Не может быть (джен)

* * *

— Я не видел тебя здесь раньше, — мальчик с вьющимися волосами цвета вороньего крыла пристально всматривался в девичье лицо. — Ты живешь в Хогсмиде?

Гермиона гулко сглотнула в попытке подобрать слова. Дрожь в пальцах становилась неистовой, пока мальчик в старинной слизеринской мантии изучал каждую пробегающую эмоцию, что граничила со страхом. Она ошиблась? Маховик ошибся?

Этого не может быть.

Этого просто не может быть.

— Я… Мне нужен профессор Дамблдор. Я новенькая, — поникшим голосом ответила Гермиона.

— Какой курс? — тон ледяной, словно падающий снег.

— Третий, — короткий ответ, сказанный сквозь зубы.

Еще один беглый взгляд на гостью в алой мантии и легкая усмешка, скривившая сухие губы.

— Могу ли я узнать твое имя?

— Гермиона, — произнесено быстро, твердо и чертовски невежливо.

Мальчишка, возможно, ее возраста, неторопливо подошел к ней и, протянув руку, елейно предложил:

— Позволь тебя проводить к Хогвартсу, Гермиона. Сейчас бушуют две войны, негоже юной волшебнице бродить одной.

В груди что-то оборвалось и засвербело, обволакивая сгустком неимоверного страха.

— Какой… Какой сейчас год? — хрипло спросила Гермиона, вперив свой взгляд сквозь мальчишку.

Послышался низкий юношеский смех, и звучит короткий ответ:

— 1940.

Нет, этого просто не может быть.

* * *

— Это глупости, Риддл, — смеется Гермиона, левитируя книгу палочкой. — Прорицания — лженаука. Как ты считаешься лучшим на своем курсе с такими помыслами?

До Рождества остается около трех дней, и Тому тяжело признать, что некогда пожирающее изнутри одиночество затухает в компании новой ученицы Когтеврана, которую он повстречал давеча в лесу. Теперь ежедневный променад до библиотеки стал некой традицией для обоих третьекурсников. И хоть интуиция подсказывала, что Гермиона Грейнджер не так проста, но ее компания ему по вкусу. Острый ум и не менее острый язык были приятным дополнением к приятной внешности. Хотя о последнем Том старался думать как можно реже.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Грейнджер? — нарочито насмешливый тон с толикой ехидства.

Гермиона мгновенно насупилась, стреляя своими глазами цвета темного шоколада. Смотреть на то, как морщится ее нос, как она злится или краснеет, покрываясь пунцовыми пятнами, — Риддл мог поклясться, что с каждым разом это выходило за рамки дозволенного, распаляло некий сгусток неизвестного, но очень приятного.

— И в чем же? — И вновь ее подбородок задирается в попытке скрыть подступившую неуверенность.— Ты не приемлешь иной точки зрения. Магия не делится на черное и белое, Грейнджер. Она многогранна. Признаться, я считал тебя умнее своих сверстниц. Но… Увы, ошибался.

Ликование внутри расплывается от ее разрастающегося гнева. Лицо Гермионы кривится в гримасе ярости, ибо как кто-то посмел усомниться в интеллекте блестящей новенькой.

— Ты придурок, Риддл! — Удар лежащей на столе книгой по плечу.

И искренний смех срывается с его губ.

Гермиона вмиг подхватывает настроение друга, и двое третьекурсников звонко смеются под яростные замечания мадам Беннет.

Тепло в груди становится почти осязаемым, и Том задается вопросом: смеялся ли он когда-нибудь вот так?

Как?..

Нет. Этого просто не может быть.

* * *

Восторга нет, что спустя два года она получила долгожданную (когда-то) новость от Дамблдора и покинула его кабинет в полном смятении.

— Почему так долго, Гермиона? — прозвучал вопрос сбоку.

Виновник ее стенаний подпирал стену.

За это время Том возмужал и больше не выглядел, как приютский несуразный мальчишка. Его черты лица заострились и в купе с аристократической бледностью и точечными скулами придавали ему некую холодную красоту, что манила весь женский пол Хогвартса. И Гермиона Грейнджер не была исключением.

Пришла пора прощаться.

— Я должна кое-что рассказать тебе. Один мой самый большой секрет.

— И что же это?..

Гермиона прикрыла глаза и, сделав глубокий вздох, твердо заявила:

— Ввиду некоей ошибки маховик времени, что дала мне профессор, дабы успевать на все занятия третьего курса, отбросил меня на пятьдесят лет в прошлое, — взгляд глаза в глаза. — Я прибыла из будущего, Том. Но мне пора возвращаться. Сегодня.

Гнетущая тишина повисла в воздухе, и Грейнджер ожидала чего угодно. Том отличался весьма вздорным нравом, но реакция друга оказалась более ужасающей.

— Это же прекрасно, Гермиона, — злобный оскал исказил юношеское лицо. — У меня тоже есть кое-что тебе рассказать. Ты когда-нибудь слышала о Тайной комнате?

И сердце пропускает удар. Пространство сужается до квадратного метра. Дышать становится нечем.— Тайная комната? — фальшиво-небрежный тон. И пазл в голове начинает складываться.

Том Риддл.

Том Марволо Риддл.

Имя, что вертелось в голове два года, которое она ввиду перемещений во времени и последующего стресса словно забыла, не придавала значение. Мало ли Риддлов на свете бывает? Мало. Очень.

Второй курс. Василиск. Гарри. Джинни. Дневник Тома Марволо Риддла.

Нужен воздух.

— Ха! — Злобный смех срывается с родных ей губ. — Значит, ты знаешь, что такое Тайная комната. — Шаг к ней, пока девичье сердце продолжает колошматить в груди. — А имя «Волдеморт» тебе известно?

Нет. Этого не может быть.

Беги, Грейнджер.

* * *

— Бежать больше некуда, душа моя.Ее побег не удался, ведь он был выше, сильнее и проворнее. Один цепкий захват — и вот она прижата к стене Астрономической башни. Его дыхание обжигает лицо, а оскал распаляет страх до дрожи.

— Том, пожалуйста, это же я, — слова вперемешку со слезами, — твой самый близкий человек.

Столь глупая манипуляция не принесла должного результата, ибо она почувствовала, как его локоть еще больше надавил на горло.

— Самый близкий человек, который лгал мне два года. Потрясающе, — голос сочился неподдельной злобой. — Расскажи мне всё, Гермиона. Расскажи, и я прощу тебя.

— Волдеморт — чудовище! — она больше хрипела, нежели говорила. — Он убивает таких, как я. Он устроил войну! Он убийца!

И вновь ее эмоции вышли из-под контроля.

— Таких, как ты?

— Магглорожденных, Том. Я, как ты любишь называть Миртл и ей подобных, грязнокровка.

Его гнев был осязаем, он буквально обдал девичье лицо всполохом темной магии.

— Ложь! И снова. Ты. Солгала! — Том шипел ей в самые губы, а глупое сердце Гермионы билось желанием ощутить их вкус. — Значит, я добился власти? Величия?

Едва заметный кивок. И Том разразился смехом.

— Великолепно, Гермиона. Ты расскажешь мне всё, и, так и быть, я закрою глаза на твою ложь, прощу тебя.

Он отступил и подошел к самому краю башни. Том смотрел, говорил и рассуждал как душевнобольной.

— …И ты, Гермиона, мне в этом поможешь. Раз ты из будущего, мы достигнем величия намного раньше. Ты поведаешь мне всё…

Грейнджер гулко сглотнула. Она стояла позади, отчаянно стараясь дышать. Черт возьми, почему так тяжело дышать? Как ее первая и чистая любовь прогнила за секунду?

— Том, ты же не такой, — глупая попытка вразумить друга.

А друга ли?

— Ах, душа моя, — он смотрел на нее насмешливо, с толикой брезгливости, — мы друг друга совершенно не знаем.

Нет. Нет, этого не может быть. Не может быть.

— Могу ли я обнять тебя? — она искренне желала прикоснуться к нему. В последний раз.

Том резко дернул ее на себя, и Гермиона уткнулась лицом ему в грудь, всхлипывая.

— Не плачь. Мы станем великими. Мы достигнем того, что Гриндевальду и не снилось.

Она отпрянула и подняла глаза, чтобы взглянуть, насколько он искренен в своих изречениях. О, Том был искренен на все 100%.

— Ты будешь убивать?

— С превеликим удовольствием.

Гермиона издала еще один всхлип и тихо прошептала:

— Прости, Том.

Ее резкий выпад, затем толчок, и он срывается вниз. Безмолвный крик первой любви, и тело Тома, лежащее в неестественной позе на земле.

Всхлипы превращаются в истерику, пока Гермиона дрожащими руками крутит маховик, и воронка времени уносит ее в родные девяностые.