Пробуждение (джен)

Рей

Меня охватывает предчувствие чуда. Как мираж, рядом со мною проплывали столетия, и я не видел жизни. Не знал, что происходит в мире, я никогда не прикасался к нему. Всё, что я видел и знал, были рассветы и закаты. Я давно уже выучил каждый луч, каждый полутон просыпающегося утра. Знаю, как встаёт солнце, как движутся тени, как поют птицы. Знаю, как плывут облака, как расходятся тучи. Видел, как утро подкрадывается к окну неслышно и почти незаметно, словно постоянно медлит явиться в мир. Я знал моменты, когда торжествующее светило пронзало воздух нескончаемым потоком света, и мир безропотно восставал из темноты. Но всё равно — я никогда не смогу угадать, каким будет это утро, пока оно не настанет. Каждое утро — чудо, которое свершается на моих глазах.

Утренний свет касается страниц, которые я тихо переворачиваю. Мне безразлично, о чём читать; этот новый мир для меня такая же загадка, каким он и был 820 лет назад. О чём бы я ни читал, я не смогу до конца погрузиться в жизнь, которая кипит рядом. Но я чувствую её дыхание. Буйство красок, звуков, суета и бессмысленная череда дней… В жизни никогда нет одномерности, она всегда сложная, насыщенная контрастами. Вселенная и внутренний мир одного человека — кто поведает, что глубже и прекраснее? Беспричинная радость или обдуманность, до скончания веков установленный порядок… Что из этого сложнее даётся? Зачем я пытаюсь прожить крупицы жизней тех, кто меня окружает? Разве мне недостаточно моей собственной? Я был раньше, чем они. Но разве можно существование назвать жизнью? Мне нравится играть, что и я живу таким образом, как другие.

Тёплый чай… Всегда идеальный, разные сорта, и Франкенштейн уже которую сотню лет пытается угадать мой любимый… Стоит ли сказать ему, что у меня нет любимого сорта чая… Нет, не стоит, потому что мне так приятна его забота, воплощённая в каждом жесте и каждой кружке чая… Мне просто важно знать, что рядом со мной есть человек, сумевший понять меня и разделить мою судьбу. Одиночество — мой удел. Так было вечно. Мне так проще наблюдать за миром и ждать… копить в слишком хрупкой телесной оболочке те силы, что даёт мне Вселенная. Мои собственные силы скоро иссякнут, и тогда я не буду Ноблесс… быть может, я стану последним? Не знаю. Космическая прихоть поставила меня во главу угла, я никогда не видел существа с такой же ролью, как у меня… Но как же хорошо, что я один, но не одинок.

Мне не дано прожить жизнь так, как живут благородные, тем более — люди. Но я чувствую, как они заботятся обо мне, как стараются сделать приятное… это уже совсем не служение божеству. Это Франкенштейн и его дом; семья, мой новый клан, хрупкий, недолговечный, живой и прекрасный. Я проживу так столько, сколько смогу, ведь никогда прежде я не радовался так наступлению утра.

Франкенштейн

Я открываю глаза и начинаю вспоминать, что я должен успеть за утро. Я начинаю разыгрывать грядущий день по ролям. Кто я?

Я Франкенштейн. Я слуга Мастера.

Я завариваю Мастеру чай, я подаю ему очередные доклады, которые помогут Мастеру освоиться в новом мире. Он всегда читает их, несмотря на то, что многое из того, о чём пишу, я и сам не могу хорошо объяснить. Должно быть, там остаются непонятные места, но Мастер почти никогда не просит пояснения… И всё-таки я рад, когда он о чём-то спрашивает. Я могу и не замечать порой, как насыщен его день, как он чувствует жизнь, обступающую его со всех сторон. Он должен знать, что я всегда буду рядом, чтобы помочь ему. Я помогаю ему выбрать школьный костюм… Униформа прекрасна тем, что она одинаковая для всех. Но костюм Мастера всегда идеален, для Мастера нет двух одинаковых пиджаков, поэтому выбор так сложен для него. С его восприятием перед Мастером всегда почти бесконечность вариантов… Я помогаю Мастеру добраться до школы… Я слежу за тем, как проходят его занятия… Я с нетерпением жду, когда мы снова придём домой, и я буду чувствовать, что Мастер счастлив оказаться в гармоничном спокойствии… И я буду заваривать чай и писать доклады, я буду готовить ему идеальные кушанья и объяснять ему загадки того века, в котором мы сейчас живем.

Я Франкенштейн. И я учёный.

Каждое моё утро начинается с того, что я вспоминаю о своих предыдущих опытах. Удачных и неудачных… Я утихомириваю Тёмное Копьё, мою безумную любовь, которая грызёт мою душу. Пройдёт время, и я смогу подчинить его себе, я полностью переделаю его, изменив саму его природу. Оно несправедливо винит меня. Я не совершал этих преступлений. Зато я буду тем, кто освободит порабощённые души. Но сначала я должен понять: а что взамен? Другой силы, кроме Копья, у меня нет… Я человек, а не благородный. Я могу совершенствовать те наклонности, что дала мне природа, и я занят этим постоянно.

В мою голову приходят всё новые и новые идеи… Моё утро начинается с того, что я отбираю наименее бредовые и ищу способа их воплотить. Я не безумный учёный. Я гениальный учёный! Я всегда знаю, что я добьюсь успеха, но это будет мне стоить тяжкого труда. Поэтому я поднимаюсь с постели и иду в подвал: моя замечательная лаборатория ждёт меня.

Я не Франкенштейн. Я директор Ли.

Я основал школу Ё-Ран, и мне нужно раньше всех оказаться в школе утром. Я сам проверяю, готова ли школа к занятиям. Всё должно быть идеально. Я основал школу для того, чтобы дети развивали свои способности, это не то рабство, что обычно растягивается на десятилетие в других школах. Это возможность увидеть жизнь, её основные законы, уловить азы. А дальше дети разберутся сами. Мне абсолютно не всё равно, как будут сегодня проходить занятия. Мне важно, чтобы дети всё успели, чтобы они не отвлекались на скрип парт или на сломанный проектор. Поэтому у меня в школе всегда всё в порядке. У меня работают лучшие, те, в ком я лично уверен. С кем меня жизнь уже столкнула.

У меня часто бывают проверки; я не устаю показывать, насколько прекрасна моя школа. Я хочу, чтобы остальные школы стали похожи на мою… Но только моя всё равно останется лучшей.

Вот только… ах, как же я не люблю отчёты. Бесполезная канцелярия сводит меня с ума, поэтому мне очень не хочется открывать сегодня дверь моего кабинета… Столько минут я трачу впустую, заполняя эти бумаги. Ведь это бессмысленно, но в нашем мире неизбежно. Ах, ах, как же мне управиться с ними сегодня?

А ещё я директор-друг. Ко мне приходят домой дети из моей же школы. Как мы дошли до этого абсурда? Я не могу им ничего сказать. Они приносят с собой игры и кучу еды, они мусорят и шумят, а я вежливо молчу, не смея сделать им замечание… Почему? Потому ли, что они мои ученики? Или потому, что они друзья Мастера? Но почему-то они совершенно распустились и перестали меня уважать, я для них что-то вроде товарища по играм… Ах, ах, мой прекрасный дом, ты истинно прекрасен утром, когда в твоих стенах ещё так тихо…

Но всё-таки я Франкенштейн. Я загадочный, я неповторимый. Я начинаю утро, ещё пока не зная, сколько людей спросят меня сегодня: «Кто же ты такой?» А я им просто отвечу, что я — это я, но они почему-то меня не поймут. Никогда не понимают… Мне пора вставать. Кто знает, как мне удаётся всё успевать изо дня в день. И я знаю, что ничего не изменится. Как же хорошо…

М-21

Всю ночь мне мешали разговоры. Тао опять решил обсудить с Такео какие-то дела минувших дней, а стены у нас в доме какие-то картонные. Да и мои модифицированные уши тут явно недобрую службу служат. Поэтому я просто ушёл на балкон. Я люблю смотреть на звёзды. Я знаю, нашлись бы остряки, которые сказали бы, что я ухожу выть на луну. Да я на неё не вою! Я же не волк всё-таки. И я всё равно больше человек, чем оборотень. (А если бы и нет, не думаю, что оборотни правда воют на луну, надо спросить при случае). Я никогда не становлюсь им, если сам не пожелаю. Я просто ухожу смотреть в темноту. Раньше во мраке ночи я чувствовал свою безнаказанность. О, как мне было вольготно, как я любил это время! А теперь я понял, что настоящей свободой это никогда и не было. Поэтому сейчас я просто вглядываюсь в тёмное небо и спрашиваю его: «А как же я? Кто я такой? Зачем я живу? Ведь не кто-нибудь, а именно я выжил; значит, это было не просто так?» И мне кажется, небо мне всегда отвечает, вот только мои полузвериные-получеловеческие инстинкты улавливают ответ, а языка я не знаю. Не понимаю я ни языка звёзд, ни ухмылки луны. Да и кто я такой, чтоб Вселенная со мной разговаривала?

Раньше я всё время гулял по крышам. Но у Франкенштейна крыша неудобная, да и неловко как-то лезть на крышу своего же дома. Поэтому я спокойно сижу на балконе, дышу полной грудью, слышу каждый шорох… вот весь дом затих, и я могу лечь спать…

Плюх! Я так устал за день, что сразу засыпаю… и просыпаюсь в шесть утра, потому что мне уже пора вставать… Да-да, спать мне мешали, и если бы не мои способности, я бы ни за что не выспался. Я даже и так чувствую себя каким-то сонным… Не хочу вставать первым. Пусть встанет Тао или Такео, а я ещё поваляюсь… в конце концов, у меня раньше такой возможности не было. Разве я её упущу сейчас? Ну уж нееет…

Что у нас сегодня в планах? Завтрак? Поход в школу? Дежурство? Вечерние посиделки с детишками? А что-то позабавнее будет? Я говорю себе: «М-21, не смей больше ввязываться в драку. Всё всегда начинается с тебя. Нельзя так себя вести. Всё, с этого дня буду вести себя смирно». Вот только я сам-то верю этому? Нет, не верю. Я знаю, что мои способности не безграничны, но зато теперь у меня появилось, ради чего стоит жить. Я всегда выживал любой ценой за себя и за идею: а сейчас у меня тем больше поводов драться, что у меня появился дом. И уж его-то я в обиду не дам. Поэтому пусть только попробуют вмешаться в нашу жизнь — я им всем покажу.

Пора вставать? Хорошо, я иду. Я наконец-то нашёл своё место в жизни, а сегодня ещё и чувствую себя просто превосходно. Съем свой завтрак — и буду готов ко всему!