Метель (гет)

— Я разнесу аэропорт к чёртовой матери.

— Думаешь, это успокоит метель?

— Это успокоит меня.

В трубке на фоне Дора-путешественница говорила на испанском, и Лили повторяла вслед за ней. Хельга вздохнула.

— Как она?

— Снова забыла о твоём существовании, скажи спасибо Никелодеону.

— Если бы не ситуация, было бы даже обидно.

За панорамным окном аэропорта бушевал снежный вихрь, врезаясь в толстое стекло. Огни взлётной полосы терялись вдалеке, как и надежда Хельги попасть домой в сочельник.

— Я позвоню, когда будут новости. Прости, что так выходит.

— Ты не виновата. Хотя я предупреждал…

— Да-да, ты был прав, зря я тебя не послушала. Доволен?

— Буду, когда вернёшься.

Хельга шмыгнула носом, загоняя нахлынувшую тоску как можно глубже.

— Поцелуй её за меня. И себя поцелуй.

— Обязательно. Если ты возьмёшь кофе и постараешься расслабиться. У нас всё в порядке, а снег не будет идти вечно.

В последнее верилось с трудом.

Когда Хельга прилетела в Монтану два дня назад, падающий снежок казался даже красивым — в пример северо-каролинскому рождественскому дождю. Но из красивого он быстро стал надоедливым, а теперь и вовсе пугающим: что может быть хуже, чем застрять в аэропорте города Биллингс двадцать четвертого декабря? Разве что застрять в любой другой заснеженной дыре.

Зал ожидания кипел от злости таких же несчастных пассажиров, как она. Кто-то ещё пытался штурмовать информационную стойку, хотя работники сотню раз уже сказали — когда будут возобновлены полёты, пока что неизвестно. Аренду машин давно расхватали, но Хельге этот вариант всё равно бы не помог: ехать через всю страну две тысячи миль даже на поезде было бы нелегко.

Вот бы вернуться в прошлое — в тот самый момент, когда она согласилась на эту командировку прямо перед праздником, — надавать себе подзатыльников и послать Джима куда подальше как минимум до второго января.

Ладно, кофе…

Работающую кофейню оказалось несложно найти — по большой очереди желающих расслабиться, что расслаблению вовсе не помогало. Хельга встала в хвост и мысленно досчитала до десяти, хотя с такой очередью и до миллиона можно будет досчитать.

Так ли нужен этот кофе?..

Времени вагон и маленькая тележка, девать его некуда. А кроме капучино можно взять ещё и маффин в награду за страдания. Или кукис с шоколадом.

Интересно, Лили понравится плюшевая пчёлка из сувенирного, или стоит взять лошадку на всякий случай? Это ведь почти пони, только глаза не такие огромные и цвет нормальный.

Мда, откупиться игрушкой от брошенного на Рождество ребёнка — отличная идея, так держать. Родитель года.

Грёбаный Джим…

Она не сразу поняла, что кто-то деликатно касается её локтя, а когда поняла, обернулась.

— Хельга, — через одного человека позади неё в очереди стоял кое-кто знакомый, — здравствуй.

Арнольд Шотмен, сильно повзрослевший с их последней встречи, устало улыбался, и она улыбнулась в ответ:

— Арнольд, — здесь были бы уместны объятия, если бы не мужчина, стоящий между ними, так что пришлось нелепо помахать рукой. — Что ты тут делаешь?

Наверное, со стороны прозвучало грубо, но Арнольд в её сознании никоим образом не вязался с городом Биллингс. Как и она сама.

— Кофе жду, — по-доброму усмехнулся он, — а вообще я тут проездом. Пролётом. Хотелось бы, по крайней мере. А ты?

Мужчина между ними смотрел в другие стороны как только мог, но всё равно сконфуженно пыхтел и покашливал, так что Хельга пропустила его вперед. Теперь Арнольд стоял совсем рядом. Последовали запоздалые и оттого ещё более неловкие объятия.

— Я была в командировке. Видимо, лучше бы не была.

— Да, непонятно, когда мы отсюда выберемся, — он потёр щетину. — Я искал ближайшие аэропорты, нигде нет вылетов.

— А сколько до Хиллвуда на машине? Ты ведь туда? — спросила Хельга с вежливым равнодушием, чтобы любопытство не было заметно.

— Да, часов двенадцать. Думаю, так надолго это не затянется, и быстрее будет самолётом.

— Звучит разумно, — кивнула она, понимая, что больше говорить не о чем, значит, надо выжимать тему до последней капли. — А я в Шарлотт, Северная Каролина. Машина не вариант.

Они продвинулись в очереди.

— И правда, — кажется, Арнольд тоже понял, что разговор исчерпывает сам себя. — Ты теперь там живёшь?

Наверное, это подходящий момент, чтобы обозначить границы.

— Ага, с мужем и дочкой. А ты где?

Сколько раз в школе она представляла этот триумфальный миг. Какими же глупыми были те мысли — будто семья существует только для того, чтобы утирать нос своим бывшим.

— О, поздравляю, — Арнольд выглядел искренним, и от этих простых, но тёплых слов стало спокойнее. — А я сейчас в Вашингтоне, — помедлил он на секунду, будто решая, рассказывать или нет, — пытаемся добиться нового законопроекта о защите фауны в нейтральных водах.

— А от кого её защищать, от другой фауны? — это была глупая шутка по всем меркам. Настолько глупая, что Арнольд её даже не заметил:

— От людей, естественно. Может, ты слышала, недавно в Атлантическом нашли богатые залежи титана, и если не подстраховаться, они там живого места не оставят.

С глубокой морщиной посреди лба Арнольд казался ещё старше, но внешность это не портило. Ему всегда шёл серьёзный вид, даже в детстве.

— Что ж, тогда удачи. И рыбам, и вам.

— Спасибо.

Очередь медленно двигалась вперёд. Повисло молчание, и только тогда Хельга сообразила, что не на эту реакцию Арнольд рассчитывал.

— Погоди, Вашингтон? А где ты работаешь? — она постаралась, чтобы удивление не было наигранным.

— WWF.

Всемирный фонд дикой природы. Когда Хельга случайно узнала об этом несколько лет назад, сразу подумала — ему подходит. Достаточно благое дело, чтобы без предварительных интервью попасть в рай после смерти.

— Здорово. Ты на своём месте.

— Пожалуй, — он снова задумался. — А ты на своём?

Хельга вспомнила, как вчера уволенный мужчина проклинал её до седьмого колена. Другая женщина рыдала, причитая, как теперь жить. В общем, типичный вторник.

— Можно и так сказать. Я антикризисный менеджер.

— Ого. Много у тебя сейчас работы.

— Что есть, то есть.

Так много треклятой работы, что даже на Рождество не отдохнуть. Надо будет с Джима стрясти дополнительную премию за моральный ущерб.

Какое-то время они молча продвигались в очереди. Арнольд смотрел в телефон, Хельга тоже достала свой. Сообщений новых не было — видимо, гости уже приехали, в Шарлотт на два часа больше. Успеет ли она вернуться хотя бы до ночи?..

Боковым зрением Хельга заметила, как Арнольд улыбается, что-то кому-то печатая. Знакомая улыбка влюблённого человека — давным-давно и ей он такие дарил.

Боже, сколько лет прошло с тех пор. Целая жизнь.

Хельга помнила, как они сбегали вместе с уроков в средней школе и слонялись по городу. Как целовались на крыше его дома в закатных лучах солнца — прекрасная почти-киношная картинка, которую она пообещала себе навсегда сохранить в памяти.

Ещё помнила, как они ругались из-за всего на свете: от подаренной ручки, которую он потерял, до её обоюдной неприязни с Джеральдом. Поводы всегда находились разные, но одинаково надуманные и раздутые на пустом месте. После каждой такой ссоры она хотела всё бросить и иногда бросала. А потом они мирились, и всё начиналось заново.

Но зато была крыша, и совместные прогулы, и игры в приставку плечом к плечу, и походы в кино, и трогательные признания, и планы на будущее.

Всё было.

А теперь ей тридцать три, и она застряла в аэропорту с этим знакомым-незнакомым человеком, у которого сложилась собственная жизнь. Заметённый Биллингс — единственное возможное место, где их пути могли пересечься.

— Двойной капучино, пожалуйста. И маффин, если есть.

— Как раз остался последний, вам повезло.

Счастье-то какое.

Свободных столиков не было, так что Хельга не могла переложить выбор на Арнольда — подсаживаться к ней и продолжать беседу или нет. Всё равно обоим придётся ждать кофе на вынос, а потом ждать вылета до скончания времён, и в компании это будет не так скучно.

Поэтому из кофейни они вышли вместе, нашли пустые места напротив окна, за которым всё ещё бушевала метель, и устроились там. Хельга вгрызлась в маффин с остервенением, будто он во всём виноват.

Арнольд — видимо, понимая, что пока она говорить не может — опять достал телефон.

— В других аэропортах тоже без изменений, — сказал он, когда Хельга уже доедала, и отпил кофе, поморщившись при этом.

Она вспомнила, как в четырнадцать они впервые попробовали пиво, и морщился Арнольд так же. Усмехнулась.

— Что смешного? — растерянно улыбнулся он.

— Да так, — покачала головой. — Не думала, что мы когда-нибудь встретимся.

— Я тоже.

Взгляд Арнольда стал печальным, и он его отвёл.

— Много раз хотел к тебе приехать, но так и не смог. Не знаю почему.

— Потому что в этом не было смысла. Мы ведь расстались.

Конечно, тогда она ждала его, но это лучше не говорить.

— Мы не расстались, Хельга, ты просто сбежала в колледж на другое побережье.

Ну вот, опять нравоучительный тон.

— Это и есть расставание. И я написала… смс, — она сморщилась на последнем слове, осознав, что именно говорит.

Её девятнадцатилетняя версия была очень жестокой.

— Да, теперь я понимаю, — протянула она, и Арнольд закивал с прикрытыми глазами, — извини.

— Извинения принимаются, — сказал он спокойно, с видом мудреца, познавшего дзен.

Помолчали.

Хельга вспомнила, каким смелым казался ей этот поступок — поехать в неизвестность одной. Смелым и трагичным, ведь тогда история их отношений завершится эффектной точкой. Или многоточием, если он за ней приедет, так даже интереснее.

Но он не приехал. А Хельга так и не вернулась в Хиллвуд — новая жизнь поглотила её с головой.

Теперь эту жизнь она не променяла бы ни на что на свете.

— Знаешь, я женюсь.

Арнольд произнёс это буднично. Она посмотрела на него, пытаясь найти в глубине души хотя бы тоску. Как ни странно, её не было, а склонную к драматизму Хельгу девятнадцати лет эта фраза порвала бы в клочья.

— Очень за тебя рада.

Хельга постаралась сказать это так же тепло, как недавно сказал он.

— Дашь пару советов о браке?

— Если ты просишь, — она задумалась на секунду. — Во-первых, раздельные кровати — это тема. Во-вторых, не делайте ремонт сами ни в коем случае. В-третьих, если будет ребёнок, пусть она его назовёт.

— Учту, — кивнул он. — И какое же имя для дочери придумал твой муж?

— Вирджиния. Угадай, откуда он родом.

Арнольд рассмеялся. Хельга тоже могла смеяться — теперь, спустя четыре года, в тот момент после родов хотелось не смеяться, а кое-кого прибить.

— Я назвала её Лили.

— Красивое имя.

— Ага. И она славная девочка.

Хельга вертела в руках телефон — так и подмывало включить режим мамы и показать фото. Вот только она сама терпеть не могла таких людей.

— Если хочешь, можешь фотки показать.

Арнольд, видимо, не разучился читать её мысли. Аллилуйя.

Следующие упоительные минуты она листала галерею, до верха забитую фото и видео с самой умилительной мордашкой во вселенной, и что-то говорила, сама не понимая что. Мысли закручивались в одну-единственную: хочу домой к своей семье.

— А вот тут она помогает папе собирать горку. Арнольд ей даже молоток игрушечный дал, чтобы…

— Прости?

— А? — вынырнула Хельга.

— Ты сказала «Арнольд».

— Ну да… — и сразу стало очень некомфортно. — Его зовут Арнольд. Тоже.

Она смотрела ему в глаза и видела там своё отражение, тонущее в потоке эмоций.

Наверное, не стоило говорить. Не хотела ведь.

Хельга молча заблокировала телефон, ожидая какой угодно реакции.

— Вот это совпадение, — тихо сказал Арнольд и снова сел ровно, уставившись в окно.

Хельга тоже посмотрела туда и шумно выдохнула: метель успокаивалась! Наконец-то!

— Смотри, вылеты скоро откроют!

— Точно, — всё так же тихо ответил он и грустно улыбнулся.

Вскоре самолёты уносили их в разные стороны.