О любви и желаниях (гет)

2 марта

Драко смотрел через окно, покрытое каплями дождя, вдаль, на улицу, где бежали ручьи и вороны сражались за куски хлеба, которые бросали им первокурсники. Он и не думал, что снова вернется в школу, что однажды опять переступит её порог — в этот раз по своей воле. Его настроение сменялось от воодушевления до грусти. Что поделать, такова судьба всех людей: принимать решения и нести за них ответственность, даже когда кажется, что мы ни за что не отвечаем. Драко открыл окно. Холодный ветер растрепал волосы тут же, но Драко не стал утруждать себя тем, чтобы поправить их. Многие вещи после войны перестали иметь значение. Всё, что он хотел сейчас, — вдыхать холодный воздух и наблюдать, как внизу двигаются люди. Он и хотел бы почувствовать себя их частью, влиться в толпу, исчезнуть, но знал, что не может это сделать.

— Закройте окно, дует! — прозвучал настойчивый шёпот. В библиотеке, тихой, как ночь в разрушенном меноре, этот голос прозвучал ужасающе громко. А потом из-за стеллажа появилась она. Сердце ёкнуло: бывают не самые приятные встречи, и эту встречу приятной назвать было нельзя. Последний раз Драко видел эту девушку год назад на полу менора, и до сих пор он помнил её крики. Почему-то он думал, что она будет выглядеть так же, как в тот день — волосы спутанные после пыток Беллатрисы, бледные щеки и заломанный от боли рот. Но она выглядела иначе: волосы заплетены в аккуратную косу, щеки горят, а красные губы так отчаянно напоминают ему Святочный бал. Наверное, именно тогда он и понял, что она красивая.

— Ты… — к его удивлению Гермиона заговорила с ним.

— Вернулся на седьмой курс.

— Неожиданно… — она бросила взгляд на окно. — Это ты открыл окно?

Драко пожал плечами, этим жестом показывая, что это был он.

— Не надо. Здесь книги, и им противопоказана сырость, — сказала она строго, закрывая окно.

А Драко нахмурился, потому что… Ну разве об этом они должны говорить? Она первая, кто заговорил с ним этим весенним вечером. Все остальные делают вид, что его просто не существует.

— Приятно увидеть тебя снова в школе, — сказала она, пятясь к своему столу. Драко поднял бровь. Приятно? Ей? Увидеть его? А потом она густо покраснела и скрылась за стеллажами. Разговор с Грейнджер был единственным его разговором за весь этот вечер — другие люди словно сговорились его не замечать. Драко даже скинул со стеллажа книгу перед самым носом мадам Пинс, а она и носом не повела. Панси с Пьюси прошли мимо не поздоровавшись. То же сделал Teo. Уткнувшись в окно, Драко продолжил смотреть вдаль. Зима ещё не кончилась, и снова хлестал ветер, смешанный со снегом. В библиотеке зажглись огни. Драко это напомнило вечера в меноре в далеком детстве — ещё до школы. Как же тогда было хорошо! Мама сидела рядом. Отец… отец тоже. И все казалось таким ясным. А теперь…

— О чём ты мечтал?

Драко не расслышал, точнее, сам для себя сделал вид, что не слышит её вопрос.

— О чём ты мечтал, Малфой? — неугомонная в своей навязчивости, Грейнджер теперь стояла перед ним, закрываясь учебником как щитом. — О чём ты мечтал в детстве?

— Попасть в команду по квиддичу, — ответил он, а Грейнджер как ни в чём не бывало села на подоконник с ним рядом.

— Почему ты спрашиваешь? — Драко посмотрел на нее из-под чёлки, надеясь, что его взгляд сказал ей достаточно.

— Мне просто интересно.

— С каких это пор мы стали друзьями? — прищурился Драко.

— Мы не друзья, — нахмурилась Гермиона. — Но я чувствую, что должна что-то сделать. Ты приходишь сюда каждый день вот уже неделю. И каждый раз делаешь вид, что не помнишь наш предыдущий разговор!

— О чём это ты?

— Вот как всегда! — Гермиона уже теряла терпение. — То же самое ты говорил три дня назад.

— Три дня назад? Грейнджер, прекрати молоть чепуху. Я сегодня только пришел в школу и тебя вижу впервые. Панс. Панс!

Но Панси прошла, даже не повернув голову в его сторону. За нею прошел ее новый фаворит — Пьюси и тоже даже не обернулся.

— Что за?..

— Вот-вот! — Грейнджер снова нахмурилась. — Они не могут тебя видеть.

— В смысле?

— Никто не может тебя видеть. Никто, кроме меня.

Драко похолодел.

— Это какой-то ваш розыгрыш, — прошипел он.

— Нисколько!

Драко оглядел себя. Он точно такой же, как всегда, — не прозрачный, как Пивз или Безголовый Ник. У него есть тело. Грейнджер что-то напутала или пытается его разыграть. Горя от злости, Драко спрыгнул с подоконника, распахнул дверь библиотеки и провалился в темноту.

5 марта

— О чём ты мечтал? Правда, Малфой, скажи, — говорила Гермиона, смотря на Малфоя. В этот раз он снова, глядя в окно, сидел на широком подоконнике.

Он появлялся каждый раз, когда Гермиона приходила в библиотеку, а приходила она туда каждый день. А в последнее время она специально шла туда, чтобы увидеть Малфоя.

Её любопытство было сильнее школьных обид. И она во что бы то ни стало хотела узнать, что с ним случилось. Она уже стала привыкать к этим встречам в библиотеке, угрюмой фигуре Малфоя и злости, которая, как она поняла, не была направлена на неё. Гермиона с детства любила загадки. И Малфой со своими удивительными появлениями был загадкой.

— Тебе-то какое дело? — ответил он угрюмо.

— А я знаю.

— И что же ты знаешь?

— То, что ты рассказал мне в прошлый раз.

Никто не обращал внимания на то, что она с кем-то разговаривает, ведь в мире столько невидимых существ.

— Никакого прошлого раза не было! — он соскочил с подоконника на пол и, мелькнув чёрной мантией, пошёл к выходу. Гермиона бросилась за ним. Он вышел за порог и исчез, растворился.

9 марта

— Гарри, ты что-нибудь узнал о Драко Малфое?

Они сидели во дворе Хогвартса. Гарри в форме аврора, а она в школьной мантии. Был вечер, но ещё светло. Дни становились длиннее, и снова, как каждый год, начиналась весна. У Гермионы были большие планы. Больше всего она хотела пойти в политику. Ее ждала головокружительная карьера. Гермиона уже предчувствовала, как будет рассказывать всем, что теперь она заместитель помощника министра. Она предвкушала, как все будут ей восхищаться. Единственное, что ее беспокоило, — то, что Минерва Макгонагалл пригласила её остаться после школы преподавать трансфигурацию. А ещё этот Малфой, который появился из ниоткуда в библиотеке и следует за ней по пятам.

— Он исчез, — сказал Гарри. — Две недели назад.

— Именно тогда я и встретила его впервые в библиотеке, — ответил Гермиона. — Но почему об этом не писали в газетах?

— Его родители просили держать всё в тайне. Я узнал это по большому секрету от Джона Долиша. Сначала решили, что Малфоя похитили, но никто не обратился за выкупом, и тогда стали думать самое плохое. Он точно живой?

— Абсолютно.

— Значит, ты одна его видишь?

— Только я.

— И он даже не знает, что с ним происходит?

— Мне кажется, он вообще не понимает, что с ним.

— Хочешь, я сам с ним поговорю?

— Ну ты же его не увидишь, Гарри…

— А ты порасспрашивала его о том, что с ним случилось? Кто это сделал с ним? Почему он исчез?

— Я задавала ему все эти вопросы, Гарри, но он только огрызается. А на другой день вообще не помнит, что мы с ним разговаривали!

Гарри только покачал головой. А Гермиона посмотрела на небо. И когда светило солнце, и когда вечером в окна стучал дождь, и каждый раз, когда небо хмурилось и в очередной раз пыталось на своём языке рассказать о любви и желании, Гермиона смотрела наверх, надеясь, что в этот раз ей удастся узнать у него хоть что-то.

11 марта

О чём ты мечтал? Эй, Малфой, о чём?

Откуда у него такие вопросы к самому себе? Осталось только задать себе самые главные вопросы: «для чего я живу?» и «куда я иду?»

Сегодня в библиотеке снова горит тёплый свет. Снова? Но ведь он только сегодня пришел сюда. Сам не знает зачем. Вот и Грейнджер пришла с каким-то прыщавым пятикурсником и уже второй час что-то ему объясняет. А я?

Мальчик уже ушёл; Грейнджер продолжала сидеть там же, где сидела. И Драко понял, что она ни разу не открыла книгу, которая лежала перед ней.

— Я мечтал играть в команде по квиддичу, — сказал он, поймав её взгляд.

— И это всё?

— Я не знаю.

Драко злится. Злится, что начал этот разговор с грязнокровкой; злится, что она единственная, кто может его услышать. И что ответов у него нет. Нет никаких.

Гермиона встала из-за стола. Драко не сразу понял, что она идёт к нему. Она поравнялась с ним и подошла так близко, что Драко почувствовал, как её мантия касается его. И затем всплеск волос перед глазами и губы. Её губы оказались на его.

Он не сразу понял, что происходит. Не сразу понял, должен ли её оттолкнуть:

Она грязнокровка, Драко, разве ты не помнишь? Не смей упоминать ее имя в этом доме!

…Или почувствовать её губы на вкус.

Он застыл, а она, оставив на его губах поцелуй, отпрыгнула от него, словно это его кровь была грязной.

— Я думала, что это сработает, — прошептала она.

— Сработает что? — закричал Драко зло, понимая, что упустил свой шанс.

Гермиона что-то пробормотал себе под нос и бросилась вон из библиотеки.

11 марта, вечер

— Значит, поцелуй не смог его пробудить? — спросила Джинни. Она крутилась у зеркала, готовясь к встрече с Гарри.

— Не смог.

— Нет, ну ты правда целовала Малфоя? Гермиона, ты помнишь, кто он и что он сделал тебе?

— Я просто думала, что поцелуй сможет его пробудить, где бы он ни был.

— Его должен пробудить хороший пинок под зад, ты не пробовала? — Джинни улыбнулась своему отражению в зеркале. — И вообще, почему ты решила, что его пробудит твой поцелуй? Может, ты просто сама хотела его поцеловать?

12 марта

— Малфой…

— Что тебе?

— Ты не помнишь?

— Поцелуй? — ему кажется, что это очень смешная шутка и что она должна разозлить заучку, но Грейнджер только краснеет и отворачивается к учебникам. Драко пытается смотреть в окно, а взгляд то и дело возвращается к ней.

15 марта

— Что я должен помнить?

— Как ты тут оказался? Послушай меня, не уходи.

— Я и не собирался уходить. Я просто… — Драко покосился на окно, где уже началась весна. Он пытался вспомнить, как именно тут оказался.

— Ты не помнишь, что случилось с тобой?

— Ты уже спрашивала, — кажется, она уже спрашивала его об этом, и о куче других вещей тоже.

— Драко, я не знаю, что случилось с тобой. Ты должен вспомнить это сам. Тебя ищут. Вчера я виделась с твоей мамой, и она сказала передать тебе, что твоя квиддичная форма отглажена и лежит на кровати. И твоя метла готова. И что ты должен вернуться, ведь тебя ждут здесь, в школе, в команде. Разве не об этом ты мечтал?

— О чём ты, Грейнджер? — говорил Драко, испытывая беспокойство. — Совсем слетела с катушек? Вернуться? Я тут, в школе, в грёбаной школе, которая сгорела из-за меня. Что ещё ты хочешь от меня?

— Ты никогда не возвращался в школу, ты не вернулся на седьмой курс. Уже весна, посмотри: ты так никогда и не вернулся.

О чем она говорит? Ведь он же тут! В школе! Он всё-таки каким-то образом тут оказался, хотя и не собирался возвращаться.

— Ты помнишь, когда мы говорили о счастье, ты сказал, что не помнишь, что это такое.

— Не помню.

— Тогда какая разница? — сказала Гермиона самой себе. — Идём.

Она взяла его за руку, и Малфой не выпустил её.

Гермиону влекло то чувство, что возникает иногда, когда ей надо решить какую-то сложную задачу. Интуиция. Моментальное решение в обход всех её знаний. И, ведя его за собой, Гермиона точно знала, что делает всё правильно. И она бы хотела иметь при себе мантию-невидимку, чтобы, как Малфоя, её никто не видел.

Они остановились у старого заброшенного кабинета. Внутри было темно, кружились пылинки перед старым зеркалом, покрытым тёмной тканью. Зеркалом, в котором, как рассказывал Гарри, можно потеряться, если слишком долго смотреть на него. Малфой несколько секунд смотрел на зеркало, как будто уже видел его однажды.

— Ты помнишь его? — выдохнула Гермиона. Она ухватилась за ткань обеими руками и сдернула ее. В кабинете поднялась пыль. А когда пыль немного рассеялась, Гермиона увидела в отражении темный кабинет. И себя.

Малфой подошёл к зеркалу, и Гермиона поняла, что не видит его отражение. В зеркале отражалась она одна.

Драко тоже не видел себя. Зеркало вызвало в нём чувство беспокойства: где-то он видел уже такое. Какое его желание оно должно показать? Ведь их было так много, и все они привели его к тому, где он находится сейчас, затерянный где-то в глубине своего я.

Гермиона бросила взгляд на Малфоя. На его искривленную верхнюю губу, пытаясь понять, почему именно он, почему именно к ней он приходит, разве в Хогвартсе мало учеников? Потом перевела взгляд на зеркало. Ее отражение исчезло, исчез и кабинет. И Гермиона увидела своих родителей. Они снова помнили её. Затем её родители исчезли тоже, и Гермиона увидела класс, в котором она рассказывает детям о возможностях трансфигурации. А затем в зеркале вспыхнул свет — теплый свет ламп, которые стоят в библиотеке. Кабинет с учениками исчез. У высокого окна между стеллажами она увидела фигуру в темной мантии, с волосами белыми, как снег. А рядом себя. И она опустила взгляд.

— Это твое желание, — выдохнул Малфой, глядя в зеркало.

Гермиона повернулась к зеркалу: она и хотела отвести взгляд и не могла. Все, на что ее хватило, — проговорить сбивающимся голосом:

— Нет, оно твое!

— Твое!

Драко двинулся на неё. Но бесстрашная Грейнджер не двигается с места. Он знает, как действует на других его гнев, но она его не боится. Только выдыхает, когда он наклоняется к ней, и произносит чуть слышно:

— Я пробовала, и это не сработало. Это не сработало, Малфой… Я же говорю… — она тонет в прикосновении его губ. Чуть отодвигается, чтобы прошептать: — Мы уже пробовали… — еще одно касание губ. Требовательнее. — Это не сработало.

А потом слов не остается. И Гермиона уже не знает: целует ли его в реальности или они просто отражения в зеркале желаний.

15 марта

Он не пришел. Гермиона прождала его весь вечер. Зато внезапно в библиотеке появился Гарри.

— Гермиона, его нашли! Драко нашли! Он лежал в одном из залов Малфой менора перед зеркалом желаний, таким же, как в Хогвартсе.

— И как он?

— Пришёл в сознание.

— Значит, он заблудился в своих желаниях, — сказала Гермиона. — Хорошо, что его смогли разбудить.

— Интересно, что он мог видеть в зеркале? — задумчиво спросил Гарри.

Гермиона промолчала. А Гарри был слишком недогадлив, чтобы понять самому.

21 марта

Весенние дни такие длинные, внутри горит желание, хочется столько всего сделать, и не знаешь, что именно. Бежать. Идти куда-то. Взрослым всё равно. А его съедает это желание.

Гермиона сидела в библиотеке. Вот уже неделя, как она не видела Малфоя. Он больше не появлялся, и она чувствовала, что скучает по его присутствию рядом. Скоро расцветёт груша у старого фонтана. Небо становится светлее, солнце садится все позже, и день становилось длиннее. А сегодня Малфой вернулся в школу. Гермиона увидела его в Большом зале и отвела взгляд. Она надеялась только, что никогда больше не вспомнит о нём, как не вспомнит их встречи в библиотеке и тот поцелуй. Он не помнит тот поцелуй, а она помнит — как это несправедливо!

Гермиона отложила книгу и взглянула в окно. Перед ней взвился подол чёрной мантии, и у окна встал Малфой собственной персоной. Ужасное чувство дежавю пронзило грудь. Но сейчас Малфоя видят все, а не она одна. Панси крутилась с ним рядом, словно он был какой-то звездой, а не оправданным военным преступником. Девушки с шестого курса поглядывали на него с интересом. Нет, ничего не изменилось. Гермиона отвернулась. Собрала книги, стараясь не смотреть на Малфоя, и бросила их в сумку. Она не успела собрать листы пергамента, как ветер ударил ставнями и разметал листы по столу. В библиотеке запахло весной. Малфой немного прикрыл окно, а затем повернулся к ней.

— Как дела, Грейнджер? — спросил он.

— Всё отлично, а ты как?

— Провалялся без сознания почти три недели, а так всё в порядке.

Гермиона наконец собрала разлетевшиеся бумаги и положила их в сумку.

— Я рада, что ты вернулся. Только ты пропустил почти целый год. Не знаю, как ты собираешься сдавать экзамены.

— Я из-за этого и пришёл в библиотеку, — ответил он. Он помолчал несколько секунд, будто на что-то решался, и сказал: — Ты могла бы подтянуть меня по предметам?

— Ты это серьёзно?

— Ты самая умная девочка курса. Разве я мог попросить об этом кого-то другого?

Малфой говорил в своей спокойной манере, но Гермиона чувствовала, что он волнуется.

— Ну ладно, — ответила она, — когда ты хочешь начать? Только имей в виду, что встречаться тут нам придется часто. Очень часто. Если это и правда твое желание, то мы можем…

— Мы можем начать прямо сейчас, — сказал он и добавил: — Не зря же говорят, что надо слушать желания своего сердца.