Only Two of Us (гет)

С точки зрения Гермионы Грейнджер, Хогвартс был наилучшим решением всех ее рождественских проблем. Во-первых, здесь можно провести время с пользой, имея в распоряжении неограниченное количество свободных часов на собственные дела; во-вторых, здесь не будет никого, кто попытается оторвать от намеченного плана; в-третьих, здесь и только здесь находилась библиотека, заполненная всем, что требовалось для удовлетворения научного интереса.

И, в конце концов, у Гермионы не было выбора.

Поэтому, когда Джинни в сотый раз спросила о том, не изменились ли ее планы, Гермиона, уверенно улыбнувшись, пожелала подруге веселых праздников с Гарри. Затем передала заранее приготовленные подарки для всех, кого в это Рождество не встретит, добавляя еще один пункт в воображаемый список: не придется видеть, как Рональд обнимается с Лавандой Браун.

Частично она предполагала подобный исход, когда возвестила всех о своем решении вернуться и закончить учебу в Хогвартсе, но в глубине души надеялась на… что-то. К тому же все случилось быстрее ожидаемого. Промежутки между письмами с каждым разом становились все длиннее, пока и вовсе не переросли в глубокое затишье. Так что весть о том, что он начал встречаться с Лавандой, удачно заглянувшей в Аврорат в нужную смену, Гермиона встретила почти без удивления. Почти — потому что пусть отношения с Роном начались и закончились быстрее, чем рассеивался эффект Оборотного зелья, Гермиона не была готова возвращать все к истокам дружбы.

Когда-то это стало причиной для слез, сейчас являлось лишь увесистым дополнением к списку. Который Гермиона решила отложить подальше и сконцентрироваться на обязанностях префекта.

Она проводила младшекурсников до поезда, изъяла несколько запрещенных и огнеопасных предметов, с недовольством замечая отсутствие напарника, но концентрировать внимание на плохом не стала. Ведь в запасе было целых две недели мира.

Улыбнувшись перспективе, Гермиона вернулась в замок, в этом году украшенный намного скромнее обычного: в коридорах попадались редкие пучки остролиста и омелы; в доспехах сияло нечто таинственное; в Большом зале стояло несколько огромных елок — однако, сравнивая все с прошедшими годами, Гермиона отчетливо видела разницу. Это было первое Рождество после войны, и, как бы все ни старались, забыть об этом было невозможно.

К тому же желающих провести каникулы в Хогвартсе набралось, мягко говоря, не много. Вспомнилось Рождество на третьем году обучения, когда в замке осталось так мало людей, что традиционный вечер прошел за объединенным столом с тринадцатью участниками. На этот раз их было еще меньше.

Определенно, в этом году все обещало пройти тихо и гладко.

Грейнджер дошла до гриффиндорской гостиной, необычно пустой и тихой, встретив по пути только портрет Толстой Дамы. Без привычной суеты и волшебных безделушек, без парочки за шахматной партией и шумной компании рядом с уютным камином помещение выглядело как-то безжизненно. Гермиона даже вздрогнула, расслышав негромкое мяуканье Живоглота, восседавшего на огромном кресле, затем удивленно развернулась, расслышав чужие шаги.

— Мисс Грейнджер, я слышала о вашем решении остаться, — произнесла Макгонагалл без лишних вступлений. Разве что чуть осторожнее обычного.

— Да, мне показалось неплохой идеей воспользоваться свободным временем для изучения будущего материала, — Гермиона бодро выпрямилась, стараясь прогнать неловкое сочувствие, витавшее где-то в воздухе с самого начала учебного года. Выветрить его полностью все не удавалось, но Макгонагалл кивнула, возвращая лицу привычную строгость.

— В таком случае я хотела обратиться к вам с поручением. — Она достала из кармана бумагу. — Мне придется на время отлучиться из Хогвартса по приказу Министерства, поэтому организацией предстоящего мероприятия придется заняться кому-то другому.

Макгонагалл протянула бумагу с поручениями. Никаких сомнений в том, кому именно предстояло этим заняться, у Гермионы не возникло. Ровно до того момента, как директор не добавила:

— Разумеется, второй префект будет рад помочь.

Гермиона скомкала воображаемый список всех «за» в снежок и сожгла, решив, что идея остаться здесь на каникулы была не такой заманчивой, как казалось пять минут назад.

* * *

С точки зрения Драко Малфоя, рождественские каникулы в стенах Хогвартса были самым мудрым решением из всего недлинного списка его возможностей. Для этого даже не нужно составлять специальных таблиц или ухищренных диаграмм. Нужно было только вспомнить, как украшался замок в первый же день рождественских каникул; зайти в Большой зал, где стояли двенадцать огромных елок; поглубже вдохнуть аромат праздничных впечатлений и заметить это поразительное сочетание тишины и спокойствия.

Определенно, если и есть место, где можно встретить Рождество в гордом одиночестве — это Хогвартс. Поэтому, когда Блейз, стоя у парадного выхода, приподнял бровь в немом вопросе, Драко лишь махнул рукой в сторону Пэнси, которая уже несколько минут как ждала нерасторопного парня, состроив возмущенный прищур и нетерпеливо постукивая ногой.

— Если передумаешь…

— Да, да, соберу вещи и присоединюсь к вашим увлекательным парижским каникулам, — пообещал Драко, почти насильно выталкивая Забини из замка, чтобы облегченно вдохнуть этот опьяняющий запах покоя.

Жаль только все в его жизни всегда, при любых обстоятельствах имело какое-то важное и решающее «но». На этот раз почетное место трещинки в его идеальных планах досталось Грейнджер — тошнотворно-деятельной и невыносимо-целеустремленной, разрушающей всякую надежду на мирное существование.

— Малфой, профессор Макгонагалл поручила нам организацию предстоящего праздника, так что буду ждать тебя в Большом зале через час.

В тот раз Драко предпочел ее проигнорировать, вернулся в свою комнату, предварительно запасшись несколькими чашечками крепкого кофе, и взялся за чтение книги «Затерянные в Камелоте». Начал он ее в прошлом году, только вот общество Пожирателей в соседней комнате постоянно мешало получить удовольствие от увлекательной истории. Тогда он остановился на самом интересном месте, когда главному герою пришлось столкнуться с нелегким выбором: короткая дорожка домой или тернистый путь сквозь смертельные опасности и дебри запрещенной любви. Решил, что вернется к истории сразу же, как приведет в порядок собственное существование.

К несчастью, это заняло больше времени, чем представлялось. Память Малфоя всегда услужливо скрывала многое из того, что было неприятно вспоминать. Например, те тревожные дни, когда закончилась война и начались долгие судебные разбирательства. Не самое приятное время его жизни, но все сложилось намного лучше, чем он рассчитывал. Без сомнения, Визенгамот был бы счастлив показательно отправить всю его чистокровную семейку в Азкабан, и, надо признать, оснований для этого у них хватало. Однако спасение пришло оттуда, откуда никто и не ждал.

Показания Поттера, подкрепленные воспоминаниями Снейпа о том, что убийство Дамблдора было спланированным актом эвтаназии, смягчили основные обвинения. Дальше пошли напоминания о слабых попытках спасти героя магического мира в Малфой-мэноре, нежелание сражаться на стороне безносого ублюдка и еще несколько таких же откровенно дерьмовых аргументов. Драко охотнее лег бы под микроскоп, но выбор ему редко предлагали, так что пришлось молча выслушивать разностороннее мнение о собственных неудачах и ждать приговора.

Который оказался на удивление мягким благодаря своевременному вмешательству Минервы Макгонагалл — новой директрисы Хогвартса, человека с незапятнанным прошлым, чьи слова о том, что Малфои действовали исключительно в интересах семьи, Визенгамот воспринял без каких-либо возражений. Так что отец откупился парочкой обысков на предмет запрещенных магических артефактов и запретом покидать фамильное поместье в ближайшие несколько лет; Драко же получил письмо из Хогвартса и почему-то решил, что вернуться и закончить там учебу будет достаточно взвешенным и мудрым решением.

Да, память очень старалась, но он отчетливо помнил тот злосчастный миг, когда добровольно вернулся в заново отстроенный замок.

Поэтому сейчас, когда в дверь настойчиво стучались, проклинать и винить кого-то, кроме себя, было сложно. Пришлось, заведомо приняв вид как можно более раздраженный и недовольный, встать с места и открыть незваному гостю. Вернее, чертовой Грейнджер.

— Какого дьявола ты находишься на территории Слизерина?

— Пришла попросить, если тебя, конечно, не сильно затруднит, перенести, наконец, свою задницу в Большой зал и помочь с организацией предстоящего мероприятия.

— Нет.

— Я знала, что ты так скажешь, поэтому… — она протянула какую-то бумажку, и Драко, вознеся глаза к потолку, взял ее.

«Мистер Малфой, хочу сообщить, что в этом году организацию рождественского вечера и сопутствующие детали я решила доверить Вам и мисс Грейнджер. Конечно, я не могу принудить Вас заниматься чем-то во внеучебное время, однако, думаю, Вы отнесетесь к моей просьбе с пониманием. В конце концов, это первое Рождество после случившегося, и я искренне надеюсь на Ваше участие.

Минерва Макгонагалл»

Мордред. Теперь хотя бы понятно, откуда у Грейнджер пароль. Но разве это не переходит все границы дозволенного? Да, сейчас каникулы и кроме него в гостиной никого нет, и все же…

— Так что, если у тебя нет никаких планов, мы можем перейти к делу? — поинтересовалась гриффиндорка, когда заметила, что он закончил чтение и приобрел все оттенки обреченности.

Нужно было ехать в Париж…

— Нет. Да, — неопределенно высказался Драко, все еще разрываясь между желанием послать всех к дементорам и уступить остаткам несвоевременно объявившейся совести.

— «Нет да»? — самодовольно усмехнулась ведьма. — Это новое определение для «конечно»?

— Это значит «Заткнись, Грейнджер», — рявкнул Драко, прикрывая за собой дверь.

* * *

Если бы его попросили охарактеризовать Гермиону Грейнджер в трех словах, он бы непременно остановил выбор на этих: «Несносная. Вездесущая. Заноза». И не нужно было даже уточнять в каком именно месте, потому что Грейнджер со своей болезненной дотошностью успевала везде.

Будь то обычное дежурство или спасение мира; урегулирование межфакультетского конфликта или рассеивание страстей в новом дуэльном клубе; хотите помощи? — обращайтесь к Грейнджер; проблемы с праздником? — она с радостью все организует; нужно разобраться с незаконным поползновением на запретную территорию? — вам туда же. Грейнджер там, Грейнджер здесь. Грейнджер, мать ее, везде.

И, к сожалению, по какой-то изощренной парадоксальной случайности Драко был вовлечен в это в качестве одной из главных ролей. Потому что некой мудрой директрисе показалось отличной идеей совместить несовместимое и милостиво предложить бывшему Пожирателю смерти пост второго префекта. Кажется, она назвала это «шагом в будущее без предубеждений».

— Мистер Малфой, для вас это отличный шанс начать все заново, и я надеюсь, что вы воспользуетесь им с умом.

Кажется, так она тогда выразилась, и он легкомысленно согласился: в конце концов, отдельная комната вдали от назойливого шума прекрасно компенсировала немногочисленные обязанности и заботы. С его стороны было бы глупо отказываться от возможности вычистить фамилию красивым дополнением в личном деле. И это не могло так уж отличаться от прежних привилегий старосты факультета.

Как же он был наивен…

Агрессивно настроенная гриффиндорка возникла у его дверей на следующее же утро, продекламировав его обязанности, считая на пальцах — десяти ей явно было мало. Затем пообещала самолично вовлечь его во все это с головой, и, возможно, Драко показалось, но в решительном голосе ее скользила угроза. Слов на ветер Грейнджер не бросала и, несмотря ни на какие протесты и возражения, упрямо тянула его за собой в пучину активной общественной жизни.

Таким образом Грейнджер была идеальным префектом и самой огромной занозой в заднице за последние полгода.

— Итак, я составила список заданий, которые нужно выполнить до Рождества, — объявила она, стоило ему показаться в Большом зале. — Также прописала все необходимое для праздничного ужина и внесла некоторые предложения со своей стороны…

— Смотрю, ты все продумала.

Драко выхватил из ее рук печально известную тетрадку, на что она возмущенно нахмурилась, но протестовать не стала. Затем присел по соседству с огромной украшенной елкой и прошелся по пунктам:

● Разослать поздравления всем учителям и учащимся.

● Пригласить на рождественский вечер тех, кто остался в замке (полный список на 394-й странице).

● Приукрасить коридоры, Большой зал и помещения из нижеследующего списка.

● Обсудить с домовыми эльфами праздничный банкет.

● Купить подарки оставшимся в Хогвартсе…

Драко решил, что на сегодня с него пунктов хватит.

— Объясни мне, пожалуйста, если тебя, конечно, не затруднит, какого черта именно мы должны этим заниматься, если разносить подарки — обязанность домовиков? — поинтересовался он, решив начать с наименьшего из зол.

— Малфой, а откуда, по-твоему, они берутся у домовиков? От Санта Клауса?

Она выжидательно приподняла брови, будто разговаривала с каким-то незадачливым первогодкой или тупоголовым Уизли. Манера, которая раздражала его уже несколько лет, а теперь так часто распространялась именно на него. Да еще тогда, когда вопрос его более чем заслуживал право на существование.

— Я как-то об этом не думал! — огрызнулся он.

— А я думала, и мне кажется очень несправедливым, что самим домовикам никто подарков не дарит, — спокойно продолжила Грейнджер, забирая из его рук блокнот и прохаживаясь по залу, будто выискивая, что еще можно добавить в чертов список. — Так что я решила, что в этом году мы купим подарки и им.

Она бросила на него выжидательный взгляд, готовая спорить, но Драко решил пойти менее болезненным путем:

— Главное, не дари им одежду.

Грейнджер сузила глаза, но промолчала. Аргумент Г.О.В.Н.А. каждый раз срабатывал безотказно.

Впрочем, радовался Малфой недолго, потому что, как выяснилось из того же пресловутого списка, украшать пришлось практически весь замок. Слышать о том, что в этом нет никакой необходимости, а украшать совятню и вовсе нецелесообразно, Грейнджер отказывалась. По ее упрямому мнению, даже если в замке осталось только несколько человек, они заслуживали достойного рождественского праздника.

— К тому же нас попросила лично Макгонагалл, и мне бы не хотелось ее разочаровывать. А тебе?

И Драко пришлось, скрипя зубами, молча рассылать поздравительные открытки треклятым ученикам гребаного Хогвартса.

Чертова Грейнджер.

* * *

Безответственность. Драко Малфой олицетворял в себе все, что заключалось в этом слове. И Гермиона знала это задолго до того, как в начале учебного года была вызвана к директрисе.

— Мисс Грейнджер, вы, наверное, уже осведомлены о некоторых изменениях в назначении префектов, — начала тогда Макгонагалл, и по задумчиво нахмуренным бровям Гермиона сразу же поняла: разговор обещает быть не самым приятным.

— Насколько мне известно, Эрни Макмиллан отказался вернуться в Хогвартс, — осторожно ответила она.

— Да, и после долгих раздумий я решила предложить это место мистеру Малфою.

— Что?

Скорее всего, она ослышалась. Заподозрить Минерву в слабости к неуместным шуткам повода не было, но принять сказанное всерьез мешало совершенно точное определение невозможного.

Макгонагалл тогда тяжело вздохнула, будто ожидала именно такой реакции.

— Но… — Гермиона запнулась.

— Мы пережили тяжелое время и выиграли, но многие проблемы так и остались нерешенными, — произнесла Минерва, задумчиво всматриваясь в портреты бывших директоров Хогвартса, словно искала у них поддержки или одобрения. — У нас все еще учится огромное количество людей, сражавшихся на другой стороне, которые будут неотъемлемoй частью магического мира. У многих в то время не было выбора, но у нас, сейчас, он есть, — она сделала паузу, давая время понять и кивнуть. — Мы не можем запретить им вернуться, вновь разжигая костер ненависти, не можем относиться к ним как к врагам. Мы должны дать им шанс, мисс Грейнджер. По крайней мере, попробовать, — она устало вздохнула. — Думаю, это то, чего хотел бы Альбус. Потому что, хотим мы того или нет, ничего уже не будет так, как прежде.

В кабинете директрисы устроилась раздумчивая тишина, которая царила там еще несколько минут. И Гермиона не спешила ее прогонять или возражать Макгонагалл, чьи глаза продолжали смотреть куда-то сквозь, вдаль. Возможно, в более светлое будущее.

Грейнджер было о чем подумать. Если до этого все ее мысли чаще всего сосредотачивались на тех, кто был в ее лагере, кто понес потери, навсегда потерял близких или себя, то сейчас ей предложили подумать о другой стороне. Которой, если посмотреть объективно, больше не было. Не должно быть.

Однако настойчивый червячок продолжал копошиться в мыслях, выискивая, почему именно все это не казалось такой уж правильной идеей. И нашлось название для проблемы весьма скоро: «Драко Малфой». Именно этот пункт мешал признать замысел Макгонагалл удачным.

Затем директриса, вернув привычно строгий и уверенный вид, добавила:

— Естественно, мы пересмотрим все при первой же проблеме.

У Гермионы не было сомнений в мудрости и дальновидности Макгонагалл, поэтому противоречить тогда она не стала. Напротив, решила приложить все усилия, чтобы сомнительное сотрудничество оправдало надежды. Даже если для этого и приходилось выносить невыносимое в течение долгих месяцев; терпеть нестерпимое, сносить несносное; и круглосуточно мириться с непримиримым желанием запустить в высокомерное лицо Малфоя нечто настолько же тяжелое, как его общество.

Но вот сейчас, находясь у ворот Хогвартса, атакуемая холодными снежинками, в ожидании мистера Не-Стану-Выполнять-Свои-Обязанности-Если-Не-Заставишь и господина Эй-Я-Не-Буду-Никому-Помогать-Пока-Меня-Не-Прижмут-К-Стенке, Гермиона проклинала себя за те минуты сомнения. И за все следующие, когда могла избавиться от него, предоставив директрисе весь список объективно-очевидных причин, почему замысел данный был изначально обречен на тотальный провал.

И почему она просто не могла сказать «Нет, такой напарник мне не подходит, лучше уж назначьте Кровавого Барона, ведь от него будет больше пользы и меньше проблем»?

— О чем задумалась, Грейнджер? — вывел ее из раздумий неприятно-знакомый голос.

— Ты опоздал почти на час, — уведомила Гермиона, усиленно сверля наглое лицо слизеринца убийственным взглядом. И будь на его месте кто-то хоть чуточку обремененный совестью, он, скорее всего, превратился бы в сосульку. Но, к сожалению, покрываться густым слоем обвиняющих льдинок Малфой не спешил. Напротив, был укутан в шарф и теплую мантию.

— И ты все это время смотрела на часы, размышляя: «Возможно, мне не следовало заставлять Драко заниматься этими глупостями в такую паршивую погоду; может, стоит оставить его, наконец, в покое и заняться поганым списком самой»?

— Я думала о том, что ты, — она указала на него замерзшим пальцем, — самый безответственный человек во всем магическом мире. И я совершенно не понимаю, почему ты согласился на должность префекта, если абсолютно не заинтересован в выполнении даже элементарных возлагающихся обязанностей.

— Ох, Мерлин… — Малфой театрально изобразил головную боль. — Избавь меня от своих неинтересных мыслей.

— Ты сам спросил, о чем я думала! — вскипела Гермиона, чувствуя, как даже зимняя стужа отступает под гнетом разбушевавшегося огня раздражения.

— Я и представить не мог, что ты все это время думала обо мне, — самодовольно усмехнулся Малфой, и Гермиона поблагодарила гриффиндорский шарф за то, что так надежно укрывал ее вспыхнувшие от злости и смущения щеки. Малфой тем временем уже направился в сторону Хогсмида, очевидно начислив на свой счет еще одну сомнительную победу. Затем, чуть замедлив шаг, добавил: — А на должность согласился, чтобы скрасить твое скучное существование, довольна? И давай покончим со всем этим побыстрее, чтобы я смог вернуться к своим делам.

— И какие же у тебя дела, позволь поинтересоваться? — догнала его Гермиона, чтобы удобнее было сверлить недовольным прищуром.

— Не позволю, Грейнджер. Это очень невежливо с твоей стороны.

— Ты, надменный хорек…

— Ох, я думал, мы переросли все эти обмены любезностями, мисс Бобер, — он закатил глаза.

— Да, ведь это так по-взрослому — отшучиваться от серьезных тем, сеньор Лицемерие.

— Не проверял, но уверен: в мои обязанности не входит отчитываться перед вами, мадам Всезнайка. Так что, будьте любезны, прекратите лезть туда, куда не просят.

— Просто признай, что у тебя нет важных дел, Малфой, — она сузила губы.

— Да будет тебе известно, Грейнджер, что мне хотелось почитать, — невозмутимо ответил он. — Это же ты можешь понять?

Это она могла понять. Однако смириться со всем остальным — вряд ли. Впрочем, день только начинался, и портить настроение с самого утра Гермионе не хотелось. Поэтому, поглубже вдохнув свежий, морозный воздух, она очистила мысли, выветрив все, кроме необходимого списка покупок.

Дорога в Хогсмид была заснежена, как и все кругом; деревья скрыли отсутствие листвы снежными комьями; Черное озеро превратилось в огромное зеркало, где, если внимательно присмотреться, можно было заметить трещинки и таинственные движения под коркой непрочного льда; туманность скрыла все, что было за пределами магического барьера; и даже небо, пасмурно-серое, старалось не слишком отличаться от земной поверхности.

В замершей тишине их шаги сопровождались громким хрустом свежего снега, в котором слышались непрошеные воспоминания. Зима всегда умела напомнить все те счастливые мгновения, которые превращали неприятную стужу в уютные часы тепла. Неважно, как леденели конечности, потому что внутри разливалось горячее веселье. Оно согревало лучше любого заклинания, трансфигурировалось в нечто родное, незаменимое. Поэтому даже летом иногда появлялась странная тоска по зиме, по рождественским праздникам, когда все становилось чуть проще обычного. Когда можно было вернуться домой и ощутить запах имбирного печенья и горячего шоколада. Когда все было… на своих местах.

Они ступили на расчищенную хогсмидскую дорожку, и Гермиона бросила быстрый взгляд на Малфоя, еле сдерживая обреченный вздох.

Понять, о чем он думал, всегда было сложно: по непроницаемо-презрительному лицу прочесть что-либо не представлялось возможным; на прямые вопросы Малфой либо отшучивался, либо плавно, практически незаметно переводил тему в другое русло; порой и вовсе ограничивался простым «Заткнись». Конечно, все это превращалось в ничто, стоило ему выйти из себя и показать настоящую сущность, начав плескать ядом по всем, кто имел неосторожность оказаться рядом, но Гермиону все не покидало странное любопытство, навеянное смутным подозрением. Будто ей подложили весьма своевольную и закрученную головоломку.

В любом случае вопрос о том, что он вообще забыл в Хогвартсе на рождественских каникулах и почему не вернулся в любимое поместье, так и остался неозвученным. Вместо этого Гермиона выбрала другой, не менее провокационный:

— Почему ты решил, что мое существование скучное? — спросила она, сверяясь со списком, где первым пунктом шли приятные сюрпризы для домовиков. Затем указала на нужную лавку.

— Потому что у тебя нет никакой личной жизни за пределами префектуры? — предположил Малфой, придерживая тяжелую дверь в «Сладкое королевство». В дверном проеме зазвучали маленькие колокольчики.

— С чего ты вообще это взял? — возмутилась Гермиона, проходя вперед и быстро оценивая новую продукцию.

— Брось, Грейнджер, — он прошел за ней, кивнул торговцу, презрительно окинув взглядом празднично украшенное помещение, заполненное приторно-сладким ароматом сластей. — Очевидно же, что в последнее время, когда рядом не оказалось двух придурков, которых нужно постоянно вызволять из проблем, когда не нужно спасать мир и бороться со злом — ты заскучала. — Малфой закинул в ее корзинку с покупками упаковку «Тараканьих гроздьев» и «Кислых шипучек». — Если раньше ты могла занять досуг решением головоломок для всеобщего блага, теперь у тебя отняли и это. Отсюда и тяга к постоянной занятости, все эти тошнотворные списки обязанностей и мерзкое стремление к активной общественной деятельности.

Гермионa расплатилась за купленные сладости, всучила коробочки Малфою, руки которого, на ее взгляд, выглядели слишком свободными.

— Решил податься в психоаналитики? — поинтересовалась она, выйдя из «Сладкого королевства», чтобы направиться в следующую по списку лавку — «Дэрвиш и Бэнгз».

— Для того, чтобы заметить очевидное, не нужно быть специалистом, — пожал Малфой плечами, проскальзывая за ней в магазин волшебных предметов. Кажется, на лице его промелькнула заинтересованность. — Себе мы тоже что-нибудь купим? Какой-нибудь почетный подарок для организаторов?

— Ну, не знаю, это как-то… странно, — нахмурилась Гермиона, сверяясь со списком. — Впрочем, у нас остается небольшая сумма, так что…

— Отлично, возьмем мне это, — он требовательно указал на золотой снитч с короткой записью-пояснением: «Бросьте хоть в Черное озеро, он все равно вернется в ваши руки».

— Вообще-то, я хотела предложить выбрать подарки друг другу, чтобы было хоть какое-то подобие рождественского сюрприза, — запротестовала Гермиона, между делом выкладывая предметы из списка на прилавок.

— Нет, — твердо ответил Малфой, презрительно наблюдая за ее действиями. — Я не стану доверять свой подарок тебе. Ты ведь совсем не осведомлена о моих предпочтениях и вкусах, которые у нас, к слову, совершенно разные.

Он чуть приподнял бровь, она сузила глаза, продавец заинтересованно следил за их дуэлью взглядами. Так могло продолжаться еще очень долго, но Гермиона решила быть той разумной и рассудительной стороной, которая положит этому конец прежде, чем треснет очередная чаша терпения.

— Отлично, — пробурчала она, забирая проклятый снитч и перенося его к горке остальных подарков. — По крайней мере, буду избавлена от твоих жалоб.

Продавец упаковал все в красивые рождественские обертки, сложил в пакет, который Гермиона, недолго думая, передала Малфою. Потому что в мире должно было существовать хоть какое-то подобие справедливости.

— Если хочешь, могу выбрать что-то для тебя, — милостиво предложил слизеринец, когда они вновь оказались на свежем воздухе, практически закончив выполнять пятый пункт «Идеального рождественского праздника».

— То есть ты о моих вкусах осведомлен? — недоверчиво хмыкнула Гермиона.

— Ох, о них оповещены все, с кем ты общалась хоть несколько минут, — пренебрежительно ответил Малфой, затем, приметив новую книжную лавку с вычурной вывеской «Все для книголюбцев», передал ей тяжелые пакеты и небрежно бросил: — Постой здесь.

Сам же зашел в магазин под ее хмурый взгляд, скрылся из виду за затемненными окнами. И не успела Гермиона сосчитать до шестидесяти, как вернулся с толстенькой упаковкой. Было безумно интересно, что именно там находилось, однако спрашивать сейчас значило проиграть и противоречить собственным же убеждениям, так что Грейнджер, приняв как можно более бесстрастный и незаинтересованный вид, просто положила подарок к остальным.

— Уже не терпится? — ехидно прошипел змей-искуситель, проницательно следя за ее реакцией, и Гермиона в который раз поблагодарила спасительный шарф. — Традиция не спать ночью и гадать, какой же подарок ждет под елкой, уже не кажется такой заманчивой? Не можешь противиться соблазну?

— Не понимаю, о чем ты, — сухо отозвалась она, левитируя покупки в воздух, после чего развернулась по направлению к замку.

— Ты сама как раскрытая книга, Грейнджер, — догнал ее Малфой, искусственно растягивая слова в надменной манере. — Из тех, которые так любишь читать в свободное от префектуры и списков время.

— Вот как. Значит, я такая предсказуемая, скучная и…

— Докучливая, — охотно подсказал Малфой.

Гермиона остановилась, решив на этот раз проигнорировать внутренний голосок разума, что все время пищал, советуя быть хладнокровнее к беспочвенным оскорблениям.

— Возьми свои слова назад, Малфой, — потребовала она, заставив слизеринца обернуться и устремить на себя пренебрежительно-скучающий взгляд.

— Нет.

— Сейчас же возьми свои гнусные слова назад, — должно быть, в глазах ее вспыхнуло адское пламя, но Малфой на это лишь насмешливо улыбнулся.

— Не могу, я стараюсь говорить правду, даже если она и не нравится некоторым… занудам.

Гермиона возмущенно хмыкнула.

— Так, значит?..

— Да, — кивнул он. — И что ты сделаешь, Грейнджер?

Затем, не дожидаясь ответа, отвернулся и зашагал прочь.

Возможно, самым разумным было бы проигнорировать откровенную провокацию, не тратя сил на ненужные ссоры, но что-то раздраженно царапающее внутри заставило Гермиону сделать совершенно противоположное. Она отложила покупки на землю, взяла в руки снег, слепила увесистый снежок и со всей силы запустила в светловолосую макушку, высокомерно шагавшую впереди.

Малфой замер, будто раздумывая план действий, затем холодно произнес:

— Ты об этом пожалеешь, Грейнджер.

Так и случилось, потому что Малфой оставался бесчестным слизеринцем даже в самой невинной детской игре и самым бессовестным образом целился прямо в лицо, из-за чего Гермиона очень быстро заполнила угрожающими криками пустую дорожку. Впрочем, не только она.

Уже через несколько минут они промокли до нитки, не имея ни одной свободной от нападений секунды, чтобы применить высушивающие чары, однако останавливаться подлый хорек не собирался.

— Признаешь поражение? — спросил Малфой, придерживая в руках готовый снежок.

— Не смеши меня, — Гермиона попыталась увернуться от брошенного комочка, но каким-то образом поскользнулась и упала, потонув в толстом снежном покрове.

Вскоре обнаружила над собой язвительную ухмылку и сардонически-прищуренные глаза. Удивительно, учитывая его не менее мокрые волосы и обсыпанную снегом мантию.

— Что такое, Грейнджер? Решила отдохнуть?

— Рада, что тебе весело, — процедила Гермиона сквозь зубы, наблюдая за его слабыми попытками сдерживать злорадный смех.

К превеликому удивлению, очевидно, устав смеяться, Малфой протянул ей руку помощи, за которую Гермиона тут же ухватилась. И дернула со всей силы. Поэтому спустя секунду слизеринец оказался в том же незавидном положении, что и она. Однако на этот раз связанный «Брахиабиндо». Сама же Грейнджер, глухая к крикам и пылким ругательствам, вскочила с места и произнесла высушивающие чары.

— Хватит прохлаждаться, Малфой, — произнесла она, когда закончила приводить себя в порядок, и сняла связывающее заклинание. — У нас запланировано еще много дел.

— Как предсказуемо…

* * *

— Что ты запланировала на сегодня? — практически смиренно поинтересовался Драко, напоминая себе, что уже завтра настанет день икс, а после — долгожданные дни спокойствия. По крайней мере, он очень на это надеялся.

— Нужно разнести приглашения, — коротко ответила Грейнджер чуть суетливее обычного.

Драко был морально готов к подобному ответу, поэтому вынул из сумки «Затерянных в Камелоте», решив скрасить заведомо долгий поход интересными приключениями и неразгаданными тайнами. Возможно, додумайся он до такого раньше, не пришлось бы варить зелье против простуды. И чихать каждые десять минут в ожидании нужного эффекта.

— Будь здоров, — невинно отозвалась чертова Грейнджер.

Они дошли до каморки Филча, и Драко прислонился к стене, незаметно следя за действиями гриффиндорки. Самому вступать в разговор со старым завхозом не соответствовало настроению и желаниям, поэтому Грейнджер одиноко постучалась в дверь, которая резко распахнулась уже спустя секунду. Можно было предположить: их ждали.

— Здравствуйте, сэр, — дружелюбно начала Грейнджер. — Мы, — запнулась, нахмурилась, — вернее, я пришла передать вам приглашение на завтрашний праздник.

Она протянула бумажку, которую оценили подозрительным взглядом, но так и не взяли.

— Я буду праздновать с Миссис Норрис, — твердо сказал Филч, уже намереваясь захлопнуть дверь, когда нога Грейнджер оказалась в дверном проеме.

— Вы могли бы взять с собой и Миссис Норрис, — настаивала она. — Там будет даже мой кот! Подумайте, будет очень весело! Вам точно понравится!

— Ну, не знаю… — Филч все старался закрыть дверь собственного прибежища, однако Грейнджер было совершенно наплевать на такие мелочи, раз уж решила для себя что-то.

Почувствовав слабость жертвы, она начала настаивать сильнее, аргументируя заманчивость своего предложения всевозможными обещаниями и интригами. Кажется, в конце концов на лице старого сквиба даже появилась тень сомнения, а попытки захлопнуть дверь стали более вялыми. Впрочем, Драко могло и показаться. В любом случае Филч пообещал все тщательно обдумать, посоветовавшись с кошкой.

Следующей на очереди была Трелони, поэтому добираться до ее одинокого убежища пришлось очень долго. Мысленно Малфой пообещал себе найти похожее укрытие. Впрочем, от Грейнджер это бы его все равно не спасло. Он измученно отдышался, чихнул, разглядывая длинную закрученную лестницу, которая заставила оторваться от книги, где мудрый дракон как раз собирался открыть тайну мистической шкатулки.

После нескольких спокойных минут, пока Грейнджер старательно стучалась к прорицательнице, дверь с неохотным скрипом открылась, представляя Трелони во всей красе: безумный взгляд сквозь толстые стекла огромных очков; волосы, торчавшие во все стороны, словно кто-то уложил их взрывным зельем; нечто среднее между банным халатом и туникой поверх красного платья; и что-то напоминающее дохлую мышь в руках. Ничего необычного.

— Здравствуйте, профессор Трелони, я хотела поговорить с вами о…

— Только недолго, — резким шепотом прервала ее профессор, тревожно оборачиваясь назад. — У меня как раз намечается астральная встреча со звездами.

— Я хочу передать вам приглашение на завтрашнее мероприятие. Как вы помните…

Но ее вновь прервали.

— Ох, деточка, я как раз сверялась с кристаллом и видела, что должна оставаться в кабинете в этот день. Я не осмелюсь бросить вызов судьбе, — Трелони активно замахала руками.

— Может, вам еще раз проверить предсказание на кофейной гуще? — с надеждой спросила Грейнджер.

— Милая моя, — прорицательница нахмурилась, а голос сразу приобрел потусторонние враждебные нотки, — боюсь, вы столь же плохо разбираетесь в тонкостях прорицания, как при нашей первой встрече.

— Вообще-то…

— Ах да, будьте осторожны, потому что в вашу жизнь уже подкрадываются значительные перемены. Я вижу огонь. Много огня… Настоятельно советую держаться подальше от сомнительных предложений, необдуманных решений и сладких соблазнов. Вы на пороге больших неприятностей, мисс Грейнджер… — Неизвестно, что еще собиралась нагадать Трелони, потому что в тот самый момент Драко чихнул и привлек к себе нежелательное внимание. — О, мистер Малфой, будьте здоровы.

И дверь захлопнулась.

— Грейнджер, тебе стоит быть поосторожнее на лестницах, — любезно посоветовал Драко. — Не могу быть уверен, но предсказания Трелони были похожи на смертельную угрозу.

— Не смеши меня, — отрезала гриффиндорка. — Ты ведь сам не веришь в эти… глупости.

— Я верю, что тебе стоит быть менее агрессивной и не перебарщивать с уговорами, — он пожал плечами. — Макгонагалл не просила нас тащить людей на праздник силой.

Однако Грейнжер была не из тех, кто сдается перед лицом трудностей. Поэтому они обошли весь замок, поговорили с каждым несчастным, что остался в Хогвартсе, плавно перешли на призраков, которые, как оказалось, устраивали собственную вечеринку. Скорее всего, более живую и занимательную.

В какой-то момент Драко показалось, что отчаяние заставит Грейнджер обратиться к портретам, потому что список сравнительно живых обитателей замка подходил к концу, а согласившихся было меньше ожидаемого. Большая часть обещала подумать, и только один вонючий полувеликан без лишних колебаний согласился, чем заслужил крепкие объятия со стороны Грейнджер и закатывание глаз от Драко.

О том, что творилось в лохматой грейнджеровской головке, Драко мог лишь догадываться, а иногда — прослеживать по нахмуренным бровям и суженным в полосочку губам. Но что двигало ею на самом деле, понять было сложнее: почему она вообще решила остаться в Хогвартсе на каникулах? откуда столько энергии и активности? и, самое главное, зачем?

Он не был бы слизеринцем, если бы не старался раскусить все ее мотивы, поиграть на шатких нервах, чтобы прекратить весь этот затянувшийся рейд по Хогвартсу. Но продолжал врезаться в тот же железобетонный список и «Макгонагалл доверила нам организовать праздник, так что даже не думай мне мешать!».

— Очнись, Грейнджер! — потребовал Малфой после того, как Пивз швырнул им вслед старинной вазой. — Никому не нужно это Рождество. Никому, кроме тебя.

— Ты изначально был настроен скептически, — она вздернула нос, пером обводя какие-то кружочки в своем никчемном списке.

— Неужели ты думаешь, что Макгонагалл поручила бы организовать праздник нам, если бы это было важно? — спросил Драко, вознеся глаза к потолку вестибюля. — Очевидно же, что ей просто не до этого. Я уже не говорю о том, что никто даже слышать не хочет об этой глупой вечеринке.

— Рождественский вечер — одна из самых важных традиций Хогвартса, — она вздернула подбородок — явный признак того, что мнение ее будет непоколебимо. — Скажи, ты изучал «Историю Хогвартса»?

— Только не… — застонал Малфой, но зверь уже был выпущен на волю.

— Еще со времен основателей каждый год, уже более тысячи лет, несмотря на число оставшихся студентов, в Хогвартсе празднуют Рождество. Это одна из самых первых и ключевых традиций школы, и даже в не самые светлые времена, когда директором был Финеас Найджелус Блэк…

— Бла-бла-бла! — вскипел Драко, размахивая перед Грейнджер «Затерянными в Камелоте». — Во имя Мерлина, хватит уже цитировать весь этот устаревший бред! История меняется, как и гребаные традиции! Так почему вы все так обожаете притворяться, что ничего не изменилось? Почему так сложно понять, что ничего больше не будет как прежде?

— Потому что нельзя переписать историю по щелчку пальцев, нельзя просто вычеркнуть Рождество из чертового календаря и лишить людей праздника! — она недовольно сузила глаза. — И все было бы намного проще, если бы ты, — обвинительно ткнула в него пальцем, — мне помогал, а не читал постороннюю литературу.

— Отстань, Грейнджер, это единственное, что придает мне сил выносить твое общество, — уведомил Драко, демонстративно раскрывая книгу там, где была закладка в форме змеи.

— Убери ее, — потребовала Грейнджер, угрожающе подходя ближе.

— Нет, — он отдернул книгу подальше и отскочил в сторону.

— Малфой! — рявкнула она, сделав еще одну бесплодную попытку захватить предмет, после которого Драко оказался прижат к стенке. — Дай сюда!

— Не смей мне указывать! — процедил он сквозь зубы, уклоняясь от нападок. — Я тебе не Потти и не тупоголовый Уизли!

— Драко Люциус Малфой, клянусь, если ты еще раз оскорбишь моих друзей…

— И что ты сделаешь, Гермиона Джин Грейнджер? — усмехнулся Драко, придерживая книгу в руке высоко за пределами досягаемости невысокой гриффиндорки. — Закидаешь снежками? Или, может, утопишь в своей предсказуемости?

Она замерла, прекратила бесполезные попытки достать книгу, приняла невозмутимый вид и недобро улыбнулась.

— А знаешь, — начала она с фальшивой доброжелательностью, — я понимаю твою заинтересованность. Ведь сама не могла оторваться от этой книги, пока не узнала тайну шкатулки.

— Рад за тебя, — нахмурился Драко, переполняясь нехорошим предчувствием. Такая неестественно-добрая Грейнджер навевала смутную, необъяснимую тревогу.

— Потом неделю не могла прийти в себя из-за концовки, — она драматично вздохнула, самодовольно уставившись прямо в глаза.

— Грейнджер, предупреждаю… — понимание обрушилось стремительной лавиной, и Драко даже сделал уступчивый жест рукой, призывая к миру и согласию.

— Как жаль, что им так и не удастся изменить ход судьбы, а король…

— Не вздумай! — Драко закрыл уши руками. — Я тебя не слышу!

Она печально покачала головой, прежде чем сообщить:

— Умер в страшных муках.

— Ты… — Драко выронил книгу из рук, замер, не в силах подобрать достаточно точный эпитет. — Как ты могла?!

— Ты сам меня заставил!

— Ты испортила единственную радость моего существования!

— Не драматизируй, — она закатила глаза.

И что-то щелкнуло в его голове, возвещая, что ярость подскочила до ключевой отметки, ударив по вискам.

— Не драматизировать? — прошипел Драко, доставая из кармана мантии волшебную палочку. Грейнджер стремительно последовала его примеру, вставая в защитную стойку, но он уже успел произнести: — Инсендио!

И книга вспыхнула на полу, быстро превращаясь в пепел. Как и его тщательно вышколенная невозмутимость.

— Малфой, ты что, совсем спятил? Решил податься в поджигатели? — сыпала она вопросами, глухая к инстинкту самосохранения. — К чему вообще этот импульсивный акт вандализма?

— Ах, ты об этом? — уточнил Драко, небрежно кивая в сторону маленького подобия костра. — Просто миниатюрное воплощение того, что ты сделала с моим терпением, — он подошел и навис над ней угрожающей статуей Праведного гнева, однако сбегать Грейнджер не спешила. Напротив, только выше вздернула подбородок. — Ты самая ужасная, нестерпимо-мерзкая заноза в заднице, что когда-либо ходила по земле!

— А ты напыщенный, эгоцентричный засранец со слабостью к театральным представлениям и излишней патетике! — она скрестила руки на груди.

Лицо ее находилось всего в нескольких сантиметрах от его, а серьезно-прищуренные глаза проницательно оценивали реакции, бросая вызов. В голове Драко загудело от сгустка противоречивых мыслей и ощущений. Часть хотела прижать Грейнджер к стенке, пока та не запросит пощады, другая же советовала вспомнить о самоконтроле.

Малфой шумно вдохнул воздух, до боли сжал руку в кулак и впечатал его в стенку — очень близко к источнику раздражения, который на этот раз едва уловимо дрогнул и встревоженно приподнял брови.

— Это самые дерьмовые рождественские каникулы из всех, что я мог себе представить! — выдал Драко после затянувшегося колебания.

— Думаешь, я мечтала оказаться здесь с таким злобным придурком, как ты? — огрызнулась она, хмуро уставившись в его плечо.

— Почему ты вообще решила остаться? Потому что тебя никто не выносит? Даже тупые дружки? Родители?

Кажется, каким-то образом его слова попали в цель, потому что Грейнджер в кои-то веки заткнулась: вздрогнула, напряженно сжала губы, но все же молчала. И что-то темное внутри триумфально приподняло голову, заставляя идти дальше по намеченной дорожке.

— Или ты так всех достала, что тебя выгнали из дома? Что такое, Грейнджер, неужели ты больше никому не нужна даже на Рождество?

В ее глазах отразилось нечто уязвленное, будто ему наконец удалось ее задеть. Как когда-то на далеком втором курсе.

— Иди к черту, Малфой, — прошипела Грейнджер, толкнула его и зашагала по парадной лестнице.

В наступившей тишине он различал ее решительные шаги еще минуту, пока они совсем не стихли. Затем посмотрел на горстку пепла под ногами: все, что осталось от его «идеального плана».

Драко не был уверен, на кого злился сильнее: на Грейнджер, которая все же довела его и ушла, не дав излить все накипевшее; на себя — за то что позволил потерять контроль из-за какой-то там книги; или на ситуацию в целом. Точно было одно: настроение было напрочь испорчено.

Он вернулся в пустую гостиную Слизерина, но покоя не ощутил: внутри все еще горели ядовитые язычки гнева. Малфой поднялся по лестнице в свою комнату, достал из шкафа конфискованный у львят огневиски, жалея, что не захватил по пути лимон.

Непрочитанные письма все еще стояли на столе забытой стопкой. Кажется, с последнего раза там прибавилось еще одно.

Драко устало устроился в кресле, придерживая в руках решение всех проблем. И голос Блейза мог сколько угодно трещать в ушах, оспаривая данную мысль — первый глоток был сделан. Определенно, была какая-то точная цифра, после которой мысли стихали, а воспоминания улетучивались под натиском приятного головокружения. Пока же в голову не пришло ничего более умного, чем потянуться к письмам.

Не то чтобы его съедало любопытство, но…

Драко усмехнулся, доставая из конверта знакомо-традиционное приглашение с короткой запиской.

«Мы прочли твое письмо, но все же надеемся, что ты передумаешь».

Мы. Можно подумать, держались вместе за одно павлинье перо. Как трогательно.

«Дорогой,

Мне бы очень хотелось, чтобы ты вернулся домой, но я понимаю твое решение, и, надеюсь, там тебе будет лучше. Профессор Макгонагалл оповестила нас, что ты помогаешь с организацией рождественского вечера, так что желаю веселого праздника!

P. S. Ты ведь знаешь, что всегда можешь вернуться?

С любовью, Нарцисса Малфой.»

К конверту прилагалось еще несколько коробочек со сладостями, ненавистные Драко еще с третьего года обучения, и теплый шарф, который он почему-то нацепил на себя поверх факультетского. И ни одного письма от отца. Впрочем, весьма ожидаемо.

Наверное, нужно было ответить, и Драко уже даже взял в руки перо, однако выстроить слова в нечто конкретное не получалось.

После долгих попыток он устало прилег на кровать, выписывая какие-то воображаемые узоры на потолке, пока беспорядочно бегущие мысли своевольно буйствовали в голове, не собираясь складываться в нечто цельное. Но все чаще возвращаясь к чертовой Грейнджер, которая, похоже, научилась вторгаться на его личную территорию даже без прямого физического присутствия. Кажется, у нее был на то особый дар.

И зачем она так суетилась вокруг какого-то вечера? Почему столь бурно среагировала на его слова? Наверное, он слегка перегнул палку…

Драко какое-то время думал об этом, пока его не одолел сон.

* * *

Утром, в день икс, Малфоя посетили вполне ожидаемое похмелье и смутное ощущение невыполненного долга. Поэтому, выпив заранее подготовленное зелье против головной боли, он вновь взялся за перо, которое так и осталось лежать на кровати, пока он спал. Закончил спустя час, написав лишь пару тщательно обдуманных строк, и направился к совам.

В украшенной совятне, пришлось признать, была своя прелесть. Веточки остролиста расцвечивали каменные стены, гирлянды тянулись до самой крыши башни, где и любил восседать малфоевский филин. Так что можно было пройти долгий путь с весьма насыщенным ощущением Рождества.

Прелестно.

Вернувшись, он заглянул под кровать, чтобы достать легкий снитч. Затем ухмыльнулся, представляя, как Грейнджер раскрывает свой подарок, чтобы обнаружить там увесистый томик гаданий по картам таро и коробочку «Шоколадных змеек». Определенно, ей должно понравиться.

Малфой присел в кресло, пару раз кинул снитч об стенку. Волшебная безделушка оглушенно падала на пол, крылышки жалостливо подрагивали, но в конце концов снитч каждый раз послушно возвращался в протянутую руку. После нескольких бросков Драко переполнило глубокое разочарование эффектом. И не только из-за глупой игрушки.

Он мечтал о тишине весь год, но сейчас, когда она наступила, на душе стало как-то тоскливо. Пусто. Должно быть, он привык: к постоянным ссорам, обязанностям, распорядку, который не оставлял и минуты на ненужные мысли и воспоминания. К Грейнджер с ее вечным стремлением к прекрасному; упрямо идущую вперед по намеченной дорожке; с навязчивой идеей устроить дурацкую вечеринку, несмотря на все очевидные «но». Словно это волшебным образом расставит все по полочкам.

Точно, все дело в постоянном напряжении и всестороннем давлении. Ведь даже самые гордые домовые эльфы легкомысленно отказывались от свободы после долгого рабства.

Или же он просто сошел с ума, раз уж стал сравнивать себя с домовиками и смеяться, представляя себя почетным членом Г.О.В.Н.А.

Замечательно.

День тянулся донельзя медленно, но наконец близился вечер. По словам почетного организатора вечера, дресс-кода у них не было, однако она очень просила надеть что-то менее черное. Поэтому Драко недолго думая надел свой самый черный костюм, с довольством разглядывая себя в зеркале.

Грейнджер будет в восторге.

* * *

Драко зашел в Большой зал, пропитанный ароматом имбирного печенья и горячего шоколада, не трудясь натягивать маску веселья. Как оказалось — необходимости в том и не было, потому что кроме Грейнджер в помещении находился только ее косолапый кот. Завидев гостя, Мышеглот приподнял хвост и мяукнул, заставив хозяйку с надеждой обернуться к двери.

— А, это ты, — затем разочарованно нахмуриться.

— И где твое рождественское настроение? — спросил Драко, с недовольством прослеживая за котом, что в данный момент заинтересованно крутился вокруг его ног, будто выискивая что-то. Может, праздничное томление. — Радость? Безудержное веселье?

— Вижу, ты доволен тем, как все сложилось, — пробурчала Грейнджер, отворачиваясь к одной из украшенных елок, пока Малфой старательно отмахивался от любвеобильного коврика.

— Отнюдь, — возразил Драко. — Можешь не верить, но я с самого утра настраивался на веселье.

— Не сомневаюсь.

Кажется, питомец Грейнджер жаждал ласки и не собирался уходить без своей порции праздничного внимания, поэтому, пока хозяйка стояла спиной и не могла заметить происходящего, Драко погладил кота по мягкой шерстке. Жест этот был оценен по достоинству: Бегемотик довольно мяукнул, обвил хвостом ноги Малфоя, после чего удалился.

— По крайней мере, Хагрид обещал зайти, — сказала гриффиндорка и обернулась, чтобы заметить отсутствие кота.

И, словно по ее велению, в окно влетела взъерошенная сова, сделала быстрый круг над всем помещением, приземляясь на веточке елки, где стояла Грейнджер. В клюве птицы был конверт, который та быстро взяла у совы и распечатала. Затем присела под елкой, грустно опустив голову.

— Хагрид не придет, — сухо произнесла она. — Будет отмечать с братом.

Сова тем временем улетела, оставив в украшенном Большом зале только их двоих. Драко уже собрался сказать по этому поводу нечто колкое и саркастичное, когда заметил, что губы Грейнджер обиженно подрагивают, а в глазах блестит влага.

— Черт, Грейнджер, вздумала потоп устроить? — растерялся Малфой, но вместо ответа она просто приобняла себя за колени.

Мысли в его голове устроили своеобразное голосование: часть была за то, чтобы незаметно скрыться с места, другая — активно протестовала. Бесспорно выигрывала первая, и Драко даже оглянулся на пустой коридор, сделал несколько тихих шагов по направлению к двери, осознавая, что здесь ему делать больше нечего. Затем остановился, вызвав недовольный гул голосов в собственной голове, и направился к Грейнджер с легким ощущением правильности где-то в районе грудной клетки. Все дело в Рождестве. Определенно. Никаких других причин для столь необдуманных действий не было.

— Почему ты плачешь?

— Потому что мне грустно! — она опустила голову на сложенные руки, скрывая лицо за волосами.

— Отличная причина, но… — Он сделал еще несколько осторожных шагов в ее сторону. С недовольно-серьезной Грейнджер можно было договориться, со злой — поспорить, грозную же — довести до криков и добить насмешками. Однако что делать с этим неопознанным плачущим комочком — никаких идей не было. Пришлось импровизировать. — Это из-за того, что твой вели… Хагрид не пришел?

Она с остервенением покачала головой, всхлипнула, прежде чем вскрикнуть:

— Потому что это самое ужасное Рождество в моей жизни!

— Ну вот, хоть в чем-то мы согласны, — тихо проворчал Драко, настороженно следя за Грейнджер. Что-то подсказывало ему, что причина кроется где-то поглубже рождественской мишуры. Раз уж дошло до такого.

— Потому что все было напрочь испорчено еще с самого начала! — неожиданно взорвалась она. — Потому что, как бы я ни старалась, все всегда идет не по плану! Все эти глупые гирлянды, волшебный снег… — она неопределенно замахала рукой в воздухе, призывая взглянуть на потолок, откуда сыпались радужные снежинки, тающие где-то на середине пути. — Весь этот мусор! — еще один всхлип и взмах руки — на этот раз в сторону остролистов. — Потому что ты был прав! — вздохнула с особой безысходностью. — И никому, кроме меня, этот праздник не нужен! Не знаю, с чего я вообще решила, что все это как-то изменит действительность и факт того, что я вынуждена торчать в Хогвартсе, потому что родители меня даже не помнят!

— Что? — еще сильнее растерялся Драко. — Как это понимать?

— Обливиэйт… — сдавленно прошептала Грейнджер.

Кусочки мозаики постепенно складывались в целостное изображение, и пусть многие детали все еще были для Малфоя загадкой, услышанного было достаточно, чтобы составить общее впечатление о причинах Грейнджер и даже приземлиться рядом в качестве слушателя. Не самого чуткого, но на данный момент — единственно-возможного.

— В последний раз, когда я пыталась вернуть им память, видела наше прошлое рождество, — произнесла она. — Не знаю… мне просто хотелось ощутить хоть какое-то подобие… нормальности. И, кажется, я слегка увлеклась…

— О, чертовски большое преуменьшение, — протянул Драко, вспоминая, с какой воодушевленной суетой она носилась по замку и его окрестностям. — Если бы не знал твою дотошную натуру, решил бы, что тебя покусали докси. — Она издала странный звук: что-то среднее между ругательством и смешком. — Ты могла быть честнее, Грейнджер.

— Серьезно? — она приподняла заплаканное лицо, пытаясь прыснуть, но вышло не очень убедительно. — И что бы это изменило?

— Возможно, мы бы спасли одну очень интересную книгу, — он пожал плечами, слегка касаясь ее рук. — Хотя, должен признать, я тоже самую малость переборщил. Устраивать пожар в Хогвартсе действительно было немного…

— Патетично, — подсказала Грейнджер, смахивая слезы, так что Драко понял, что движется по правильному пути.

— Я хотел сказать — эмоционально и артистично.

Она приглушенно засмеялась, скорее всего, вспоминая, как нелепо он выглядел в тот миг. Решив, что успеет поквитаться с ней попозже, он позволил ей повеселиться еще несколько секунд, старательно изображая невозмутимость. Впрочем, отдавая себе отчет, что насмешливая и раздражающая Грейнджер нравилась больше того чужеродного комочка печали.

Однако всему есть предел, поэтому вскоре он остановил ее радость:

— Но, знаешь, в том была и твоя вина.

— Вот как? — она сразу же поджала губы, готовая излучать враждебность.

— У тебя поразительный дар выводить меня из терпения и заставлять говорить то, чего не следует. Ты преуспевала в этом с двенадцати лет, так что ничего удивительного в том, что я до сих пор поддаюсь твоим чарам.

— У тебя тоже поразительный дар, — она склонила голову набок. — Даже два.

— Просвети меня.

— Во-первых, — она сложила палец в привычной манере, — ты поразительно умело играешь словами, превращая любое признание собственной неправоты в завуалированное оскорбление. Во-вторых, — еще один палец, — поразительно бессовестно спихиваешь вину на ближнего. Просто признай, что тебе нравится третировать все, что движется.

— Не понимаю, о чем ты.

— Я же вижу, как ты ухмыляешься каждый раз, когда доводишь меня до ручки, — настаивала Грейнджер, игнорируя его невинно приподнятые брови.

— Может, мне просто нравится, как ты злишься? — предположил Драко.

Грейнджер заинтересованно приподняла бровь, чуть смутилась, но, поскольку отвечать на немой вопрос Малфой не спешил и даже успел проклясть себя за излишне многозначительные высказывания, сама перешла к вопросам:

— Почему ты остался?

— Ты выносила мне мозги три дня, нет, — поправил он себя, — полгода, заставила подготовить весь этот треклятый вечер и всерьез думала, что я просто так уйду посреди веселья?

— Вообще-то я имела в виду, почему ты остался в Хогвартсе.

— Уж точно не для того, чтобы стать твоим личным эльфом, — нахмурился Драко, призвав чарами в их сторону бутылку огневиски и два бокала, рассчитывая ослабить любопытство гриффиндорки легким опьянением.

Напиток она взяла, даже отпила, но продолжала изучающе оценивать его взглядом сквозь бокал. И так уж получилось, что спустя несколько минут эту дуэль молчания она выиграла, безмолвно дав понять: день достаточно сюрреалистичен для того, чтобы временно опустить формальные колкости, не рискуя поступиться принципами. Раз уж они уже начали вместе пить и праздновать.

Он сделал несколько глотков и только после этого захотел высказаться.

— Рождество? В Малфой-мэноре? — он фыркнул. — Тебе бы, кстати, понравилось. Отец каждый год организовывает огромный банкет, приглашает кучу народа. Он называет это связями с общественностью. Хотя мне это напоминает скорее маскарад. Знаешь, когда все надевают маски и притворяются, что ничего не изменилось и никто никогда не был на службе у безносого ублюдка…

Грейнджер оказалась неплохим слушателем, так что спустя какое-то время он умудрился излить все негодование и даже расслабился. Возможно, этому также способствовали огневиски и праздничная атмосфера. В любом случае после пяти бокалов стало очевидно, что Грейнджер не такая зануда, какой казалась все эти восемь лет. Более того, если приглядеться к ней, когда она самозабвенно рассказывает о чем-то, что ей нравится; когда улыбается, словно происходящее не кажется ей чем-то странным и неправильным — можно обнаружить, что она… красива.

Затем удивиться собственным мыслям и понять, что нить повествования давно затерялась, а Грейнджер неожиданно замолкла, скорее всего, приметив его отсутствие и задумчивый взгляд, блуждающий по ее лицу.

Прежде чем Малфой успел отреагировать, она легко вскочила с места, подбегая к какому-то странному маггловскому прибору, после чего помещение заполнила приятная музыка, а на лице Грейнджер расцвела хитрая улыбка. Губами она прошептала, что это его мерзкое «нет» не принимается, руками потянулась к нему, заставляя подняться с места.

Может быть, завтра он пожалеет об этом, но сегодня позволил ей завершить начатое.

Рождество, наверное, действительно время чудес и откровений, потому что, если бы кто-то вчера сообщил ему, что он будет танцевать с Гермионой Грейнджер под маггловскую музыку, он бы точно посоветовал этому несчастному пройти курс лечения в больнице святого Мунго.

Но вот он здесь, в Большом зале, сейчас, и не сопротивляется, когда Грейнджер берет его за руку, увлекая за собой в центр помещения. Ее прикосновение странным образом отрезвляет, но думать о чем-то сейчас все равно не хочется, поэтому Драко просто кружит ее в такт, с насмешливой улыбкой наблюдая, как гриффиндорка изо всех сил старается сохранять равновесие и притворяться трезвой.

Радовался он ровно до того момента, как она не наступила ему на ногу и чуть не упала. Драко успел подхватить ее, притянув к себе, и она медленно раскрыла глаза, озадаченно разглядывая его лицо, будто видела впервые.

— С Рождеством… Драко.

— Грейнджер, похоже, ты действительно перебрала, — ужаснулся Малфой, но добавил: — С Рождеством.

* * *

В Рождество слово «волшебный» играло другими красками. Потому что в этот день все становилось чуть светлее. Пусть за окном царил сумрак, освещаемый лишь луной и прозрачными снежными комьями, внутри разливалось то самое тепло, которого не хватало весь год даже в самый теплый летний день. И даже люди, привычно-знакомые, менялись, будто представляясь под другим углом и открывая что-то необычное. Новое.

До полуночи оставалось всего несколько минут, кругом все стянула мягкая тишина, и Гермионе вдруг захотелось продлить Рождество на весь год или хотя бы на еще один день. Выкрасть лишний час до полуночи. Час, когда мысли достаточно согреты и ленивы, чтобы не думать о чем-то, кроме «сейчас»; когда свет луны серебрит окружающие тени, а в воздухе светлячками мерцают снежинки; когда не нужно куда-то спешить и действовать. Когда внутри теплится что-то подозрительно похожее на счастье.

Она поняла, что улыбается, когда поймала на себе взгляд Драко: менее язвительный, чем обычно. Улыбка сразу сползла с ее губ, потому что они встретились глазами.

— О чем задумалась? — спросил он, затем, опустив взгляд к ее губам, добавил: — Ты улыбалась.

— О… — начала она, запнулась и тяжело вздохнула. — Счастье.

— Звучит тривиально.

— Ох, заткнись, — возмутилась Гермиона, слегка толкая его в плечо. — Неужели ты никогда не думал о счастье?

— Для меня это нечто вроде конца книги, — он незаинтересованно пожал плечами. — Когда сюжетные линии подходят к логическому завершению, а все проблемы так или иначе разрешаются. Это последняя страница, когда судьба персонажей становится очевидна, а сами они теряются из виду. Нечто абстрактное и иллюзорное.

— А как же все те счастливые мгновения до концовки? — возмутилась Гермиона. — Разве они не важны?

— Они слишком зависимы от финала, — ответил Малфой после недолгого молчания. Можно было предположить, что он раздумывал об этом чаще, чем хотел признавать. — Взять хотя бы… — он скривился, словно проглотил дольку лимона или вспомнил нечто очень болезненное, — «Затерянных в Камелоте». Нельзя получить удовольствие от захватывающих интриг и счастливых моментов, когда знаешь, что все это заканчивается трагедией.

— Кстати об этом… — Гермиона виновато отвела взгляд, все еще не до конца уверенная в собственных действиях, словно решаясь на что-то сомнительное или дикое. Но в итоге кивнула самой себе, полезла в сумку под заинтересованный взгляд Малфоя и достала оттуда толстую прямоугольную вещицу, завернутую в упаковку с маленькими разноцветными елочками.

— Что это? — спросил Драко, когда она передала ему предмет.

— Подарок.

— Мне? — удивился он.

— Нет, передай это, пожалуйста, Макгонагалл, — она закатила глаза, отмечая, что он выглядит еще более обескураженным. — Мерлин, ну конечно тебе, — смущенно затараторила Гермиона. — Знаю, ты не любишь все эти рождественские традиции, но мне показалось, что я должна компенсировать урон… Хотя все еще считаю, что ты сам виноват в том, что случилось… — она недовольно вздохнула, отвела взгляд и сухо закончила: — Просто открой чертову упаковку.

Малфой недолго думая последовал ее совету, похоже, все еще ожидая какого-то подвоха.

— Это же один из самых редких экземпляров «Затерянных в Камелоте», — заинтересованно протянул он. — Это твое? — Она кивнула. — Спасибо, конечно, Грейнджер, но… Ты же понимаешь, что это никоим образом не может загладить того, что ты высосала оттуда всю радость, раскрыв такую отвратительную концовку?

— Что ж, тогда мне придется признаться, — Гермиона нахмурилась, предчувствуя новые пожары. — Я солгала насчет концовки, — осторожно начала она, пробуя на вкус настроение Малфоя, опасаясь обнаружить там «Кислые шипучки». — Ты тогда сильно меня достал, поэтому я решила… уравновесить нанесенный урон.

Несколько секунд он смотрел на нее с тенью подозрения, будто совершенно не веря в услышанное, словно она призналась, что всю жизнь мечтала стать всемирно известной гадалкой. Но прежде чем она успела понять, забавляет ее это или, напротив, раздражает, Драко усмехнулся:

— Надо же, Грейнджер, я почти восхищен твоим коварством.

И это ей определенно… нравилось.

— Тогда признай, что я вовсе не такая скучная и последовательная в своих действиях, — потребовала она, с удивлением осознавая, что его мнение действительно было важно. Кажется, уже давно.

— Да ты просто воплощение непредсказуемости и хитрости, — саркастично согласился Малфой, с завидной предсказуемостью не собираясь признавать ошибочность своих суждений. — Уверена, что не перепутала с факультетом?

— Малфой, — предостерегающе произнесла Гермиона, — не забывай, что я все еще могу сказать, чем все закончилось на самом деле.

— Ты этого не сделаешь, — с дразнящей уверенностью сказал он.

— Вот как? — она недобро улыбнулась, но прежде чем успела испортить концовку во второй раз, Драко бесцеремонно зажал ей рот рукой.

В первую секунду она встретилась с ним озадаченным взглядом, во вторую — задержала сбившееся дыхание, ставшее таким громким в тишине; еще несколько — чтоб прочувствовать, как он мягко проводит пальцами по линиям губ и наклоняется, заполняя легкие ароматом горького миндаля и сладкого шоколада.

Внутренности на секунду сковал холод, когда он убрал с ее лица теплую ладонь, затем Гермиона замерла, успев заметить, что он улыбнулся, прежде чем поцеловать ее в губы.

Почувствовав, как веки затрепетали от волнения, она ответила ему, чуть склонив голову набок, зарываясь руками в мягкие волосы. И прежде чем в мысли закралось сомнение, он резко притянул ее к себе поближе, кончиками пальцев намечая путь по ее спине к шее и обратно, заставляя вздрогнуть от переполнившего удовольствия и озвучить тихий стон.

— Возможно, это были не самые дерьмовые рождественские каникулы в моей жизни, — прошептал он, останавливая поцелуй в уголке ее губ, за что она его несильно укусила.

— Взаимно, — и обхватила за шею.

— И я бы хотел забрать свои слова о том, что ты зануда… — уведомил он между короткими поцелуями. — Ты совсем не скучная… — его руки скользнули ниже спины. — О… Напротив…

— Ох, заткнись, Малфой, — Гермиона притянула его к себе за воротник.

* * *

Драко проснулся, ощущая щекотку и легкий аромат карамели. Понадобилось несколько секунд, чтобы раскрыть глаза, и еще несколько, чтобы вспомнить. Ускорять надвигающиеся катаклизмы не хотелось, поэтому он вновь закрыл глаза, предпочитая считать происходящее сном — впервые за долгое время спокойным и безмятежным.

Может, не самое взвешенное решение, возможно, когда она проснется с головной болью и возмущенными обвинениями, он пожалеет. Однако отказывать себе в лишних минутах тишины было бы откровенной глупостью. Поэтому Драко, усмехнувшись превратностям судьбы, в которую Грейнджер упрямо отказывалась верить, поглубже зарылся лицом в мягкие волосы.

Было сложно сказать, сколько прошло времени — может, несколько полусонных минут или час, — когда она зашевелилась. Сначала просто перевернулась на другой бок, замерла, скорее всего, хмуро рассматривая обстановку, затем коснулась его волос, раскрывая вид на «спящее» лицо. И почему-то не спешила кидаться заклинаниями.

В уютной тишине он слышал ее дыхание, раздумывая о том, что, возможно, стоит «проснуться» и прижать ее к себе поближе. Но, пока его терзали сомнения, она сама плавно передвинулась к нему, прижимаясь к груди, задевая головой подбородок и чуть обжигая прикосновением губ его вытянутую шею.

Совершенно непредсказуемо и почти безрассудно. Удивительно.

Спустя какое-то время Драко расслышал стук в стекло, после чего ощутил ее неловкие движения. Осторожно приоткрыв глаза, Малфой проследил за тем, как Грейнджер распахнула окно, впуская внутрь холодный воздух вместе с неприглядной на вид совой. Затем выхватила письмо, при этом рассеянно поглаживая птицу.

Что-то в ее движениях обеспокоило его, показалось не таким уверенным и точным, как все остальное. Плечи чуть поникли; рука, держащая письмо, подрагивала; тишину прервал ее всхлип, после которого Драко вскочил с места.

— Эй, Гермиона, — он осторожно коснулся ее плеча, пытаясь разглядеть письмо, на котором виднелись мокрые разводы. — Что случилось?

— Мои родители… — она обернулась: из глаз текли слезы, но уголки губ были приподняты в счастливой улыбке. — Они вспомнили.

Он растерянно замер, затем облегченно вздохнул.

— Отличная причина.

— Я должна вернуться домой, — тихо проговорила она, заполняя его непредвиденным сожалением: кто бы мог подумать, что ему не захочется отпускать докучливую гриффиндорку. — Так что у тебя будет много свободного времени, чтобы узнать настоящую концовку.

— Вообще-то, я тоже подумываю о том, чтобы вернуться домой, — признался Драко. Решение пришло всего несколько секунд назад, но казалось достаточно правильным, чтобы озвучить.

— Мы вернемся, — в голосе ее прозвучал вопрос, а еще нечто напоминавшее сомнение. К чему-то большему, чем школьные будни.

— Естественно, — он легкомысленно пожал плечами, сделав шаг в ее сторону. — Надо же кому-то организовывать День святого Валентина, День основателей…

— Не забудь про Пасху, — она обвила его шею руками. — Заключительный праздничный пир…

— Не увлекайся, Грейнджер, — он положил руки ей на талию, резко притягивая к себе. — Оставь место для… импровизаций.

Он поцеловал ее. И пусть до концовки было далеко, за окном уже виднелось солнце, светившее сквозь падающие кристальные капли.

---

Примечания:

Недавно на просторах Фикбука был обнаружен последний экземпляр «Затерянных в Камелоте». Ознакомиться с ним можно здесь:

https://ficbook.net/readfic/9349671