дочерью. Теперь же, по-настоящему повышенным — в звание отца, — Анкано чувствовал себя самым счастливым эльфом на свете.