Не проверялось на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Обычно родителей вызывают к директору. Но в школе Ё-Ран всё получилось немного запутаннее, потому что вызвали директора — нет, не к родителям, а к учителю. И правда, к кому ещё мог обратиться учитель английского, как не к директору, когда речь шла о самом проблемном ученике во всей группе?
Директор Ли был в отличном настроении в это утро, но настроению не суждено было продержаться и до 12 часов, ведь то, что он узнал от учителя, его не порадовало.
— У нас в конце года экзамены, и английский — это обязательный предмет, так что все его учат — и очень усердно, у нас много заданий, мы часто пишем тесты. А перед зимними каникулами у нас большой устный зачёт.
Тут ещё всё было хорошо, и директор Ли не понимал, зачем ему всё это рассказывают, потому что нового тут ничего не было. Это очень хорошо, что английский учат, школьникам он потом пригодится и в дальнейшей учебе, и в работе, мало ли что они захотят делать и где побывают, после того как покинут стены Ё-Ран?
— Но один ученик у нас вообще ничего не делает, он не отвечает на уроках, его сочинения очень короткие, там никогда не хватает слов, у него очень маленький словарный запас, и поэтому все предложения очень просто построены, такие сочинения никто не станет даже проверять на настоящем экзамене! И он постоянно молчит! Я не знаю, что ставить ему за полугодие, потому что у него ни одной оценки за устные ответы! Ни одного рассказа, пересказа, обсуждения, ничего…
Учитель так и продолжал бы изливать своё негодование, но у директора Ли было на десять назначено совещание, так что он просто сказал:
— Хорошо, просто пришлите этого ученика ко мне, и мы с ним побеседуем. Я ему объясню, как следует.
На совещании директор Ли почти забыл об этом разговоре, но его не покидало чувство, что он что-то не сделал. Или что день принесёт ему много проблем. В общем, что-то было не так, и директор всё никак не мог понять, что именно.
* * *
Через полтора часа он снова сидел в своём кабинете и разбирал бумаги. В дверь постучали, и вошёл всё тот же докучливый учитель английского.
— Я привёл к Вам моего двоечника, — заявил он с порога.
— Хорошо, пусть войдёт, — сказал директор Ли и настроился на разговор. — А Вы можете идти, я позову Вас, когда что-то решу.
— Ладно, — ответил тот, и втолкнул в кабинет ученика. — Когда поговоришь с директором, Рей, возвращайся в класс. Тебе ещё надо переписать последнюю контрольную.
* * *
Дверь за учителем закрылась, и Франкенштейн с ужасом остановил взгляд на Мастере, скромно стоявшим перед его столом.
— Так это Вы тот ученик, — с трудом проговорил несчастный директор, заполняя образовавшуюся тишину.
Мастер невесело посмотрел ему в глаза, и Франкенштейн понял, что Мастер уже в курсе сложившейся ситуации.
— Я сейчас поставлю чайник, — обречённо сказал Франкенштейн и предложил Мастеру присесть.
— Он говорит, что поставит мне двойку, и меня исключат из школы, — повторил Мастер слова учителя, и Франкенштейн достал вторую чашку. Разговор явно предстоял непростой.
* * *
— А может, это и к лучшему, если его исключат? — ляпнул Тао, когда Франкенштейн явился домой темнее тучи и созвал экстренное совещание из Тао, Такео, М-21, Региса и Сейры. Сам Мастер отважно пошёл вместе с компанией в компьютерный клуб, и у Франкенштейна сердце кровью обливалось, когда он вспоминал, что утро у Мастера и так не задалось, а во всей Корее нет для него места грустнее, чем компьютерный клуб.
— Ты как это себе представляешь? А что его друзья скажут? — перебил его Такео ещё до того, как Франкенштейн успел обрушить весь свой праведный гнев на его товарища.
— Ну а что? Будет всё время дома, здесь, ему не придётся чуть свет топать в школу и сидеть там чуть ли не до ночи, не придётся отвечать на уроках…
— Да он как бы и так не отвечает, — вставил М-21.
— Но это только пока. А чтобы не получить два, ему придётся что-то делать, это столько мороки, — упрямо гнул свою линию Тао.
— А почему нельзя просто не ходить на английский, раз с ним столько проблем?
— Ты давно в школе учился? Ему же тогда тем более двойку влепят.
— За что? — удивился М-21, который, разумеется, не помнил, ходил ли он вообще когда-либо в школу, кроме как в роли охранника. — Его ведь даже на занятиях-то не будет, как они могут знать, есть у него задание или нет? Там же за знания оценки ставят…
— Не обращайте на него внимания, — сказал Регис высокомерно, найдя, где можно уесть М-21, а Тао продолжил: — Нам надо, чтобы Мастер получил хотя бы восемь оценок, тогда он перекроет всё, что ему наставили за последнее время…
— Почему бы тебе просто не влезть в электронный журнал и не наставить ему пятёрок? — обиделся М-21, которому очень хотелось найти лёгкий путь.
— А что с учителем прикажешь делать? Ему в голову залезть и там тоже всё подправить?
— А что, можно…
— Да вы что, с ума сошли, — вмешался Франкенштейн, — у нас сейчас Лукидония на грани развала, благородные подтвердят, силы нужны, как никогда, а мы тут будем контроль разума поддерживать, чтоб учитель не вспомнил, что он хотел поставить Мастеру?
— Так что ещё можно сделать с учителем… ну, из нормального?
— Уволить, — мрачно сказал Франкенштейн.
— Точно! — воскликнули все, но тот добавил: — И мне тут же придётся взять нового.
— А мы и его уволим! — бодро заявил Тао.
— А до конца года ещё десятерых. Я, может, и директор, но всё-таки не император какой-нибудь, ко мне вопросы возникнут.
Короче, получалось так, что хочешь-не хочешь, а отвечать Рею как-то надо. И отвечать хорошо.
— Если он сдаст много письменных работ, то оценку исправит, и единственное, что ему надо будет рассказать устно, — это монолог на промежуточном экзамене перед каникулами.
— Мы поможем ему исправить оценки, — сказал Регис, — мы же тоже учим английский, так что можем написать сочинения за него.
— Только так, чтобы Мастер не узнал, — с беспокойством предупредил Франкенштейн, — потому что он будет глубоко задет, если поймёт, что мы что-то решили сделать за него.
На этой оптимистичной ноте совещание и завершили, и от сердца у всех отлегло, потому что казалось, что решение найдено.
* * *
Все сочинения писал за Мастера Франкенштейн, стараясь, чтобы лексика была изысканной и глубоко раскрывала тему. Сейра переписывала эти сочинения красивым витиеватым почерком, потому что из всех них только она умела менять подчерк так, чтобы никто не узнал его. И при этом она кое-что заменяла в сочинениях Франкенштейна, чтобы работы от силы слов на триста перестали походить на научные трактаты или на поэтические этюды.
Но вот подошёл конец декабря, и в скором времени Мастер должен был сдавать свой страшный устный экзамен. До этого учитель и голоса-то Рея не слышал, так что надо было произвести впечатление. Тогда можно было бы рассчитывать даже на четыре, уж настолько хороши были сочинения то ли Франкенштейна, то ли Сейры.
И ведь должно было так случиться, что именно в это время Сейре и Регису срочно пришлось вернуться в Лукидонию! Франкенштейн справился бы с составлением речи и один, но не тут-то было! Весь месяц он тренировался с Тёмным Копьём и уже почти уверен был, что сможет подчинить его себе с полуслова в любое время дня и ночи. Но он всё время был так изнурён, что ему не хватало силы духа открыть тетрадь Мастера и написать там речь… Он думал, Сейра сделает это… В последний вечер перед зачётом он обнаружил, что в тетради нет ни строчки, Региса и Сейры и след простыл, а Мастер сидит в гостиной и пьёт чай… Франкенштейн устало прикоснулся к пылающему лбу чашкой с остывшим чаем и взял было ручку, как вдруг…
Звонили из КСА, и дело было очень серьёзно. Кто-то атаковал сразу несколько секретных объектов, и терять время было просто нельзя.
Франкенштейн с отчаянием отложил и чашку, и ручку и вызвал к себе М-21, Тао и Такео. Те явились с готовностью, и это обнадёживало.
— Я ухожу и вернусь поздно, — строго сказал он, — чтобы, когда вернусь, речь Мастера была написана, и только попробуйте сделать её плохо. Потом дайте её ему и пожалуйста, объясните ему очень мягко, что до завтра ему придётся её выучить…
Потом он ушёл, а троица осталась сидеть в комнате Франкенштейна.
— Ну и что? Как делать будем?
— Давайте поделим, — предложил Такео.
— Нет, тогда стили разные будут, нехорошо это. Пусть кто-то один пишет, — уверенно заявил Тао.
— Я… это, мне ещё посуду мыть, — быстро сказал М-21 и выскочил за дверь.
— А мне… я сегодня детей домой провожаю, — нашёлся Такео, но прежде чем успел уйти, Тао поймал его за куртку и сказал:
— Ну хорошо, тогда поделим, давайте по очереди писать.
— А как же разные стили? — напомнил Такео.
— Да какие разные стили, это ж английский, там всё равно никто ничего не разберёт.
— Ну и начинай тогда.
— Нет, я ещё должен камеры проверить, мне некогда сейчас.
— Зачем тебе эти камеры, ты их в обед проверял…
— Так это же днём было, а сейчас нам же надо узнать, куда ушёл Франкенштейн?
Было явно «надо», поэтому тетрадку просто бросили там, где она и лежала, и М-21 в результате вернулся к ней первым.
«А что вообще писать-то?» — пришло от него сообщение часа через полтора, и после ответа «речь», которым М-21 почему-то не удовлетворился, он конкретизировал вопрос: «По какой теме-то? О чём речь должна быть? А то задания нам никто не оставил…»
Оказалось, что речь должна быть о чём угодно, главное, чтоб длинная, поэтому у М-21 было много простора для творчества.
Когда он написал предложений десять, его творческая энергия как-то иссякла, и он решил, что самое время позвать сюда кого-нибудь ещё.
Следующим пришёл Тао.
— Только не пиши там про технику, — умолял его М-21, пока Тао доставал свой ноут.
— Почему это нет? У меня столько всяких идей есть…
— Да потому что это Рейзел, он не в курсе твоих идей. Он это ни за что не выучит.
— Недооцениваешь ты господина, — сурово покачал головой Тао, но М-21 был за осторожность и ну просто наотрез отсоветовал хакеру писать про технику.
— И пиши от руки, — добавил он, уходя, — а то ещё распечатывать придётся, а вдруг Рей запутается, в каком порядке ему всё это рассказывать? Пиши в тетради…
— Да я в жизни от руки ничего не писал, — простонал Тао, неохотно доставая ручку, — я даже не знаю, правша я или левша…
— У тебя обе руки хорошо развиты, так что хватит тут отговорок, — поставил точку М-21 и бросил Тао наедине с листом бумаги.
Когда Тао надоело писать, было уже глубоко за полночь, так что Такео уж точно должен был вернуться, но что-то его нигде не было.
Тао уже начал беспокоиться (он терпеть не мог писать заключение, так что надеялся, что это сделает кто-нибудь другой), и тут дверь распахнулась, и в неё влетел запыхавшийся и растрёпанный Такео. А потом всё в комнате замигало, и наступила темнота.
— Такео, что случилось? — спросил хакер, нащупывая сочинение и ручку.
— Весь город обесточили… Там какой-то монстр, и Франкенштейн с ним дерётся… ну я это… мимо проходил.
— Так вот ты чего так долго… детей-то отвёл?
— Отвёл. А тут как раз Франкенштейн… ну я пошёл за ним, и всё видел, я ему хотел помочь, но когда приблизился, Франкенштейн мне и говорит: «Что тут происходит, это всё моё дело, я сам справлюсь, во что бы то ни стало, а у вас сочинение ещё недописанное». Кстати! Откуда он знает, что сочинение недописанное?
— Мне кажется, Франкенштейн просто слишком хорошо нас знает, — глубокомысленно изрёк Тао, и повисло молчание.
— Так оно правда недописанное?
— Да.
Такео тяжело вздохнул.
— Мы с М-21 пойдём на помощь Франкенштейну. Мы уже всё своё написали.
— А как же я? Я должен идти с вами.
— А ты должен сидеть тут и писать сочинение, когда допишешь — присоединишься, — безжалостно констатировал Тао и ушёл.
Когда дверь за ним закрылась, тишину прорезал горестный крик:
— Интернета тоже нет!
И потом поражённый шёпот:
— Как я должен писать речь к зачёту без интернета, если я почти не знаю английский?
* * *
Франкенштейн пришёл в себя от прикосновения. Он понял, что чья-то холодная рука лежит у него на лбу, открыл глаза, увидел Мастера, подскочил и сел.
— Франкенштейн. Я разбудил тебя? — с извиняющейся интонацией произнёс Рейзел.
— Вы меня пробудили, наверно… — проговорил Франкенштейн, пытаясь разглядеть цифры на часах. Перед глазами всё расплывалось, но по мягкому свету в тёмной комнате Франкенштейн понял, что сейчас уже вечер… того же дня? Или уже следующего?
Он мало что помнил. Помнил, как должен был написать речь, но получил тот звонок, помнил, как его остановил Мастер, когда Франкенштейн уже выходил из дома…
«Я пойду с тобой».
«Нет, Мастер, умоляю, останьтесь дома».
«Я пойду с тобой».
«Я… я запрещаю Вам, Мастер».
Рейзел не спросил его, каким образом слуга может что-то запретить хозяину, он просто сказал:
«Я не буду мешать и не буду использовать силу. Франкенштейн. Ты можешь не беспокоиться из-за этого».
«Нет, Мастер, — неловко ответил Франкенштейн. — Я сейчас волнуюсь даже не об этом… Просто Мастеру надо как следует подготовиться к зачёту».
«Франкенштейн. Ты волнуешься… из-за зачёта?»
«Да», — сказал он, не глядя Мастеру в глаза, и вышел из комнаты.
* * *
— Я не использовал никакой силы, — сказал Мастер спокойно, и Франкенштейн облегчённо вздохнул. Потом Мастер добавил: — Франкенштейн. У тебя жар.
— Да, Мастер, — на всякий случай согласился Франкенштейн, хотя этого пока не понял. Он чувствовал, что ему просто очень плохо после вчерашнего сражения, в котором он чудом защитил город от разрушения. Правда, когда неразлучная троица прискакала ему «на помощь», как они выразились, Тао что-то там пенял ему про обесточенный город и про Такео, который остался без интернета… Франкенштейн плохо помнил, при чём там был интернет, но, видимо, кому-то вчера позарез нужен был интернет, а то Тао вряд ли бы стал об этом говорить… Хотя это Тао, ему же только бы поговорить, так что стал бы… В любом случае, город они отстояли, и Франкенштейн даже смог защитить троих вечно сующихся, куда не надо, модифицированных, приняв весь удар на себя. В схватке ему нанесли несколько серьёзных ударов, но сейчас его тело вроде бы уже восстановилось, хуже всё было с переизбытком тёмной энергии, которое впитало Копьё. Франкенштейн смог одолеть его, но чтобы остаться собой, пришлось буквально превращать эту энергию в вакуум… Франкенштейн сам до сих пор не понял, как всё это произошло, да и что было после этого, толком не помнил… На рассвете он как-то оказался дома, в своей комнате, упал на постель и всё… Мастер снова его вытащил то ли из бреда, то ли из пустоты.
— Я бы принёс тебе лекарства, но я не знаю, где что лежит, — беспомощно и сочувственно заявил Рей, и Франкенштейн в немом изумлении уставился на него. Проще простого было сказать, что лекарства лежат в шкафу на кухне, но просить Мастера идти на кухню за лекарствами…
— Но я принёс тебе чай. Франкенштейн.
Франкенштейн перевёл взгляд с Мастера на чашку. Там действительно был чай.
— Мастер принёс мне чай… Мастер умеет его заваривать?
— Я не заваривал. Это Тао заварил мне чай. Я его принёс сюда.
«Мастер принёс мне свой чай…» — подумал Франкенштейн и разрыдался бы от умиления, если бы у него остались на это силы. И всё-таки…
— Какой сегодня день, Мастер? — спросил Франкенштейн.
— Пятница.
«День экзамена. Если Мастер, конечно, сдавал экзамен».
— Как прошёл Ваш экзамен? — снова спросил Франкенштейн, чувствуя, как всё холодеет внутри.
— Франкенштейн. Тебе незачем так беспокоиться из-за экзамена. Ты должен спать, — ответил Рейзел и вышел из комнаты, оставив Франкенштейна терзаться догадками.
В беспокойстве тот встал и начал нетвёрдыми шагами мерить комнату, пока не заметил на столе рядом с чашкой листок бумаги. Должно быть, Мастер принёс сюда текст своей речи, чтобы успокоить Франкенштейна… Он сел, сделал глубокий вдох и начал читать…
Почерк был читаемый, но какой-то резкий, с сильным наклоном, так что Франкенштейну пришлось развернуть листок, чтобы разобрать следующее:
There was a time when I thought that nothing could be worse. I believed in nothing and I suffered but then the light came into my life and I understood who I was. What I have now I can call a family and I realize how great it is to have one. My friends are the best and I owe them. There is… ah, sorry I am not supposed to write about it, it is another story, cross it out. When I get up I’m the happiest person even if you can’t see it. I rarely express my feelings, which doesn’t mean I don’t have any. When I come home I can say that it is the peacefulest place I’ve ever been to. I love my sweet home and I enjoy the way I live now. And, oh, yes, I like English, too, no matter why.
На этом записи кончались, шли какие-то едва различимые иероглифы, пара строчек косых черточек, закрашенных клеточек, наконец, ручка начала бледнеть, видимо, кончилась, кто-то взял другую, с чёрными чернилами, и продолжил:
I love travelling. I have a friend who has a real helicopter. And a plane. And a train. And a submarine. I wonder if he has a spaceship, too.
У Франкенштейна возникло нехорошее ощущение, что он читает о себе.
Once I traveled to the secret place but I won’t tell you anything. And also I like inventing things… there is a lot of such stuff in my room. Eeeeh, what else to say? Once upon a time there lived a king… a god… a who? Well, that was me, of course. And I was so alone… Why start every sentence with “and” if it sounds like “end”? It doesn’t seem right, so I’m a linguist now if I can feel it! What was it all about? Oh, yeeee, I remember, I was so alone and then there came some strangers almost like aliens. They weren’t real aliens, though. They were werewolves. And I got a friend (not the one with the helicopter, this one was ages… not ago, well, after this). This friend doesn’t like the other friend and it’s so fun to watch them combat! Combating?..
Дальше каракули стали настолько неразборчивыми, что Франкенштейн смело перескочил несколько строчек и продолжил читать:
I also have a nice house. It’s like a castle. When I was a kid I used to play hide-and-seek there… I suppose. I say so as I can’t remember it. I don’t know even whom to ask about the games I liked back then… I love animals! And I have so many pets… I keep a lot of at home… I won’t tell you their names, though. What else? I can’t tell you about my future job as my mission is so great you can never estimate it. So… so I think, it is enough.
Готовясь к худшему, Франкенштейн перелистнул страницу, но на следующей было всего три строчки, написанных гораздо аккуратнее, почти печатными буквами:
I am a pupil of the school. The school is really beautiful. I like our uniform. It is so white. I go to school every day and I don’t speak there, because I am shy. Don’t give me a bad mark, please, I am a good student and the Headmaster knows it.
На этом месте Франкенштейн разразился нервным хохотом, залпом выпил чай и с горечью произнёс:
— Если хоть кто-то из этих троих сюда сунется… это из-за них Мастер не сдал экзамен.
Теперь ему было не просто плохо. Ещё было очень грустно, ведь все их усилия были напрасны… Мастер и английский… Если бы от английского можно было давать такое же освобождение, как и от физкультуры…
* * *
На следующее утро Франкенштейн, которого никто, к сожалению, не мог оставить дома, как любого из его учеников, пришёл в школу. День выдался спокойным, отчасти потому, что Франкенштейн запретил секретарше пускать к нему в кабинет кого бы то ни было.
Поэтому с учителем английского директор Ли встретился уже в воротах, перед тем, как отправиться домой.
— Ну что, моя проблема полностью решена, — радостно объявил тот, на что директор вяло отозвался: «Надо думать». Слишком изматывающими были восстановление энергетического баланса и грустные мысли о Мастере… На эмоциональные ответы сил уже как-то не осталось.
— Пятёрка, кто бы мог подумать… нет, Вы точно были правы, что не отчислили его тогда… — сказал учитель перед тем, как попрощался и сел в машину.
— Что-о? Пятёрка?! — одним прыжком Франкенштейн оказался около машины и постучал в стекло.
— Да-да, — опуская окно, ответил учитель, — он так замечательно цитировал английский эпос века двенадцатого или тринадцатого и ведь с произношением того времени, так что как было не поставить…
И он уехал.
«У меня уже слуховые галлюцинации, наверно», — подумал потрясённый Франкенштейн и направился в магазин.
* * *
Когда Франкенштейн и шоколадный торт, коробка мармелада, три упаковки пирожных и бутылка лимонаду оказались дома, все уже сидели за столом и ужинали. Детей, правда, за столом не наблюдалось; как оказалось позднее, они узнали, что директору нездоровится, и решили сегодня не приходить.
Когда на Франкенштейна воззрилось шесть пар (Регис и Сейра уже вернулись) глаз, он вместо объяснения протянул Рейзелу торт и сказал:
— Я же не понял вчера, что у Вас пять за зачёт и за полугодие, Мастер!
Мастер смущённо потупил взгляд, а троица уже шуршала, открывая коробки со сладостями.
Когда все погрузились в поедание торта, из радостного забвения Франкенштейна вывел голос Мастера:
— Франкенштейн. Что такое лингвистика в современном понимании?
— Это такая наука про языки, — быстрее всех (и даже Франкенштейна) ответил Тао, — а зачем это господину Рейзелу?
— Учитель поставил мне пять за речь и сказал, что теперь я должен участвовать в олимпиаде для школьников по лингвистике и страноведению, — просто сказал Рей и протянул смертельно побледневшему Франкенштейну ещё одну чашку чая.
Примечания:
1) И да, я помню, что у Такео с корейским были проблемы, а не с английским. Видимо, в реальности этого фанфика, у него вообще с иностранными языками не очень. :)
2) Некоторые шероховатости и ошибки в английском сочинении автором сделаны специально, все-таки у ребят не было времени целенаправленно учить язык. ;)
1) Перевод: "Было время, когда я думал, что хуже уже не будет. Я ни во что не верил и только страдал, но потом в мою жизнь вошел свет, и я понял, кто я такой. То, что я имею сейчас, я могу назвать семьей, и теперь-то я сознаю, как хорошо, когда она есть. Мои друзья — лучшие, я им во многом обязан. И еще… нет, не стоит мне об этом писать, совсем другая история, просто вычеркнем. Просыпаюсь я счастливейшим человеком, даже если со стороны этого не видно. Я редко позволяю другим увидеть мои чувства, но это не значит, что я бесчувственный. Приходя домой, заявляю: это наибезопаснейшее место из тех, где я побывал. Люблю свой милый дом и наслаждаюсь теперешней жизнью. И да, я английский тоже люблю, без разницы, за что".
2) Перевод: "Я люблю путешествовать. У моего друга есть настоящий вертолет. И самолет. И поезд. И подводная лодка. Задаюсь таким вопросом: а нет ли у него заодно и космического корабля?"
3) Перевод: "Как-то раз я отправился в секретное место, но ничего о нем не расскажу. Еще я люблю изобретать всякую всячину… такого добра полно в моей комнате. Эээээм, о чем бы еще сказать? Жил-был когда-то король… бог… кто? В общем, разумеется, я. И мне было так одиноко… *Дальше идет «непереводимая игра слов»* Зачем начинать каждое предложение с «и», если это звучит (на английском), как «конец»? Похоже, это неправильно, да я вообще теперь лингвист, раз это почувствовал! О чем это я? Ааааааа, вспомнил, я был одинок, и тут приходят какие-то чужие, почти инопланетяне. Хотя ненастоящие. Они были оборотни. И у меня появляется друг (не тот с вертолетом, а другой, тот был сто лет… не назад, а наоборот). Этот друг не любит другого друга, очень весело смотреть, как они борятся. Борются?"
4) Перевод: "А еще у меня хороший домик. Как дворец. Ребенком я там играл в прятки… вроде бы. Говорю так, потому что не помню. И не знаю, кого бы спросить, во что я вообще тогда любил играть… И я люблю животных! У меня так много питомцев… я их держу дома… Но их имена я вам не скажу. Что еще? Не могу вам рассказать, какую работу я выберу, потому что моя миссия настолько важна, что вы никогда не осознаете ее величия. Так что… думаю, этого хватит".
5) Перевод: "Я школьный ученик. Школа очень замечательная. Я люблю нашу форму. Она такая белая. Я хожу в школу каждый день и молчу там, потому что я стеснительный. Не ставьте мне плохую оценку, пожалуйста, я хороший ученик, и директор это знает".
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу