Сын Зла (джен)

— Если ты хочешь сбежать, Аллен, то сейчас самое время, — сказала Мариам, прислушавшись к шуму снаружи. Кажется, восставшие уже начали битву с рыцарями на площади перед дворцом.

— Я же говорил и скажу это снова… хотя это я Эллуке говорил… Я буду защищать Рилианну.

— Предсказание Эллуки сбылось, не так ли? В конце концов, ей ничего не удалось изменить, — вздохнула Мариам.

— Мы пока этого не знаем. Дворец еще не пал, а Рилианна все еще жива.

— Ты сильный, Аллен, да? Именно такой, как я и надеялась… Послушай, Аллен. У меня есть идея. Я все время думала об этом… возможно, это стоило сделать раньше. Еще есть способ спасти эту страну. И твою сестру. Возможно.

— Если я что-то могу сделать, то я сделаю это, — во мне вдруг проснулась надежда. Неужели Мариам смогла что-то придумать? Какой-то совершенно неожиданный выход?

— Хорошо, — и неожиданно глава прислуги опустилась передо мной на колени.

— Что ты…

— Аллен, нет, принц Люцифении Алексиэль Люцифен д’Отриш. Я, Мариам Футапье, одна из Трех Героев, клянусь тебе в верности.

Достав откуда-то золотой меч, она протянула его мне.

— Это меч, передаваемый по наследству в люцифенианской королевской семье. Он твой по праву. Свергни «Дочь Зла», Рилианну. Если после этого ты заявишь о своей поддержке революции, эта битва, скорее всего, прекратится. А твоя сестра станет твоей пленницей, и ты будешь решать ее судьбу. Надеюсь, повстанцы согласятся на это… И для нее это будет лучше, чем оказаться в их руках.

— Мариам… — я не на шутку растерялся. Этот выход действительно был совершенно неожиданным для меня. — Я…

— Честно говоря, я всегда думала, что ты больше подходишь на роль правителя, чем Рилианна, — перебила меня Мариам.

— Но я думал… Я всегда думал, что ты защищаешь Рилианну…

— Я не хочу защищать Рилианну. Эта страну, Люцифению, создали король Арт и королева Анна. И мысль о том, что ею будет править кто-то их крови — Арт и Анна желали этого, и ради них я готова была отдать свою жизнь. Не ради Рилианны. Но ты можешь спасти наследие ваших родителей, поэтому я предлагаю свою жизнь — тебе. Ты ведь думал об этом: почему Рилианне дается все, а тебе ничего. Сегодня ваши роли поменяются. Приказывай, принц Алексиэль! Спаси Люцифению! И свою сестру.

Несколько мгновений я колебался. Так ли уж хорош этот план на самом деле? Но потом мне стало казаться, что он лучше, чем предложить принцессе бежать куда глаза глядят в полном одиночестве.

— Да, Мариам. Я сделаю это, — и я взял золотой меч за рукоять.

В тот день я перестал быть Слугой Зла. Я стал… Сыном Зла.

* * *

Мы шли по Залу Звуков, я сжимал в руке меч и старался шагать так же твердо и уверенно, как Мариам. В этот момент появился Гаст Веном.

— Гаст, иди с нами, — повелительно сказала ему Мариам.

— Вообще-то я хотел сообщить о своем увольнении… Красивый меч, — заметил наемник, взглянув на меня. — Но боюсь, в бою он будет не слишком хорош. Ты собираешься им сражаться, Аллен?

— Это — принц Люцифении Алексиэль Люцифен д’Отриш, — металлическим голосом ответила за меня глава прислуги. — И он намерен взять власть в свои руки.

— Ах, вот оно что… — пробормотал Гаст. — Тогда я действительно пойду вместе с вами.

И даже королевская охрана, когда Мариам объявила им то же самое, послушно пошла за ней следом. Неужели ее авторитет, как одной из Трех Героев, столь велик?..

Так же решительно она открыла дверь в комнату Рилианны.

— Принцесса Рилианна, именем принца Алексиэля вы арестованы!

— Принца… Алексиэля?.. — Рилианна застыла с вилкой в руке, которой только что ела торт. — Мариам, о чем ты…

Договорить она не успела, потому что глава прислуги стремительно подошла к ней и, завернув руки принцессы за спину так, что та вскрикнула, заставила подняться со стула.

Я хотел сказать, чтобы Мариам не делала моей сестре больно, но… мне было нельзя. Теперь я был принцем Алексиэлем и должен был показывать решительность и твердость.

— Мариам, что ты хочешь со мной сделать?.. — дрожащим голосом спросила Рилианна, пока та выводила ее из комнаты, толкая перед собой.

— Твою судьбу решит принц Алексиэль.

— Алексиэль… — принцесса посмотрела на меня и меч в моих руках. — Аллен… ты — Алексиэль?! Принц?! Мой брат?! Так ты не умер?!

— Да, ваше… Рилианна. Я твой брат-близнец, — только и смог сказать я, отведя от нее глаза.

— Но почему ты никогда не говорил мне…

— Поговорим позже, Рилианна, — ответил я, тем самым давая понять, что прямо сейчас убивать ее не будут.

Сестра замолкла, хотя все еще обеспокоенно оглядывалась. Мариам же вывела нас — меня, Рилианну, Гаста Венома и отряд королевской охраны — прямо к выходу в Небесный Двор. Битва уже шла вовсю и здесь — крики, звон и лязг оружия — рыцари и повстанцы сражались совсем рядом. И… к своему изумлению, я увидел среди революционеров Жермен! В алых доспехах, она вела одну из групп повстанцев прямо к нам, пока рыцари отчаянно старались сдержать их.

— Стойте! — громко закричала Мариам. — Дочь Зла — наша пленница! Останови это сражение, Жермен Авадония! Я — Мариам Футапье, одна из Трех Героев, призываю вас всех остановиться!

Жермен взглянула в нашу сторону, и на ее лице мелькнула радость. Бедняга, должно быть, увидев меня, она решила, что мы с Мариам взбунтовались против принцессы и присоединились к революционерам. Ну… вообще-то все почти так и было… только, наверное, мы не были на ее стороне.

— Стойте! Стойте, товарищи! — крикнула Жермен. — Назад!

— Назад, рыцари Люцифении! — присоединилась к ней и глава прислуги.

Через несколько мгновений ряды рыцарей и повстанцев разошлись и встали друг напротив друга, тем не менее, не сводя с противников настороженных взглядов.

— Выслушайте меня! — крикнула Мариам и указала на меня. — Это принц Люцифении Алексиэль Люцифен д’Отриш, сын короля Арта и королевы Анны! Он только что сверг Дочь Зла и взял власть над Люцифенией в свои руки! Он поддерживает Люцифенское Сопротивление и предлагает начать переговоры!

Теперь Жермен глядела на меня с изумлением и растерянностью. Это понятно: внезапно узнать, что твой брат — принц… Тем не менее, она быстро пришла в себя.

— Мы согласны на переговоры ради прекращения кровопролития.

* * *

В общем-то, война закончилась именно в тот момент. Кажется, ни повстанцы, ни рыцари не очень доверяли мне — неизвестно откуда вдруг взявшемуся принцу, который считался погибшим девять лет назад. Но мне доверяла Жермен. А Мариам пользовалась доверием люцифенского рыцарства. И переговоры, по сути, провела она, я лишь подтверждал ее предложения — впрочем, они и мне казались вполне справедливыми. Снижение налогов, раздача хлеба из дворцовых кладовых населению, другие новые законы, приглашение Жермен и прочих представителей повстанцев в новое правительство… И да, мне пришлось согласиться выдать премьер-министра Миниса и несколько других прежних министров на расправу — через несколько дней их казнили на том же эшафоте, куда раньше Рилианна отправляла своих жертв. Я согласился на их казнь, чтобы народ не так сильно желал казни самой Рилианны…

— А что будет с Дочерью Зла? — этот вопрос очень интересовал как Жермен, так и короля Марлона Кайла, мечтавших отомстить моей сестре.

— Я осудил ее на вечное заточение, — я, как мог, твердо посмотрел им в глаза.

Похоже, ни моя приемная сестра, ни бывший жених Рилианны не остались довольны таким мягким приговором. Но я должен был спасти ее — ведь именно ради этого я согласился на предложение Мариам…

* * *

— Вот, Рилианна, отныне это твоя новая комната. Здесь ты будешь жить.

Конечно, я не мог обставить «камеру» сестры так хорошо, как она привыкла, но все же это не была темница в подземелье. Просто комната наверху одной из башен дворца, в которой было окно, днем пропускавшее достаточно света, кровать, стол и стул.

— Я распорядился, чтобы тебя нормально кормили. Хотя, конечно, это будет простая еда без тортиков и бриошей.

Молча, Рилианна прошла внутрь и села на кровать, опустив голову.

— Я ведь больше никогда отсюда не выйду?.. — тихо спросила она.

— Не знаю… Может быть, когда-нибудь… Но пока — нет. Все считают, что ты должна быть наказана за все, что сделала, пока правила страной, и даже вечное заключение считают слишком мягким наказанием.

— Аллен… — сестра всхлипнула. — То есть Алексиэль. Прости меня… И спасибо тебе. Ты же мог казнить меня, как Миниса, и все бы только обрадовались…

— Нет, этого я не мог, — покачал я головой. Мне хотелось сказать, что все, что я сделал — я сделал ради нее, но я почему-то промолчал. Я — правитель страны, я должен быть сильным, таким, каким считала меня Мариам.

— Алексиэль… — позвала Рилианна, когда я уже выходил за дверь. — А ты… будешь иногда приходить ко мне?..

— Когда смогу — буду, — кивнул я. И скрылся за дверью.

* * *

Что ж, жизнь в стране понемногу начала налаживаться. Вскоре после объявления перемирия из Эльфегорта вернулась наша армия — с эльфенцами тоже был заключен мир. Жермен распустила революционную армию, а король Кайл увел свои войска обратно в Марлон. Но его отношение ко мне явно ухудшилось — наверное, он не простил мне того, что я спас Дочь Зла от смерти. Порой мне кажется, что в его глазах я вижу откровенную ненависть. И еще Ней… Дело в том, что я спросил у Мариам насчет того разговора Леонхарта с ней, где мой приемный отец признался в намерении убить принцессу — глава прислуги была удивлена и ответила, что такого разговора никогда не было. Выходит, Ней врала мне? И я убил Леонхарта ни за что, лишь ради исполнения глупого желания Рилианны? Но зачем это было нужно Ней? Мы этого так и не узнали — Ней не вернулась к своей приемной матери после окончания восстания, она исчезла без следа. Не узнали мы и кто убил Микаэлу — никто из солдат люцифенской армии не сознался в этом, и Рилианна тоже не имела понятия, кто же это сделал.

С Жермен мы тоже отдалились друг от друга, ведь и она была недовольна, что не смогла довести свою месть Дочери Зла до конца. А я никогда не решусь признаться ей, что был тем, кто убил нашего отца, эта тайна останется со мной навсегда. Поэтому мне так невыносимо смотреть ей в глаза, и, хотя мы встречаемся каждый день, но почти не разговариваем ни о чем, за исключением правительственных дел.

Только с Рилианной-узницей я могу беседовать совершенно спокойно, свободно и откровенно во время наших редких встреч. Она всегда рада мне, с удовольствием слушает мои рассказы о временах нашего детства и хорошо меня понимает.

Вообще-то, как я слышал, в народе ко мне относятся хорошо. Меня считают добрым, смелым и справедливым принцем, прекратившим «правление зла» моей сестры, и даже моя неуместная жалость к ней играет на этот образ. И только я сам знаю, кто я на самом деле. Я — Сын Зла.