Мне пора, пока (джен)

Конец пар, точнее досрочный с них побег, наконец у Юры есть свободное время. Сегодня они с Никитой должны были снимать очередное видео, о содержании которого Юра по традиции не имел никакого понятия. Вот он зашёл в их съёмную однокомнатную квартирку, шумно разуваясь.

— Я дома! Где моя горничная с огромными сиськами и сарафанчике?

В ответ лишь тишина. Не повод для паники, но повод для интереса.

Заглянув во все закоулки дома и не найдя ни души, Юра пошёл в зал-спальню, плюхнувшись на свой диван. Раздался какой-то мерзкий неестественный для пружин звук. Эта балы бумажка. Юра привстал, подбирая записку. Как банально и драматично, словно какая-то сцена из кино. Такое было в духе Никиты лет 5 назад, если так подумать.

"Юра, прости, что вот так пишу, но мне нужно уехать раньше, чем я говорил. Причина та же, но я не знаю насколько я уеду. Извини, что не предупредил.

Пока ты это читаешь, придя с пар, я скорее всего уже буду где-то у границы. Позвоню по приезду."

— ВОТ МУДАК!

Юра в спешке скинул из портфеля всё ненужное, натянул кеды и выбежал с дома, направившись к вокзалу. В их глубинке он был не очень большой, всего 4 железных пути и 3 платформы, потому Юра рассчитывал найти друга где-то в окнах. Если вообще успеет.

Пока он бежал, голова сама забилась раздумьями о всей этой ситуации.

На днях Никита рассказывал, что его послали в Румынию как представителя компании провести какую-то там лекцию на конференции по экономике. Юра не особо понял, что конкретно надо сделать, в голове представляя детский утренник и стишки. Но по состоянию Никиты было ясно, что дело серьёзнее. Эта сходка умников была действительно важна для него. Масштабное событие должно было затянуться минимум на неделю, по дням расписывая людей, что будут выступать по нескольку часов, и даже какие-то мастер-классы и советы на экономическую тематику. Всё шло к тому, что конференция должна была представлять из себя своеобразный конкурс между различными компаниями, а призом было огромное уважение и место в "белом списке" каждого из конкурсантов, что в будущем давало бы множество полезных связей.

Во всей этой ситуации самым непонятным оставалось то, что от лица "Идиот-компани, или что-то там деньги, мои любимые деньги", как это называл Юра, будет выступать именно Никита. Грёбанный тихоня, которому по случайности, ну, и за необоснованное упорство, удосужилось стать работником месяца. Ну, и возможно потому, что он любит подушнить. Всё это казалось больше шуткой и не смешным ромкомом, где начальники решили так "наказать" работника-сноба, а он возьмёт и хорошо выступит, в очередной раз показывая свой огромный интеллект.

Но Никита не видел в ситуации ничего смешного. Он чувствовал себя как между пропастью и лестным пожаром. Выступать на глазах тысяч участников и заинтересованных гостей это страх и мрак, от которого проще отделаться обмороком ещё на лестнице сцены. С другой стороны, его поджимал долг перед работой. Опозорить компанию что, может и в шутку, но отправила именно его, казалось чем-то из ряда вон. Невозможно было узнать серьёзность намерений босса, но оплошать на таком большом мероприятии казалось Никите даже не очевидным увольнением, а смертным приговором.

От этих мыслей он часто был раздражённым и апатичным. Иногда Юра видел, как Никита тайком пил какие-то таблетки, возможно успокоительные, а возможно обезбол от мигреней. В любом случае, ситуация была патовой.

Единственное, что мог делать Юра, это по классике развлекать и отвлекать друга от его проблем и дел. Тот, хоть и не на словах, но был благодарен за такие услуги. Юра это знал, ведь они слишком давно дружат.

Сейчас он сломя голову бежал на вокзал, который был в минутах 15 шагом. Его голова была забита переживаниями: успеет ли он? Почему Никита не сказал об отъезде? Что сделать, что б он не волновался в своей привычной манере, а был попроще к подобными поворотам судьбы, оберегая шаткую нервную систему. На один из этих вопросов он всё-таки нашёл ответ.

Парень сидел на своём месте, прижатый вещами, которые ещё не уложил на антресоли вагона. Уже не хватало сил и хотелось просто спрятаться за ними от всего мира. На соседнем кресле, по счастливой случайности, сидела молодая низкая девушка, не претендовавшая на подлокотник. Никита спокойно расположил небольшую сумку на коленях и устало положил голову на широкое окно. Там толпилось огромное количество людей, словно следом должен был быть ещё один рейс в это же время. Все махали ещё стоящему поезду, но не Никите. Хотя зачем ему чужие прощания?

Хотелось остаться, сердце щемило, ноги были готовы сорваться и побежать на выход. Но только мозг понимал, чего это ему будет стоить. Вдруг послышался звук механических дверей. Они закрылись, а машинист начал свою привычную неразборчивую речь.

"Правильно ли я поступил, не предупредив его? Я бы не выдержал этой сцены... Если б он стоял тут и, как обычно, кривлялся... Слишком уж он простой... Как же я ему завидую."

Что б парень ни думал, ни говорил, сейчас он вглядывался в толпу. Он видел кудрявых, видел блестящий на солнце грязный блонд, ловил солнечных зайчиков от чьих-то очков, но никто из них не был похож на Юру. Кроме, пожалуй, того парня, что... Проталкивался... Сквозь толпу?

— Юра...? — неуверенно шепнул Никита, выпрямляя шею, всматриваясь в человека. Его друг проталкивался к поезду, активно ища в окнах мнимый знакомый силуэт.

Прошлые страхи вдруг пропали, сомнения отступили. Никита начал махать рукой суетливому парню, даже пытался найти, где окно приоткрывается, но оно было из цельного стекла. Юра же побежал дальше, к голове поезда, не найдя знакомого лица. Никита схватился за телефон, но только он поднял трубку, как ему в окно приземлилась большая ладонь, нехило испугав.

Знакомая красноватая кисть, с кривым, когда-то сломанным, безымянным пальцем. В памяти сразу вспомнился тот момент, когда кудрявый ходил с огромным для детского тела гипсом на пол кисти, из-за чего он не смог нормально показать средний палец на фотографии. Какой же он злой был на той фотке.

Юра явно что-то кричал, но не злостно, как могло бы показаться из ситуации, а радостно. Он смеялся с чего-то, махал руками, говорил без остановки, зная, или не зная, что его не слышно. Никита даже забыл про телефон в руке и сам стал ему жестами показывать на ухо, потом знак "Х" и так далее. Он сам начал улыбаться и кривляться с другом.

Вот раздался шум двигателя. Никита прекратил баловство раньше, сменяя нескрываемое счастье на грустную улыбку. Юра же, в своей манере, продолжал улыбаться искренне счастливо. Это была его сверхспособность. Он был спокоен и ни капли не переживал за друга, так как верил в него больше кого-либо. И сейчас он знал, как он может помочь своему тревожному приятелю.

Он взял в руки невидимую гитару, и начал наигрывать что-то знакомое им двоим. Поезд тронулся. Последнее, что увидел Никита, это губы Юры, по которым так легко была считать:

Пока, пора,

Завтра точно будет лучше, чем вчера.

Воспоминания нахлынули рекой.

Вот они сидят на коричневом твёрдом диване. Вокруг аляпистые потёртые и отклеенные местами обои в мелкий цветочек. На улице примерно 2010ый год. За стеной бабушка готовит им что-то вкусное, дедушка громко смотрит очередной еженедельный сериал, а прямо рядом сидит молодой, азартной, бывший алкоголик,16и-летний Юра с классической гитарой, передаваемой по наследству. Последняя была ещё не так потресканна и покрыта слоями пыли, какова сейчас, в настоящее время, лежала на чердаке чужого семейства. Воспоминания привычно украшал желтоватый фильтр «ностальгии».

— Сёдня так круто на улице. Столько птиц перед зимой в небе! Так люблю на них залипать, — привычно прерывая диалог на середине, сказал Юра, высматривая в небе чёрные тучи из птичьих животов.

— Это значит, что скоро будет мерзкая склизкая зима без снега... — пессимистично выдохнул Никита. Юра же недоумевающе посмотрел на него.

— Ты просто негативщик. Для меня же зима, — это праздники, Новый год, вкуснейшая домашняя еда, подарки, и, когда-нибудь, долгожданный снег. А ещё эта атмосфера… Ласт крисмас ай гив ю май хард…

— Так-то оно так, но это не отменяет того факта, что снег пойдёт только где-то на моё др, когда я уже буду всеми руками держаться за весну.

— Бля, Никита... Не душни! Давай я тебе лучше спою. Настроение такое романтичное! А ты как обычно всё портишь!

— Ну, извини, что не полез сосаться.

Юра отсмеялся, чтобы не отвечать, и начал вспоминать мотив, знакомый им обоим с первых строк.

Ночь-полночь, ты не спишь

За порогом ночи мы, огни

…

Юра начал умело вытягивать нужные гласные. Никита сидел рядом, смотря, как быстро сменяются аккорды.

Темноволосый внимательно вслушивался в знакомый текст, словно слышал его впервые. В исполнении друга было что-то особое, доброе и яркое, выделяющееся на фоне оригинальных тоскливых завываний. Он пел с привычной своей улыбкой — это она украшала песню, словно усиливая её эффект.

Совсем недавно старший расстался с девушкой. Он знал, что любовь на всю жизнь обычно не находят лет в 18, но для него это всё равно стало сильным ударом. Всё в жизни долгое время казалось бессмысленным. Хоть пара и договорилась "остаться друзьями" это никак не помогало справится с той пустотой, что наполняла грудь и ничем не хотела перекрываться. Они уже два с половиной месяца не общались и, скорее всего, больше и не планировали. А боль всё не проходила.

Никита не собирался возвращать отношения, он искал новых, тех, что будут навсегда, что заполнят пустоту. Но, казалось, вокруг просто не было нужного человека. Все либо напоминали о ней, либо просто не интересовали.

Кудряш видел эту молчаливую борьбу разума и сердца в лучшем друге, поддерживал как мог, отвлекал от мысли, старался всегда быть в сети или рядом. Но стоило друзьям разойтись, как Никита вновь становился бледнее снега, а апатия мешала заниматься повседневными делами.

Сейчас же он надеялся вдохновить друга песней. Он не сильно надеялся на живительное свойство музыки в случае друга, но по своему опыту знал, что хорошая, подходящая по ситуации песня может многое поменять.

Никита со спокойным лицом слушал знакомые строки в новом исполнении. Он никогда не мог противится ауре друга, потому сам начал слегка улыбаться на припеве. Он видел, как Юра вливается в музыку, как он наращивает темп, прилаживает больше сил, как, прикрыв глаза, он представляет что-то ясное, отчего морщится на словах "Завтра точно будет лучше, чем вчера".

Он сидел, поджав к себе ноги, чтобы казаться меньше в этом мире, но от приятного голоса в комнате его ноги сами расслабились.

И вот настало время второго куплета. Юра и не вспоминал об этих сроках, пока не начал их петь. Он понял, что это именно то, что сейчас нужно.

...

Ночь-полночь, ты не спишь

Рядом ты со мной, мой друг, рядом ты

Всё пройдёт, так и знай

Нам неведом страх с тобой, прощай

...

В груди Никиты как будто разлился золотистый тёплый свет. Он смотрел куда-то сквозь Юру, который начал улыбаться ещё шире. А ведь он даже не видел чужую реакцию, лишь догадывался и надеялся, что задел нужные струнки чужой души.

...

Пока, пора

Завтра точно будет лучше, чем вчера

Пока, пора

Разбиваемся о стены бытия

Пока, пора

Стены слышат расщеплённые на слоги и на атомы слова

Пока, пора

Завтра точно будет лучше, лучше, лучше!

...

На втором повторе знаменитой строки, Юра не выдержал и всё же обернулся, не скрывая самодовольной улыбки и надежды в глазах. Вдруг струны и текст оборвались, в комнате раздалось их короткое эхо. По щеке Никиты пробегала одинокая слеза.

Мгновенно поняв проблему, темноволосый вытер лицо и прикрыл слегка покрасневшие щёки и нос.

— Т-ты не так понял!

— Никит...

— Нет! Заткнись! Я не плачу! Просто не моргал долго!

— Никит... Всё хорошо.

Юра улыбнулся более скромно, хотя внутри он пускал фейерверки. Одну руку он отвёл в сторону, приглашая в объятия. Никита покраснел пуще рака и запустил в друга маленькой подушкой, которую до этого скрывал за спиной, а может и под попой.

— Да иди ты нахуй, пидрила! — в шутку, но с приличной дозой смущения крикнул Никита. Вспомнив, что он в гостях у чужой бабушки, он прикрыл рот, сильно надеясь на...

— Мальчики! — разнеслась из-за стены знакомая с многих фильмов фразочка в такой же возмущённой манере.

Последнее, что было в воспоминаниях, это заливистый смех Юры, обнимавшего гитару как собственный живот.

Никита всегда надеялся, что Юра не помнит эту ситуацию, ведь после, он ни разу ни упоминал её и ни вспоминал о ней . Но, видимо, та фраза: "всё хорошо" была не ложью.

Теперь всё действительно хорошо.