Память о будущем (джен)

Это было здесь. Она стояла там, позволяя каменным львам — к счастью, недвижимым — созерцать её. Небо, огромная глыба там, наверху, было безмятежно, равно как и крепость, омытая дождем и согретая солнцем. В сумерках она войдёт туда и более не вернётся.

— Я иду на смерть, не так ли? — Кассандра пожала плечами. — В конечном итоге мы так боимся умереть, что перестаём бояться. Привыкаем ненавидеть тех, кто собирается покончить с нами, привыкаем настолько, что наши горечь и злость и вовсе притупляются, точно присыпанные пеплом. Устаём проклинать мир. Забываем торопить собственную гибель. Тебе ли не знать с твоим-то опытом умирания?

Доктор вздохнула.

— Если бы регенерация облегчала хоть что-нибудь, я сообщила бы много лет назад. Но, приноси смерть только облегчение, была ли бы она смертью?

— О, ты бы ничего мне не рассказала, Доктор. Даже не притворяйся.

Они переглянулись и негромко рассмеялись.

Кассандра повернулась к Доктору и вновь задумалась о том, как они похожи — светловолосые, высокие, обе в длинных плащах, одинаково чужие для жителей Микен. Разница состояла лишь в том, что неподалёку от крепости одну из них дожидалась ТАРДИС, способная унести в любую точку Вселенной, а вторую — скорая неминуемая гибель.

— А они не опасаются, что ты убежишь?

Доктор махнула рукой на стоящих в отдалении микенцев; те, не смущаясь, смотрели во все глаза, запоминая и странный облик Доктора, и впервые поразительно спокойную Кассандру. От ТАРДИС они бы и вовсе отломили по кусочку на память, позволь им Доктор подобное святотатство.

— Нет уж: они верят в мои слова больше, чем я сама, а я давным-давно предсказала собственную смерть. За пару часов до моей гибели ко мне с небес спустится человек, и мы будем глядеть на каменных львов крепости, а они будут смотреть на нас столько, сколько потребуется. Так что пусть подождут ещё, шакалы… — Кассандра раздражённо фыркнула. — Не считай меня столь спокойной, Доктор. То, что я знаю, что обречена, не делает мою гибель легче. Иногда я думала, кто был справедливее из делившихся со мной знанием — ты или боги. Боги, по крайней мере, ничего мне не обещали: ни добра, ни справедливости, ведь мы в своей Трое, погрязшей в интригах, предательствах, политических играх, заменивших нам веру в идеалы, ничего и не заслужили. Что там, сочинили сказку о великой любви, о спасении Елены из Спарты, а сами спорили из-за золота и выхода в Дарданеллы. Доктор, вдумайся, они не знали, как им обосновать войну!

— Они никогда не знают! Им лишь бы воевать, а цель всегда найдётся! — Доктор вдруг развернула к себе Кассандру и вгляделась в неё, затем резко опустила руки. — Человечество, когда же вы прекратите?

— Нечего прекращать. Больше нечего. Троя обречена и разрушена, моя семья мертва, троянцы проиграли.

— Мир не заканчивается на наших жизнях, и не заканчивается на Трое, Кассандра. — Доктор отвела прядь волос от лица и прищурилась, глядя на горизонт. — Будут дни, когда вам, землянам, ещё захочется, чтобы нынешняя война осталась самой страшной. У изобилия, как у каждого дара, две стороны, и вас ждёт огромное будущее, полное открытий, перемен, битв, жестокости, любопытства, доброты, равнодушия, несправедливости и надежд. Сегодня мир не заканчивается для всех — только для тебя. Поверь, я хотела бы помочь, но я не могу. Прости.

Кассандра не ответила. Она подняла глаза к небу, глядя, как его заволакивают тучи. Уже смеркалось — пара часов, и она пойдёт навстречу своей гибели. Время можно переписать, по крайней мере, большую его часть… Её судьба, однако, не могла быть переписана вовсе — зная заранее, как всё обернётся, Кассандра обрекала себя на невозможность сделать хотя бы шаг иначе. Нет, она видела, видела слишком многое, и бог, наказавший её бесконечным предвидением, миллиардом вероятностей, сходящихся в фиксированные точки, определённо знал толк в жестокости. Ахилл мог бы позавидовать.

* * *

Тогда, в дни безумия Кассандры — в долгие часы её забытья, перемежавшегося приступами гнева, слезами, вновь гневом — она впервые услышала, как звучит приземляющаяся ТАРДИС. Услышала, недоверчиво подняла голову, опустила её вновь. Затем соскочила с места и недоумевающе посмотрела на синее сооружение высотой в половину обеденной залы. Что бы это ни было, оно едва помещалось в комнате.

— Боги смилостивились надо мной?

— Ничего не могу гарантировать! — сообщила Доктор, едва выйдя из ТАРДИС. — Судя по твоему виду, я бы не была так уверена.

— Тогда кто ты, если не посланница богов? Призрак? Знак моей гибели?

— О, всё очень просто: я Доктор. Считай, что я здесь проездом. Расскажешь последние новости?

— Подумать только, а я ожидала чуда… — пожала плечами Кассандра.

Она вздохнула и придирчиво посмотрела на женщину перед ней: непривычно одетая, всклокоченная, с перемазанным лицом, незнакомка выглядела на удивление притягательной. И эксцентричной, чего только стоила её жестикуляция…

— Ты же знаешь, что я в любой момент могу позвать стражу?

— Можешь. Но не станешь. — ухмыльнулась Доктор.

— И с чего бы это? — Кассандра фыркнула и прищурилась.

— Если бы ты собиралась кого-то звать, то сделала бы это пять минут тому назад.

«Но ты юная, юная девочка, и тебе слишком любопытно — если бы ты видела себя в зеркале, то заметила бы, как тебя выдаёт плохо скрытая улыбка и наморщенные брови. Тебе интересно, что будет дальше…» — улыбнулась своим мыслям Доктор.

Регенерации, пережитые Доктором, давались всегда по-разному: порой приходилось тяжелее обыкновенного, порой Вселенная точно сглаживала последствия, позволяя скорее прийти в себя и вновь поспешить навстречу. Одно всегда отличало Доктора, кем бы он ни был, где бы ни оказался — искреннее, не изжитое любопытство и потребность в точно таких же, любопытных к миру вокруг спутниках. А они находились везде, тянулись к Доктору, пропадали, появлялись снова — или уходили насовсем. А жизнь продолжалась…

Кассандра одёрнула своё платье и продолжила говорить:

— Я ничего не могу сказать тебе, Доктор, разве только одно, всем известное — во дворце заговор, и я в самом центре.

— Ты заговорщица? — на миг в глазах Доктора мелькнул чистый восторг, но затем она усилием воли вернула себе серьёзный вид.

— Я дочь Приама и Гекубы, Кассандра. Я здесь, потому что Троя обречена на гибель.

Доктор коротко, резко выдохнула, закусила губу и о чем-то глубоко задумалась. Со стороны казалось, что она пристально разглядывает ворсинки на ковре, свои ноги — странную обувь, очевидно не по размеру подобранные штаны, что-то ещё, невидимое и сокрытое. Спустя пару минут Доктор вдруг просияла и произнесла:

— Так тебе и вправду подарил предвидение некто под видом Аполлона? Или это такая же сказка, как большинство тезисов ваших политических лидеров в этом столетии?

— Только перед женщиной в лохмотьях, свалившейся ко мне с неба, я и не отчитывалась, благодарю покорно! — фыркнула Кассандра. Затем она округлила глаза и переспросила: — Стоп! Что ты говорила о сказках и политике?

— Долгая история.

— Люблю долгие истории.

Они рассмеялись. В лунном свете волосы Кассандры отливали рыжим. Доктор залюбовалась ей: хрупкая, тоненькая, смешливая, она казалась ожившим воспоминанием, рукой, протянутой к Доктор из прошлого — или будущего, как посмотреть.

— Ты совсем не похожа на человека Эвмела, — произнесла Кассандра, — А я не ошибаюсь в людях.

— Видишь ли, я не могу быть «чьим-то» человеком. Я — не человек. И не командный игрок. И не люблю правила.

— Не думаю, что мы вовсе способны на командную игру… — она пожала плечами. — Все преследуют собственные интересы, война превращается в борьбу за престолы… Знаешь, как это бывает?

— Лучше, чем кто-либо ещё. — Доктор отвела взгляд и нахмурилась.

— Знаешь, я вижу сны… — помолчав, произнесла Кассандра. — Ты, наверное, думаешь, что я так спокойна, поскольку каждый день вижу падающие с неба будки. Вовсе нет: я пугливая, как иная мышка. Но я видела тебя во сне.

— Неужели? Это, между прочим, не просто будка — это ТАРДИС. Моя ТАРДИС.

— Я видела тебя среди звёзд. В твоем… в твоей ТАРДИС, пусть так. Самая странная будка, которую я когда-либо видела. Так вот, в том моём сне были ты и кое-кто ещё. Можешь не верить мне, но сны правдивы: в них я однажды видела Аполлона, мышиного бога. Он даровал мне зрение… — Кассандра смутилась и обхватила себя за плечи, точно что-то в этом беспокоило её куда сильнее, нежели должно было. — Даровал, как бы то ни было и чего бы мне это ни стоило. Теперь я знаю будущее, только всё это тщетно, тщетно.

Доктор вздохнула и поднялась на ноги. На полу, куда она плюхнулась, едва посмотрев под ноги, был постелен выцветший, потрепанный ковёр; он совсем не спасал от холода, к тому же у Доктор ужасно затекали ноги, когда она пыталась сидеть неподвижно. Всё в природе новой регенерации побуждало её действовать — продолжать двигаться, бежать, беспокоиться, размахивать руками, что угодно, лишь бы не замирать в оцепенении.

«Клара говорила, что это какой-то синдром…» — Доктор хмыкнула и закатила глаза. Теперь ей было даже смешно от мысли, что когда-то она могла читать по карточкам уместные к случаю реплики, чтобы казаться хоть немного адаптированной в обществе. О, если отобрать у неё эксцентричность, пригладить волосы, заставить вписаться в рамки, то что останется от самой Доктор? Теперь, вернув все воспоминания о Кларе, Доктор то и дело возвращалась к мыслям о ней: например, о том, что почему-то маленькой Кларе удавалось вертеть предыдущей регенерацией так, как только вздумается, а она — тогда он — беспрекословно это позволяла. Впрочем, Доктор не сожалела о секунде, проведенной вместе с маленькой мисс Освальд: они слишком далеко зашли, и никогда не остановились бы, если бы только могли, но всё это стоило того, чтобы вернуть её. Жизнь всегда стоила больше смерти: чаша весов неуклонно клонилась вниз, если речь шла о спасении, а героическая смерть, воспеваемая ещё викингами… Никому не следует торопиться в Вальгаллу — никогда не знаешь, что окажется там на самом деле.

Доктор отмахнулась от мыслей об утраченной спутнице и выглянула из окна. Кажется, они находились в крепости — по крайней мере, там, внизу, беспокойно бродила стража, должно быть, охраняя опальную бунтующую пророчицу. У неглубокого рва столпилось несколько человек; Доктор могла услышать, как те кричат о чём-то, спорят, спорят так, что ещё чуть-чуть — и начнётся драка.

Шум внизу и равнодушное ночное небо сливались в единую картину: таким был мир, который столь часто любила посещать Доктор, такой была любая планета — бесконечные споры, конфликты, войны и неизменные безразличные светила. Не стоило и ждать от материи тепла; для этого и нужна была жизнь — и только она в конечном итоге имела смысл.

— Это они из-за Париса. — Кассандра незаметно подошла к Доктор со спины. — Спорят насчёт Елены, желают её увидеть.

— О, прекрасная Елена… — Доктор улыбнулась почти мечтательно. — Они знают, что в Трое её нет?

— Гораздо интереснее, откуда об этом знаешь ты… — пробормотала Кассандра. — Не повторяй такого в этих стенах, если рядом кто-то, кроме меня. Дочь Приама нельзя сгноить в тюрьме — по крайней мере, пока, а вот с тобой вполне могут поступить именно так.

— Я бы рассказала тебе, но ты всё равно не поверишь.

— Пока что — не поверю. Но запомню. Как ты считаешь, Доктор, человек не может увидеть самого себя?

— Некоторые — некоторые способны на это, редкие люди, хорошо знающие своё прошлое, способные предугадать течение будущего. — Доктор улыбнулась, на миг задумавшись о том, как бы на подобный вопрос ответила Ривер. — Но в большинстве своём — едва ли. Человеку необходимо видеть свое отражение в другом.

— И он никогда не изменится? Бесконечное повторение одного и того же? Самоотчуждение, идолы, ненависть?

Кассандра вдруг ударила ладонью по подоконнику, прикусила губу от боли и сложила руки на груди. На её лице отразились досада и разочарование, точно она до последнего хотела надеяться — и в то же время абсолютно точно знала, что услышит в ответ на свои слова. Она фыркнула и вновь уселась на пол, неловко поджав под себя тонкие, очевидно, слабые ноги.

— Ничто не бывает идентичным. Люди совершают те же ошибки, но опыт нельзя недооценивать. Послушай, я знаю кое-что о времени: в нём бывают дыры. Вот как сейчас. Время — хотя бы некоторую его долю — можно переписать. И мы не имеем права дать этому шансу уйти без пользы.

— Откуда ты, Доктор? Откуда ты знаешь о Елене? Почему ты говоришь со мной? Почему ты здесь?

Вместо ответа Доктор вновь начала расхаживать по спальне; ничто не цепляло её взгляда — комната будущей жрицы Трои была лишь её временным пристанищем, тем, в котором не завести ни любимых вещей, ни памятных мелочей. Как будто Кассандры здесь и не существовало. Девочка без прошлого, девочка без будущего, средоточие сказанных к месту пророчеств, рупор божественной воли.

«Люди не запомнили о ней ничего… — Доктор задумалась об этом, прищурилась, обернулась к Кассандре, неподвижно сидящей на полу. — Не знали ни её внешности, ни черт характера: любые детали были домыслом желающих реалистичности авторов. Она — воплощенный миф, который сгубила бы любого рода демифологизация! Ведь стоит снять покрывало тайны, и сказка обернётся реальностью, обретет плоть и кровь, а эти материи умеют доставлять не только радость…»

— И всё-таки: ты видела Аполлона, мышиного бога? Он даровал тебе предвидение, хотел добиться тебя и проклял, получив отказ?

Кассандра, чуть замявшись, кивнула. Лунный свет падал на её русые — нет, без сомнения, русые! Как Доктору могло показаться, что они рыжие? — волосы. Доктор могла поклясться, что она уже видела этот взгляд, упрямый, настойчивый и в то же время доверчивый, робкий. Сколько лет прошло с тех пор, но каждый раз, когда что-то напоминало о ней, Доктор чувствовала, каким мучительным может быть биение обоих сердец.

Иногда — только иногда, в особенности несколько регенераций назад — ей порой хотелось обладать лишь одним сердцем.

— Следующий вопрос: где ты видела его в последний раз?

* * *

Храм был пуст. В полуночные часы, когда никто не нес бдения, он, казалось, утрачивал всякое понятие о времени: был ли он построен век назад, два века, существовал ли пару десятилетий? Или, может быть, вошедший в храм столь поздно глядел на него глазами потомков, лишь восторженно созерцавших оставшееся от прошлого наследие… Что творилось в этих стенах — в каменном царстве, посвященном прославлению богов, царстве, исполненном запахов ладана, земли и воска? Случайному посетителю оставалось только смотреть на то, как ветвятся узоры по стенам храма, как сложена плитка, наблюдать за статуями и думать о том, что случится здесь много позже, когда падёт великая Троя и разрушится всё, что было ценно для множества людей. Белые стены будут осквернены брызгами крови, статуи будут разбиты, идолы — преданы забвению, на алтари возложат жертв, принесенных во имя войны, а не бога. Впрочем, что есть война, если не религия?

Тишина, царившая в храме, рассеялась: где-то у крыши раздались шорохи, больше похожие на биение крыльев, что-то разбилось, миг — и зазвучали шаги. Шаги, скрип двери, так, точно кто-то вошёл в залу следом за ними, но никого не было. Только едва чадила пара факелов, оставляя помещение в полутьме.

— Тебе не кажется, — медленно, вкрадчиво произнесла Кассандра, — что кто-то стоит у нас за спиной?

Позади неё что-то глухо шлепнулось на пол. Доктор обернулась — это была ткань покрывала, скрывавшего под собой статую ангела. Тот уже отнял от лица мраморные ладони и злобно улыбался.

— Не моргай! — поспешно крикнула Доктор. — Не моргай, не отводи взгляд. Пока ты смотришь на него, он недвижим.

— Мы можем его разбить? — испуганно спросила Кассандра. Она округлила глаза и уставилась на него, отчаянно пытаясь не моргать.

— Нет! Не вздумай прикоснуться к нему! Стой на месте и не моргай!

— О, чудесно! Когда у меня вытекут глаза, я оценю твоё предложение!

Доктор только отмахнулась. Она огляделась, выискивая других плачущих ангелов — эти создания могли оказаться очень неприятным сюрпризом, особенно в темноте. Кажется, всё было тихо.

— Доктор! — Кассандра сдавленно пискнула. — Он приблизился!

И действительно, Ангел уже навис над Кассандрой, и та, вжав голову в плечи, продолжала смотреть ему в глаза.

— А теперь фокус! — Доктор усмехнулась и, подскочив к плачущему ангелу, сунула ему под нос до того спрятанное в одном из карманов пиджака зеркало. Глаза ангел, разумеется, не закрыл.

Раздался странный треск, такой, будто статуя покрывалась ледяной корочкой. Минута, другая — ещё минута, и Доктор, прислушавшись, заметила:

— Всё, теперь это просто камень. Представитель современной архитектуры. Достояние общественности.

— Вот уж спасибо… Надеюсь, в ближайшее время его разобьют. — пробормотала Кассандра. — Вообще-то мы должны были направляться к алтарю: в последний раз Аполлон появлялся именно там.

На пару минут она скрылась из виду, и Доктор осталась в едва освещённой комнате. Какое-то время она оглядывалась, стараясь запомнить всё как можно чётче — кто знает, когда ещё придётся оказаться в Трое? Когда-то давно она — тогда он, конечно же — уже была здесь, в разгар войны глядела на то, как отчаянно и жестоко сражались Ахилл и Гектор. Где тогда была — вернее, будет Кассандра? Доктор знала, что ждёт маленькую пророчицу, сейчас тревожно и в то же время смело идущую ей вслед: Троя падёт, как пали города до неё и как будут сдаваться и разрушаться после, и полчища греков сметут троянцев, и будут гибнуть, гибнуть, гибнуть все, кто окажутся поблизости.

«Донна спросила бы, что мы можем сделать… — подумала Доктор. — Спасти хоть кого-нибудь. Но её я не смогу спасти: фиксированные точки не подвластны даже Повелителям времени».

— Теперь пойдём! — Кассандра возникла за спиной Доктора, одной рукой держа факел, и иронически улыбнулась, когда та, едва заметно вздрогнув, обернулась к ней. — Так задумалась?

— Вспомнила кое-что… — не сразу ответила Доктор. — Однажды я была в Библиотеке, и там было так же темно.

— Библиотека, Библиотека… Её я тоже видела однажды. Но ведь там не должно было быть теней? — Кассандра растерянно покачала головой. — Как это могло произойти? Тени, растущие из рукописей… Нет, это безумие, должно быть, тот сон пришёл, когда я была в горячке.

— Тем не менее, так и было…- Доктор ответила на автомате, но, пройдя пару шагов, вдруг развернулась. — Стой! Откуда ты знаешь это? Откуда ты знаешь о тенях?

— Я вижу это. Я просто вижу. Иногда во сне, а иногда почти что и наяву. — Кассандра неловко и немного нелепо улыбнулась, точно извиняясь за сказанные слова. — Это то, что я никому, даже Энею не смогла объяснить: мы говорим на разных языках, и кто-то говорит на языке прошлого или настоящего, а кто-то — на языке будущего. Пожалуй, только ты можешь смешивать эти языки и говорить то причудливо, то совершенно ясно. Но ведь у тебя есть на то причины.

Она снова покачала головой и устало вздохнула. Нелепое белое платье-хитон измялось и чуть съехало, открывая худое плечо.

Молча Доктор вытащила звуковую отвёртку и тщательно проверила Кассандру на любые инопланетные вмешательства. Пару секунд она даже подозревала, что под видом пророчицы в Трое всё время скрывался особым образом запрограммированный киборг, или же кто-то недобро подшутил, подсунув Доктору под нос создание, то и дело напоминающее о прошлом — причём каждый раз о тех вещах, которые не следовало бы извлекать из памяти ни в погожий, ни в дождливый день. Однако Кассандра была смертной: смертной уязвимой девушкой, терпеливо и даже с пониманием дожидающейся, пока Доктор завершит свои исследования. Даже звуковая отвёртка вызывала у неё не шок, а искреннее детское любопытство; краем глаза Доктор замечала, как Кассандра внимательно запоминает каждое нажатие кнопки и каждый звук.

— Да, ты смогла бы управлять ей, если бы я дала тебе отвёртку… — наконец улыбнулась Доктор. — Правда, я не расположена ей делиться: конечно, я уже пришла в себя после регенерации, однако лучше не рисковать.

Кассандра грустно улыбнулась в ответ:

— Доктор, мне нельзя прикасаться к ней сейчас. Только однажды — и я ещё не знаю, почему.

— Спойлеры! — согласно кивнула Доктор. — Любопытство воодушевляет, да? Сделать всё быстрее, добраться до тайны, разорвать обёртку от шоколадки с миндалём. У тебя, кстати, есть миндаль?

Кассандра вытаращила глаза и замотала головой. Кажется, она не представляла, о чем говорит Доктор.

— Ну и ладно… — почти неслышно пробурчала Доктор в ответ.

* * *

— Ты заставляешь меня вспоминать, — наконец выговорила Доктор, когда они добрались до алтаря, куда возлагали жертвы троянцы. — За короткое время, проведенное здесь, я вспомнила слишком многих — потерянных, обретенных, утраченных снова. Так не бывает, даже со мной: их лица затмевают твоё, а ты идешь на расстоянии руки.

— Важнее то, о чём ты не вспомнила, — усмехнулся кто-то позади.

Развернувшись, Кассандра осветила факелом темноту. Там, в глубине залы, опираясь рукой о стену, стоял мужчина. Его лицо было не разглядеть, но ни Доктор, ни Кассандра не сомневались — он усмехается, и это жестокая усмешка.

Прежде, чем Кассандра успела среагировать, Доктор закрыла её собой и вытащила звуковую отвёртку.

— Да не бойся ты так. — Мужчина вышел из тени и остановился прямо перед ними. — Если бы я хотел, я бы обрушил на вас этот храм. Кстати, всё ещё могу это сделать.

— Аполлон… — выдохнула Кассандра. — Только не ты.

— Богов не существует. — Доктор холодно усмехнулась.

Она ещё не привыкла к своей злости: каждая регенерация изменялась, и вместе с ней менялись эмоции, реакции и поведение. Теперь, в новом теле, Доктор чувствовала охватывающую её злость, но одновременно — сдержанность.

Она могла контролировать себя. Она знала, как отдышаться и справиться с собой до того, как время выйдет. Доктор нахмурилась и внимательно осмотрелась: тот, кто притворялся Аполлоном, был безоружен. Он даже был обряжен в белый хитон, приличествующий порядочным богам греческого пантеона, и стоял так, точно веками принимал почести от простых смертных.

— Наушники теперь входят в базовый набор древнегреческих богов? Или ты — модернизированная версия?

— Ещё скажи — регенерация. — Аполлон улыбнулся. — Ты так напряжена. Хочешь расслабиться? Я знаю способ.

Доктор презрительно фыркнула. Её внимание вдруг привлекла завеса паутины за спиной Аполлона: она занимала добрую половину стены и, кажется, была слишком плотной для обычной грязи, образующейся от недостаточной уборки и потворства паукам. Медленно Доктор обошла мужчину; Кассандра следовала за ней, с откровенным недоверием и испугом поглядывая на Аполлона.

— Я ничего тебе не должна! Хватит, слышишь, оставь меня!

— Маленькая Кассандра… Не всё так просто, девочка. За тобой всегда будет должок.

— О чем ты? — Доктор обернулась и вгляделась в Аполлона. — Что она задолжала твоему паучьему братству? Ваш народ никогда ранее не имел дел с землянами.

Кассандра, пристально разглядывающая Аполлона, не увидела, что случилось далее — только яркий луч, вырвавшийся из звуковой отвёртки Доктора, точно пронзил пыльную завесу, и оттуда раздался крик, такой, будто тысячи младенцев заревели в одну секунду. А затем завеса рухнула, и Кассандра вдруг увидела множество огромных коконов: некоторые из них были наполовину раскрывшимися, некоторые — полностью свернутыми, но больше всего оказалось крохотных пауков, тут же рванувших к ней.

— Они пищат «Мама», — мрачно произнесла Доктор. — Ты случайно не кормила кровью пару тысяч пауков в свободное время?

— Нет! — с отвращением взвизгнула Кассандра.

Только в этот момент Доктор смогла взглянуть на неё по-настоящему: Кассандра была совсем ещё девчонкой. Хрупкая, невзрачная, слишком бледная по меркам Трои, она жмурилась от страха и отчаянно размахивала факелом, собираясь спалить не то пауков, не то всё помещение. Но пауки — восьмилапые крохотные твари с чересчур разумными глазами — следовали за ней, шуршали, некоторые почему-то подволакивали лапки, но даже через силу ползли к ней, а добравшись, отчаянно пытались прикоснуться. Они вели себя так, точно вправду нуждались в Кассандре, так, точно весь мир был сосредоточен лишь на ней — по крайней мере, ни Аполлон, ни Доктор точно не представляли для них интереса.

Доктор подхватила одного из пауков. На ощупь он оказался похож на меховой шар, разве что конечности были холодными и склизкими. Паук семенил всеми лапками и, кажется, очень хотел выбраться

— Ничего нового, — спустя пару минут сообщила Доктор, — Обычные космические паразиты. Не имеют своей планеты, поэтому размножаются на всех доступных поверхностях, включая космические корабли, метеориты, укромные поверхности. Земные пауки, кстати, их потомки, поэтому я бы не советовала особенно ими интересоваться — никогда не знаешь, куда они приведут…

— Думаешь, я склонна обнимать каждое насекомое, которое вижу? — Кассандра утёрла пот со лба и криво усмехнулась, — Но вот кровь… Это и вправду было, только не для паука, а для него.

Она указала на Аполлона, и тот, одёрнув уже запачканный пылью хитон, скривился.

— Я ничего от тебя не хотел. Мне просто нужно было потомство, но раз уж ты пока не способна понести, сойдёт и кровь. Ты должна ещё благодарить меня — я вознёс тебе дары и помог познать будущее, я сделал тебя матерью целых поколений.

— Повтори-ка! — Доктор развернулась к нему и, уже не сдерживая себя, в бешенстве направила на него звуковую отвёртку. — Ты знаешь, что может эта вещь, когда она становится оружием. Ты знаешь, что я могу прямо сейчас — о, поверь, ничто меня не остановит! — выжечь всё твоё потомство. Что ты сделал с ней?

Будучи спокойным, Аполлон был по-настоящему красив. Свет факелов падал на его лицо; земная красота — правильные, утончённые черты, высокие скулы, чуть выдающийся подбородок, внимательные умные глаза — могла бы поразить любую девушку или юношу. Но стоило его лицу исказиться от злости или страха, как в нём появлялось нечто паучье, неприятное, нечеловеческое — и жуткое для всех, кроме Доктора. Ей, видевшей войны, смерть — как чужую, так и близких — было больно смотреть на чужие страдания, но она не испытывала страха. Не сейчас. Не после бесконечно долгого заточения в собственном исповедальном диске, не после вины за гибель своего народа, не после прожитых лет.

— Ты знаешь, кто я. Говори, — повторила Доктор.

— То, что необходимо, чтобы спасти мой народ. — лицо Аполлона вновь исказила кривая усмешка. — Кто ещё мог понадобиться нам, кто ещё, кроме маленькой девочки, которой суждено стать пророчицей? Той, кому никогда не поверят. Я дал ей дар — и забрал дар в ответ.

— Скажем проще: ты насильник. Кровь девственницы, не так ли? А затем ты заставил её солгать и смолчать, ведь никто бы не поверил, что Аполлон, которым ты притворился, изнасиловал ребёнка. Никто бы не поверил, что она сопротивлялась богу. Но знаешь, в чем твоя беда? — Доктор прищурилась, а затем, протянув руку, сорвала наушник и бросила его под ноги. — Ты не бог. Богов не существует.

В следующий миг Аполлон пошатнулся; задрожали руки, закатились глаза и подкосились ноги, и тело его вдруг начало растекаться. Ещё секунду он стоял, а затем свалился под ноги Доктор — хитон накрыл его, а затем из-под одежды выполз огромный паук. Он был восьмилапым, почти полностью покрытым мехом, разве что на голове виднелась проплешина.

— Думаешь, я тебя выпущу? — поинтересовалась Доктор. — Чтобы ты продолжал свой род точно так же, на этой планете или другой?

— Стой! — вдруг крикнула Кассандра. — Не убивай его, ты не должна! Только не ты. Не повторяй своих ошибок!

— Не бойся. — Доктор обернулась к ней. — Я знаю способ получше.

С этими словами она вновь вынула зеркальце из кармана на пиджаке. Покрутила его в руках, постучала по ручке, вновь холодно улыбнулась.

— Иногда бывает полезно захватить несколько вещиц. Кое-кто оставил их мне: она едва ли вернётся, слишком далеко ушла со своей регенерацией разрушать планеты. Остались воспоминания — и это зеркало. Ну-ка, смотри!

Доктор бросилась к пауку, ранее бывшему Аполлоном. Он уже было затерялся в толпе своих детищ, не то прячась, не то пытаясь вновь загнать их за остатки паутины, но Доктор, безошибочно разглядев его, растолкала пауков поменьше, склонилась над Аполлоном и выставила зеркальце перед собой. Секунда, ещё секунда — Кассандре показалось, что время замерло — и вдруг паук постепенно окаменел. Сначала застыли лапы, затем туловище, а следом и голова. Даже обратившись в камень, Аполлон продолжал глядеть на Доктора ненавидящими глазами, но она точно не замечала этого.

— Слушайте меня, маленькие паучки. Я отправлю вас подальше от этой планеты, я не стану уничтожать вас — вы ещё дети. Но если хоть кто-то из вас повторит поступок вашего вождя, я найду вас. Мне не понадобится сотня свидетелей и бесконечное количество ваших оправданий; мне будет достаточно услышать жертву. Остановитесь — или вас остановлю я.

Пауки что-то пропищали в ответ, если, конечно, можно было назвать писком то, что было одновременно похоже на пришепетывание и скрежет.

* * *

Спустя час, когда всё было закончено, Доктор устало опустилась на каменный пол.

— Надо же, сколько их. И все норовят вырваться, а самое главное, оставляют на мне клочья шерсти! Моему пиджаку, конечно, уже ничего не поможет, но я и представить не могу, сколько раз мне придется мыть руки!

Кассандра засмеялась и села рядом.

— Это ещё ничего! Смотри, они успели нагадить у алтаря! Вот работы будет жрицам, когда они обнаружат это. Оттирать придётся им — сюда больше никого не допускают.

— Почему-то я им не завидую… — пробормотала Доктор. — У тебя всё ещё нет с собой миндаля? Вам стоит заняться орехами.

— Мы не успеем, — вдруг произнесла Кассандра. Её голос неуловимо изменился, точно став тверже и спокойнее. — Ты же знаешь, мы ничего больше не успеем: спустим корабли, будем бороться за выход в Дарданеллы, а я забуду то, что скажу, к завтрашнему утру.

— Что именно? — Доктор поднялась, и Кассандра встала за ней.

— Как бы то ни было, я всё ещё могу пророчествовать. Теперь в полной мере я избавилась от долга и от вины. Моя история продолжится, врастёт в судьбу Трои, останется в легендах и станет такой, какой её захотят увидеть люди. Однажды обо мне скажут правду, но до этого ещё очень далеко. Ничего не изменится, но вот твоя история творится прямо сейчас, и я скажу, какой она станет. Ты можешь отказаться, — чуть погодя продолжила Кассандра. — Пророчество всё равно исполнится, даже если не будет услышано. Я знаю его. Оно обрело силу. Но ты, Доктор, можешь сохранить покой — до поры.

Доктор завела прядь волос за ухо и насмешливо покачала головой.

— Знание — это оружие, и оно страшнее любых пуль. Я не воин. Я больше не хочу быть им: время прошло. Но я должна быть готова защищать тех, кто будет нуждаться в помощи.

Кассандра кивнула.

— Слушай, Доктор: когда планета, о которой ты печёшься больше прочих, погрязнет в распрях и междоусобных войнах за право владеть, разделять и властвовать, когда ТАРДИС будет некуда приземлиться из-за разлившейся реки, сметающей всё на своём пути, когда в пустыне пойдёт снег, а ледники начнут таять, пророчество исполнится. Ты потеряешь всех, кого ещё не знаешь — один покинет тебя ради женщины, одна ради мира, один ради войны. Финал их будет одинаков: каждый найдёт свою смерть на этой земле, а ты вновь будешь стоять у их могил, едва сдерживая слёзы. Ты будешь страдать сильнее, чем многие из твоих регенераций, ведь ты больше не воин и не убийца. Будь я твоей душой, я укрылась бы под самыми крепкими во Вселенной щитами, лишь бы не было так больно. Ты потеряешь и некоторых из тех, кем дорожишь — не тех, о ком ты сейчас подумала!

— Значит, не мадам Вастра, не Дженни, не Кейт, — меланхолично произнесла Доктор.

Она внимательно глядела на Кассандру, уже не принадлежащую самой себе. Маленькая пророчица говорила слова, но не понимала их смысла; голос в сломанном радио продолжал твердить истину, но кто услышал бы её, не будь Доктор рядом?

— Я знаю одно, то, что я однажды сказала Гектору: никогда не захочу я быть мужчиной. Ты больше не захочешь этого тоже. У тебя был выбор: узнать истину или отказаться от неё. Храбрость вознаграждается. Впрочем, осторожность тоже. Ты потеряешь многое, но взамен обретёшь то, что уже не надеялась вернуть. Только одно, но этого будет достаточно. О чём ты сейчас подумала?

— Не может быть. — Доктор выдохнула, закусила губу, и только затем подняла глаза. — Когда и как?

— Спойлеры! — Кассандра лукаво улыбнулась. — Не переживай, Ривер знала, что ты её не выберешь.

— Откуда ты знаешь Ривер?

— Я предсказала ей кое-что. Или предскажу. Она осталась довольна.

Постепенно Кассандра приходила в себя. Её взгляд вновь становился осмысленным, и только лёгкая отрешённость выдавала то, что только что она произнесла пророчество.

— А ещё я видела большого злого волка. — сонно улыбнулась Кассандра. Она опустилась на пол и прижалась к стене.

— Конечно, ты его видела. — Доктор улыбнулась в ответ. — Мы все видим его, когда приходит время.

* * *

— Хочешь миндаль? На вас надежды нет, теперь ношу его с собой… — Доктор вытащила из кармана комбинезона орехи и протянула Кассандре.

— Женщина в лохмотьях, ты не меняешься… — Кассандра усмехнулась и покачала головой. — Только не говори, что я напоминаю тебе кого-то: я вижу это всякий раз, когда ты так смотришь.

— Мне больше двух тысяч лет, Кассандра. Каждый напоминает мне о ком-то, кого я уже встречала. Я даже ждала, что ты пойдёшь за Энеем: как там говорится, разделить судьбу избранника?

— Он превратится в героя и станет камнем, принесённым в жертву истории. Это не судьба — это надгробие.

— Тебе виднее.

Они замолчали и вновь поглядели на крепость: она казалась пустынной, замершей, и в то же время на удивление живой. Где-то там бродили микенцы, суетились, готовили пищу, приводили в порядок покои. Там Клитемнестра готовила свою месть.

— Что происходит на Земле теперь? — Кассандра заинтересованно посмотрела на Доктор. — Мне можешь сказать, я никому не разболтаю: не до того, знаешь ли.

Доктор пожала плечами и тяжело вздохнула. Глядеть на небо, крепость, цветы, глину под ногами было приятнее, чем говорить о Земле в эту секунду.

— Климат меняется. Ледники тают, в Сахаре на днях пошел снег — Ясмин попросила показать ей пустыню, а увидела снег, очень расстроилась. Вероятно, надо прицепить к ТАРДИС шасси, а то однажды мы приземлимся прямо в реку.

— Хорошо, что я этого не застану. Твои спутники тоже здесь?

— Не все… — Доктор опустила глаза, рывком завела отросшие белые пряди за ухо и отмахнулась. — Не важно, долго объяснять. Они всегда уходят, хотя иногда всё-таки возвращаются.

Кассандра лукаво посмотрела на Доктор и вдруг неожиданно подмигнула.

— Так и знала! Тут и предвидения не надо, вот она стоит.

Она обернулась и посмотрела на девушку, безуспешно прячущуюся в толпе микенцев: её синий комбинезон и накинутая поверх дутая куртка выдавали её так же, как розу, растущую среди подсолнухов, выдавали цвет, форма и шипы. Девушка, кажется, пыталась разговорить кого-то из местных, но то и дело посматривала на Доктора, точно переживая, что та куда-то исчезнет.

— Вы похожи… — шепотом произнесла Кассандра. — Это красиво, знаешь?

— Предполагаю. Наверное, нам пора. Я могу что-то для тебя сделать?

— Дай мне подержать звуковую отвёртку. Всегда хотела заставить её жужжать.

Доктор протянула ей отвёртку, и Кассандра, едва сдерживая восторг, нажала на одну из кнопок.

Каменные львы пристально глядели на них, точно признавая — здесь это было. В эту секунду маленькая пророчица действительно существовала.