Три учителя (джен)

Коммодус Вок очень не любил вспоминать о некоторых вещах. Схола Прогениум и Схоластика Псайкана занимали в этом списке второе и третье место, лишь иногда меняясь.

Но на первом месте всегда и с большим отрывом оставались два человека — или, вернее, бывших человека. Оба были очень разными — настолько, что это могло бы показаться смешным, но кое-что общее у них было. Оба были инквизиторами. Оба были его учителями. Оба оказались еретиками. Оба были им убиты. И еще: оба оставались для него безымянными фигурами, ибо за долгие годы своей жизни Вок постарался забыть их имена и преуспел в этом.

Первый, высокий мускулистый щеголь с вечным сальным блеском в глазах, попался, по большому счету, случайно. Привлеченный странной психической аурой, молодой псайкер заглянул в допросную — и в первую секунду даже хотел даже смущенно ретироваться. В следующую секунду он понял, что его учитель развлекается не с очередной пассией, а с недавно схваченной ведьмой, а еще секунду спустя осознал, что ни о каких развлечениях речи не идет... Еще две секунды ушло на то, чтобы выхватить болт-пистолет и дважды выстрелить, добавив к двум болтам психический удар, который отправил в варп почти воплотившуюся демонетку и бывшего инквизитора-радикала...

...Потом Воку пришлось ответить на множество вопросов, но претензий к нему у конклава не нашлось. Вежливо выслушав благодарности коллег, Коммодус Вок постарался забыть о своем бывшем учителе — но не о его судьбе. Об этом он не забывал никогда...

...Его перевели в команду другого инквизитора, болезненно-тощего, никогда не снимавшего перчаток старого псайкера. Радикала.

Под его началом Вок проработал пять лет. И все эти годы не мог избавиться от смутного подозрения, что его новый наставник — отнюдь не тот, кем должен быть.

Подозрения полностью оправдались, когда однажды какой-то мутант разорвал перчатку. То, что открылось взгляду потрясенного дознавателя, мало походило на человеческую руку. Скорее уж на птичью лапу, покрытую чешуей... и узорами, от которых болели глаза.

Воку хватило одного взгляда и все тех же пяти секунд, чтобы отсечь сперва руку, а затем и голову бывшего учителя.

...В тот раз ему почти не задавали вопросов — но и благодарностей тоже было меньше. Видимо, кого-то в конклаве этот колдун вполне устраивал. Кого и почему — Вок выяснять не стал. В тот раз...

...Эти десять секунд окончательно укрепили Коммодуса Вока в его ненависти к радикалам. Он признавал, что некоторые из них достигли немалых успехов, но всегда задавал два вопроса: какова цена и каков будет конец? Первый обычно имел сугубо умозрительный характер, второй обычно оказывался практическим, ибо в качестве ответа на него Инквизитор Коммодус Вок выступал сам.

Впрочем, был и третий человек, которому Вок был обязан своими убеждениями. И его имя — Авессалом Ангевин — инквизитор помнил столь же крепко, сколь и Имперское Кредо. И единственное, чего он боялся, — забыть своего Учителя и друга.

Именно Ангевин, уже тогда ставший живой легендой, принял под свое начало команду убитого Коммодусом бывшего коллеги. Вок, который уже видел себя независимым инквизитором с собственной командой, не протестовал — даже и не думал об этом. Репутация Ангевина была хорошо известна и, на взгляд молодого инквизитора, преуменьшена.

Ангевин был для своих учеников воплощением всех идеалов Инквизиции: непоколебимой преданности Императору, уверенности, непреклонной решимости и беспощадности к ереси. Он не нуждался ни в каких хитростях и увертках, считая их ниже своего достоинства, но никто не смог бы упрекнуть его в отсутствии результатов. Хотя иногда и пытались.

Ну, а для самого Коммодуса Вока его новый учитель стал воплощением воли Императора и Его божественного возмездия. Верь он в переселение душ, решил бы, что в Ангевине вновь воплотился Малкадор. Но для Вока это было ересью, а потому он просто считал своего учителя вторым после легендарного основателя Инквизиции, и старался во всем следовать его примеру, что и делал всю оставшуюся жизнь. По собственному мнению — без особого успеха, по мнению окружающих — с избыточным...

С тех пор прошли даже не годы, а века, но Коммодус Вок оставался ревностнейшим пуританином, и ничто не могло поколебать его убеждений. Когда кому-то из его учеников хватало смелости спросить его об этом, Вок неизменно отвечал с неопределенной интонацией: "Я видел, что бывает с радикалами, и мне это не доставило ни малейшего удовольствия"...