Полковнику никто не пишет (джен)

Говорят, что полковник должен уметь сам найти, где расписаться в документе. Полковник Саймон Трегарт это умел. А еще он очень хорошо умел отличать бумаги, которые необходимо тщательно изучить, от тех, которые лучше подписывать не глядя. Карьера в Управлении Стратегических служб — от сержанта до полковника — среди прочих полезных навыков учит еще и этому…

Карьера, которая привела его сюда — в оккупационную администрацию Берлина, подписывать кучу сомнительных бумаг. Якобы наблюдать за разоружением остатков вермахта и следить, чтобы всё шло гладко… А на самом деле — приглядывать, чтобы русские не вздёрнули кое-кого из тех, кто этого заслуживает. И, видит бог, до сегодняшнего «пополнения» он с этим прекрасно справлялся, но…

— Сэр, эти люди официально признаны военными преступниками и подлежат суду! — выпалил Трегарт и застыл по стойке «смирно».

— Полковник… — генерал лениво стряхнул пепел с сигары и снова зажал ее в зубах. — У вас свой участок работ, а до других вам дела нет и не должно быть. Мы все действуем в интересах национальной безопасности, и это все, что вам следует знать. Свободны!

— Так точно, сэр! — Трегарт козырнул и вышел из кабинета. На душе было мерзко — словно босой ногой наступил в коровью лепешку. На мгновение захотелось бросить все, отодрать с погон орлов и рвануть простым рядовым куда-нибудь подальше — на Восток, где только-только закончилась война и уже начинается новая, или на Окинаву… Куда угодно, лишь бы подальше от этой проклятой национальной безопасности. Вот только это не спасёт — всё равно найдут… Тяжело вздохнув, Трегарт вернулся в свой кабинет — снова подписывать сомнительные бумаги и спасать от петли отъявленных подонков. И ждать — то, что сегодняшний разговор ему с рук не сойдет, было очевидно.

За ним явились на следующее утро — двое военных полицейских вошли в кабинет, предъявили ордер на арест, надели наручники и отвели в камеру. Всё произошло настолько просто и буднично, что Трегарт даже не понял, что же он должен чувствовать. Да и должен ли он вообще что-то чувствовать? После всего, что он видел и слышал, после того, как сделал вид, что не видел, как армейская машина растворилась в ночном Берлине, унося человека, который через несколько дней должен был стать свидетелем обвинения на Трибунале? После всех тех бумаг, которые прошли через его руки? Смешной вопрос…

— Они знают… — меланхолично произнес Трегарт в пустоту. — Они работают вместе…

Да, они действительно работали вместе — это он понял еще в ту ночь. «Скрепка», его собственные командиры, ODESSA, Худал — все они действовали заодно, как отлаженный механизм, в шестерни которого он попал… И, скорее всего, эти шестерни превратят его в фарш.

С тем же меланхоличным спокойствием Трегарт воспринял и трибунал — словно всё это происходило не с ним. Финансовые махинации? Почему бы и не назвать ими кое-какие дела оккупационной администрации, хотя это была «безвозмездная помощь». Разжалование, лишение всех наград, год тюрьмы, штраф, ради которого арестовали почти всё его имущество? Да какая разница? У конторы, на которую он работает, не бывает бывших сотрудников… Он не питал никаких иллюзий относительно своего будущего — либо ликвидация, либо грязная работа по всему миру, в которой чистоплюи из Лэнгли не хотят запачкать свои холёные ручки, что, в принципе, тоже ликвидация, только с задержкой. Но и это Трегарта не беспокоило — он просто потерял способность беспокоиться хоть о чём-то. Он равнодушно выслушал приговор, столь же равнодушно развернулся и позволил увести себя обратно в камеру.

* * *

За решёткой он провел чуть больше двух месяцев. В одиночной камере, полностью отрезанный от внешнего мира, бросив даже гадать о том, что его ждет. Не ожидай ничего — и никогда не будешь разочарован…

И он не был ни разочарован, ни удивлен, когда его вывели из камеры и вновь привели в знакомый кабинет.

— Итак, полковник Трегарт, — сходу заявил генерал, — я не могу предоставить вам официальное оправдание, но вы можете получить амнистию — при условии, что наше сотрудничество возобновится уже в другой области.

— В какой, сэр? — равнодушно спросил Трегарт.

— Агентурная работа в США. Вы должны будете внедриться в одну из криминальных группировок Восточного побережья, чтобы полностью вскрыть ее связи с зарубежными спецслужбами. Мы имеем веские основания считать, что таковые есть. На время этой миссии вы получаете карт-бланш на любые действия, которые потребуются для того, чтобы войти в доверие к руководству группировки, а после её завершения все обвинения против вас будут аннулированы. Что скажете?

— Полагаю, у меня нет выбора? — подобного рода задания Трегарту были хорошо известны, и никаких иллюзий он не питал — его отправляли на смерть.

— Вы всегда были умным человеком, мистер Трегарт, — генерал сцепил руки перед лицом. — Ваши документы будут готовы вечером, а завтра утром вы отправитесь в США. И помните — всё в ваших руках…

* * *

Всё в его руках? О да… Правда, этого «всего» ничтожно мало, но ведь генерал не соврал, он просто кое о чём не сказал, а это не ложь, не так ли?

Трегарт в очередной раз зло скривился. Он многое повидал за свою карьеру, но такой сволочи, как Хансон, ему не приходилось встречать — разве только в Нюрнберге на скамье подсудимых…

Организация Хансона занималась абсолютно всем — от карманных краж до заказных убийств и, на первый взгляд, ничем не отличалась от множества ей подобных. И всё же… В ней было нечто неправильное, некое двойное дно, и чем дольше Трегарт работал на Хансона, тем более очевидным становилось это обстоятельство. Возможно, это и была та самая связь с зарубежными спецслужбами, которую ему было приказано найти. Возможно — но интуиция вопила, что всё гораздо сложнее и опаснее, чем кажется, а значит — надо идти до конца. И Трегарт шёл.

Вот уже год он работал с этими людьми, вёл дела организации, находил, благодаря старым, ещё армейским знакомствам, нужных людей, исправно слал отчёты… И смотрел. Но делиться увиденным отнюдь не спешил — правительству он не доверял ещё больше, чем Хансону и его людям. Слишком хорошо он помнил ту берлинскую ночь… и слишком часто вспоминал. Так часто, что начал задумываться: не повторяется ли та история снова?

И Трегарт снова шёл всё дальше и дальше, сообщая в отчетах всё меньше и меньше — потому, что с каждым шагом становилось всё яснее — правительство не просто в курсе, оно в доле. И совершенно не желает, чтобы эта информация стала известна кому-то ещё…

* * *

За несколько дней Саймон Трегарт продвинулся в своём личном расследовании дальше, чем за весь прошедший год. И то, что он узнал, ему решительно не нравилось... У него не было прямых доказательств, но множество мелочей, всплывающих там и тут, могли иметь только одно объяснение — он прав. Организация Хансона сотрудничала с одной-единственной спецслужбой — Центральным разведывательным управлением США. А вот зарубежные партнёры... Их Трегарт не знал, но немецкие имена и аргентинские адреса наводили на весьма определённые мысли.

И сегодня эти мысли вполне могут получить еще одно подтверждение.

Вчера Хансон лично выдал ему деньги и отправил в Лос-Анджелес — встретить некоего человека в порту Сан-Педро, сопроводить его в Даллас, к одному из высокопоставленных друзей Хансона, а оттуда — в Мексику. Не привлекая внимания... Задание из тех, что обычно доставались Кочеву или Сэмми — ближайшим прихвостням Хансона, и Трегарт мрачно поздравил себя с повышением, получив задание.

И вот теперь он стоял на причале, ждал гостя и ломал голову над тем, что же задумал Хансон...

— Доктор Лингвистон, я полагаю? — прервал его мысли глухой голос с лёгким акцентом.

— Да, если вы сказали «Ливингстон», мистер Стенли, — произнёс отзыв Трегарт, поднял глаза...

... Он словно раздвоился — одна его часть оставалась здесь и сейчас, объясняла гостю, как добраться до отеля и обосновалась с ним ничего не значащими замечаниями, другая же вновь оказалась в ночном Берлине сорок пятого года...

Два часа спустя, убедившись, что его подопечный уже на месте, Саймон Трегарт позвонил в ФБР и произнёс в трубку всего три слова: название отеля, номер и фамилию. Этого было достаточно...

— Это ровно на три слова больше, чем ты мог себе позволить... — раздалось за спиной.

— И почему я не удивлён? — хмыкнул Трегарт, разглядывая невысокого брюнета, спокойно натягивавшего на правую руку беспалую перчатку с торчащим вниз лезвием. — Всегда хотел узнать одну вещь...

— Пожалуй, я даже отвечу на твой последний вопрос...

— Что трусливая родопская крыса потеряла в Хорватии?

Бывший хорватский нацист терпеть не мог, когда ему напоминали о болгарском происхождении, а потому бросился на Трегарта... И получил пулю в упор.

— Вот так и должно быть, — Саймон убрал пистолет в карман.

Счёт пошёл на часы, если не на минуты — очень скоро Хансон узнает, что Трегарт жив, а его связи с ODESSA на грани раскрытия, если уже не раскрыты. Чистоплюи из Лэнгли, разумеется, сделают вид, что знать не знают никакого полковника в отставке Трегарта, так что он остался один на один со всем миром... И потому он уже должен быть на вокзале, а не здесь. Вряд ли ему светит долгая жизнь, но хоть на пару дней он её растянет!

* * *

Бежать и скрываться, путая следы, выигрывая то минуты, то недели, проскальзывая тенью там, где никто бы не подумал его искать… Всему этому он научился в оккупированной нацистами Европе, и сейчас он снова играл в ту же самую игру с теми же самыми людьми, только уже на другом континенте, а за его спиной не стоял Дядюшка Сэм, готовый выдернуть невезучего «племянника» из неприятностей, если дела пойдут совсем плохо. Он убегал, его преследовали — однажды даже сумели найти, после чего организация недосчиталась ещё одного элитного боевика, а награда за голову Саймон Трегарта, вероятно, выросла… Его это не волновало. Его уже давно не могло взволновать абсолютно ничего, а теперь у него не осталось даже надежды. Его путь окончен, и это факт.

Дождь косым занавесом закрывал грязные улицы, смывая копоть с городских стен, превращая безвкусно-яркие огни реклам в блёклые пятна… Два, а может и три часа назад Саймон Трегарт сошел с поезда на вокзале города Аркхэм, готовый встретить свою судьбу — и не знающий, что на рассвете он навсегда покинет не только Соединённые Штаты, но и саму планету Земля..

Примечание к части

ODESSA (нем. «Organisation der ehemaligen SS-Angehörigen», «Организация бывших членов СС») — подпольная нацистская организация, помогавшая военным преступникам уйти от суда; Епископ Алоиз Худал был ректором семинарии для австрийских и германских священников, после войны активно использовал своё положение для обеспечения бегства многих высокопоставленных нацистских преступников; Операция «Скрепка» (англ. Operation Paperclip) — программа Управления стратегических служб США по вербовке учёных из Третьего Рейха для работы в Соединённых Штатах Америки после Второй мировой войны.