Охраняя сон... (джен)

— Вы уверены, что не пойдёте с нами, господин Рейзел? Если Вы не хотите провести время в Лукедонии, мы можем проводить Вас до Кореи, — предложила заботливая Раскрея.

Рейзел молчал.

— Или же мы можем побыть пока здесь, — рассуждала Раскрея, — набраться сил, а потом Вы скажете, чего желаете.

Но Рейзел всё равно молчал. Франкенштейн даже по мысленной связи не слышал от него хоть каких-то распоряжений, но и сам догадался, как лучше поступить.

— Благородные сейчас тоже на пределе, — сказал он и мысленно не без гнева добавил: «Хотя ни один благородный не представляет, через что ради всех нас прошел Мастер; все их жертвенные порывы по сравнению с его просто ничтожны», но продолжил, — Мастер ни за что не позволит, чтобы вы рисковали своими силами, оставаясь дольше, чем это необходимо, на чужой территории. Возвращайтесь домой, а Мастер сам доберется туда, куда захочет.

— Я просто подумала… — смущённо начала Лорд, но перебила сама себя и обратилась к Рейзелу. — Все так, как говорит Франкенштейн?

Рейзел медленно прикрыл глаза и ещё медленнее открыл их снова — сил даже на простой кивок уже не оставалось.

— Тогда мы пойдём, — с сожалением проговорила Раскрея и скомандовала благородным: — В Лукедонию!

С поклоном она и каждый благородный приблизились к Рейзелу, а потом в грациозном прыжке исчезли из виду и из владений вервольфов. Последние уже давно попрятались — те, кто остался в живых, — зализывать раны, и Рейзелу и Франкенштейну было необходимо то же самое. Но как, как добраться до дома?

Франкенштейн понимал, что после боя Мастер специально ждал, пока все разойдутся, сам будучи не в силах сдвинуться с места. Он слишком гордый, чтобы показать слабость перед чужими. Пусть теперь ни у одного благородного не было иллюзий по поводу состояния Рейзела, он должен был остаться в их памяти с победно вскинутой головой… Даже если он встал так, только чтобы не видеть, как плывет перед глазами земля. Другое дело, когда рядом только свои.

— Фра…нкен…штейн, — с трудом прошептал Рейзел. «Мастеру совсем плохо», — понял Франкенштейн и решил, что надо предложить ему чуть-чуть отдохнуть.

— Мастер, мы ведь никуда не пойдем прямо сейчас? — спросил, а вернее, заявил Франкенштейн и подошёл к Мастеру. Тот едва стоял на ногах, и Франкенштейн был вынужден подать ему руку и принять решение самостоятельно. Он поможет господину Рейзелу, чем сможет.

Они аккуратно сели — Франкенштейн насильно усадил Рейзела, — и оба прислонились к каменным обломкам, которые были недавно какими-то постройками вервольфов. Из-за собственного бешеного сердцебиения Франкенштейн не мог понять, как себя чувствует Мастер, но спрашивать его об этом было сейчас просто нелепо… Есть вопросы, которые задавать ни в коем случае нельзя, а ответы на которые желаешь и боишься получить больше всего на свете.

— Не так плохо, — вдруг ответил Мастер. Знал, чувствовал, о чём думает Франкенштейн. Человек страдальчески улыбнулся… Мастер ни за что бы не признал, что…

— Я устал, — вдруг признался Рейзел и добавил: — Очень…

Франкенштейн почувствовал, как пронзительно защемило сердце.

— Я буду ждать, сколько понадобится, прежде чем Вы сможете возобновить путь, — торжественно проговорил он. Надо было показать Мастеру, что он не оставит его ни за что… Верные слуги подчиняются воле господина. Но как быть, если думаешь, что знаешь лучше, чем он сам… Неожиданно Мастер прислонил голову к плечу Франкенштейна.

Стараясь не совершать резких движений, Франкенштейн повернул голову и всмотрелся в лицо Мастера. Оно было спокойно и очень бледно, кроме тех мест, где свой след оставили капли крови. Господин Рейзел закрыл глаза и дышал очень-очень тихо…

Франкенштейн был в ужасе. Он внимательно вглядывался, но главное его опасение не подтвердилось: он не увидел страшных кровавых блесток, которые, как ему представлялось, в любой момент могли волшебным облаком окутать Мастера, нет, не было ничего подобного, так что Рейзел был жив. Казалось, он просто мгновенно уснул. Но вряд ли это был сон для восстановления энергии? Он не впал в сон на столетия, так как находился совсем не в том месте. Верно? Надо просто подождать, и Франкенштейн подождет, не двигаясь, не смея пошевелиться. Если он нужен Мастеру, пусть и в роли подушки, он подождёт…

События сегодняшнего вечера просто не укладывались в его голове. Франкенштейн не мог и подумать даже, что они могли бы пережить такое. Сразиться вместе против вервольфов и победить… Немыслимо. Казалось, после долгих столетий темноту прорезал луч света. Неужели благородные и вервольфы всё-таки смогут нормально сосуществовать?

«Какие мысли в голову лезут, — подумал он. — Да какая мне разница, лишь бы они не мешались больше в жизнь людей и особенно моей семьи!»

Семьи? Да, удивительно, но случилось то, о чем Мастер спрашивал его не так давно, когда они встретились после пробуждения Рейзела. «Это твой клан?» Ну да, он очень долго был один, старался прожить свою вечную жизнь, ни к кому не привязываясь… А теперь он в ответе за столько жизней! Из-за этого страдает Мастер, тратя свой ничтожный запас сил. Теперь ни о каких силах и речи быть не может. Может ли быть такое, что Рейзел защищает модифицированных потому, что их взял под свою опеку Франкенштейн? «Нет, — подумал он. — Мастер всегда защищал всех, кто слабее него, то есть… каждого. Тут дело не во мне». Но как быть уверенным, что не ты, пусть и косвенно, а являешься угрозой жизни Рейзела? «Я совершенно запутался, — признал Франкенштейн. — Я и сам не знаю, с какого конца я смотрю на проблему. Вот только верно одно: если Мастер погибнет, в этом буду виновен я, ведь это бы значило, что я не смог его спасти!»

В этот самый момент в Франкенштейна прилетел бумажный самолетик. Измученный Франкенштейн, казалось бы, должен был потерять всякую способность удивляться, но самолетик настолько был не от мира сего, а от мира школы, что первой панической мыслью было, не появились ли здесь еще и школьники. Но нет, это была всего лишь безобидная записка от Тао, в которой он просил отключить звук телефона. Только тут Франкенштейн осознал, что его модифицированное трио, должно быть, стало свидетелем этого странного отдыха, если можно так сказать. Он не успел не то что дать им какие-то указания, а даже подумать о них. Он ухитрился напрочь забыть о самом факте того, что Тао, Такео и М-21 находятся здесь. Франкенштейн отключил звук чудом уцелевшего телефона, и ему тут же пришла смс-ка. Неужели тут есть сигнал?! Невероятно, непостижимо!

«Что случилось? Что с господином Рейзелом?»

«Он спит».

«Он что, снова уснул на тысячу лет?!»

«Я не знаю».

«Что нам делать?»

«Вы ничего не можете с этим поделать».

«А что вы будете делать?»

«Я останусь с Мастером и буду ждать его пробуждения».

«Тогда и мы останемся, вам нужна помощь».

«Нет».

«Как не нужна? Вы бы видели себя со стороны. Вам тоже нужно отдохнуть, иначе вы и Рейзел — лёгкая добыча!»

«???»

«Набирайтесь сил, а мы подежурим!»

«Я так не могу».

«Выхода у вас всё равно нет. Босс, мы вас не подведем!»

«Только не разбудите Мастера».

Этот обмен смс-ками потребовал от Франкенштейна большой концентрации (буквы на электронной клавиатуре расплывались перед глазами) и изворотливости (пришлось сначала извлекать сотовый из кармана брюк, а потом набирать сообщения, при этом не тревожа сон Мастера!) «Делайте, что хотите!» — решил изнурённый Франкенштейн, у которого совсем не было сил на пререкания. Тем более, как Тао и сказал, выхода у него нет: он и пошевелиться сейчас не мог, чтобы не побеспокоить Мастера, да и в том, что они не смогут в случае необходимости защитить себя, Тао тоже был прав: они находились на открытом пространстве, на вражеской территории (а если и не вражеской, то по крайней мере чужой), один из них полностью лишился сил, другой был близок к этому… А ведь Тао был более, чем прав, предлагая подежурить. Только сейчас Франкенштейн осознал, что смертельно устал, так что и пригоден-то был исключительно в качестве подушки. А с модифицированными спорить не было никакого толку: кажется, Тао из благих намерений даже прямого приказа сейчас бы ослушался. Не лучше ли воспользоваться его предложением и чуть-чуть передохнуть? «Им сейчас виднее», — решил Франкенштейн и тут же провалился в сон.

Тао, Такео и М-21 остались за главных. Даже Тао не ожидал, что Франкенштейн так чётко последует его совету отдохнуть и тут же уснёт. Это оставляло их без чётких инструкций где-то в чистом поле в стране вервольфов. И это было не очень здорово. Но Тао решил, что справится с самовольно взятой задачей, поэтому они заняли свои наблюдательные позиции и стали ждать. Но ничего не происходило. Вообще.

Господин Рейзел и Франкенштейн мирно спали, и ни один из них просыпаться не собирался. Никто не попытался напасть ни на них, ни на троицу дежурных. Над землёй плыла ночь… Было очень тихо и таинственно. Пыль после сражения развеялась в воздухе, но теперь всё заволокло туманом, что наблюдению не способствовало, но для модифицированных глаз это не было такой уж серьёзной проблемой. Трио сидело и караулило уже пару часов, пока, наконец, они не решились собраться все вместе, не привлекая к себе внимания и не тревожа сон своего «начальства».

Когда Тао предлагал подежурить, он руководствовался порывом и пришедшей мгновенно оценкой ситуации. Он точно знал, как они должны были поступить. Так было правильно, так было логично. Ни Рейзел, ни Франкенштейн не смогли бы сами за себя постоять, домой они тоже добраться не могли, и Тао просто не мог их так оставить. Но была проблема, которую он сразу не учёл, и сейчас жестоко раскаивался. Этой проблемой был, как обычно, М-21.

Как и следовало ожидать, потрясающая сила регенерации М-21 сделала невозможное. Он был не только жив, но даже и передвигался со всеми, пока они ждали исхода смертельной схватки и искали установку, которая выкачивала силу вервольфов. М-21 действовал по привычке и на чистом энтузиазме, но это не значит, что он так быстро смог полностью восстановиться. Его организм смог только немного залатать сам себя, но М-21 было очень плохо после всех его злоключений. Ему было ничем не лучше, чем Рейзелу и Франкенштейну. Может, даже и хуже. Потому что те двое вроде как знали способ хоть чуть-чуть восполнить запас сил, а М-21 сидел и выполнял свой долг, что в общем-то приятно, но изнурительно и болезненно. Его очень беспокоило то, что Франкенштейн не может его тут же вылечить. Он привык: если не погибнешь во время боя, тебя отвезут домой и быстро подлечат. Главное — дожить до той минуты, когда за тобой, наконец, придут. Тут получилось по-другому, и М-21 ничего не мог поделать. Как ему нужен был Франкенштейн! И, с наглостью М-21, полуоборотень мог бы спокойно разбудить учёного и потребовать осмотра… Но тревожить его сейчас нельзя. Отдых Мастера был дороже всего… Уж точно не такой ценой надо было платить за собственное исцеление. Он так и сказал Тао, когда тот извинился, что впутал М-21 в новое задание, когда тот в таком состоянии.

— Ложись-ка тоже спать, а? — предложил тогда Тао. — Мне кажется, ты должен бы восстанавливаться быстрее во сне, как думаешь?

Но этого М-21 не знал. У него не было возможности сравнивать, потому что в последнее время он всегда был дома, то есть, в лаборатории Франкенштейна, так что восстанавливался не только своими силами. Или без сознания в лаборатории вервольфов, но тут уж точно не скажешь, быстрее он восстанавливался в тот момент или нет. У него было ощущение, что сон тут вообще ни при чём. Ему оставалось только подождать и перетерпеть боль. А спать он в любом случае не будет, потому что тоже обещал дежурить.

— Да ничего, — сказал он, — я просто поживу и поработаю в аварийном режиме, пока меня кто-нибудь не заменит… А впрочем…

На самом деле, он хотел вернуться домой и ждать там. Тут от него толку было не много, он даже мог стать обузой, если бы пришлось защищаться. Не лучше ли вернуться в Корею? Да, ему больше всего сейчас хотелось туда вернуться, чтобы пройти лечение, но без Франкенштейна это невозможно. Но даже если придется возвращаться одному, он мог бы помочь им — хотя бы своим отсутствием. А то вечно из-за него всякие проблемы… Последнее он не сказал, но это и так подразумевалось.

— Нет, так не лучше, — отрезал Тао, имея в виду план возвращения М-21 в Корею. — Договорились сидеть тут втроём, тогда будем. Нам будет спокойнее, если ты будешь с нами.

— Чтобы меня не пришлось опять спасать? — мрачно уточнил М-21.

Тао и Такео быстро отвели взгляд. На самом деле, он был прав. Они не могли себе позволить ещё раз отправиться на поиски М-21, если с тем опять что-то случится. Они ведь буквально привязаны к Франкенштейну! Но как сказать другу, что боишься его отпустить одного? Так можно сказать школьнику, но не взрослому, вполне разумному и самостоятельному М-21, в каком бы ужасном состоянии он ни находился.

— Нет, — соврал тогда Тао, поднимая честные глаза, — просто лучше, когда мы все втроём, мы ведь всё-таки одна команда.

— Удивительно, — сказал Такео, — у меня такое чувство, как будто так было всегда. Так странно бывает, когда вдруг вспомнишь, что всё было не так.

— Точно! — с энтузиазмом подхватил мысль Тао. — И у меня такое чувство часто бывает. А у тебя, М-21?

Он ничего не ответил, потому что был не в настроении для бесед. Он по опыту знал, что с Тао коротко о чём-то поговорить невозможно. Тот если начнет какую-то тему развивать, то, пока полностью не выскажется, так и не умолкнет. Лучше было не провоцировать товарища… Но этот самый товарищ уже нашёл, чем себя занять.

— Мы вот работаем вместе, но не так уж и хорошо знаем друг друга, если подумать, — выдал он.

— Да ладно, — возразил Такео, не понимая, к чему Тао клонит, — уж ты-то всё о нас знать должен, может, чего такое знаешь, о чем мы сами и не догадываемся. Это ты у нас хакер.

— Да не, я не про это. Конечно, я знаю всё, что о нас обо всех было в файлах, в смысле, в тех, которые мне удалось взломать. Но я не про это. Я про то, что у нас на сердце…

— Э-э-э, Тао? Зачем так глубоко копать-то?

На самом деле Такео подозревал, зачем. Похоже, Тао было очень скучно просто наблюдать, и он нашёл, чем можно заняться.

— Знаете, что? А давайте каждый что-нибудь о себе расскажет, и мы сможем больше узнать друг о друге? Думайте, о чём будете рассказывать, а я сейчас вернусь!

Тао умчался куда-то чуть ли не со скоростью света, а Такео и М-21 в недоумении остались сидеть рядом.

— Что это на него нашло?

— Не знаю.

Тао вернулся с кучей веток.

— Это что ещё такое?

— Костёр.

— Какой ещё костёр? Ты что, замёрз?

— Да не, хотя есть чуть-чуть. Это для придания атмосферы.

— Ну какой ещё атмосферы, Тао?

— Атмосферы дружеских посиделок, — ответил он, уже запаливая костёр. О том, чтобы сидеть тут с костром, до этого речи не шло.

— Не думаю, что Франкенштейну это понравится, — заметил Такео, наблюдая за действиями товарища.

— Ну почему? Кому может не нравиться смотреть на огонь? Разве что летучей мыши?

Летучие мыши в боевом ассортименте Союза были. И не только они.

— Нас тут сейчас что-нибудь попротивнее летучей мыши найдет, если будем так светиться. Прекрати сейчас же!

— Да никому наш костёр нас не выдаст. Кому надо, и без костра нас найдут, а мы хоть с комфортом устроимся…

— Но Франкенштейн…

— Сказал не будить Рейзела. Костёр его не разбудит, я думаю, он трещит не очень громко…

— Не громче, чем ты, Тао.

На том и порешили, устроились поближе к костру, и Тао завёл старую песнь.

— Рассказывайте, так, пусть сначала говорит Такео.

— Да о чём ты хочешь услышать-то? — сердитым шёпотом ответил Такео. — Я не понимаю, чего тебе от нас надо.

— Так вам конкретную тему задать, что ли… хм, ну ладно, — задумался Тао и выдал уж совсем неожиданную вещь. — А вот знаете, что? Мы всё говорили о том, как нам плохо жилось до того, как мы ушли из Союза и начали жить дома у Франкенштейна. Но ведь и что-то хорошее было в нашей прежней жизни… расскажите, кому что раньше нравилось делать!

М-21 и Такео вытаращили глаза и посмотрели на Тао, как на ненормального.

«Зачем ему этот разговор?» — поразился Такео, но... Внезапно всё понял. Такео лучше других был знаком с привычками хакера. Во времена DA-5им не так часто приходилось разговаривать по душам, но после этого уже много воды утекло. Тао, конечно, мастак болтать, по делу и не по делу. Но тут он пытался выдумать совершенно бредовую тему, чтобы они смогли отвлечься. Особенно М-21… «Он хочет заболтать М-21, чтобы тот забыл, как ему фигово!» Поэтому Такео решил поддержать разговор.

— Это сложная тема.

— А никто и не говорил, что будет легко, — согласился хакер.

— Ну ладно. Что мне нравилось, когда я ещё был в Союзе…

Он очень глубоко задумался, и эти несколько минут Тао занял тем, что жарил на костре еду из их пайка, благополучно сохраненного до этого момента.

— Мне нравилось, когда у нас не было заданий.

— А с виду такой исполнительный, — поддразнил его Тао. — Кто ж знал, что ты такой лентяй.

— Да ты знаешь прекрасно, что мне не поэтому нравилось быть без задания… Просто я не люблю лишнюю жестокость… Это всегда было частью нашей работы, и как-то всё время берёшь и тупо исполняешь приказы, а потом лежишь ночью и вспоминаешь, что ты делал, сколько ты всего порушил. А когда день проходил без миссии, так легко было на душе, можно было лечь рядом с палаткой и посмотреть в небо… и сказать себе, сказать…

Его голос предательски задрожал, настолько он разволновался.

— Да я знаю, — сказал Тао. — Я и сам всё это чувствовал.

— Ты? Но ведь ты только анализировал, тебя и на задания-то почти не брали… Ты ничего не разрушал.

— У меня всегда был доступ к той информации, которую знать не очень приятно, — признался он. — Я много чего знал о наших заданиях, но молчал, потому что тебе бы не хотелось знать, ради чего нас туда отправляли… Столько жертв, и ради какой цели? Нет уж, если кто-то и разрушал, так это я, ведь это я отвечал за план. Если бы я оставлял пробелы в плане, может, и людей уцелело бы больше, вот только для меня всегда успех миссии был на первом месте.

Он уже понял, что разговор вырулил совсем не на то. Они же собирались поговорить о чём-то приятном.

— Ну ладно, — изменившимся голосом продолжил он. — Такео нравилось смотреть на небо и размышлять. Думаю, он и сейчас особо не поменял свои привычки. А что ещё? Давай что-нибудь порадостней.

— Нет, порадостней не получится, — вздохнул Такео. — Потому что ещё мне нравилось, когда мне позволяли встретиться с Тейрой… Вот как теперь об этом вспоминать?

Да уж, об этом вспоминать можно было только с дрожью.

— Ну должно же быть хоть что-то, чего я о тебе не знаю, хорошее…

— Зачем ты спрашиваешь только про то время? Спросил бы, что нам вообще нравится, — возмутился М-21, который всё это время напряжённо прислушивался к разговору, но не вмешивался.

— Ну просто с тех пор мы все сильно изменились, а я хочу узнать, что с нами было.

— Ладно, ещё мне нравилось гулять по новым городам, особенно слушать, как говорят на других языках. Или слушать их песни…

— Так вот как ты решил выучить корейский?

— Ну да… — с усмешкой сказал Такео, вспоминая, чему его тогда научил юморист Тао. — Мне всегда очень хотелось понять людей, нормальных людей, о чём они думают, о чём говорят, поэтому я так часто пытался подружиться с ними. Мне всегда хотелось чего-то более тёплого, чем отношения, которые были в DA-5.

— Интересно, почему, — пробормотал Тао и продолжил беседу. — Ну ладно, про Такео мы ничего нового, вроде, не выяснили, такая уж он цельная натура. Теперь очередь М-21.

— Да не буду я ничего вам рассказывать, — сердито отмахнулся он. Но Тао настаивал. А раз уж Тао что-то в голову взбрело… лучшее средство от него отвертеться — это по-быстрому рассказать, о чём он хочет услышать.

— Ну хорошо, — сказал М-21 и попытался вспомнить хоть что-то хорошее, что с ним было во времена, когда он был связан с Организацией и не знал ни школьников, ни Франкенштейна с Рейзелом… Воспоминания тоже казались исключительно печальными. Он вспомнил, как весело ему иногда было с М-24, когда они шлялись вдвоём по ночному городу, но от воспоминания о товарище сердце заныло, а те мелкие пакости, которыми они занимались, были М-21 сейчас уже непонятны… Тао прав, они сильно изменились. Что казалось тогда забавным, сейчас было глупым или неприемлемым.

— Мне нравилось тренироваться, — наконец, сказал он.

— Это как? Ты тогда тренировался? Спортом занимался, что ли?

— Ну, это специфический такой был спорт, — ухмыльнулся М-21. — Это было не забавой, а чтобы выжить. Но всё равно мне почему-то нравилось. Я тренировался с М-24 противостоять контролю разума. Он читал мои мысли, а я должен был ему помешать. Иногда смешно выходило. И ощущение такое странное в голове оставалось, такое тревожащее, — М-21 не знал, как это описать. — Мне нравилось, что я могу преодолеть себя, было сложно, тогда мы ещё ничего почти не знали о своих способностях, о многом приходилось догадываться. Это было время, когда мы открывали себя.

— У меня такое чувство, что мы до сих пор себя открываем.

— Ну да. Так и со мной тоже было. Сначала я искал, в чём был смысл моей модификации. Я пробовал разное, пока наконец не понял, что могу трансформировать руку, — говоря об этом, М-21 воодушевился, хотя воспоминания были тяжёлыми. — А потом меня пробудил Рейзел, и всё началось сначала.

— А нам помог Франкенштейн, сняв нас с нашего наркотика, — согласился Такео. — Тоже было странно, когда всё тело стало ощущаться по-другому. А потом Франкенштейн дал нам силу Копья.

— Уфф, не напоминай даже! — замахал на него руками Тао. — Жуткие ощущения! Давайте о хорошем!

— Ещё мне нравилось залезать на крыши высоток и гулять там…

— Да тебе и сейчас нравится, — заметил Тао. — Ты точно вервольф, а? Может, ты всё-таки из семейства кошачьих, а?

— Да ну тебя, Тао, — беззлобно огрызнулся М-21. — Мне нравилось подходить к самому краю и смотреть вниз. Сердце замирает, и ты думаешь, что тебя порывом ветра может сорвать с крыши.

— Какие-то мрачные у тебя мысли.

— Да почему мрачные? Я же знал, что я никуда не упаду. Но мне очень нравится такое ощущение опасности, когда она — вот она, только руку протяни… Как дух захватывает, и немного кружится голова… И ещё были красивые закаты.

— Ну, закаты-то никуда с тех пор не делись. А на звёзды ты любишь смотреть?

— Люблю.

Все замолчали и стали смотреть в небо. Без городских фонарей оно было удивительно насыщенным. Они посидели, глядя на звёзды, каждый погружённый в свои мысли, а потом Тао спросил:

— А луну любишь?

— Вот ничего больше тебе не скажу, — чуя подвох, тут же среагировал М-21 и подвинулся к Такео.

— Ты сам-то что больше любил? Хватит, всех расспросил, теперь сам рассказывай.

— Я? Ха, да тут много всяких штук. Мне нравилось, когда мы приезжали на новое задание, и в каждом городе было много крутых мест, которые можно было взломать… Просто так. Всегда можно было прикрыться нашей миссией. Никто ж всё равно не понимал, что я делаю. Бывает, вот так выполнишь за пять минут всё задание, а потом берёшь и вламываешься куда-нибудь в навороченную компанию, одну за одной раскусываешь её защиту… как пирожные.

— Да, теперь тебе уж так не вломиться. Франкенштейн спасибо не скажет.

— Да, теперь я важная шишка, главный в RK, мне такие ребячества уже не к лицу… Но было в кайф. Ещё что нравилось? Ещё по кафешкам ходить… Когда между заданиями был перерыв, можно было вылезти тихонько из явочной квартиры, а никто и не знает, потому что я обычно сижу тише воды ниже травы, что я есть, что нету меня. А тут идёшь по улице, заходишь куда-нибудь и покупаешь себе ерунду какую-нибудь съедобную. Вроде как и человек.

— Так вот что такое для Тао настоящий человек! Это тот, кто может купить себе еды!

— Да нет, ну как вы не понимаете… Просто там никто не знал, кто я на самом деле, и им было не важно. Не потому, что они знают, какая у меня функция, а потому, что я просто часть толпы! Здорово было притворяться, что я кто-нибудь из этих людей. Я всё наблюдал за ними и примерял разные профессии. Смешно! За всё это время мне не пришло в голову, что из меня получится крутой охранник!

Он посмотрел на М-21 и понял, что добился своего. М-21 перестал сосредоточенно рассматривать свои раны, вроде как втянувшись в общий разговор. Всё это Тао было надо, только чтобы товарищи переключились на что-нибудь другое и не вспоминали, через что пришлось пройти совсем недавно. Очень хорошо бывает вспомнить о тяжелых испытаниях, через которые ты прошёл давным-давно, но вот думать о проблемах настоящего дня… Даже оптимисту Тао было страшно думать о том, что их ждет. Может, он просто слишком хорошо видел все возможные варианты того, что могло случиться… Уж лучше бы Рейзел проснулся через несколько часов и полным сил! Только чудес не бывает…

— А ещё мне нравилось ходить в форме. Такео, ты, может, и помнишь. В самом начале, когда только группу сформировали, нам выдали новенькую форму, такую обтягивающую, как гидрокостюм, а я тогда сказал, что она очень нелепая, но потом померил, а когда мы пошли на задание…

Тао опять куда-то унесло, и М-21 и Такео, равнодушные к высокой моде для спецагентов, просто покорно молча слушали.

— …А потом мы приходим обратно в управление, и все такие крутые, навороченные, я иду такой, у меня в рюкзаке всё наше оборудование, а в кармане удостоверение агента, и я прикладываю его на входе, и прямо чуть ли не кончиками пальцев чувствую, как оно считывается, и представляю, что я компьютер, который обрабатывает чип в моем удостоверении, так цветно, так ярко…

М-21 и Такео не сговариваясь вздохнули, пожали плечами и хором сказали:

— Тао.

* * *

К счастью, тема себя исчерпала, как только Тао рассказал им обо всех возможных удовольствиях подневольного хакера, и наступила тишина.

Всем троим было хорошо видно, как распускается рассвет, как ползут по земле тени. Ветер раздувал угли едва тлеющего костра. Было приятно сидеть втроём среди бескрайней равнины и слушать, как начинают петь птицы. После вчерашней аномальной ночи природа снова приходила в норму, как и они сами. На территории вервольфов было спокойнее, чем в Корее. Подозрительно? Учитывая, сколько они всего натерпелись, нет. Дым от костра сдувало в сторону, и было приятно смотреть на него и знать, что это не следы какого-то разрушения, а просто дружеский костёр, даже в какой-то степени охранительный костёр.

Они сидели молча, и им было уютно. М-21, похоже, до такой степени о чём-то задумался, что совсем перестал обращать внимания на боль. Теперь на его лице не было такого мученического выражения, он просто примостился рядом с костром и смотрел на угли, иногда лениво их помешивая. Такео что-то читал с телефона, но явно был в курсе обстановки, потому что постоянно поднимал взгляд и вообще был всё время наготове.

Тао смотрел на солнечные блики, и думал, что скоро день будет в разгаре, и, наверно, будет даже слишком жарко в этой части света. Он смотрел на Рейзела и Франкенштейна и думал, когда же они проснутся. Он переживал за них, хотя при товарищах старался виду не подавать. Господин Рейзел не шевелился и казался скорее изящной статуей, чем живым человеком. Но всё-таки он был уже не таким бледным, как сразу после сражения. Франкенштейн спал беспокойно, его дыхание было неровным и иногда было больше похоже на стоны, но даже во сне, похоже, он помнил, что нельзя мешать Мастеру, поэтому он бережно поддерживал рукой голову Мастера и тоже не менял положения. Ему наверняка было неудобно, но сейчас он был где-то в воображаемых кошмарах, а не в реальных. Тао казалось, что весь мир сейчас состоял только из этого пространства, залитого ярким солнечным светом, и их пятерых. Оставалось только надеяться, что они действительно были тут одни.

М-21 чувствовал, что засыпает. Сначала он боролся с усталостью, но потом перестал. Он знал, что Тао и Такео всегда его прикроют. Сквозь дрёму он слышал разговор двух товарищей. Такео хвалил Тао за то, как точно он рассчитал момент, когда надо было вмешаться. «Куда вмешаться?» — подумал М-21 и вспомнил, как уже прощался с жизнью, когда его противника вдруг опутали электрические ленты Тао. «И правда, как здорово он всё просчитал, — поразился М-21, — не хотел бы я быть на месте Тао, он всегда в ответе за нас, вот уж у кого нет права на ошибку… Как хорошо, что моим друзьям можно доверять…»

Тао ответил скромно, что такая у него работа. «Скажи лучше, что такова жизнь», — поправил его Такео, и М-21 даже во сне почувствовал, что тот тепло улыбается.

* * *

Прошло несколько дней, когда Франкенштейн наконец проснулся и увидел, что вокруг него возникло что-то вроде палаточного лагеря. Тао сгонял то ли в Корею, то ли к вервольфам за некоторыми вещами. Для Франкенштейна с Рейзелом он притащил плед и навес от дождя и солнца, а модифицированные, тоже закутанные в плед, устроились у костра с едой. Судя по всему, их миссия прошла без происшествий.

С широкой улыбкой довольный Тао протянул телефон Такео и М-21, и те прочитали:

«Тао, молодец. Повышу вам зарплату».

— Вот видите, как удачно всё вышло, — сказал Такео, как будто это была его идея остаться здесь, а не Тао.

— Вы не думайте, что я это всё ради зарплаты, — вдруг сказал Тао, и вид у него был какой-то смущённый. Но кому он собрался объяснять, что для него дружба была важнее зарплаты? Разумеется, Такео и М-21 всё это и так чувствовали. И Франкенштейн тоже заботу оценил, просто он прекрасно знал, как можно было порадовать Тао.

Когда Рейзел проснулся, чуть-чуть окрепший и вовсе не через 820 лет, Тао уже пригнал вертолет, и они все вместе полетели домой, чтобы найти его стоящим на месте, а не в руинах, как опасался Франкенштейн. Будущее было туманно, отдых — слишком коротким, но по крайней мере все знали, что на следующее утро в школе их будет ждать кусочек нормальной человеческой жизни, которой всем так не хватало. Ради этого определённо стоило вернуться.