Когда ты со мной, мне не снятся кошмары (гет)

«Охрана в последнее время стала совсем беспечной. Привыкли, что я больше не сопротивляюсь и не пытаюсь бежать? Неужели усыпить их бдительность было так просто? Или они так уверены в силе снотворного, которым меня пичкают каждый вечер?»

Нет ничего проще, чем спрятать таблетку за щеку, а потом, когда все уйдут, незаметно от камер выплюнуть ее. Он не сумасшедший. Ему не нужны их таблетки. Они держат его за слабоумного? Что ж, их ошибка. Они поймут это слишком поздно, когда он исполнит свою цель. Уничтожит ту, что разрушила его жизнь, ту, что продолжает рушить жизни многих. Китнисс. Она не имеет права на жизнь. Всем будет легче, если ее не станет.

Он знал, что она сейчас одна. Джоанна в больнице, бедняжка, все еще не может оправиться от психологических травм, ставших последствием пыток Капитолия. И в этом тоже виновата Китнисс.

Ее комната недалеко от больничного крыла. Удача сегодня была на стороне Пита — никто не встретился по пути. Он тихонько приоткрыл дверь. В комнате темнее, чем в коридоре, но глаза быстро привыкли к смене освещения. В свете ночника Пит увидел, как Китнисс мечется из стороны в сторону. Оказывается, и ей снятся кошмары. Справедливо, если учесть, сколько всего она натворила. Пусть во сне она испытает хоть толику той боли, которую пришлось ему вытерпеть.

Ее пальцы вцепились в простынь, зубы стиснуты, волосы на лбу стали влажными от пота. Она была такой беззащитной, такой испуганной. Она отчаянно пыталась проснуться, но не могла. Пит смотрел на нее, словно видел впервые. Разве ему когда-либо приходилось видеть Китнисс такой? Точно, конечно приходилось! Это не первый раз, это словно дежавю. Что-то очень далекое, до боли знакомое. Вроде кажется, что вспомнил, но воспоминание исчезает словно дым, утекает, как песок сквозь пальцы.

Пит подошел к кровати, приподнял край одеяла и лег рядом с Китнисс. Она дрожала. Пит положил ее голову к себе на плечо, обнимая одной рукой и не понимая, почему он считает, что должен поступить именно так. Почему он не пытается убить ее? Она же выродок! Лживая тварь! Но почему-то именно сейчас он начал сомневаться в этих словах. Впервые они показались ему чужими, а Китнисс такой родной и близкой.

Она постепенно успокоилась. Пит коснулся ладонью ее щеки, но вдруг она открыла глаза и, увидев Пита, вздрогнула. Испугалась его? Или просто от неожиданности? Но Пит не мог больше ждать — одну ладонь он прижал к ее губам, не давая ей закричать, а второй потянулся к горлу. Китнисс охватила паника. Она пыталась оттолкнуть его ногами, но он был гораздо тяжелее нее, и все ее попытки были напрасны. Китнисс пробовала убрать руку Пита со своего горла, но ей не хватало сил. Воздух перестал поступать в легкие, на глазах выступили слезы. Наконец, она поняла, что нет смысла бороться. Из последних сил она протянула ладонь к щеке Пита, касаясь большим пальцем его губ. Пит посмотрел на нее с изумлением. Хватка у горла ослабела, Китнисс начала жадно глотать воздух.

— Почему ты сделала это?

Китнисс молчала. Она тяжело дышала и не сводила с Пита глаз. В ее глазах отражалась жалость. Он не мог смотреть в эти глаза.

— Почему ты не ненавидишь меня? Ведь я тебя ненавижу!

Последняя фраза ее задела. Это было видно по ее реакции. Она торопливо облизнула губы. Пит заметил это. Интересно, каковы ее губы на вкус?

— Я не хочу тебя ненавидеть, — прошептала она, коснувшись волос у его виска. Она осторожно убрала прядь, падавшую ему на глаза. Какой приятный жест. Где-то в районе солнечного сплетения он почувствовал теплоту. Желание. Искушение. Китнисс притягивала его. Он вдруг вспомнил на мгновение, как сильно любит ее. Нет, не на мгновение. Он всегда ее любил. И всегда будет.

Пит прижался своими губами к ее. Сначала она опешила, но потом все-таки ответила на поцелуй. Второй, третий. Он не хотел останавливаться и боялся, что она сама остановит. Так было всегда, он вспомнил. Он всегда сам останавливал поцелуи лишь потому, что думал, что ей они наверняка неприятны. Делал это сам, прежде чем это сделает она. Но не сейчас. Пусть она первая остановит его.

Но она не останавливала. Пит почувствовал, как ее пальцы скользят вдоль его затылка, гладят волосы. Они оба останавливаются на секунду, лишь чтобы перевести дух, но потом продолжают поцелуй с большим неистовством, как изголодавшиеся звери. Да, они голодны. Это же голодные игры.

Пит осторожно, стараясь не спугнуть ее своей напористостью, продолжил целовать ее шею, чуть ниже, ключицы. Ее руки тоже опускались ниже, он чувствовал, как она гладит его по груди, заводит руки за его шею, крепко обнимает. Пит не помнит, как оказался без футболки. И когда он успел снять с нее ночную сорочку?

Ее обнаженное тело прекрасно. Пит никогда не думал, что Китнисс настолько красива. И чертовски притягательна. Когда он начал ласкать ее грудь, услышал вздох. Ей нравится. Теперь он видел в ее глазах лишь желание, то же, что охватывало и его в этот момент. Больше он не сдерживал себя. Мысль о том, что несколько минут назад он пытался убить ее, казалась такой смешной и нелепой.

Наконец он овладел ею. Страсть сводила с ума. Каждое прикосновение обнаженных тел захватывало дух. Ласки становились все неистовее, поцелуи требовательнее. Не осталось ни стыда, ни страха. Лишь пульс в висках, и даже не понять, чье бешеное сердцебиение ты слышишь — свое или ее?

Когда все закончилось, Пит прижал Китнисс к себе крепко-крепко, не желая отпускать. Она положила свою голову к нему на грудь и слушала, как бьется его сердце. Мерный стук успокаивал, и она сама не заметила, как уснула.

Через пару часов Пит разбудил ее, чтобы сказать, что уходит. Китнисс стыдливо завернулась в покрывало, наблюдая, как он одевается.

— Придешь следующей ночью? Когда ты со мной, мне не снятся кошмары.

Пит улыбнулся ей и кивнул.