Сколько всего неосмысленного (джен)

— Дяденька, не хотите выпить кофе? Похолодало. Посмотрите, какие тучи! Дождь собирается. Промочит вас вместе с гамаком. А книга... Вы не боитесь, что он испортит вашу новую книгу?

Звонкий голос Муми-тролля вырвал Ондатра из тревожного забытья. Он открыл глаза, неловко поерзал в гамаке и, глянув исподлобья на незваного гостя, проворчал:

— Не хочу. Ни кофе, ни какао, ни даже коньяка. И больше ни слова о книге. — Ондатр покосился на лежащую у него под боком книгу в цветной обложке и широко зевнул. — Одно ее название навевает на меня тоску. "Об осмысленности всего сущего". Какой вздор! Кто додумался сочинить столь скучный трактат! Мне бы такое и в голову не пришло. А уж я-то знаю, как сочиняются настоящие трактаты, поверь моему слову. Бывало, как начну сочинять...

— Так вы уже прочли новую книгу? — с любопытством спросил Муми-тролль, не дослушав.

Ондатр помотал головой.

— И не собираюсь. Тот, кто познал тщетность бытия, не опустится до поиска смыслов. Зачем тратить время впустую, если рано или поздно весь этот мир провалится в тартарары и от нас не останется ничего, кроме жалкой горстки праха?

— Удивительно, — сказал Муми-тролль. — Неужели вам неинтересно, для чего каждый день встает солнце, как подружиться с Моррой и почему горы Одинокие?

— Нет. Абсолютно.

— И вы никогда не задумывались, зачем хемули коллекционируют бабочек, а филифьонки боятся пауков?

— Ни разу в жизни. И ничуть об этом не жалею.

Муми-тролль развел лапами.

— А что если эта книга волшебная? — не унимался он. — Ведь ее подарил Волшебник.

Ондатр рассмеялся так громко, что его усы задрожали, а Муми-тролль попятился.

— Ха-ха-ха. Знаю я этих волшебников. Волшебник, не сумевший отколдовать обратно мою любимую книгу и вместо нее всучивший мне сей сомнительный опус, — никакой не волшебник, а самый обычный шарлатан.

— Шарла... Кто?

Но Ондатр не ответил. Он презрительно фыркнул, неуклюже перевернулся на другой бок, всем своим видом демонстрируя, что разговаривать больше не намерен, и вновь погрузился в унылую дрему, в которой пребывал со вчерашнего дня, с той самой минуты, как закончился пир, устроенный в честь Волшебника и его диковинных фокусов.

"Как тяжело быть философом в этом бренном мире, — вздохнул Ондатр, когда Муми-тролль, не дождавшись ответа, вернулся в голубой дом, похожий на изразцовую печь. — Сколько бед на мою несчастную голову".

Это была чистая правда. Беды сыпались на него одна за другой, словно мятные леденцы из жестяной банки. Сначала — по вине наводнения и немножко Муми-папы — он потерял дом, потом лишился вставной челюсти (лучше не спрашивайте, о ее судьбе может поведать только Муми-мама, а сам Ондатр не расскажет даже под дулом пистолета, как будто вместо челюсти увидел выпрыгнувшего из шляпы Волшебника разъяренного клипдасса), а теперь вот исчезла его любимая книга "О бессмысленности всего сущего" — она улетела на край света вместе с праздничным столом, уставленным яствами и цветами.

Старый гамак Муми-папы — это все, что осталось у Ондатра. Но проку от гамака было мало. Он не спасал ни от солнца, ни от дождя, ни — тем более — от конца света. В нем можно было только лежать и размышлять о тщетности бытия, чем Ондатр и занимался который месяц подряд.

"Ни за что не открою, — вдруг подумал он, вспомнив о книге, что лежала рядом, впившись в его спину острым уголком, — не прочту ни строчки, пусть даже не надеются. Встану и выброшу в реку, или сожгу в печи, или порву на мелкие кусочки. Искать смысл жизни — бессмысленное занятие".

Но вставать было лень, и Ондатр не сдвинулся с места до обеда. Его не спугнул даже дождь, пробившийся сквозь густую листву и намочивший ему мордочку — долгий, назойливый и по-осеннему грустный, так похожий на него самого.

А в обед, словно по волшебству, в миг, когда он проснулся и почувствовал, что ужасно проголодался, появилась Муми-мама.

— Добрый день! Вы случайно не заболели? — осторожно спросила она с улыбкой, держа в лапах поднос с едой. — Вы не ели со вчерашнего утра. Вот, угощайтесь. Я принесла вам чай и бутерброды с ветчиной.

— Не вижу смысла, — угрюмо отозвался Ондатр, стараясь не обращать внимания на урчание в животе.

— О, это совсем не обязательно, — заметила Муми-мама. Она открыла термос, и оттуда потянуло ароматом свежезаваренного травяного чая. — Есть можно без всякого смысла. Бутербродам нет никакого дела до вашей философии, будьте спокойны. Они существуют лишь для того, чтобы быть съеденными.

— Думаете? — Ондатр свесился из гамака и чуть не выпал в мокрую траву.

— Уверена, — заявила Муми-мама. — Если бутерброды начнут философствовать, я завяжу с кулинарией.

— Вы говорите, как мой старый приятель.

— Ваш приятель?

— Да, нас связывала взаимная ненависть.

— Вот это да! — покачала головой Муми-мама. — Чем же вы друг другу не угодили? Громко храпели и не пользовались носовыми платками?

— Я? Уже и не вспомню, это было так давно, во времена моей юности, — с чувством ответил Ондатр. — Он же искал смысл в каждой мелочи, а я, как вы знаете, терпеть этого не могу.

Муми-мама понимающе кивнула.

— Так что же говорил ваш старый приятель? — спросила она. — Как и я, опасался за бутерброды?

— Нет. Однажды во время очередного нашего спора он сказал: "Если завтра наступит конец света, я перестану валять дурака". Только подумайте, какая глупость! Будто концу света есть дело, дураки мы или нет.

И они с Муми-мамой расхохотались.

— В таком случае вы просто обязаны поесть, — сказала Муми-мама, отсмеявшись. — Осень — не то время, когда стоит держать желудки пустыми.

— Так уж и быть, поем немного, — согласился Ондатр со смущенной улыбкой и схватил самый толстый бутерброд. Пока он жевал, не забывая прихлебывать чай, Муми-мама успела рассказать ему о предстоящем ремонте в гостиной, бабушкиной книге кулинарных рецептов и эффективном средстве от табачной мухи. А еще она поделилась с Ондатром своей заветной мечтой — полежать в гамаке с книгой. Ну или на диване — особой разницы нет. Главное, чтобы никто не тревожил, не засыпал вопросами, а в лапах была книга.

— Книга? — Ондатр раскрыл рот от удивления и чуть не подавился ветчиной. — Какая книга?

— Любая, — улыбнулась Муми-мама. — Мне кажется, я сто лет не читала. Вы же понимаете, уборка, готовка, домашние хлопоты.

Ондатр кивнул и, сам того не ожидая, достал книгу "Об осмысленности всего сущего", что покоилась в гамаке. Он протянул ее Муми-маме и растерянно произнес:

— Вот, пожалуйста. Тот самый подарок Волшебника, но я не уверен...

— Что вы! — воскликнула Муми-мама, с восторгом беря книгу в лапы и рассматривая цветную обложку. — Это как раз то, что нужно. Осмыслить всё сущее — мечта каждой домохозяйки.

— Если желаете, я могу уступить вам гамак, — предложил Ондатр, но Муми-мама отказалась.

— Мне и здесь хорошо, — довольно произнесла она, усевшись под деревом на плед, предназначенный для пикников. Потом открыла книгу и стала читать вслух:

— Тем, кто во всем находит смысл, не страшен даже конец света... Отличное начало, не правда ли?..

О чем только не рассказывалось в этой книге! О приливах и отливах, о пожарной безопасности и материнской любви, о происхождении снорков и пристрастии хатифнаттов к горячительным напиткам. И о том, как важно отвечать на письма, чистить дымоходы и ходить друг к другу в гости в День летнего солнцестояния.

Ондатр слушал Муми-маму раскрыв рот и думал, каким же упрямым он был всего несколько минут назад. Ведь он еще вчера мог узнать, как смастерить вставную челюсть из апельсиновых корок и что постоянное лежание в гамаке вызывает застой крови.

— Ну и ну! — смеялся Ондатр над главой о Морре и способах ее приручения. — Хотелось бы мне взглянуть на того смельчака, который способен подружиться с Моррой. И не просто подружиться, а принять ее такой, какая она есть: злой, холодной и одинокой, в этих ужасных юбках... Кто бы мог подумать, что искать смысл во всем сущем так весело.

Чтение, перемежавшееся бурными обсуждениями и громкими комментариями, длилось до самого вечера. До тех пор, пока не пришел Муми-папа и не заявил, что умирает от голода.

— Дорогая, — жалобно сказал он, — может, мы пригласим господина Ондатра в дом и поужинаем все вместе? Тыквенный суп, оставшийся с обеда, так и манит своим ароматом. — Муми-папа залился краской, переминаясь с лапы на лапу. — Мы с Муми-троллем за день все блинчики вытаскали, а поесть как следует без тебя не решились.

— Непременно, дорогой, — просияла Муми-мама и стала собираться. — Господин Ондатр, пойдемте с нами. Погода портится, а вы, похоже, и без того простужены. Промокнуть под дождем — нешуточное дело.

Ондатр замахал лапами.

— Ни в коем случае! — возразил он. — Я хочу как можно скорее осмыслить все прочитанное, а для этого мне необходима полная тишина. Спокойной ночи! И привет Муми-троллю. Кажется, сегодня утром я был с ним не слишком ласков.

— Ну, как знаете, — сказала Муми-мама и взяла Муми-папу под лапу. — Но оставьте хотя бы плед, с ним вам будет гораздо теплее.

Проводив гостей, Ондатр тут же закутался в плед с головы до лап, прижал свою новую книгу к груди и, улегшись в гамак, начал думать. О смысле всего сущего, о Муми-маме, пекущей пироги, и о старом приятеле, который на самом деле был славным малым.

Он думал всю ночь не смыкая глаз. А под утро, когда на небе едва забрезжил рассвет, решил в скором времени отправиться в путешествие. Может быть, завтра, а может, прямо сейчас, как только встанет солнце.

"Глупо валяться целыми днями в гамаке, — думал Ондатр, — когда вокруг столько всего неосмысленного".

Кто знает, вдруг когда-нибудь ему доведется встретиться с Волшебником и поблагодарить его за подарок. Но первым делом Ондатру захотелось выяснить, почему горы, где в эту минуту в розовой рассветной дымке просыпалось солнце, называют Одинокими.