Сердце Турции (гет)

Их путешествие длилось вот уже полтора года. Они исследовали магию разных стран и народов, погружаясь в самые глубины волшебства.

Сейчас они вот уже третий день шли по Понтийским горам к горе Качкар, на которой, по легендам, прячась от постороннего взора, жила заклинательница змей, обладавшая не только парселтангом, но и особой магией. Нагайна не признавалась Тому, но глубоко в душе надеялась, что встреча что-то изменит в ее проклятии, заклинательница сможет в ее змеином облике изменить структуру крови, и Нагайна станет обычным человеком. Но Том видел блеск надежды в глазах любимой, но не давил.

Изумрудные вершины утопали в нежном розовом свете рассвета, а их голубые склоны напоминали океан взбитых волн. Здесь можно было встретить ковровые луга, усыпанные яркими цветами, и густые леса, где витал аромат цветущих деревьев. Чистые горные реки и озера приумножали красоту этих мест, отражая в своих водах небесную голубизну.

Путь к горе Качкар был труден, но тут не работала трансгрессия. Медленно поднимаясь по извилистым тропам, Том и Нагайна наслаждались видами, открывающимися на каждом повороте. Склоны горы словно были окутаны туманом таинственности, а в воздухе витал запах свежести и чистоты.

На четвертый день они взобрались на гору. Перед ними предстало магическое древнее поселение, состоящее только лишь из волшебников и ведьм. Маленькие дети бегали и пускали зеленые фейерверки, их изучали заинтересованными взглядами. Том чувствовал себя свободно под наблюдением десятков глаз, а вот Нагайна не очень. Она жалась к Тому. Ей эти взгляды, словно они смотрели на диковинку, напоминали времена в цирке. Тогда тоже все таращились и перешептывались. Нагайна вздохнула, потупив взор, когда их остановил старец с обвисшими щеками и густыми седыми длинными бровями, облаченный в ярко-зеленую мантию.

— Нечасто встретишь путников из других стран в нашем поселении, — проговорил он на своем языке, но Том и Нагайна поняли его — на них были наложены чары, которые переводили речь иностранцев на английский. И сказанное ими было слышно на родном языке говорящим с ними, — я старейшина этой деревни, все тут знаю, много прожил. Подсказать ли вам, молодому человеку и его прекрасной спутнице, что-нибудь?

— Где живет заклинательница змей? — прямо спросил Том. Нагайна нервно выдохнула.

— Мы не раскрываем секреты, которые с древних времен хранила наша деревня, — ужимисто улыбнулся старец, — но вам повезло. Сегодня будет вечер Луны и продлится он до самого рассвета, когда заклинательница приходит в нашу деревню, чтобы напоить зельями из змеиного яда наши рты, положить защиту самой Тьмы на наши тела и уйти. Быть может, захочет она говорить с вами. Но вопрошать не надобно, она все прочитает по вашим глазам, даже если вы прячете взгляд, как вы, далеко не юная дева.

— Хорошо, когда начнется таинство? — терпеливо спросил Том.

— Через час, уже темнеет, — пожевал губу старейшина, — а пока можете отведать молока и съесть лепешку у меня в хате. Моя корова дает отборное молоко вот уже три года, а жена печет превосходные лепешки вот уже второй век. Мы, дети Качкара, можем дожить до трехсот лет. Сам Фламель бывал у нас, чтобы изучить этот феномен, но заклинательница змей его прогнала.

— Хорошо, мы примем ваше приглашение, — кивнул Том.

Они были голодными. Об этом говорили урчащие животы, а последние припасы были съедены на привале на рассвете после холодной дождливой ночи.

* * *

В хате было уютно. Низкий потолок и куча цветастых ковров. Как сказал старец, в их деревне промышлялось ковроткачество — магия узоров, которые заключали в себе защитные заклинания. Нагайна и Том сели на прямо на пол, и их напоили парным молоком и свежими лепешками. Они действительно были вкусными, а их создательницей оказалась пышных форм старушка с длинной седой косой в пол.

— Мне надо наложить на ваши мантии узоры Луны, чтобы вы могли впитать ее энергии, — сказал старец. Том сомневался, а вот Нагайна вовсе не была против и первая встала под направленную волшебную палочку. Полились волшебные нити, которые вплетались в ткань мантии. Они были черных цветов. Старец нахмурился, оглядывая результат.

— Что-то не так? — спросила Нагайна, проследившая за взглядом старейшины.

— Черные нити — нити проклятья. Теперь я понимаю, почему вы хотите увидеться с Ялан. Ты хочешь исцелиться.

Нагайна поджала губы, а старец продолжал:

— Я не знаю, что именно за проклятье лежит на твоей магии, но, думается мне, Ялан все же поговорит с тобой. С глазу на глаз. А теперь ваша очередь, юноша.

— Не стоит, — холодно проговорил Том, — я здесь не из-за себя, мне не нужна магия вашей Луны. Я здесь ради Нагайны.

— Это наша общая Луна. И твоя тоже. Но слово — закон. Так что можете идти на улицу, Ялан скоро придет.

* * *

Когда они стояли среди толпы, Нагайна сжала холодной ладонью теплую руку Тома и приблизилась к его уху:

— Том, — прошептала она на парселтанге, — я знаю, почему ты отказался. Это из-за крестражей, да? Ты не хотел, чтобы тот старик узнал о темной магии, которая печатью лежит на тебе?

— Ты, как всегда, читаешь меня, как открытую книгу, — прошипел на змеином Том в ответ.

Тут толпа заулюлюкала, и сквозь нее двое путников услышали парселтанг. Это были стихотворные молитвы облику Луны и магии Тьмы. Они вышли чуть вперед и оказались в первом ряду. По дороге шла босая дева в тюрбане, из-под которого плелись черные косы. На плечах у заклинательницы покоилась мамба. Женщина была облачена в черное платье с золотыми узорами. Она несла перед собой чашу, в которую люди макали кусочек хлеба и съедали. У Тома и Нагайны не было еды, поэтому они просто стояли и не шевелились. Ялан, чье имя с турецкого переводится как «змея», обошла жителей по кругу. Нагайна встретилась взглядом со змеей и отвела глаза. Но четко услышала, как та прошипела:

— Здесь маледиктус, госпожа.

Ялан обернулась и направилась плывучим шагом к Тому и Нагайне. Она молча взяла женщину за руку и повела за собой. Том хотел было пойти, но магия заклинательницы приковала его к земле — он не мог сделать шаг в их сторону.

— Нагайна! — кричал он сквозь толпу, что окружила его: дети и взрослые стали плясать.

Нагайна же, как загипнотизированная, шла за Ялан. Остановились они только у кромки леса через минут пятнадцать пути. Здесь было тихо.

— Я не смогу помочь тебе, — покачала головой Ялан, — ты связана душой с тем юношей. А на нем лежит печать темнейшей магии. Любовь — самая сильная магия в мире. И твое проклятье я не смогу исцелить, пока ты связана с тем юношей. Разорви ваши узы, отдались, и приходи через год, когда ты будешь чиста от его магии, и тогда я исцелю тебя. Но стоит тебе вернуться к нему, проклятье вновь окрепнет. Оно питается от его существа. А теперь ступай.

* * *

Они сидели под темным небом, и Том смотрел на Луну. Он переваривал сказанное Нагайной.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — сказал наконец он.

— Но мое счастье заключается в связи с тобой, Том, — улыбнулась Нагайна, — и даже не отговаривай меня, я никуда не уйду. Я всегда буду рядом. Навеки с тобой. Пока я жива, никто не отнимет тебя у меня.

Том хотел что-то сказать, а Нагайна знала, что это нежное и трепетное признание в любви и слова боли и печали, поэтому просто прижалась своими бескровными губами к теплым губам Тома.

Луна освещала их таинство. И поцелуй сказал намного больше слов. Нагайна будет рядом. Всегда. И Тому остается только принять это. И он принял, нежно отвечая на горький поцелуй, в котором не было надежды на лучший исход, но было нечто большее.

Любовь.