После пьянки (джен)

— Ох, и накуралесили мы с тобой вчера у цыган, — Григорий стоял около кровати на которой спал Феликс. — Вставай, родной мой. Ты мне всю подушку слюнями заляпал. Хуже мопса ей-богу!

— Я опять перепил? — Феликс, держась за голову принял сидячее положение. — Что я пил хоть?

— Мадеру нашу родимую, мадеру, — Распутин растворил в стакане с водой таблетку и протянул Юсупову. — Выпей лекарство, боль как рукой снесёт.

Феликс взял дрожащей рукой стакан с водой и жадно выпил содержимое, которое отдавалось горечью.

— Я вчера ничего ужасного не натворил? — с опаской спросил Феликс, отдав стакан Распутину. — Простите, но я ничего не помню из того, что было.

— Ты вчера песни горланил, да с цыганами пляски в платье плясал, — Григорий сел на кровать. — Весёлый ты малый! Хорошо поёшь, кстати! — хлопнул по плечу. — И танцуешь не хуже, точно как матушка твоя, когда-то в молодости!

— Успокоили, — Феликс выдохнул. — Я уж думал, натворил делов. Сами понимаете, у меня репутация довольно-таки сомнительная.

— Дурень я старый, совсем забыл! — Распутин треснул себя по лбу. Юсупов напрягся. — Ты вчера в своём платье рюшевом-цыганском соблазнил одного паренька молодого. Вот вы и как начали куралесить, губами сцепились — не оторвёшь! Потом раз — и сцепились уже кулаками. Вас трое человек разнимало.

— А вы что? — Феликс сглотнул.

— А я тебя под руку — и марш домой! — ответил Григорий. — Потом по дороге ещё нёс тебя на плече, ты каблук сломал.

— Мне очень неудобно за моё поведение, — стыдливо произнёс Юсупов, опустив голову.

— Когда привёл тебя к себе домой, то сразу пихнул в комнату, на кровать. — сказал Распутин. — Ты и заснул сном младенца. Во сне ты такой милый, как ангел!

— Падший ангел, скорее всего, — Феликс улыбнулся.

— Да кто из нас не падший? — Григорий поближе подвинулся к Юсупову и приобнял его за плечи.

— Вы ещё не до конца протрезвели? — Феликса напугала неожиданная тактильность Григория. — Не трогайте меня, пожалуйста.

— Ты просто такой милый, что тебя хочется затискать, — ласково произнёс Распутин и крепче прижал Юсупова к себе.

— Ещё поцелуйте меня, — Феликс закатил глаза.

Внезапно Григорий поцеловал Феликса в щёку. Юсупов дёрнулся. Он нахмурился, залился краской и попытался выбраться из объятий Распутина.

— Отпустите, я пойду домой! — Феликс выбрался из объятий и встал с кровати.

— Тебя дома за такой помятый вид навряд ли по головке погладят, — сказал Григорий.— Ты лучше у меня оставайся. Выпей чаю с мёдом, приведи себя в человеческий вид, а то ты как труп выглядишь: синячища под глазами, кожа бледная и перегаром несёт.

— Обещайте, что не будете домогаться до меня, а то я вас огрею чем-нибудь тяжёлым по голове! — Феликс накинул на плечи халат, который нашёл на стуле. — Я не люблю, когда меня трогают без разрешения похотливые мужики. Простите, но вы как раз-таки и есть похотливый мужик.

— Следи за языком, «маленький», а то как поддам под зад! — проворчал Распутин, вставая с кровати.— Затрогали его, видите ли!

— Вы что-то говорили про чай с мёдом, — Феликс ловко перевёл тему.

— Ах да, иди в гостиную, милый, — Григорий махнул рукой. — Сейчас напою и накормлю тебя. Сделаю из тебя что-то похожее на человека, а то еле языком воротишь.

— Думаю, нам нужно обоим принять человеческий облик, а то вы, Григорий Ефимович, тоже не очень на человека походите! — Юсупов усмехнулся. Заметив строгий взгляд Распутина, Феликс поспешил удалиться из комнаты.