Благими намерениями... (джен)

Тревор Бельмонт ушел от очередного удара, едва успев проскользнуть под пузом ночной твари.

— Это та самая! — крикнул он со всей силы, надеясь, что друзья расслышат его в пылу битвы. — Я помню эти шрамы. Можете считать меня конченым циником, которому совсем не жаль бедных детишек, но если так пойдет дальше, я бы предпочел, чтобы всего этого не было вовсе.

Тварь ударила кулачищами, так что в спину охотнику полетел целый пласт земли, сбив с ног. Тварь развернулась, явно намереваясь покончить с неугомонной добычей и приступить наконец к трапезе, но вонзившийся в загривок длинный меч заставил ее пересмотреть текущие планы. Чудовище рухнуло навзничь, едва не придавив чудом увернувшегося Тревора, а меч легко вышел из плоти и отправился на поиски новой жертвы.

— Что ж, хоть умнее после возвращения с того света они не стали, и то хлеб, — заметил Бельмонт, замахиваясь «Утренней звездой» на следующее порождение ночи. — Но все равно убивать их третий раз — удовольствие сомнительное.

— Кажется, у многих народов есть поговорка, что Бог любит троицу, — Алукард возник совсем рядом, чтобы отбить атаку крылатой твари, которую увлеченный своим противником Тревор не заметил. — Быть может, на третьем явлении они остановятся?

Охотник мысленном обругал себя за невнимательность и почти собрался поблагодарить дампира, но вслух, как всегда, сказал совсем другое:

— Что-то я сомневаюсь, что Бог имеет отношение к этим тварям, а у врага рода человеческого другие предпочтения в числах. Черт, если придется мочить эту гребаную падаль тринадцать раз, я на собственном кнуте повешусь. Пригнись!

Алукард послушно исчез с траектории полета серебряного лезвия, и очередная воскресшая тварь взвыла от удара священного металла, взрезающего плоть, и, покрывшись волдырями, разлетелась на мелкие кусочки.

— И оставишь нарожденного ребенка сиротой? Это безответственно даже по твоим меркам, Бельмонт, — раздалось откуда-то сбоку.

Тревор коротко глянул вправо. Вовремя. Очередная летучая нежить уже подбиралась к дампиру со спины. Алукард заметил выражение на лице друга, и меч, вновь обретший самостоятельность, взмыл ввысь, точным ударом разрубив тварь пополам. Обладатель волшебного оружия неуловимо быстрым движением отступил так, что ни одна капля брызнувшей во все стороны крови не упала на его белоснежную рубашку. Тревор насупился. Как клыкастый гад ухитряется проворачивать подобное? Сам Тревор уже неделю не мог вывести смрад ночных тварей с одежды.

Месяц назад, когда всё началось, происходящее казалось подарком судьбы. Не Тревору — он-то как раз видел в этой жизни слишком много всякого дерьма, чтобы не насторожится, но другим... Другие были слишком счастливы.

Первым к воротам замка приковылял молодой человек в грязной и рваной, будто бы погрызенной одежде, и заявил, что послан к Алукарду за помощью из деревни Денешти. Парнишка почти тут же запнулся, заметив среди встречавшей его толпы несколько односельчан, те же, еще помня ужасы, что несли с собой ночные твари и вампиры, кинулись на мальчишку и начали бить. К счастью, парень вышел к импровизированной столовой, так что ничего острее деревянных ложек у напавших не нашлось, и Тревор сумел уволочь бедолагу в замок до того, как взбесившиеся сельчане забьют парня до смерти.

В замке ситуация оказалась не лучше, разве что бросаться на нежданного гостя никто не пытался — Грета и Алукард просто застыли, будто привидение увидели. Или не будто. Староста косилась на парня со смесью удивления, радости и опаски, а дампир ошарашил новостью о том, что несколько месяцев назад лично похоронил его. Мариус — так звали парня — совсем скис, и под конец сам уверился, что он — неизвестная ночная тварь, созданная особо искусным кузнецом, и его нужно вернуть в Ад до того, как он кого-нибудь сожрет. Сифа и Алукард перепробовали на мальчишке все проверки, которые знали, а после и те, что сумели найти в хранилище Бельмонтов, но никаких признаков темной сущности не обнаружили. Из всего выходило, что Мариус — обычный человек. Только два месяца как мертвый.

— Думаешь, это из-за того, что ты убил жнеца? — спросила тогда Сифа, наблюдая за Мариусом, жадно поглощающим ужин после изнурительной череды проверок.

— Нет. Жнец лишь подпитывался смертями, над самой смертью он не властен. Скорее уж он из иного мира, и вышел из бесконечного коридора, который создал Сен-Жермен.

— Тогда почему так поздно? И куда делось тело?

Могилу неудачливого гонца Алукард проверил сразу, и новость об исчезновении трупа друзей не слишком обрадовала.

На следующий день пришли еще двое, из тех, кто погиб в лесу, так и не добравшись до замка. Их встречали все еще настороженно, но уже не так враждебно. И вновь ничего богомерзкого обнаружить не удалось. Дальше же воскресшие повалили как из ведра: с десяток человек очнулось в Денешти, и несколько дней бродило по мертвой деревне, пытаясь понять, где их родичи и не остались ли они одни, пока среди чудом воскресших не появился опытный охотник, сумевший найти человеческий след, выведший их к замку Дракулы; не меньше объявилось в самом замке — будто из воздуха появились на башне лучники, сожженные пламенем гигантской огнедышащей твари, и ошарашенно озирались, пытаясь понять, что за морок с ними приключился, и почему на улице белый день, когда секунду назад они стояли наизготовье, а на небе сияла луна? Они появлялись во дворе и в стенах замка, воины, павшие в бою, и женщины и дети, погибшие от лап прорвавшихся в замок тварей.

Через неделю один из добровольцев, вызвавшихся помогать с обустройством и восстановлением замка, встретил в коридоре бледного и совершенно безумного Сен-Жермена. Была ли тому виной его сила, или нечто иное, но, в отличие от простых людей, тот свою смерть помнил, и успокоения она ему явно не принесла. Алхимика раздирало на части — он одинаково страстно желал загладить вину за содеянное и любой ценой продолжить свои бесплодные поиски возлюбленной. Тревор из разговора с безумцем понял лишь одно — бесконечный коридор к воскрешенным из мертвых не имеет никакого отношения.

Еще через день у ворот замка появилась парочка растерянных иноземных подростков, почти еще ребятишек. Из одежды на них были лишь ночные сорочки, и вызвать они могли разве что жалость, однако лицо Алукарда, начавшее в последние месяцы оттаивать и наполняться эмоциями, при виде их вновь превратилось в камень. Тревор так и не понял, что послужило тому причиной, а вот Грета, похоже, поняла — она буквально отволокла парочку от замка и долго не возвращалась. О чем они говорили, выпытать у старосты Тревор так и не смог, но у замка тех двоих больше не видели.

А гости с того света все продолжали прибывать. Их больше не боялись — люди решили, что Всевышний на их стороне, что близкие и любимые возвращаются по его воле. Даже Сифа перестала искать причины, только искренне радовалась за каждую воссоединившуюся семью. Алукард еще изучать библиотеку, но куда менее рьяно, чем раньше. Только Тревор упорно ждал подлянки.

Как оказалось, не зря.

Первая ночная тварь тоже появилась вне замка. Поначалу все приняли это за очередное нападение, однако вслед за тварью на площади пред замком появились и вампиры. К счастью, ненадолго — загадочная сила, возвращающая мертвых к жизни, оказалась не слишком щепетильна, так что воины ночи попали прямиком под полуденные лучи. В тот же вечер собрался небольшой совет в лице Тревора, Сифы, Алукарда, Грет и старейшин других деревень, нашедших укрытие у стен замка Дракулы. Кто-то предложил забаррикадировать крылья замка, в которых погибли самые опасные вампиры. Тревор на это только усмехнулся. Если вспомнить большую драку, что они устроили, когда заявились убивать бывшего хозяина, то всю эту бандуру легче спалить полностью. Алукард на это предложение отреагировал ровно, почти без эмоций заметив, что в этот раз Бельмонт, может, и прав. Он тоже прекрасно помнил всех убитых здесь тварей, так что настаивал, что как можно больше людей следует переселить в восстановленные части поместья и хранилище Бельмонтов. Тревор уже не усмехался, он нервно хихикал. Можно подумать, в родовом гнезде охотников за нечистью нашли последний приют меньше разношерстных тварюг!

Впрочем, одно имя заставило его взглянуть на предложение с новой стороны. Дракула.

— Думаешь, кто-то опять пытался вернуть именно его, а все остальные так, за компанию? — насторожился Тревор.

— Не знаю, — мрачно ответил Алукард, — но я бы вовсе не удивился, окажись это так.

— Дерьмо! — Тревор с досадой хлопнул кулаком по столу. Еще одна драка с расфуфыренным папашей Алукарда в его планы точно не входила. К тому же Тревор очень сомневался, что со смертью Дракулы, если тот и впрямь был конечной целью заклинания, за ним не отправятся и прочие возвращенцы с того света. Разрушать семьи и оставлять детей сиротами во второй раз — на такое он не подписывался!

— Пару дней назад наши охотники пересеклись с торговцами из Бренжиля — городка на полпути к Торговиште. Там происходит то же самое. И не только там — во всех городах, что они посетили. Погибшие появляются вновь. Церковь объявила их исчадиями ада, большинство запирают в темницы, костров для всех не хватает.

— Блядское дерьмо! — углубил свою мысль Тревор.

— И что же, никто не пытается их остановить? — возмутилась Сифа. — Это ведь чьи-то дети, родители, братья! Тем более что порождения тьмы не переносят святую воду и серебро, а вернувшиеся люди к ним невосприимчивы.

— Это заметили, — кивнула Грета. — Многие поговаривают о близости страшного суда.

Тверор до боли сжал кулаки и разразился самой отборной бранью, какую знал. Вот только апокалиптических настроений им сейчас и не хватало! Не то, чтобы Тревор Бельмонт, посвятивший жизнь охоте на порождения Ада, был атеистам, но то самое охотничье чутье, что его семья развивала веками, твердило, что от происходящего за мили разит магией. Хотя, если в Валахии вдруг объявится самопровозглашенный миссия, это будет вполне ожидаемо.

Однако миссия не объявился. А вот вампиры лезли пачками, сначала солдаты, потом и высшие, на которых пришлось угрохать кучу сил. Хорошо хоть опыт в их убийстве уже был. На окнах больше не было штор — от всех препятствий для солнечного света решено было избавиться. Из погребов замка вытащили всю соль и рассыпали по полу холла и тем самым коридорам, что служили основным местом сражений. Вампиров и особенно сильных ночных тварей это, быть может, и не убьет, зато крики боли позволяли точно определить, откуда ждать неприятностей.

Особенно трудно оказалось уговорить рвущуюся в бой Сифу отсиживаться в хранилище. Силы ее беременность вовсе не уменьшала, но Тревор категорически не желал подпускать любимую женщину с уже начавшим округляться животиком к плотоядным тварям. Вернее, наоборот, тварей к ней. В конце концов ее обязали следить за зеркалом и сообщать о незваных гостях, а заодно и о событиях в большом мире. Хотя удержать ее на расстоянии удавалось далеко не всегда...

Вот и сейчас нанести очередной удар мчащейся на него шестиногой твари он не успел — ледяной кинжал прошил ее и несколько ее товарок, мчащихся позади, раньше.

— Эй, я же просил не вмешиваться, мы бы и сами справились! — кинул Тревор за спину, даже не оглядываясь.

— Не за что, — незамедлительно последовал насмешливый ответ. — И так, между прочим, быстрее.

Тревор обреченно вздохнул, но вынужден был признать поражение — после эффектного выхода Сифы твари и впрямь резко закончились.

— Думаете, все на сегодня? — спросил он, когда Алукард присоединился к ним.

— Если они не решат воскреснуть в четвертый раз, или не объявится кто-то значительнее, — отозвался дампир. — Вроде моего отца и его приспешников.

— Или жнеца, — в тон ему добавил Тревор.

— Это не обязаны быть твари. Порой достаточно просто жестоких и безумных людей, — вставила Сифа.

Все трое всматривались в мрак леса, окружавшего земли, прежде принадлежавшие славному роду Бельмонтов, и каждый видел в нем свой кошмар. Кошмар, волею неизвестного чародея грозящий вновь стать явью, и, быть может, не единожды.

* * *

Гектор часто задавался вопросом, на что похож Ад? Ему, носителю древнего проклятья, столько раз преданному и предававшему, нечего было и надеяться на что-то иное. Хотя он сомневался, что преисподняя сумеет его хоть как-то удивить. Слуга и хозяин смерти, он видел слишком многое, а все, что ему довелось пережить в плену у Кармиллы, иначе как Адом назвать было трудно. Нет, были в этом служении и хорошие моменты, но все они сгорели, не пожелав смирится с участью пленника. С участью, ставшей, казалось, самой сутью молодого кузнеца.

Сейчас он жалел, что ни разу не спросил у своих подопечных, каково там, внизу. Порой он часами сидел в башне, переоборудованной сестрами-вампиршами под его мастерскую, размышляя, не создать ли новую тварь, пусть даже из трупа зверька, пойманного на последней охоте. Но со зверьком вряд ли удастся поговорить, он не ответит на вопрос, что так мучает Гектора, а человек... Людей Гектор больше не желал убивать. Не потому, что проникся к роду человеческому любовью, просто после красоты, которую он сумел познать, казавшиеся прежде по-своему прекрасными ночные твари начали вызывать... Не отвращение, нет, скорее он осознал несовершенство собственного дара. «Чего ты хочешь, Гектор?» — хором звучали в его голове голоса Айзека и Ленор: «Чего ты хочешь?». Он по-прежнему не знал ответа на этот вопрос, зато понял чего он не хочет: гибели человечества. Никогда не хотел на самом-то деле, вся его прежняя ненависть казалась теперь истерией обиженного на весь мир подростка. Разница была лишь в том, что обычному подростку погубить мир не под силу, а вот дьявольскому кузнецу — вполне. Теперь он жаждал привнести в мир нечто иное, да и король Айзек вряд ли пришел бы в восторг, обнаружив в своих владениях толпы необузданных кровожадных тварей. Гектор никогда не умел быть со своими созданиями так же строг, как старший собрат по ремеслу.

Гектор подумывал, а не расспросить ли о преисподней созданий Айзека, но всякий раз одергивал себя. Ночные твари, созданные одним кузнецом, другому не подчинялись, разве что их создатель сам отдаст такой приказ, а бывший суфий явно полагал, что, освобождая Ад, делает дело богоугодное, так что сам оказаться там не рассчитывал, и вряд ли одобрил бы подобное любопытство. Что же, может относительно себя Айзек и прав, он ведь всегда был честен со всеми, кому служил, никогда не предавал свои идеалы, даже своих созданий не предавал. Гектор же даже в этом отличился, разорвав связь Кармиллы и ночных тварей и отдав своих созданий на растерзание ордам Айзека. Нет, в конечном пункте своего пути Гектор не сомневался.

За месяцы, проведенные в пустых стенах замка, он привык проводить вечера с портретом Ленор, висевшем в главном зале. Портреты трех других сестер он снял. Интересно, встретятся ли они там? Или же Ад для каждого свой, и шанса найти там кого-то ничтожны?

Гектор знал, что недостоин даже надежды, но все же надеялся.

Интересно, каков Ад для нее?

— Вообще-то там много уровней со своими заморочками, и на каждом чертовски мерзко.

Гектор часто говорил вслух, чтобы слышать чей-то голос, пусть даже свой собственный, но ни разу до этого дня не получал ответа. Неужели безумие все же настигло его?

Он медленно повернулся к входу в зал, откуда донеслись слова. Она стояла на пороге, меж гардин, все в той же белой сорочке с летучей мышью на груди, что и в то злополучное утро, такая же далекая, и вместе с тем близкая. Невыносимо прекрасная.

Первым порывом было кинуться туда, заключить обманчиво хрупкое тело в объятья, но Гектор лишь горько усмехнулся. Безумие припозднилось, он ждал его куда раньше. Впрочем, он был не против — свое безумие он всегда представлял куда более страшным.

Будто повинуясь его мыслям, по замку разнесся полный злости и безумия вой, заставивший Гектора поежится. Ленор (а может, ее видение) невольно повторила его жест и оглянулась вглубь коридора, в сторону покоев бывшей правительницы и хозяйки замка. Голос Кармиллы оба узнали бы где угодно.

* * *

Айзек не любил тронов, как не любил их и Дракула, но все же желал стать достойным правителем, так что зал, пригодный для приема жаждущих справедливости был ему необходим. Он все еще назывался тронным, хотя сам трон Айзек сжег в первый же день, когда ступил в бывший замок местного феодала. Замок был груб и мрачен, оттого, должно быть, сестры-вампиры, правившие Штирией последние столетия, предпочли ему легкий и воздушный замок местного князька с манией величия. Запрятанный в горах, слишком вычурный и слишком далекий от народа, он не подходил для настоящего правителя, так что Айзек с легким сердцем оставил его в распоряжении Гектора. Тот всегда сторонился людей, ему это место подходило.

Король Айзек по-турецки сидел на подушке, заменявшей ему трон, когда двери зала отворились, и появился новый посетитель. Айзек узнал его сразу — статуя старого волшебника с безумными глазами стояла сейчас в его библиотеке, рядом со статуей не менее древней старухи, как напоминание, что пусть в одних людях слишком много зла, некоторые из них хранят в себе и добро и заслуживают шанса, порой второго.

Визит старого волшебника его не удивил — вот уже месяц в окрестных землях до самого черного моря творились странные вещи — умершие возвращались к жизни, причем без помощи адского кузнеца. Поначалу Айзек решил, уж не нашел ли Гектор нового, неведомого доселе способа ковки, однако ночные твари, приставленные наблюдать за кузнецом-отшельником, уверяли, что мальчишка удивлен происходящим не меньше короля.

Когда вслед за людьми из небытия стали возвращаться его собственные создания, а затем и вампиры-воины, расквартированные Стригой по всей Штирии, Айзек убедился, что все происходящее не так просто. Он не раз просил зеркало показать того, кто наслал на Европу заклинание такой силы, но создатель его был слишком силен и неуловим для волшебной вещицы. Оставалось лишь готовится к бою с теми, кто мог вернуться именно за ним.

И он был готов. Слуг-людей он отправил в удаленные горные деревни, где шанс нарваться на нечисть был наименьшим, при себе оставил лишь ночных тварей, благо неуловимый маг увеличил их число, вернув к жизни тех, кто пал при атаке замка Кармиллы.

Старый волшебник тоже явился не один — за ним шли толпы истощенных людей с пустыми глазами и рабскими терновыми венцами на головах. Их Айзек тоже помнил — всех, чьи тела еще были пригодны, он перековал в ночных тварей, но те, кто облепил тогда окна башни, пытаясь прорваться к кузнецу и защитить своего господина, упали со слишком большой высоты, так что напоминали уже не людей, а кровавое месиво из сломанных конечностей и разбитых голов. Он помнил те лица в окнах, попросту не смог бы забыть.

Старик, в чьих безумных глазах осталось куда меньше человеческого, чем в созданиях Айзека, криво усмехнулся и махнул ссохшейся ладонью, направляя своих рабов на нового короля. Ночным тварям не требовалась подобная указка, они и так знали, что делать.

Айзек медленно достал зачарованный нож и встал. Что ж, если Аллаху угодно вновь испытать его сражением с безумным колдуном, он сразится с ним. Столько раз, сколько потребуется.

* * *

— Оно не останавливается, — задумчиво изрек Влад Дракула Цепеш, глядя на замысловатый узор магических знаков, которыми был испещрен пол в подвале их маленького домика в Уитби. — В чем же я ошибся?

— Не останавливается что? — переспросила Лиза, как раз спустившаяся за сушеным корнем женьшеня — у старой соседки миссис Гатли опять разыгралась подагра.

В дела мужа она не лезла, удовлетворившись его словом, что ничего плохого против людей он не затевает. Однако теперь напряжение в его голосе заставило ее заволноваться.

— Заклинание, — ответил Влад с тяжелым вздохом. — Когда я, обезумев после твоей смерти, жаждал крови, я погубил сотни невинных жизней. Наш мальчик пытался вразумить меня, но я не слушал, — он горько усмехнулся. — Я надеялся исправить то, что сделал. Больше года я собирал энергию и души для того, чтобы освободить войско Ада, куда более многочисленное, чем то, что могли обеспечить мне Айзек и Гектор. Теперь же, когда разум мой прояснился, а готовое заклинание все равно ждало своего часа, я хотел использовать его во благо. Хотел вернуть всех тех, кого погубил.

— И у тебя получилось? — Лиза, затаив дыхание, подошла к мужу и положила ему руку на плечо.

— Да, — кивнул Влад Цепеш. — Я и сам до конца не был уверен, что использовать людские души для их же воскрешения возможно, однако получилось. Но оно не останавливается.

— То есть, оно воскрешает не только тех, кого убили по твоему приказу, но и других, погибших до тебя? — не поняла Лиза.

— Нет, временные рамки соблюдены, — возразил Влад. — Но я пытался вернуть лишь людей, пострадавших невинно, однако, вернув их, заклинание продолжает тянуть из глубин Ада созданий, погибших все в тот же период.

— Вампиров? — Лиза начала понимать, и волосы на ее голове невольно зашевелились.

— И их тоже.

— По всему миру?

— Нет, к счастью, лишь в Валахии и окрестных землях, но в последние два года большая часть моих сородичей и их приспешников сложила головы именно там.

— Но ты ведь можешь просто закончить заклятие, отключить его, как свои механизмы? — с надеждой спросила Лиза.

— Увы, — сокрушенно покачал головой Влад. — Когда я готовил это заклинание, я не собирался сворачивать с избранного пути. Отменить его нельзя, а если я попытаюсь вмешаться в магию сейчас, рискую разрушить даже тот малый контроль, что сумел создать, и воскрешения тварей уже не будут ограничены ни по месту, ни по времени.

— Благими намерениями вымощена дорога в Ад, — обреченно вздохнула Лиза, глядя на магические знаки у своих ног. — Причем в нашем случае — буквально. Я отнесу настойку миссис Гатли, а ты пока собирай вещи. Думаю, нашему сыну понадобится помощь.