Медали за Прилежание и за Послушание (джен)

Примечания:

Идея моего мужа. Зацените. Кросс с рассказом, предполагаемого неуточненного авторства, который муж ухаживая за мной перерассказал мне.

Соседи Петунии Дурсль по улице Тисовой, что в Литтл Уингинге, старались делать вид, будто верят её словам о том, что племянник Гарри похож во всём на своих жалких родителей-алкоголиков, погибших в автокатастрофе. Но слепыми соседские кумушки отнюдь не были и мыли косточки этой дуре каждый день, не уставая. Даже после уверения миссис Дурсль, что племянника не приняли в нормальную школу — не то, что её Дадлипусечку, которого в «Хай Камерон» заждались и испереживались совсем от желания зачислить такого ангелочка. Пришлось им, совершенно нормальной семье, отдавать нерадивого и неблагодарного сына Петуньиной сестры, наркоманки и алкоголички, в круглогодичную школу-интернат Св. Брутуса. Преступника и пройдоху к таким же, как и он — там им было самое место — преступникам и будущим зекам. «Что поделаешь», — повторяла соседкам свою байку миссис Дурсль и цитировала свою золовку Марджори, заводчицу собак, — «от плохой суки дурной помёт».

Соседки шушукались, что Петуния просто завидует своей сестре, вышедшей за богатенького, рано осиротевшего то ли мажорчика, то ли из благородных, поэтому и злословит. Но, жалели её, потому что сочувствовали женщине. А сочувствовали потому, что им «случайно» стало известно, с каким трудом ей удалось зачать, выносить и родить одного-единственного ребенка — Дадли — аж через пять лет после свадьбы с Верноном. Но не понимали ненависть тёти к её единственному осиротевшему в младенческом возрасте родному племяннику. Кровиночка же!

Объяснением этому соседки считали зависть Петунии к будущему огромному, по словам соседки Арабеллы Фигг, наследству маленького Гарри. Богатству, которое Дадлипусечке не светило.

Но настоящей причиной неприязни Петунии Дурсль к племяннику было то, что у него и только у него — а не у её собственного сынишки-солнышка Дадли — появилась эта «ненормальность», как она называла сквозь зубы способность к волшебству. Когда была дома и находилась в комнатке для размышления.

Племянник, сын Лили, был маленьким магом, а её сын Дадли — нет.

И Петуния рвала и метала, не зная, как вырвать эту способность из чернявого зеленоглазого сынка сестры и прилепить к своему ангелочку, свету в окошке, Дадлипусечке.

С годами, с ужасом и омерзением, обращёнными неизвестно к кому, Петуния видела множащиеся одно за другим преимущества Гарри перед её дитятком.

Гарри научился сам, без зоркого за ним пригляда тёти, чтению. Читал он любой текст гладко, ясно, не запинаясь.

Пока её Дадли до третьего класса начальной школы продолжал еле пробиваться сквозь текст, читая по слогам.

Маленький Гарри читал всё подряд: учебники, рекомендованную в школе дополнительную литературу, бульварные романы, любимые самой Петуньей, научные журналы, газеты Вернона, книжки Дадли… Пока не узнал о существовании таких центров литературной мысли, как книжные магазины и библиотеки.

Для покупки книг у наглого ребёнка денежек не было, но из библиотеки он перетаскал по простой подписке тонны книг. Изредка из чулана, где обосновался он (Петуния так про себя называла выдворение родного племянника под лестницу), чтобы не мешать родственникам, доносились не только ночные крики ужаса от снящихся кошмаров. Гарри над чем-то ржал, стараясь не делать это во всю мочь, но содержание прочитанного — а в том, что наглец читал, тётя его не сомневалась — его веселило.

Вернон рычал, но в поведении маленького нахлебника не было за что зацепиться и мистер Дурсль молча уходил наверх, чтобы не злиться из-за слабой успеваемости своего сына и наследника.

А потом случилось давно ожидаемое горе, нависшее Дамокловым мечом над совершенно нормальной семьёй, живущей на улице с такими же нормальными людьми в нормальном пригороде Лондона, — ненавистного племянника пригласили в ту же школу для ненормальных, где училась когда-то и его давно умершая мать. Сестра Лили, огненно-золотой птицей улетевшая в дальние дали, там и закончившая свою молодую, зря потраченную жизнь.

И узнал Гарри о своём наследстве в том банке, которым управляли и где вели финансовые дела волшебников странные во всём создания, гоблины.

Вернулся маленький маг домой, на Тисовую, с огромным сундуком, полным волшебных штучек, книг, чёрных балахонов, и с палочкой наперевес. Не считая заколдованного кошелька из кожи неведомой твари, в котором хранилась горсть золотых, серебряных и бронзовых монет и маленький золотой ключик от собственного ученического сейфа.

И, бросив на кухонный стол пачку пятидесятифунтовых купюр, злобно ухмыляясь, выдал:

— Я, дорогая тётя Петуния, благодарен вам, что приютили меня, терпели и даже кое-как кормили, одевали и обучали. Я, Гарри Поттер, не стану уподобляться мальчику из рассказов Саки*, который завёл в хозяйственной пристройке злобную зубастую животину и скормил ей свою нерадивую тётушку. Мстить, пока, не буду. Помните мои слова, напишите их на табличке, повесьте на кухне и три раза в день повторяйте это себе, читая. Пока мстить не буду, но следить за вами не перестану. Одиннадцатилетним я буду не долго, подрасту, войду в силу… Могу однажды вернуться и тогда, если не исправитесь, платить буду не фунтами, а чем-то пострашнее.

Через месяц он, как и Лили в своё время, отправился своей дорогой, поездом, в «Хогвартс». Дай Бог, дорога эта будет короткой, как и обещал тот бородатый старик из детских страшилок, Дамблдор.

В поезде Гарри познакомился с лохматой задиристой девочкой. Гермиона Грейнджер — магглорождённая выскочка с командирскими замашками, которая возомнила себя пупом волшебного мира, прочитав летом несколько книг. И давай всех критиковать и указывать им на неправильное поведение в том или ином случае.

Начала она с поиска жабы Невилла и закончила напоминанием переодеться к скорому приезду в пункт назначения, станцию Хогсмид. И осталась в купе следить за мальчиками, Гарри и Роном, правильно ли они надевают свои мантии, завязывают ли как надо серые пока галстуки. Пока темноволосый Мальчик-который-выжил, которому она всё время хотела рассказать как он жил до встречи с ней, Гермионой Грейнджер, не выгнал её из купе, захлопнув за ней дверь.

Распределили их троих на один и тот же факультет Гриффиндор.

Гарри Поттеру хотелось на Рейвенкло — туда отправляли таких же тихушников, любителей почитать и узнавать всякое новое, каким он сам был. Но Распределяющая Шляпа предложила ему Слизерин.

На Слизерин, куда отправился доставучий и высокомерный, как заучка Грейнджер, Драко Малфой, вкупе с двумя верзилами-охранниками Его Сиятельства? Никогда.

И Гарри зашвырнули к тем, чей девиз был «Слабоумие и отвага». Слабоумным последний Поттер, переживший десять тёмных лет в доме ненавидящих его родственников, быть по определению не мог. Не выжил бы.

Отважным? Отнюдь.

Зато Рон Уизли плескался в шумной атмосфере ало-золотой гостиной, как рыба в воде. Окружённый тремя своими старшими братьями — Перси (старостой) и близнецами (пранкерами и шутниками, любителями чёрного юмора) — Рон впал в полусонную нирвану, перестав бояться, думать о чём-нибудь другом, кроме как о еде, сне, игре в шахматы и квиддиче. Трындел всё время, пока не спал, о гадстве скользких слизней, их злобствующем декане Снейпе, о зануде и зубриле Грейнджер и о фигуристых старшекурсницах, которые шествовали, задрав носики, мимо.

Невилл Лонгботтом, к которому Гарри приглядывался как к возможному союзнику, другу и источнику информации, был безмолвным, самодостаточным и нелюдимым травником. Дай ему грядки, горсть семян и забудь о нём. Он будет сажать, растить и холить ростки растений, разговаривать с ними. А на всё остальное человечество ему было до лампо… до факела. Хм-м, как-то двусмысленно прозвучало, но другого заменителя слова «лампочка», кроме слова «факел», Гарри пока не знал. «Световой шар», хм, может быть?

Гарри остальными учениками не интересовался. Но они, по мнению Поттера, были им заинтересованы чрезмерно. Каждый его шаг озвучивался громкими перешёптываниями, любой его ответ на вопрос преподавателя во время занятий долго и смачно обсуждался вечером, перед камином в гостиной башни Гриффиндора. Баллы, заработанные его правильными ответами, прекрасно написанными эссе или исполненным колдовством, доводили девочку Грейнджер до белого каления от недоумения.

И она стала ходить хвостом за ним. В библиотеке садилась за его столом, одним глазом подглядывая в его пергамент, ища и не находя там хотя бы одной грамматической ошибки. Злилась она тому, что писал Поттер домашку легко, как бы играючи. И Гермиона решила превзойти успехи Героя волшебного мира, сына представителя одной из Древнейших чистокровных фамилий и такой же магглорождённой девушки, какой была она сама. Мисс Грейнджер стала писать эссе длиннее в два раза тех, которые писал Поттер, чтобы покрасоваться перед преподавателями. Искала среди библиотечных книг самые заумные, самые толстенные и переписывала на свой пергамент всё подряд, стараясь не пропустить ни буковки. Даже сноски указывала, как в фолиантах, чтобы профессора знали, что она — мисс Грейнджер — не мелочится в деталях.

Им обоим ставили «Превосходно». Хвалили, однако, только одного его — Поттера. А, возвращая её длиннющую работу, профессора вздыхали и отводили взгляд, чтобы Гермиона не лезла с расспросами, почему её не хвалят.

С каждым новым «Превосходно» самомнение мисс Грейнджер возрастало и она убедила себя, что иначе быть не может — она во всём лучше Поттера. Тот ведь, можно так сказать — чистокровный и с самого рождения знает о волшебстве. Неважно, что его родители рано погибли от руки Того-кого-нельзя-называть, который сам убился об лоб маленького Гарри. Он что-то вроде Драко Малфоя из Слизерина или Рональда Уизли из собственного ало-знаменного факультета. Свой. И все пред ним трепещут. Профессор Снейп трепещет по-иному, по-змеиному, но всё время перебрасывается с ним ругательствами. А Гермиону даже этот неприятный во всех отношениях преподаватель не замечает, сколько бы не тянула она руку вверх.

Но она покажет им всем кто лучше всех на курсе! Тогда, даже сам директор Хогвартса профессор Альбус Дамблдор похвалит её, магглорождённую ведьму.

И Гермиона загордилась, задрала нос, как те же выпускницы, начала выпендриваться, таская с собой тяжеленные талмуды «для лёгкого чтения». За её спиной смеялись, называя её «зубрилой» и «мисс Всезнайкой», но она не замечала нежелание всех вокруг общаться с ней.

И как общаться-то? Напялив высокомерную маску на лицо, она всем одноклассникам делала замечания по поводу их грамматических или смысловых ошибок. Указывала им свои, найденные в тёмных закоулках библиотеки источники той или иной информации, рвалась показывать им — даже старшекурсникам — правильные движения палочкой.

Старшекурсники ею пренебрегали, гнали от себя и от своего кружка общения или разговора, но одногодки так не умели. Или не хотели её обижать, что ли?

На их курсе в Хогвартсе из магглорождённых были — можно это с уверенностью сказать — двое учеников. Она сама, то есть — Гермиона Грейнджер, и мальчик из Хаффлпаффа со странно знакомым ей лицом.

Были ещё двое учеников-первокурсников с неустановленным происхождением — Дин Томас из Гриффиндора и однокурсница того курчавого мальчика-хаффлпаффца с неизвестным именем. Берск или Перкс, вроде того. То ли они были из простецов, то ли один из родителей у них был магом, но скрывающий свою личность.

Что происходило на барсучьем факультете было тайной за семью печатями, но на Гриффиндоре часто вспыхивали скандалы из-за характера одной лохматой, возомнившей себя самой правильной, самой ярой последовательницей субординации ученицей Хогвартса. Свои баллы, заработанные с огромным, намного тяжелей того же Поттера трудом, она тыкала в глаза своим же гриффиндорцам. За каждый потерянный близнецами за их выходки или Поттером за его пререкания с профессором Снейпом балл она устраивала шумные, иногда с появлением собственного декана, профессора Макгонагалл, скандалы. Эта невоспитанная магглокровка смела упрекать даже старшекурсников за то, что те пренебрегают положением родного факультета в школьном соревновании.

Никто не понимал её потуг быть самой правильной, самой первой во всём, самой прилежной и послушной ученицей.

С Днём рождения её никто, даже девочки в общей спальне первокурсниц, не поздравил. Подарков ей не дарили.

Вечером, укрывшись за полотнами балдахина своей кровати, она долго беззвучно плакала, кусая ладони, пока не заснула. Думая думы тяжёлые.

И стала ждать Хэллоуина, чтобы отомстить Поттеру в самый скорбный для него день. День гибели его родителей. Надо было ему отомстить, но так, чтобы никто из преподавателей или учеников не заподозрили её. Иначе позор с неё и песком не отмыть.

Но накануне Хэллоуина в гостиной Гриффиндора произошло неожиданное. Вспыхнувший якобы скандал, закончился почти что в зародыше — быстро и более странно, чем само его начало.

Всё началось с того, что, войдя в общее помещение, Гермиона увидела Поттера игравшего в шахматы с Роном Уизли. Заработанной ею на Гербологии десятке баллов грозило моментальное исчезновение из копилки рубинов Гриффиндора завтра на Чарах, если эти двое оболтусов не перестанут заниматься пустяками и не напишут ожидаемое профессором Флитвиком эссе в два фута на тему «Люмос — способы изменения его яркости».

— Гарри Джеймс Поттер! Рональд Биллиус Уизли! На что вы тут гробите своё ценное время? А ну, быстро перестали и бегом писать эссе по Чарам! — закричала она, не успев переступить порог общей комнаты.

Увидев, кто создаёт жуткий шум, старшеклассники по одному и группами стали ретироваться кто куда. Но вдруг раздался спокойный голос Гарри Поттера, который говорил этой невозможной крикунье:

— Гермиона, присядь рядом и послушай. Расскажу тебе я сказку…

— Какая сказка, Гарри, когда у тебя…

— Силенцио! — рявкнул зеленоглазый герой магмира и, схватив сопротивляющуюся девочку за руку, предупредил её. — Если добровольно не сядешь на диван рядом, обездвижу тебя Петрификусом и будешь слушать мою сказку стоя столбом. Сядь, говорю!

И она тихо — а как же иначе, если твои голосовые связки на время парализованы — поместила свою пятую точку на краешке дивана, отгородив себя от этого зловредного ужасного нахала подушкой.

Старшекурсники, никто из которых до сих пор не смел — а то, мало ли чем накажет за это Маккошка — наложить Силенцио на эту настырную лохматую первоклашку-зануду из-за её мстительного нрава, вдруг остановились. Передумав уходить, они один за другим вернулись в общую комнату, чтобы услышать маггловскую сказку Поттера. В волшебном мире книжек с детскими сказками было раз-два и обчёлся, зато магглы понапридумывали такое!

Тем временем Гарри начал рассказывать и остальные гриффиндорцы расселись кто где нашёл свободное место.

— Жила-была девочка, которая, сколько себя помнила, старалась быть прилежной и очень послушной. Слушалась она взрослых — любых — и очень всех их уважала. А каждый свой поступок сверяла со своим длинным, написанным красивым прилежным почерком списком их наставлений. Мудрей всех на свете она считала своего школьного директора, затем шла её классная руководительница, затем учитель по математике. Её родители были в этом списке на четвёртом и пятом месте и её главной тревогой было кого из них, маму или папу, поставить впереди.

Она училась только на «Отлично», читала много всякой литературы, которую цитировала по любому поводу. Всё, что ей запоминалось. А помнила она хорошо, потому что тренированная память подсовывала ей всякие отрывки из книг.

Увидев, как далеко она ушла перед своими сверстниками в плане учебной подготовки, девочка приняла на себя миссионерскую роль всем помогать. Даже если эти неучи и неумёхи её помощь отвергали, она ловила их и заставляла исполнять её наставления.

В школе, где она училась, стало очень неуютно всем — и ученикам, и учителям. Потому что девочка стала делать замечания даже учителям, не разобравшись в их плане преподавания.

Наконец, стали лететь жалобы в Попечительский совет на эту девочку от раздражённых родителей других детей, а Попечители обратились к директору, чтобы тот принял меры.

И директор меры принял. Пригласил родителей девочки на разговор и строго-настрого попросил их отправить свою дочь в другую школу, иначе он волен исключить её за неподобающее к учителям отношение. Родители, впервые услышав такое о своей единственной доченьке, расплакались оба. Так как людьми они были добрыми и хорошими, то директор принял Соломоново решение. Обещал, что, когда они заберут документы дочки, он — директор — наградит её двумя медалями — за Послушание и за Прилежание.

Всё прошло, как по маслу. Перед всей школой на блузку девочки директор сам повесил две блестящие позолотой медали, прочёл прочувствованную речь, в которой говорилось, что такие умные и знающие дети, как эта девочка, должны учиться в специальных школах для высокоодарённых детей. Что он с прискорбием, но и с огромной гордостью отправляет эту достойную умницу учиться куда подальше. А медалей она удостаивается за её непостижимое умом Прилежание и достойное уважения Послушание.

И отправилась эта девочка учиться в специальную школу для детей со специальными способностями.

В этом месте Поттер помахал своей волшебной палочкой и старшекурсники стали криво улыбаться, посмотрев на краснеющую мисс «Всезнайку».

— Дальше случилось так, — продолжил сказку Поттер — что в этой школе, неведомо как, появился серый и огромный, как горный тролль, волк, который был очень, очень голоден. И он стал гоняться за детьми. Все дети побежали и спрятались, кто куда смог, и притаились, не смея громко дышать, чтобы чудище их не услышало. Наша девочка тоже спряталась, но серый волк её услышал, напал и съел. Спрашивается: почему зверь её нашёл и какая у сказки мораль?

Все присутствующие стали делать предположения, но никто из них не смог даже близко загадку разгадать.

— Ну, давай, Поттер! Скажи ответ, мы сдаёмся, — сказал какой-то шести- или семикурсник.

— Ответ очень простой, — улыбнулся зеленоглазый первоклашка. — Девочка очень гордилась своими медалями и всегда напяливала их на свою одежду, выставляя их перед всеми, чтобы они обзавидовались её достоинствам. Но, когда пришёл большой серый волк, она тоже очень испугалась. И от страха вся затряслась. Медали задрожали, ударяясь друг о друга и позвякивая. Серый волк их звон и услышал, нашёл только эту девочку и съел.

— А мораль какова? — выкрикнул, хохоча во всё горло, тот же шестикурсник.

— А мораль такова: имея достоинства, неси их с достоинством. А не трезвонь ими по любому поводу, перед каждым встречным-поперечным. Потому что однажды может и такое случиться — придёт большой серый волк, а вы растрезвонитесь, повизгивая уже по привычке.

На другой день, когда в Хогвартсе прогулялся невиданный ранее в этих местах горный тролль, увидев его, подглядывающего свозь тесный дверной проём в туалете, где она плакала от обиды, Гермиона застыла неподвижно. А потом, вспомнив вовремя мораль сказки, она не раскричалась во всю глотку, а заткнула себе рот двумя руками.

Не заметив неподвижный, ни издающий звук объект интерьера обычного туалета, тролль ушёл гулять в поисках пищи дальше по этажу, где его встретили и скрутили ищущие его учителя.

* о писателе Гекторе Манро (Саки) можно почитать здесь — https://ru.wikipedia.org/wiki/Саки_(писатель)

а его рассказы можно найти тут — http://flibusta.is/a/32197

Примечания:

У Автора на Фикбуке размещен фик — кроссовер с одним из рассказав Саки — Средни Ваштар — который здесь упоминается. Фик называется "Бог Вол-Деморт", года производства то ли 2013, то ли 2014-ого года. Слог не самый лучший, но им Автор очень гордится. Фиком, не слогом.