Выбор есть у всех (джен)

* * *

Настоящее * * *

— Ребенок мой, королева! У нас сделка! — визгливо вскрикнул Румпельштильцхен.

— Что угодно, я отдам всë!

— Нет уж, твое величество, — карлик презрительно выплюнул титул, к которому она так и не привыкла, — жизнь можно купить только жизнью, — он оскалился черными зубами и уставился на Мэриам.

Королева крепче прижала к себе дитя и, с ужасом глядя на злобного карлика, прошептала:

— Чьей жизнью?

— А это ты можешь решить сама. Выбор есть у всех. Смотри только, не прогада-ай, — ехидно хихикая, пропел Румпельштильцхен и в предвкушении быстро-быстро потер маленькие ручки, покрытые зеленовато-серой чешуей.

Мэриам склонила голову и закрыла глаза: "Неужели, это конец?" Жизнь, которую она купила, заключив год назад чудовищную сделку с Румпельштильцхеным, поддавшись отчаянию и страху, — закончится? А с ней и жизни тех, кого она любит больше себя...

* * *

Год назад * * *

— Вот тебе солома. Если до восхода солнца спрядешь из нее злато — будешь жить.

— Зачем мне жизнь, что мне не принадлежит? — горько спросила Мэриам. — Казни меня сейчас, добрый король.

— Я пообещал, а короли держат слово, — самодовольно усмехнулся Георг. — Впрочем, до рассвета всего несколько часов. Не хочешь прясть — молись, — он развернулся и направился к низкой двери, но у порога остановился. — Да, надеюсь, ты понимаешь, что твоему отцу и ублюдку тоже не жить? — добавил он, не оборачиваясь.

— Нет, — прошептала девушка. — За что их?

— А зачем им жизни, что им не принадлежат? — король обернулся и тяжелым взглядом смерил строптивую дочь мельника. — Их жизни теперь твои. Милостью своей я дарую их тебе, — сделал он величественный жест рукой. — Пока живешь ты — живы они. Напрядешь злата и станешь моей женой — они будут жить в достатке при дворе. Не покоришься — они умрут в один час с тобой. Напрядешь, но откажешься выйти за меня, — король усмехнулся, — останешься тут и будешь прясть, а они будут гнить заживо в темнице под этой башней.

Мэриам отвернулась и подошла к окну. В лунной ночи мирно спало королевство. За дворцовой стеной угадывались темные силуэты домов, лавок и мастерских, в бархатной тьме мерцал единственный огонек.

"Наверное, какой-то поэт не спит, — мелькнула мимолетная, равнодушная мысль, — или мать, баюкающая свое дитя," — Мэриам закрыла глаза, пытаясь запереть подступающие слезы. Пусть ее дочь была рождена "во грехе", но она любила ее. Свою радость, свой лучик, непрошеный дар от заезжего путника, что мимоходом вскружил голову миловидной дочке мельника, говорил ей о любви и о том, что останется здесь, с ней, поставит кузницу неподалеку от мельницы, и будут они жить ладно да складно, детишек рожать, да за стариком-отцом присматривать. Долго и счастливо...

Слезы, которые уже не осталось сил сдерживать, прочертили влажные теплые дорожки на ее смуглых от деревенского загара щеках, разбудили воспоминания…

* * *

Прошлое * * *

Когда бродячий кузнец ушел, она будто впала в оцепенение и первые дни, недели двигалась безвольно, как деревянная кукла, которую кто-то дергает за ниточки, чтобы она переставляла непослушные ноги — шаг, еще шаг...

Иногда она забывалась, застывала, опершись о перила мостков, такие же темные, разбухшие от вечной сырости, дряхлые, как и вся их убогая мельница, и смотрела вниз, на натужно скрипящее колесо, медленно вращающее жернова. Тяжелые лопасти, покрытые склизкой буро-зеленой шелковистой тиной, перемешивали воду. Круг, еще круг... Темная водная гладь притягивала, манила в тишину, прохладу, покой... Лишь окрик отца выдергивал ее.

Если бы не привычная жалость к отцу, уже много лет после смерти матери пьющего горькую, — что удержало бы ее от последнего шага?

Позднее она узнала, что в тягости. Нежданный ребенок, что станет лишь обузой, ублюдком.

"Отдай ее троллям, — шептала повитуха, — не ты первая, отнеси на гору и оставь. А хочешь, обменяй на лучшую жизнь. Не ты первая. Ну, или возьмешь?" — повитуха протянула дитя измученной матери.

Мэриам взяла на руки крохотное красноватое тельце и с тоской посмотрела на дочь. Еще одна тягота... Или отдать? Обменять? Начать жизнь по-новому. Она склонилась над дочерью, жадно всматриваясь в сморщенное личико с зажмуренными глазами, втянула запах теплой влажной макушки: "Такая же никчемная, ненужная жизнь, как и моя..." — мысль оборвалась, когда крохотный кулачок дотронулся до носа Мэриам, и в тот же миг будто солнечный луч коснулся ее сердца, а жгучие слезы хлынули из глаз, вымывая обиду, горечь и тоску. Ей есть ради кого жить. Теперь есть тот, кто полюбит ее. "Лучана. Я назову тебя Лучана, — тихо баюкала она свою дочь, прижав ее к груди. — Мой ясный лучик"

* * *

Год назад * * *

Мэриам скупыми движениями вытерла слезы, несколько раз судорожно вздохнула и обернулась к королю.

— Я спряду для тебя злато. И стану твоей женой. А сейчас уходи.

Король усмехнулся. Гордая. Строптивая. Сильная. Ну, с этим он справится. Зато молодая и крепкая, в отличие от первых двух жен, что не принесли ему ни богатства, ни наследников. А злата, что она напряла в первую же ночь своего заточения, хватит на восстановление армии и дворца. Нового — чтобы вернуть королевству процветание. И какая бы нечисть не помогала в этом — платить ей. Георг молча развернулся и твердым шагом вышел из комнаты, пригнувшись под низким сводом проема. Тяжело закрылась дубовая дверь, щелкнул замок. Дочь мельника осталась одна.

— Так-так-та-ак, — из темного угла за камином раздался знакомый скрипучий голос. — Королю понравилось злато. Но маловато, — горбатая тень мерзко захихикала и вышла на свет. — Что предложишь мне теперь? Твоя ленточка уже у меня.

— Кольцо, — Мэриам стиснула простой железный ободок другой рукой.

— А, кузнецово колечко? Оно ничего не стоит, как и его обещания, — небрежно отмахнулся карлик. — Мне нужно кое-что повесомее, — добавил он вкрадчивым шепотом. — Жизнь за жизнь.

— Ты не получишь мою дочь, — отрезала Мэриам.

— Твоя дочь дорога лишь тебе, — протараторил карлик. — Но королевское дитя... — он многозначительно умолк, выжидающе глядя на девушку.

— У короля нет детей, — удивилась Мэриам.

— Но будут! От такой-то красавицы-жены настрогает целый выводок принцев и принцесс, — Мэриам невольно вздрогнула. — Одним больше, одним меньше, никто и не узнает. Или ты воспылала к королю страстью и будешь любить его детей, как свою дочурку? — черные угольки глаз, казалось, видели ее насквозь. — Одно нелюбимое, еще нерожденное дитя — за любимое? Неплохая сделка, а, а?

— Ты получишь королевского первенца, — ответила дочь мельника и, обессиленная, грузно опустилась на каменный пол, закрыв лицо руками.

— Сделка! — воскликнул Румпельштильцхен и, мурлыча неразборчивую песенку, уселся за прялку...

Высокие, с ее рост, пирамиды катушек с золотыми нитями мягко мерцали в полумраке комнаты. Начинало светать. Мэриам смотрела на горизонт и ждала первый луч солнца, с которым начнется ее новая жизнь в золотой клетке. Не об этом мечтала. Хотя, дочери мельника не пристало мечтать. Только жить, жить ради тех, кто нуждается в ней. Край солнечного диска показался из размытой утренним туманом дали...

* * *

Настоящее * * *

— Долго думаешь, твое величество, — карлик нетерпеливо дёрнул ее за прядь волос. — На кой тебе этот выродок? Или стерпелось-слюбилось? — глумливо ухмыльнулся он.

— Ненавижу, — прошептала королева. Брак нелегко дался дочери мельника. Жестокий себялюбивый король не уставал напоминать ей, из какой грязи он ее поднял. Ему доставляло удовольствие видеть ее унижение и бессилие. Что проку мучать слабого? Но покорять гордую, сильную душу — значит, ощущать свое величие. Если бы не дети, Лучана и Ричард, ее жизнь была бы беспросветной.

Она не хотела привязываться к сыну. Сразу после рождения, даже не взяв его на руки и отвернувшись, она вручила наследника кормилице. Она не хотела петь ему, но долго ночами стояла над богато украшенной колыбелью, с тоской глядя на обещанное дитя. Она не хотела прижимать его к груди, только на миг, один краткий миг, дрогнуло ее сердце, и она коснулась нежной пухлой щеки. И сын ухватился за ее палец своими пальчиками — крохотными, но неожиданно сильными. За палец и за сердце. Глупое сердце, что живет ради тех, кто нуждается в ней...

— Отдай его, — шелестел карлик. — Тем более, он и так мой. У нас сделка! — напомнил он, поднимая вверх тощий кривой палец. — Или ты хочешь предложить жизнь взамен? Свою, например? Ах, эта жертвенность! — он в притворном восхищении закатил глаза, приложив вторую руку к сердцу.

Королева отвела взгляд от младенца и в упор посмотрела на Румпельштильцхена: — Я отдам тебе жизнь. Жизнь короля Георга.

Примечания:

Уважаемый Читатель! Если Вы дочитали до конца и Вам понравилось (или не понравилось) — буду рада увидеть Ваши комментарии и оценки под этой работой. Спасибо!