Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
1863 год или 3 год эпохи Бункю
Небо над Киото окрасилось в кроваво-красный цвет. Солнце еще не до конца закатилось за горы, последние лучи пробивались сквозь узкую полоску в поднимающейся влаге от земли. С противоположной стороны неба наползали тяжелые дождевые облака. Было душно: сезон дождей продолжался и в августе. Императорская столица постепенно погружалась в сумерки, скрывая дневную суету. Пройдет еще немного времени, и закроется последняя лавка на широкой улице, погаснут огни в домах. Наступит ночь — время богов и демонов.
Вдалеке послышались раскаты грома. Ветер поднял дорожную пыль и швырнул в лица двух путников. Тот, что был с гладкими, блестящими волосами, собранными в низкий хвост, и в темной одежде, нервно отряхнулся — слишком сложно скрыть раздражение. Во время важной встречи, откуда они возвращались, все пошло не по плану. Второй, с небрежно собранными седыми волосами, в хаори цвета индиго, недовольно фыркнул и поинтересовался:
— Думаешь, он сказал нам правду?
— Не знаю, слишком непонятный: говорит одно, а мысли где-то далеко. Или оберег у него сильный. Не удивлюсь, если пошлет бандитов нам вдогонку…
— Тебе не кажется, что мы стали слишком сильно полагаться на твое умение?
— Пока я способен, буду им пользоваться. Не переживай.
— Если ничего не выйдет, на тебя вся надежда.
— Чтобы знать наверняка, надо увидеть поскорее Химэ!
В районе поблизости святилища Ясака(1) среди ивовых деревьев и цветов(2) жизнь продолжалась. Город спал, но здесь горело столько огней, что было светло, как днем. Сквозь шум речной воды, из чайных домиков доносились музыка и пение. Чуткое обоняние издалека уловило запахи изысканных угощений и дорогого саке. Осталось пройти две улицы и можно будет выдохнуть — в квартале ив и цветов сравнительно безопасно.
Тучи сгустились. Первые капли ударили по крышам, прибили дорожную пыль. Нужно торопиться, Химэ не любит опоздавших. Путники ускорили шаг. Со стороны перекрестка послышались чужие шаги. Дорогу перегородили несколько человек в соломенных каса.(3) Пять или шесть — это те, которые показались, не известно, сколько притаилось за углом дома.
Первый путник взялся за рукоять меча. Его товарищ незаметно положил обе руки на пояс, держа наизготове в одной меч, в другой — иностранное оружие. Люди в каса стояли молча и явно не горели желанием уступить дорогу или заговорить. Здесь либо бить, либо бежать. Сегодня никто не планировал побег.
— Добрый вечер, господа! — заговорил первый путник. На его темные, блестящие волосы неприятно капал дождь, норовя смыть ароматические масла, щедро нанесенные перед визитом к Химэ. Раздражение было готово пролиться через край.
Неизвестные оскорбительно исковеркали его слова и обнажили мечи. Другого он и не ожидал, скорее, знал наперед исход встречи. Если перед ними посланцы от несговорчивого собеседника — пощады можно не ждать.
Сталь молниеносно коснулась противника, каса упала на мостовую вместе с мертвым телом. С противоположной стороны атаковал еще один: меч с легкостью воткнулся в чужое брюхо, кровь растеклась черным пятном в полутьме, смешалась с дождевой водой и стекла в сточную яму. Следующий попался сильный. Атаки скупые, без лишних движений. Чувствовалась хорошая школа. Пришлось достать второй меч. Сталь блестела и рассыпалась искрами под каплями дождя.
Сначала нечитаемый ублюдок, потом дождь и мечники — не так он хотел провести сегодняшний вечер. Их начали окружать, пытаясь вклиниться и разделить. Из-за угла выскочили еще несколько на подмогу своим подельникам.
— Сзади! — выкрикнул товарищ, выхватывая револьвер. Раздались звучные выстрелы, несколько нападавших повалились наземь с простреленными головами. Оружие западных варваров — кольт, купленный в Нагасаки(4)— был быстрее и эффективнее меча.
— Зачем стреляешь?! — прошипел по-змеиному, еле скрывая неприязнь к товарищу, который только что спас жизнь. Погибшие от меча уже давно не вызывали интереса у полицейских отрядов, а вот умершие от пуль обязательно привлекут на себя много внимания.
— Не хочу лечить твою пробитую грудь, как с той змеей, — процедил ему и тут же отвлекся на атаку против оставшихся нападавших (надо же, никто не сбежал, глядя, как подельники один за другим падают замертво!).
Отстреливаясь на ходу, названный брат прижался к нему спиной, чтобы избежать нового нападения. К счастью, в скором времени нападать было некому: перед ними валялось с десяток трупов. С трупами нужно было что-то делать.
— И как ты собираешься от них избавляться? — спросил, подпихивая ногой бездыханное тело в покосившейся соломенной каса.
— Также, как всегда, — коротко ответил и потащил чужое тело в сторону реки. — Помог бы лучше: быстрее справимся — быстрее окажемся у Химэ.
— Мы уже везде опоздали, — высказал, борясь с желанием выругаться. Достал лист бумаги и вытер окровавленный меч. Дождь прошел, но настроение оставляло желать лучшего.
*
Хозяйка чайного дома — Сенджу Цунаде ожидала гостей на втором этаже в кабинете. Новая западная мебель: тяжелый деревянный стол, стулья и шкаф — была привезена из Иокогамы(5) одним из тех, кто сегодня должен прийти. Они так сильно задерживались, а она очень не любила опоздавших. Ради них двоих можно было подождать.
Отвлеклась на записи. Сводить приход и расход в толстых тетрадях намного удобнее за столом, сидя на мягком стуле, а не на своих ногах. Когда никто не видит, можно положить ноги на стол, отпить саке прямо из бутылки и закурить кисэру(6) — кажется, так делают варвары, когда хотят отдохнуть? Цунаде тоже так делала и что-то в этом было особенное: то ли желание следовать западной моде, то ли в самом деле удобно. Иногда ее одолевал интерес: как на самом деле живут эти варвары, которых так сильно ненавидят? Неужели, они несут одно зло?
Под началом Цунаде был не только чайный дом, но и окия.(7) Им руководила другая женщина от ее имени, но все, что происходило в доме гэйко(8) ей было известно. В этом месяце вернулась девушка, которую выкупили в прошлом году. Новоиспеченный муж оказался вовсе не тем, за кого считала его молодая жена: много пил и прикладывал руку. Работать в полную силу девушка не смогла — была на седьмом месяце. Одни убытки, но как можно отказать ей? Она была ее лучшей ученицей: умела хорошо танцевать, петь, и играть на сямисэне.(9)
От тягостных мыслей отвлекли чужие шаги в коридоре. Пришлось вернуть кисть в тушечницу. Створка фусума отъехала в сторону.
— Госпожа Сенджу! — в унисон проговорили долгожданные гости и низко поклонились.
— Что же вы кланяетесь простой гэйко, будто перед вами даймё?(10)— не нашла других слов для опоздавших и поднялась с места. Многослойная одежда прошуршала по полу. — Сакумо-сан, — легкий кивок головы ему, нефритовые кадзаши и гребень из черепахового панциря слабо блеснули на свету. — Орочимару-сан, — ему тоже посчастливилось увидеть ее склоненную голову. Расположение Цунаде держалось на тонком волоске: если заметит с их стороны заискивание, пресмыкательство, как от остальных мужчин, можно прекращать встречи. В следующую секунду они чуть не нарушили хрупкое равновесие.
— Встречи с вами с каждым разом становятся все опаснее, — ответил Сакумо.
— От того ценнее каждый миг, проведенный рядом, — учтиво отозвался Орочимару и взял ее за руку.
Цунаде почувствовала тяжесть золота в ладони. Не смогла сомкнуть пальцы, зажимая тонкую бумагу с монетами. Кажется, никогда и не держала столько. Время, за которое платили ей, стоило баснословно дорого. Мужчины готовы были отдать любую сумму, чтобы послушать, как она играет на сямисэне или поет, и, если повезет, внимательно выслушает их. В ее честь писали стихи и вырисовывали каждую деталь ее нарядов на картинах укиё.(11)В повести о храбром воине Джирайе ее именем была названа женщина, которую главный герой спасал от злодея. Автору повести так и не посчастливилось получить ее внимание. Далеко не всем выпадала честь увидеться с ней, только тем, кто симпатичен. Это было тайной за семью печатями для окружающих, но она уважала спокойную силу, а этим качеством мог похвастаться не каждый. Едва завидев ее, мужчины начинали суетиться, терять самообладание и вести себя как незрелые юнцы. Со стороны они казались слишком смешными.
От Сакумо и Орочимару исходила желанная ей спокойная сила, они уверены в своих словах и действиях. В них была не уверена Цунаде. Эти два господина появлялись достаточно редко и каждый раз оставляли после себя высокую стопку золотых монет, ценные подарки и неизвестность. Она не знала их настоящих имен, не знала их возраста и рода занятий. В чайном доме можно назваться любым именем и все будут рады, только плати. Такой сценарий хорош с простыми девушками, но не с ней. Они слишком неохотно открывались, а чем больше неизвестного, тем острее интерес и кое-что еще, о чем любила мечтать перед сном. Стоило о них подумать, мысли уходили слишком далеко.
В их первую встречу господин с небрежно собранными седыми волосами на голове назвался «Сакумо». Это имя давали в самурайских семьях, однако глядя на его серые глаза, снова возникал вопрос: в нем кровь иностранцев? Цунаде тоже часто считали иностранкой: светлые, совсем не японские волосы, бледная кожа и слишком большие глаза отличали ее от всех гэйко Киото.
В последнее время ее внешность чуть не стала предметом притеснений.
Весной вместе с сёгуном(12) в столицу прибыли тысячи ронинов(13) для его защиты. Иэмоти(14) пообещал императору изгнать варваров из страны. Император не любил варваров. Сёгун хорошо понимал: изгнать варваров невозможно — те превосходят в оружии. Случись противостояние — Япония проиграет.
Сейчас сёгун давно в Эдо,(15)а часть ронинов осела в Киото: в поисках лучшей жизни, нового господина или легкой наживы. Последнее все чаще привлекало разношерстных мастеров меча, которые съезжались со всех концов страны. Столица была для них также привлекательна, как и земли Ямато для варваров с запада.
Прошло много лет после появления черных кораблей(16) и заключения неравноправных договоров(17) с иностранцами, а среди простых людей, как по раскрученной спирали, разрастались слухи, домыслы, обвинения, и поиски врага — западных варваров, — в особенности там, где его быть не могло. Многие ронины остались в Киото чтобы защитить императора и изгнать варваров. Вместе с варварами, которых в столице не было, под наказание попали богачи и торговцы всех мастей — их алчность до добра не доведет: боги разгневаются и отвернутся. Слухи об угрозах, вымогательствах, поджогах и убийствах перестали быть чем-то из ряда вон выходящим. Несладко пришлось не только богачам и торговцам: в начале весны ронины ворвались в древний храм, выволокли статуи почивших сёгунов и отрубили им головы. Деревянные головы были выставлены на улице, с намеком на то, что там же будет стоять и голова сегуна, если тот не защитит страну от засилья варваров. Сёгун был молод, слаб и болен, а времена были неспокойные. Пока одни противились открытию страны и повсюду искали врагов, другие хотели открыться миру, делая все возможное, чтобы осуществить желаемое. Не открыться было нельзя — варвары сметут страну, как соседний Китай.
Когда в чайный дом пожаловал полицейский патруль — это были молодые люди из Мибу,(18)— никто не думал, что они пришли к госпоже Цунаде не за беседой. Один из главарей, кажется, его имя Серизава Камо,(19)уж очень настоятельно стал требовать у нее документы, угрожая всеми возможными карами — он счел ее иностранкой, работающей на врагов страны. Слыша наглую ложь в свой адрес, ей пришлось достать женский клинок из ножен и упереть ему в горло: никто не смеет подозревать ее в том, чего нет. Господин Серизава не ожидал напористой смелости со стороны простой гэйко — он мог рассечь женщину напополам, но видя ее гнев, отошел. Его соратники тоже повернули к выходу, предварительно извинившись и вернув деньги до последнего медяка. (Кто-то из девушек в страхе перед вооруженными до зубов ронинами отдал им внушительную сумму денег). Глядя на их благородство, спросила имена ребят, которые стояли в стороне и, кажется, не поддерживали действия своего главаря — Кондо Исами(20) и Хиджиката Тошидзо.(21)Они еще долго раскланивались с ней, пока не скрылись за перекрестком. Внешность последнего была весьма привлекательна и кажется, ее обладатель прекрасно знал об этом.
Но все это было потом, а в первый вечер их знакомства господин с длинными, темными волосами, уложенными в блестящий хвост, задал ей вопрос: а как бы она его назвала? На ум пришло одно имя — Орочимару, но так и не сорвалось с языка. Он блеснул темно-желтыми змеиными глазами и озвучил то, о чем она подумала. Его действительно звали Орочимару — так же, как и злодея из повести о Джирайе. Умеет читать мысли? Он колдун, маг или астролог? Кем бы ни был последователь Абэ-но-Сэймэя,(22)это впечатлило Цунаде.
Седина господина Сакумо и поразительная проницательность Орочимару не вязались с их возрастом: на вид, они были не старше нее, а их лица казались еще моложе. Цунаде было 28, в этом возрасте гэйко завершают карьеру: выходят замуж, либо передают свои знания младшим. В окия она учила девушек игре на сямисэне и кото,(23)искусству стихосложения и основам врачевания намного раньше, чем вошла в положенный возраст. Сейчас пробовала себя в живописи, говорят, у нее получалось. Выйти замуж означало оставить окия — так могла поступить простая гэйко, но не она — хозяйка чайного дома. Нужно передать кому-нибудь дела, она бы и рада — желающие были, но способных пока не находилось. Замужество привлекательно для каждой гэйко, но в ее уме всегда стояла картина из предполагаемого будущего: ни шагу за пределы женской части дома, ни слова любви от мужа, зато ему нужно подробно отчитаться за каждое зерно риса. А если окажется, как с той девушкой, которая вернулась беременной в окия? Цунаде не хотела для себя такого будущего, кем бы ни был ее избранник.
Род занятий и убеждения Сакумо и Орочимару были для нее еще более непонятны, чем их настоящие имена и возраст. Эти двое явно не самураи — у тех выбритые лбы. Значит, ронины, прибывшие с сегуном? Вряд ли. Цунаде была с ними знакома задолго до его приезда. Может, дворцовые чиновники? Тоже нет — от тех несет лизоблюдством за три квартала, Сакумо и Орочимару ясно выражают свои мысли без хитростей и уловок. Они иностранцы? Но их речь чиста, а широта познаний мира завораживает.
Если отбросить домыслы и обратить внимание на видимое, стоило ожидать разгадки, но и тут присутствовал налет неизвестности. На Сакумо и Орочимару были одежды из дорогой ткани, от них шел изысканный аромат, а руки не знали труда кроме фехтования. Девушки доложили ей, что из оружия с ними были не только мечи, но и огнестрельное. А еще, седой господин был обут в западную обувь. Сейчас с ними не было никакого оружия, да и обувь оставили специально обученной девушке у входа в чайный дом. Цунаде провела их в другую комнату, граничащую с кабинетом.
*
Чуткое обоняние уловило едва ощутимый аромат, доносящийся из курильницы. Сакумо узнал в запахе нечто знакомое, дарящее покой, как и общество хозяйки чайного дома. Алойное дерево?(24) Цунаде умела искусно подобрать ароматы для их встреч.
Здесь было светло. В свете множества светильников, поблескивала расписная ширма. Обычно на них изображали сюжеты из повести о Гэндзи, красивых девушек или времена года: с картин часто смотрели заснеженные сосны, пышные пионы, цветущая сакура или клены-момидзи. На этой ширме среди морских волн пучила белеющие глаза рыба фугу огромных размеров. Ее круглые бока чернели блестящей краской, вместо шипов — выписанные золотом заточенные стрелы, вместо плавников — палящие в зрителя пушки. На спине, под шипами намечены контуры надписи, но смысл ее пока не ясен. Рядом с ширмой были разложены кисти и краски.
— Прошу прощения господа, хотела завершить к вашему приходу, — пояснила Цунаде и щелкнула пальцами. На ее ногтях мелькнул красный лак. Тотчас же в проеме фусума появилась девушка и спрятала художественные принадлежности за ширму.
— Бесподобно, Цунаде! Не знал, что вы еще и рисуете, — высказал свое восхищение ее работой.
— Черный корабль. Вот каким вы его увидели, — задумчиво отозвался Орочимару. — Помню, мы с Сакумо-саном в Иокогаме бегали смотреть на эскадру Перри, а потом падали на землю и закрывали голову руками, едва заслышав пушечный залп.
— Вам повезло больше, чем мне: вы видели настоящие корабли варваров, — улыбнулась и указала им на дзабутоны.
Взгляд опустился к ярко украшенному столу. Сакумо уже предвкушал кайсэки(25) из небольших, но очень изысканных сезонных блюд. Незаметная прислуга подала часть из них: прозрачный охлажденный сомэн, сащими из угря, десерт из бобов эдамаме — все настолько радовало глаз, трудно удержаться, чтобы не попробовать.
— Не могу назвать это везением, — сказал Орочимару, покручивая веер в руках. — С тех пор и начались волнения в стране. Но вы верно подметили, изображая варварский корабль в образе ядовитой рыбы — ничего, кроме несчастья они не принесли стране.
— Прекрасная работа! — не дал ему договорить. — Хотел бы увидеть завершенной.
Незаметная прислуга закончила накрывать столы, присела перед фусума, раздвигая их и незаметно скрылась. Это была та девушка, которой они оставили оружие и обувь. Молодая и незаметная, но в ее взгляде чувствовалась сила, подобная Цунаде.
— Новенькую ученицу взяла себе? — мечтательно спросил Орочимару, прикрывая лицо веером.
— Ты, оказывается, и прислугу не обходишь вниманием? — тихо отозвался, также прикрываясь веером — не желал, чтобы их услышала Цунаде.
— Могу вам организовать встречу с ней, — она услышала и вступила в разговор. Теперь они балансировали на грани приличного. — Девушка пока учится, но уже отлично играет на кото и сочиняет стихи.
— Я бы хотел услышать вашу игру, Цунаде, и ваш голос, — возразил Сакумо.
— Но вы и так слышите мой голос, — улыбнулась ему и налила саке.
В желтом свете ее глаза блеснули по-особенному. Подведенные угольно-черные стрелки добавляли строгости взгляду, заставляя смотрящего вытянуться в струнку. Ярко-красная помада отблескивала на губах мягким тоном, лицо она уже давно не пудрила — кожа была достаточно белой, да и не по чину, когда почти отошла от дел. Сегодня на ней было кимоно изумрудно-зеленого цвета, кажется, из той тонкой ткани, которую они привезли ей в прошлый раз. Широкий золоченый оби приковывал взгляд к ее талии, но больше — к груди.
Сакумо помнил Цунаде еще с дебюта: совершенно случайно Орочимару затащил его в квартал цветов, где они увидели самый прекрасный из них. Вдвоем с названным братом потратили уйму денег, и с тех пор начались их редкие встречи. Она никогда не пыталась им угодить, как другие гэйко, была гордой и своенравной, но согласилась, чтобы они стали ее покровителями. Совсем нетипичный формат их встреч не выделялся среди всех: одна гэйко развлекала и трех, и четырех человек, но выбирала только одного покровителя. У Цунаде их оказалось двое. С замиранием сердца оба мечтали провести с ней ночь.
— Сакура! — подозвала девушку. Та мгновенно появилась, будто ждала, когда снова понадобится. — Открой окно и подай мне инструмент.
Мгновение спустя прохладный воздух колыхнул огни в светильниках. После грозы на улице посвежело. Цунаде настраивала сямисэн, полностью погрузившись в процесс и перестала обращать внимание на присутствующих.
— Какой лучше звучит? — отвлек ее Орочимару — не хотел терять драгоценное время на молчание. — Из кошачьей или из змеиной кожи?
— Тот, который вы мне подарили, сделан из змеиной. Он дает более глубокий звук, — ответила, не отрывая взгляда от струн. — И сейчас подойдет как нельзя лучше.
— Вы часто играете на нем, но совершенно не знаете, откуда он появился, — заметил, как бы невзначай, но зная об ее неуемном интересе, решился приоткрыть тайну. — Давно хотел рассказать вам историю этого инструмента. Вы же хотите узнать ее?
— Не отказалась бы услышать, — мягко отозвалась и подняла на него взгляд, надеясь узнать о своих покровителях чуть больше, чем позволяли. Одновременно насторожилась: она никогда не показывала им свой интерес. Неужели, Орочимару и впрямь умеет читать мысли?
— Этот инструмент сделан из кожи змеи, которую мне пришлось убить когда-то давно. На заливных полях поселился огромный змей, он не давал покоя местным жителям. Сущее чудовище! Поговаривали, он проглотил четверых человек, и это только те, о которых стало известно. Стоило мне подойти к воде, змей скрылся, а потом напал со спины: пытался опутать в кольца и задушить, как это было с предыдущими жертвами. Я начал отчаянно сражаться, но его не брал ни меч, ни пуля — он был непобедим.
«Огромные змеи встречаются в южных землях, там же делают сямисэны, как у меня, — вспомнила о том, что и так отлично знала. — На Хонсю нет больших змей, а потому делают инструмент из кошачьей кожи. Это дешевле, но и звук совсем не тот. Если Орочимару пригласили убить огромного змея, возможно, в тех местах его земли? Юг страны — это Сацума. Юг давно славится вольными взглядами на контакты с внешним миром, а сацумские самураи только и заняты, что подстрекательством к мятежу в столице. Теперь понятна природа их широких взглядов и богатых подарков. Почему я раньше не догадалась?»
— И как же вы одолели чудовище? — задала очевидный вопрос, выстроив в уме цепочку догадок.
— Пока я сражался, Сакумо-сан убил местного колдуна и в скором времени змей поддался моим атакам.
— Не забудь сказать, как после того случая с тобой стала происходить всякая чертовщина! — хмыкнул Сакумо.
— Да вы что?! — удивилась больше для вида. Мужчины, очарованные ее красотой, охотно рассказывали, как сражались с врагами или защищали свои земли. В конце историй они всегда выходили победителями. — Вы заболели потом?
— Госпожа, не верьте ему! Это не правда, его слова продиктованы завистью, — поспешно проговорил Орочимару. Совсем не думал о том, что товарищ вот так просто сболтнет лишнее. На самом деле, Сакумо был отчасти прав: после убийства змеи с ним начало происходить что-то непонятное, но совсем не чертовщина, как он выразился. Скорее, стал открывать в себе новые способности: мог читать чужие намерения и мысли близких людей. Не всегда получалось, он сам не понимал, от чего это зависит, но с азартом первооткрывателя пытался развить неожиданно открывшееся умение.
— Бахвальство — не есть удел самураев, господа, — быстро проговорила, и внимательно посмотрела на них. — Но вы, по-моему, не самураи, я права?
— Вижу, как вы хотите узнать о нас все и сразу, но одна встреча — один секрет, госпожа, — ухмыльнулся Орочимару, облизнув губы.
— Не думала, что убийство чудовища вы держите в тайне, или… — Сакумо не дал ей договорить: прервал наглым образом, предлагая выпить саке.
Цунаде заметила, как Орочимару едва заметно выдохнул, наливая саке. Он протянул ей прибор и прямо посмотрел на нее. Какие красивые у него глаза, и почему она раньше не замечала? А что творилось в этом взгляде… Темные искры мерцали, завораживая ее. Желание возражать или подшучивать в раз пропало. Как под гипнозом взяла маленькую чашку и собралась сделать глоток.
«Гэйко не может пить или есть вместе с гостями, это против правил!» — одернула себя.
В последний момент сомкнула губы у края и сделала ложный глоток. Ее сил оказалось достаточно, чтобы противостоять неожиданно возникшему наваждению. Вернула ему чашку со следами помады, а он, будто ждал момента, чтобы допить нетронутое.
Надеялась на то, что ее наваждения никто не заметит, но Сакумо слишком внимательно наблюдал за ней. Заглянула ему в глаза и попыталась выведать как можно больше для себя. Если взгляд Орочимару можно сравнить с теплым янтарем, то Сакумо с холодной сталью. Какие они разные! Интерес чувствовала к ним обоим и хотела познать их без остатка.
Наградила его легкой улыбкой и приготовилась играть. Плектр из слоновой кости мелькнул в ее руке и извлек из струн первые аккорды. Сакумо помнил, как привозил его из Эдо и знал: она пользовалась им до сих пор.
— Если позволите, я сыграю для вас, — сказала им и снова ударила по струнам. — Это не совсем обычная песня: стихи сочинила моя ученица.
Сакумо оглянулся назад и столкнулся взглядом с опущенной головой Сакуры в поклоне. Послышалась мелодичная музыка, не похожая на ту, которую играли обыкновенные гэйко. Мотив был сильно похож на западную музыку, такие мелодии в ходу у варваров в Нагасаки и Иокогаме. Как ни странно, ему нравилась эта музыка, и еще больше — голос Цунаде.
Лепестки сакуры опадают,
Догоняя в весеннем танце,
Кружа.
Тысячи летящих стрел,
Как сотни молний, настигнут
Везде.
От стрел не сбежать, не спрятаться.
Пламя любви разгорается все жарче,
Как пламя войны.
Крик горящего никто не услышит,
Никто не поможет.
Остается лишь сгореть дотла.
Пока воины нежатся в объятиях юдзё,
Огонь все ближе,
Пламя ярче.
Скоро настанет час для каждого,
Головы полетят, как лепестки сакуры
На весеннем ветру.(26)
Музыка постепенно замедлилась, стихла. Цунаде отложила сямисэн и окинула взглядом гостей. На несколько мгновений наступила полная тишина. Был слышен шум реки, доносящийся с улицы.
— Невероятно! — почти по слогам произнес Сакумо. — Вашей песне и музыке не место в квартале цветов. Ее должны услышать по всей стране.
— Я бы хотел слышать вашу музыку не только в Киото, ее текст должны заучить высокие сановники, чтобы не допустить того, о чем вы поете, — сказал Орочимару и краем глаза посмотрел на Сакумо: тот еле заметно кивнул, а значит, он на верном пути.
— Но это всего лишь песня в исполнении обыкновенной гэйко! — Определенно, их слова легли на благодатную почву: Цунаде любила похвалу, но собеседники часто перегибали палку со сладкими речами. Что касается ее покровителей, — они всегда знали, когда следует остановиться.
— Очень талантливой и непревзойденной, — дополнил Сакумо.
— И все-таки, почему вас волнует тема войны? Разве об этом говорят прекрасные цветы в окия? — прищурившись, Орочимару поинтересовался у Сакуры. Она молча опустила голову, не проронив ни слова.
— Мне придется открыть вам секрет: в окия говорят о том же, о чем и в городе, — ответила вместо нее Цунаде. — Если в стране разразится война, пострадают все.
— Милая госпожа, вы думаете также, как и все здравомыслящие люди, но поди объясни это безымянным ронинам, которые продолжают прибывать в столицу, — похвалил ее мнение Сакумо.
— Ирония в том, что обе стороны хотят защитить императора, — продолжила она.
— А что насчет варваров: их нужно изгнать или полностью открыть страну и разрешить им жить повсюду?
— Господин Орочимару, мне трудно судить о тех, кого я видела только на каварабане,(27) — уклонилась от прямого ответа. Несмотря на свою известность, Цунаде никогда не видела настоящих иностранцев и все, что знала о них, было из рассказов гостей.
— Хотели бы увидеть настоящих? — его вопрос прозвучал слишком прямо. В чайном доме, как и везде, приходилось тщательно следить за собой, но то, о чем начал говорить, было спланировано заранее. Заметил ее легкое удивление и решил действовать.
Проникнуть в ее сознание не составило труда — он так делал почти на каждой встрече. Раньше это было ради забавы, но сейчас ставки повысились: от ее согласия зависело многое. Почувствовал кожей ее волнение и… нескрываемый интерес? Она не испугалась. Ее можно поманить пальцем, и она согласится!
— Все чаще в некоторых кругах заходят разговоры о предстоящей выставке в Париже, — подхватил Сакумо. — Туда поедут художники, музыканты и мастера стихосложения. Нам поручено собрать самых талантливых и не буду ходить вокруг да около, скажу прямо: я хочу, чтобы вы отправились с нами!
— Вы шутите?
— Вовсе нет. Ваша игра должна быть услышана не только в стране, но и во всем мире.
— Боюсь, это осуществимо только во сне.
— Во сне можно осуществить совсем иные желания, — вкрадчиво сказал Орочимару, — но сейчас речь о реальном мире. Вы знаете, в какой части света находится Франция?
— Господа, мне придется задать вопрос иначе: сколько времени займет путь в обход Африканского континента? И самое главное: разве можно простому человеку выезжать за пределы страны?
— Вы правы, путь займет много времени, но насчет разрешения на выезд можете не беспокоиться.
— Вы говорите так, будто я дала вам свое согласие!
— Но это очевидно, если во сне вы видите дальние страны! Или я ошибаюсь? А может, герои ваших снов совсем другие?
*
Пыльная гостиница не шла ни в какое сравнение с чайным домом Химэ. Была глубокая ночь, луна заглядывала прямо в окно. Орочимару разлегся на циновке и попытался сконцентрироваться. Никак не выходило. После замечательного вечера, проведенного в обществе прекрасной Цунаде, мысли уплывали слишком далеко. Она почти согласилась на их авантюру, осталось закончить начатое.
В комнату вошел Сакумо. Шлепая ступнями об пол, подошел к окну и звучно раздвинул створки до предела. Он был раздражен. Его темная фигура закрывала дорожку лунного света. Запах пыли смешался с ночной свежестью. Тонкий настрой, достигнутый Орочимару с большим трудом, мгновенно улетучился.
— Приложили столько усилий ради ее неуверенного ответа.
— Ты хочешь от нее слишком много, — встал на защиту Цунаде. — Ни ты, ни я не можем знать, что нас ожидает там.
— Мы не в том положении, чтобы выбирать или довольствоваться малым, — не унимался Сакумо. — Отступать поздно, я хочу услышать ее уверенное «да».
Орочимару молчал. Все сказанное хорошо понимал и также хорошо — настоящее положение в стране и в обществе. На фоне окружающей истерики вокруг иностранцев и беспорядков в столице, Цунаде поступила более чем отважно. Да, она была не уверена, но даже он, учитывая свои способности, не мог знать конечного результата их рискованного предприятия. Что выйдет из путешествия на другой край мира, смогут ли добраться живыми, и самое главное — заинтересуют ли своей выставкой остальных участников? На кону репутация страны, о которой почти никто не знает, нужно показаться во всей красе и завладеть сердцами иностранцев.
— Есть один способ, — нехотя начал говорить, — но я не совсем уверен насчет него. Подойди ближе и дай мне руку.
*
Потягивая саке, Цунаде долго рассматривала подаренные карманные часы. Слышала, насколько дорого стоит эта маленькая вещица и в этот раз хотела отказаться от подарка. Орочимару настоял и даже заставил взять. Говорил, насколько полезными окажутся часы в обиходе, тем более, для варваров с запада это далеко не роскошь, а необходимость, чтобы знать точное время.
Если часы поднести к уху, под металлической крышкой тикал хитрый механизм, который нужно иногда подводить. Сейчас, вместо привычного часа Крысы, на белом циферблате стрелка показывала на цифру 12. Их час был равен половине японского. Значит ли это, что варварское время бежит быстрее японского?
Ее покровители, не стесняясь, поторапливали с решением. На прощание Сакумо пообещал зайти, когда короткая стрелка оббежит полный круг. Она не знала, что им ответить. Предложение о поездке в незнакомую страну не укладывалось в голове. Цунаде несколько лет подряд не выходила дальше родного ханамати, а тут, другой конец света! Было страшно сказать «да», было страшно сказать «нет» и одновременно, под ложечкой ворочался искрящийся азарт. Кто эти варвары с запада и как живут на самом деле? Почему одни хотят открыть для них страну, а другие готовы убивать?
— Сакура-чан!
Девушка с поразительной быстротой оказалась в комнате. Цунаде попросила ее принести табакобон — набор для курения и еще саке. Чтобы сегодня заснуть потребуется чуть больше рисового вина.
Получив желаемое, закурила кисэру и, держа в другой руке саке, закинула ноги на стол. Интересно, женщины варваров тоже так делают? Было бы интересно на них взглянуть хоть одним глазком…
*
Когда стрелка часов остановилась на цифре 1, а саке было выпито, Цунаде опустила голову на фарфоровую такимакуру с жестким валиком. Вспомнила рассказ Сакумо про западных варваров: они спят не на футонах с жестким подголовником, а на высоких кроватях с мягкими перинами и подушками из гусиного пуха. И как только они не тонут в своих мягких кроватях? Попыталась представить себя, лежащей на подушке. Если спать на мягком, как скоро испортится сложная прическа? Да, кажется, прически варварских женщин не такие сложные, как у японок, это она тоже помнила из его рассказа.
«Интересно, откуда Сакумо знает, как спят иностранцы?» — подумала, и отпустила ход мыслей. Надо было поскорее заснуть: господа покровители обещали зайти завтра за окончательным ответом, нужно быть выспавшейся.
Очертания комнаты поплыли, превратились в плотную дымку, перенося сознание и чувства. Цунаде лежала на мягкой постели, голова утопала в пышной подушке, обнаженное тело соприкасалось с нежным шелком на мягкой перине. Из окна все также струился лунный свет. Белая простынь казалась синеватой в ночи. Можно закрыть глаза и насладиться ощущениями.
Почувствовала теплую мужскую ладонь у себя на животе. Кто-то неизвестный властно привлек ее к себе и сам прижался голой грудью к спине. Прошептал нежные слова. Кажется, это был Сакумо. Его тело было горячим, а прикосновения ладоней слишком будоражащими. Она могла только мечтать о близости со своими покровителями. Сакумо изучал кончиками пальцев ее чувствительную грудь, гладил и пощипывал соски, заставляя выгибаться от каждого движения. Возбуждение пронеслось дикой волной по телу. Цунаде не сдержала стона удовольствия.
Вжалась поясницей в мужской пах, замечая крепкую эрекцию. Может, подразнить его, потереться бедрами о торчащее возбуждение?
Дразнить начали ее. На плечи легла еще одна пара рук. Губы коснулись чужих, но неимоверно нежных и чутких каждому ее движению. Открывала рот, подставляясь под ласки чужого языка и одновременно чувствовала губы Сакумо у себя на затылке. Он не прекращал ласкать ее. Прижался всем телом к ней, заключая в приятный плен. Между сомкнутых бедер почувствовала мужские пальцы, они творили нечто невообразимо приятное с ней.
«Это наваждение!» — подумала сквозь сон и во сне открыла глаза.
Столкнулась взглядом с Орочимару. Смотрел ей прямо в глаза. Тот же взгляд, когда он протягивал ей чашку саке, только сейчас его зрачки превратились в змеиные. Он разорвал поцелуй и настороженно оглядел ее, насколько это было возможно в потемках. Змеиные зрачки, змеиное имя, змеиные повадки. Он облизнул свои губы, как делал всегда, но сейчас вместо человеческого языка, во рту у него было жало, на голове проступили зачатки рогов. Вместо возбуждения по телу разошелся удушающий страх. Цунаде подалась назад, но Сакумо только крепче сжал ее в объятиях. Она дернулась изо всех сил, пытаясь сбросить обоих с себя.
«Отпусти! Отпусти меня, быстро!» — хотела закричать, но язык не послушался, крик застрял в горле. Тело налилось свинцом. Не пошевелиться. Оставалось только безвольно махать руками и хрипло дышать. Вдруг, кто услышит?
Проклятье!
Еле проснулась. На лбу выступил пот, в спальне было слишком жарко, футон — жестким, привычная фарфоровая такимакура давила в шею. В ту ночь Цунаде больше не заснула.
Утро выдалось душным. Другой погоды в августе можно и не ожидать, но сегодня ее раздражало абсолютно все. Сакура принесла листовку-каварабан с неутешительными новостями, а затем кимоно нежно-розового цвета. Настроение испортилось еще сильнее. Девушка тут же была отправлена обратно. Как она додумалась принести одежду такого легкомысленного цвета?
Сегодня нужно выглядеть во всей красе: поправить прическу, а лучше — собрать заново, надеть лучшую одежду и желательно, нанести макияж. Сегодня нужно дать Сакумо и Орочимару окончательный ответ. Проснувшись посреди ночи, она точно знала, что ответить им.
Некоторые мужчины, получив от нее отказ, шли на разные хитрости и уловки, многие из которых были противозаконными. Цунаде пришлось носить с собой женский клинок и научиться им пользоваться, чтобы защитить себя. От оружия, которое применили против нее прошлой ночью, клинок не поможет. Она была уверена в том, что Орочимару околдовал ее, чтобы получить согласие на выезд из страны. С помощью магии снов еще никто не пытался склонить на свою сторону.
Она бы не обратила особого внимания, если бы нечестным путем пошел кто-нибудь из простых гостей. За глаза Цунаде называли Простофилей — она постоянно проигрывала даже в пустяковых играх. В этот раз ее пытались обмануть покровители. Было вдвойне больнее. Они вдохновляли ее: любое занятие, которое она начинала, всегда вызывало мысли о них. Как Сакумо и Орочимару отреагируют на новый аромат, на новую песню или игру на новом инструменте? Их визит был сродни празднику. Как жаль, что больше ноги их не будет в ее чайном доме.
*
Орочимару спешил в квартал ив и цветов так быстро, как никогда раньше. Их план, оставшийся как самое верное средство привлечь Цунаде на свою сторону, потерпел поражение. Всю дорогу ругал себя за мягкость к Сакумо, ругал его за излишнюю напористость, но сделанного не вернешь. Ночью, во время погружения в ее сон, все пошло не так. Она распахнула глаза и увидела его в обличье переродившейся змеи. Разумеется, женщина испугалась. Испугается любой, даже самый смелый. Это было его проклятием и наградой одновременно. После убийства змеи он смог читать чужие мысли и проникать в чужие сны, но с полуночи и до рассвета его кожа становилась похожей на змеиную, язык превращался в жало, а на голове появлялись рога. На самом деле, не такая уж и высокая цена за приобретенные умения, но заплатить пришлось сполна, прячась от всех по ночам. Один Сакумо не предавал его новому виду особого значения.
Вопрос в другом: как теперь переубедить Цунаде?
Зеленоглазая девушка, стоящая у входа в чайный дом, гневно оглядела его с головы до ног. Вторая Цунаде, не иначе. Скинул с себя гэта, оружие отшвырнул подальше, и взлетел вверх по лестнице.
Химэ встретила его убийственным взглядом. Ноги подкосились сразу же, стоило переступить порог ее кабинета. Одна мысль о том, что эта встреча может быть последней, лишала возможности ясно мыслить, а ум и умение договориться ему бы пригодились.
— Госпожа Цунаде! — выдохнул и низко поклонился ей. Приложил ладонь к груди: сердце стучало, как оголтелое. Поднял взгляд, пытаясь настроиться на ее мысленный поток. Не получилось. От нее так и веяло обидой, раздражением, злобой. Считывать ее бесполезно.
Цунаде была одета в ту же одежду, что и на своем первом выступлении в качестве гэйко: красное кимоно, расшитое танцующими журавлями и подпоясанное зеленым оби. Прическа была украшена множеством кандзаши и серебряных подвесок. Лицо не выбелено, но губы пылали красными огоньками. То, что она надела ту же одежду, в которой встретила их впервые, было скверным знаком.
— А где второго потерял? — спросила вместо приветствия.
— Он, — начал говорить, но взял короткую паузу. Сакумо остался в гостинице. С трудом уговорил не идти к ней, потому что его напор уже испортил их тонкое предприятие. — Он сегодня занят, не думаю, что быстро освободится, — договорил заранее продуманные слова.
— Еще бы слугу своего прислал, — процедила сквозь зубы.
— Прошу вас, не говорите так! Дело, о котором мы вам вчера рассказали, чрезвычайно важное не только для нас троих, но и для страны. Нам поручена задача сродни дипломатам, а может, и важнее: мы должны привлечь сердца простых людей в далекой стране.
— Уже привлекли! — хрипло выкрикнула она. — Так приманили, что император с сёгуном не знают, как прогнать всех желающих!
— Госпожа! Подобная выставка уже случалась два года назад в Лондоне, народ был в восторге.
— А сейчас английские корабли обстреливают и сжигают Сацуму дотла! — перебила его. — Что будет дальше? В нашей стране побывают еще и французские войска?
— Мне, как и вам, очень больно слышать подобные новости, — начал издалека. Пропасть непонимания все сильнее увеличивалась. Кажется, не осталось ни одного аргумента, который она не разобьет в пух и прах. Во рту пересохло. Орочимару облизнул губы и продолжил говорить: — Вместе с нами в путешествие отправится племянник сёгуна, мы будем в полной безопасности. Я обещаю вам, госпожа Цунаде!
Он ожидал гневной тирады в ответ, но ее не последовало. Повисла тишина. Цунаде внезапно поднялась из-за стола и подбежала к нему. Приблизилась вплотную, схватила его за подбородок, приближая к себе.
«Если она воткнет в меня свой дамский нож, будет абсолютно права!»
— Открой рот!
Послушно приоткрыл, гадая, что будет дальше.
— Покажи язык!
Осторожно высунул кончик языка и опустил на нее взгляд. Цунаде, которая несколько минут назад была готова убить, сейчас с интересом рассматривала его язык.
— Ну надо же! Так значит, вы человек? — неуверенно спросила и заглянула ему в глаза.
— Я человек, а кем же мне еще быть?
— И вы не колдун?
— Нет!
— О-ох, простите меня! — Она отпрянула от него. Отбежала и остановилась у стола. Вытащила веер из кармана и начала нервно обмахиваться. В комнате действительно стало слишком жарко.
— Госпожа Цунаде! — окликнул ее и подошел ближе. — Мне не в чем вас обвинять. Вы обещали дать окончательный ответ.
— Точно, ответ, — повторила за ним и посмотрела на него, обдумывая будущие слова. Так было на первый взгляд, но если настроиться на ее мысленный поток… В красиво украшенной голове витали не совсем красивые мысли на его счет.
Орочимару в один шаг преодолел расстояние между ними и взял ее за подбородок, как и она его немногим ранее. Послышался перезвон серебряных подвесок в ее прическе. Заглянул ей в глаза и коснулся ее губ своими.
Эти мгновения показались намного ярче, чем в ее сне. Она была рядом, дышала его дыханием, касалась его губами. Такая живая, яркая, настоящая! Все эти годы он и мечтать не смел, чтобы приблизиться к ней. Оставалось только страстно желать ее поцелуя. Сегодня он чуть не потерял ее, а мгновенная перемена настроения (ставшая такой привычной за все годы их знакомства) опьянила его. Он все еще не знал ее ответа, но одно знал точно: не оставит ее никогда.
С ее губ сорвался глухой стон. Вычурные кандзаши постукивали друг о друга в такт движения губ. Если простой поцелуй вызывает в ней столько ощущений, то как же она будет реагировать на его ласки, окажись они в одной постели? Одна мысль об этом выключала ум напрочь.
Орочимару приподнял ее за бедра и, не разрывая поцелуя, посадил на стол. Легкое кимоно разошлось, позволяя ей крепко обхватить его бедра ногами. Она чувствовала, насколько сильно хочет ее, бесстыдно терлась, виляя бедрами. Между ними так много слоев одежды! Потянулся рукой к ее оби на спине.
Фусума бесшумно отъехала в сторону. В кабинет вошел Сакумо и застыл на мгновение. Его названный брат оказался проворнее в сердечном вопросе. Рассматривать со стороны жаркие поцелуи и объятия было интересно. Гораздо интереснее принять в них участие. Подошел ближе и обнял двумя руками целующихся.
— Так значит, вы согласились принять участие в нашем деле, госпожа Цунаде? — спросил ее, отвлекая от приятного занятия обоих.
— О! — ее губы с размазанной от поцелуев помадой, вытянулись сначала в удивлении, а потом расплылись в улыбке. — Господа, какие же вы непонятливые! Вам было сказано еще вчера о том, что я согласна. Или вы хотите получить от меня согласие на кое-что другое?
— Кое-что другое… — повторил за ней Сакумо. — Выражайтесь яснее, иначе мы поймем ваши слова слишком превратно.
Она внимательно посмотрела сначала на Сакумо, затем на Орочимару. После поцелуев ее взгляд искрился, на губах играла легкая улыбка. Именно такой и должна быть их женщина — без тени печали. Осталось лишь позаботиться о ней. Ради нее можно победить сотню ронинов в одиночку, переиграть еще не одного хитрого чиновника, и бросить вызов новой стране.
Впереди предстояла долгая дорога.
Примечания:
Надеюсь, эта небольшая история станет прологом к моей будущей макси-работе по КакаСаку ❤
1) В этом районе Киото расположен знаменитый квартал гейш Гион
2) Карюкай (яп. 花柳界 карю:кай, мир цветов и ив) — собирательное название японской культуры развлечений, связанной с гейшами и проститутками (юдзё), а также их самих и места их работы.
3) Каса (яп. 笠) — японский национальный головной убор. Представляет собой конусообразную шляпу.
4) Один из портов в Японии, где было разрешено останавливаться иностранным судам
5) В Иокогаме было разрешено селиться и проживать иностранцам
6) Кисэру́ (яп. 煙管 кисэру) — японская традиционная курительная трубка для курения мелко нарезанного табака.
7) Дом, где проживают гейши
8) Так называли гейш в Киото
9) трёхструнный щипковый музыкальный инструмент с безладовым грифом и небольшим корпусом, общей длиной около 100 см.
10) Крупный военный феодал
11) Укиё-э (яп. 浮世絵, картины (образы) изменчивого мира) — направление в изобразительном искусстве Японии, получившее развитие с периода Эдо.
12) Верховный главнокомандующий армии, также пользовался гражданской, военной, дипломатической и судебной властью, но строго от лица императора.
13) Воин, потерявший покровительство своего господина, либо не сумевший уберечь его от смерти, но оставшийся верным служению.
14) Токугава Иэмоти — 14-й и (предпоследний) сёгун в Японии, находился у власти с 1858 по 1866 год.
15) Старое (до 1868 г.) название Токио. Эдо — место пребывания сëгуна
16) Корабли США,прибывшие в1853 г.к берегам пролива Урага (часть современной Йокосуки) в префектуре Канагава, Япония под командованием коммодора Мэтью Перри. Слово «чёрный» здесь относится к чёрному цвету корпусов парусных судов старой постройки и к чёрному цвету угольного дыма из труб пароходов, использующих уголь в качестве топлива.
17) Договоры, заключённые США, Великобританией, Россией, Францией и Нидерландами с Японией в 1854-1858 гг. Согласно им, Япония лишалась таможенной автономии, ей были навязаны искусственно заниженные пошлины и невыгодный обменный курс валют. Кроме того, запрещалось привлекать иностранцев за преступления, совершённые в Японии, и наказывать их в соответствии с японским законодательством.
18) Пригород Киото. В одной из усадеб размещались отряды ронинов, прибывшие в Киото с сëгуном, но отделившиеся от основных сил. Будущие Шинсенгуми.
19) Серизава Камо (2.09.1826 — 30.10.1863) самурай, известный как первоначальный ведущий командир Шинсенгуми.
20) Кондо Исами (9.11.1834 — 17.05.1868) — воин и чиновник конца периода Эдо, командир Шинсенгуми, военной полиции Киото.
21) Хиджиката Тошидзо (5.05.1835 — 20.06.1869) — воин и чиновник конца периода Эдо, заместитель командира Шинсенгуми.
22) Абэ-но Сэймэй— полулегендарный японский мистик, практиковавший оммёдо — традиционное японское оккультное учение.
23) Ко́то — японский щипковый музыкальный инструмент, длинная цитра с подвижными кобылками.
24) ароматическая древесина деревьев рода Аквилария (Aquilaria). Твёрдая, смолистая, сухая на ощупь, легковоспламеняющаяся и при нагревании выделяющая летучие эфирные ароматические соединения со сладковатым древесным запахом с мягким цветочным и\или фруктовым оттенком. Здоровая древесина Аквиларии белого цвета, не имеет ароматических свойств и не представляет никакой ценности. Ценность имеют только поражённые грибком участки ствола, поскольку они со временем пропитываются смолистыми веществами и эфирными маслами и приобретают коричневые и черные оттенки с характерными чередующимися полосками.
25) традиционный японский обед из нескольких блюд
26) Вольный пересказ песни "Сэнбон сакура"
27) Листовки, предшественники газетных изданий европейского типа, они отличались тем, что каждый выпуск каварабан имел свое название и посвящался какому — либо конкретному событию
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу