Пятый стакан (джен)

Впервые о баре под названием «Пятый стакан» лейтенант Коломбо услышал от патрульного Шеймаса Хини. Будучи слегка навеселе, Хини нашёл свободные уши и принялся рассказывать лейтенанту одну из тех баек, что травят патрульные на скучном дежурстве. Будто бы есть некое место вне времени и пространства — бар, в который может попасть только полицейский, и то не всегда, а только в особом состоянии сознания.

— Пьяный, наверно, — предположил Коломбо.

— Нет, — вдохновенно вещал Шеймас, — если у него так скверно на душе, что хоть вешайся. И поговорить не с кем: друзья не поймут, жена тем более…

По словам патрульного в этом баре можно было встретить полицейских всех времён и народов, и все, хоть говорят на разных языках, друг друга понимают. Вместо денег берут там обёртки от жвачки: одно посещение — одна обёртка, и сиди хоть сутками. Сколько бы ты не пробыл в баре, выйдешь из него всегда в то же самое время, как зашёл, минута в минуту. И ещё было по словам Хини такое у него свойство, что как бы ты не напился, стоит выйти на улицу — и становишься трезв, как стёклышко.

Полезное свойство, подумал Коломбо, особенно для Хини, которого наверняка не один раз вытаскивали из этого бара, чем бы он ни был, в состоянии «мне ребята помогли». С тех пор, как в отделе убийств полиции Лос Анжелеса узнали этот анекдот от приехавших по обмену опытом русских полицейских, фраза стала синонимом крайней степени опьянения.

Но в общем рассказ Хини содержал массу интересных подробностей, характерных для тщательно продуманной, качественной, вдохновенной ирландской брехни.

В тот вечер настроение Коломбо упало значительно ниже нулевой отметки. Начальник, которому попало за что-то от вышестоящих, в полном соответствии с принципом домино отыгрывался на подчинённых, очередное дело имело неслабые шансы превратиться в безнадёжный висяк… И даже домой ехать не хотелось: миссис Коломбо отправилась во Фриско проведать какую-то дальнюю родню, а без неё было скучно и одиноко. И вдобавок он вытащил из кармана плаща вместе с ключами от машины пластинку жвачки в пёстрой обёртке. Как она туда попала, удивился лейтенант и совершенно машинально сунул её обратно в карман. Коломбо терпеть не мог жвачку и никогда её не покупал. И это только добавило ему раздражения…

Верный «Пежо» чихнул и плавно тронулся с места. Коломбо пока не решил, куда ехать. Усмехнувшись, он подумал, что в вестернах загрустивший ковбой отдаёт поводья и предоставляет лошади самой выбирать дорогу. А она, разумеется, привозит его в кабак… Какое-то время Коломбо следовал в потоке автомобилей, отслеживая обстановку на дороге и ни о чём больше не заботясь. И включился в реальность, только обнаружив, что заехал в тупичок, освещённый стилизованным под старину фонарём. Задерживаться здесь не следовало: местная гопота не постесняется и полицейского тряхануть, особенно, если стаей на одного. Но прежде чем лейтенант дал задний ход, он увидел дверь в стене. Солидную, из тяжёлых досок, потемневших от времени, с вычурной бронзовой ручкой. А над дверью сияла неоном вывеска — четыре пустых стакана и пятый, полный. И надпись: бар «Пятый стакан». А, была не была — Коломбо взялся за ручку и открыл дверь.

В баре было, как во всяком баре — шумно и накурено. Сказать о нём что-то ещё лейтенант, пожалуй, не смог бы. Внутреннее убранство напоминало и классический киношный салун, и средневековую таверну, и вполне современную забегаловку, и ещё многое, то смутно знакомое, то абсолютно неведомое. Причём не одновременно — образы менялись, словно перетекая один в другой, как в кино, когда кадры наплывают друг на друга.

Коломбо неторопливо прошёл через зал и устроился возле стойки.

— Добрый вечер, лейтенант, — приветливо улыбавшемуся бармену могло быть с равной вероятностью и двадцать пять, и пятьдесят лет, — что желаете?

— Кружечку тёмного, — подумав, ответил Коломбо.

Бармен поставил перед ним большую кружку «Гиннесса» -холодного, бархатно-тёмного, с высокой шапкой пены... Коломбо отхлебнул пива, нашёл, что оно изумительно, и некоторое время ни о чём не думал.

Оторвавшись наконец от кружки, он огляделся. Слева от него за стойкой не было ни души. Справа на некотором отдалении обосновалась примечательная компания. Шериф — как только что с Дикого Запада: звезда на груди, кольт на поясе, сапоги со шпорами. Трое крепких парней, одетых словно для фильма из античных времён, вооружённых короткими мечами-гладиями. Существо, более всего напоминающее тираннозавра, уменьшенного в размерах футов этак до семи. О принадлежности существа к полиции свидетельствовал ремень с прицепленной к нему дубинкой, располагавшийся на том месте, где у тираннозавра могла бы находиться талия. Компания, видимо, сидела не первый час: разговаривали громко, друг к другу обращались на ты и никто никого не слушал.

— Эй, трактирщик! — рявкнул во всю мощь лужёной преторианской глотки один из римлян, — Ещё фалернского! Да побольше, нас жажда замучила!

Бармен вздохнул и взгромоздил на стойку здоровенный кувшин самого античного вида. Компания дружно и радостно взревела, шериф разлил вино по кружкам, и на некоторое время стало относительно тихо.

— Зря вы их с оружием пускаете, — сказал Коломбо, — а если подерутся?

-Не подерутся, — отмахнулся бармен, — здесь драться нельзя. Им даже мысль такая в голову не придёт!

Ну-ну, подумал Коломбо, но вслух ничего не сказал. В основном потому, что бармен его всё равно бы не услышал. Дошедший до кондиции шериф грянул могучим басом:

— Зашёл я в чудный кабачок,

Вино там стоит пятачок.

Сижу один с бутылкой на окне —

Не плачь, милашка, обо мне!

Преторианцы и динозавр не в лад подхватили:

— Будь здорова, дорогая,

Я надолго уезжаю,

И когда вернусь не знаю,

А пока прощай!

Певцы горланили кто в лес, кто по дрова, динозавр самозабвенно дирижировал дубинкой, а Коломбо прикидывал, в какую сторону ему податься, чтобы уйти из-под акустического удара. Ещё на входе он приметил пустой столик в дальнем углу зала. Столик по-прежнему пустовал.

— Пожалуй, я посижу там, — лейтенант неопределённо махнул рукой.

Бармен понимающе улыбнулся.

— Что-нибудь закажете?

— Чили. С фасолью.

— Будет сделано, — отрапортовал бармен, — и ещё кружку «Гиннеса». За счёт заведения.

Коломбо не стал отказываться. Когда он дошёл до выбранного места, заказ уже ждал его . Причём, к столику никто не подходил. Коломбо это не удивило. Его почему-то вообще не удивляло происходящее в баре. Странное чувство правильности как возникло, едва он открыл дверь, так и до сих пор никуда не делось. Всё нормально. Так и должно быть.

— Простите, здесь свободно?

Коломбо поднял голову от тарелки. Возле стола стояла молодая женщина, одетая в чёрно-бело-серый городской камуфляж.

— Разумеется, мэм.

Женщина села напротив, и перед ней сама собой появились тарелка, полная чего-то мясного и вкусно пахнущего, и округлая рюмка с… коньяком, решил лейтенант. Он исподтишка рассмотрел женщину и нашёл, что она очень симпатична: ладная, ловкая, с тёмными волосами и глазами зелёными, как виноград.

— Лейтенант Коломбо, полиция Лос Анжелеса, — ни с того, ни с сего представился он. Женщина улыбнулась.

— Шира Кальпурния Люцина, арбитр-сеньорис Гидрафура.

И опять-таки, ни имя, ни должность, ни топоним Коломбо не удивили.

— Скажите, мэм, — начал он, помолчав немного, — вы ведь не в первый раз здесь?

— Не в первый.

— Здесь всегда такая разнообразная публика?

— Нет, — Шира улыбнулась, — обычно здешняя публика гораздо разнообразнее.

Улыбка у неё была хорошая — весёлая и открытая.

— Однажды я видела здесь ксеноса, похожего больше всего на перепутанный моток ниток, — продолжила Шира, — вместо алкоголя он пил, кажется, азотную кислоту. Или серную — уже не помню.

-Что вы говорите? — восхитился Коломбо, — Надо же, как бывает.

Оба засмеялись.

И начался неспешный, беспечный разговор из тех, какие обычно ведутся за столом.

— Трудно ли женщине быть полицейским? — поинтересовался лейтенант.

Шира пожала плечами.

— Смотря с чем сравнивать. Но наверно, не легче, чем служить в армии. И не труднее. Трудно не в профессиональном смысле. Хуже всего, когда те, кто по долгу службы должен помогать Имперскому Закону, мешают изо всех сил.

— Да, — согласился Коломбо, — каждый носится со своими амбициями и считает себя самым умным в комнате.

— Знаете, — Шира подняла бокал и посмотрела сквозь него на свет, — там, где я родилась, есть поговорка: дурак — это тот, кто считает себя умнее меня.

— Хорошо сказано! — оценил Коломбо.

Время шло незаметно. Точно неизвестно, было ли оно тут вообще. Шира оказалась отличным собеседником. Она очень нравилась лейтенанту. Нет-нет, никаких амуров! Что вы, какие амуры между такой эффектной женщиной и немолодым детективом, женатым к тому же? Просто бывают такие люди, которых видишь впервые, а кажется, будто знаешь всю жизнь…

-Что ж, мне пора, — Шира оставила на столе обёртку от жвачки и поднялась, — рада была познакомиться с вами, Коломбо. Надеюсь, мы ещё встретимся.

И мне пора, подумал Коломбо, глядя ей вслед. Пока машину не угнали.

«Пежо» стоял на месте, там, где его оставил хозяин. Лейтенант вырулил из тупика. И проехав полдороги до дома, вдруг сообразил, что знает, как заставить подозреваемого сделать ошибку. Висяка не будет.