Мама не узнает (джен)

Страничку на фейсбуке он изучил раз, наверное, пятьдесят. На аватаре виднелся лишь силуэт в синих вечерних сумерках — ни черта не разобрать. Все остальные фотки — скучные: пляж, какие-то фигурки из камней и разные достопримечательности. Ничего, ничего полезного! С досады Бальдр тихонько взвыл и долбанул кулаком по колену. Обессиленно уронил голову на стол. Даже лбом стукнулся. Больно. Однако хуже того было разочарование. Целую неделю Бальдр пытался улучить момент, когда мамы дома не будет, чтобы прошерстить в Сети информацию о нём.

Город, фамилия, имя и возраст примерный — этого так мало! Может, письмо, найденное в закромах маминого шкафа, вовсе не было знаком судьбы? Наверное, он, дурак, сам себе всё придумал. Может статься, что это и вовсе другой человек. Однофамилец.

Всю неделю Бальдр пытался сочинить послание, да так и не смог решиться. Ну что ему написать? А вдруг он и вовсе не ответит? Решит, что это шутка. Бальдр прикусил губу и в отчаянии дёрнул пуговицу на белой школьной рубашке. Завтра последний день перед каникулами — лучше шанса не представится.

Крутанувшись на стуле, он обвёл взглядом комнату. На медово-жёлтых обоях плясали мультяшные зверята, а на полках шкафа из молочного дуба между книг и учебников втиснулись плюшевые игрушки. Бальдр устало вздохнул и провёл ладонями по лицу. Будь его воля, он бы давно всё переделал! Но мама… Мама считает, что ему до сих пор пять.

С верхней полки Бальдр снял копилку в виде толстой золотой свинки и вытряхнул монетки и смятые купюры на покрывало. Негусто. Билет стоил сто пятьдесят крон, а у него нашлось лишь девяносто три, да и те монетками. На прошлой неделе он почти все свои накопления просадил в игровые автоматы в торговом центре и на всякие дурацкие чипсы и сладости, которые мама не разрешала.

Где она хранит деньги, Бальдр, конечно, знал. Вот только противно так стало… Ну нет, он всё вернёт, он ведь не вор!

Мама пришла как раз в тот момент, когда Бальдр судорожно пересчитывал купюры, стянутые из шкатулки в её комнате. Сердце чуть не остановилось от стыда и ужаса, а уши моментально заполыхали красным, как сигнальные огни.

Пока ворочался ключ в замке, пока мама раздевалась в прихожей, Бальдр быстро запихнул деньги под подушку и набросил сверху разноцветный, будто сшитый из лоскутков, плед. Мама ушла в ванную, зашумела вода, а Бальдр подскочил на кровати и принялся лихорадочно озираться. Вытряхнул из рюкзака учебники и открыл первый попавшийся — по норвежскому. Вовремя! Мама как раз заглянула в комнату, деликатно прислонившись к косяку, наблюдала за ним. Стучать не входило в её привычки.

Бальдр усердно пялился в учебник, пытаясь выровнять дыхание. Он ведь поставил шкатулку на место? Поставил?!

Мама подошла со спины и обняла за плечи.

— Как дела, солнышко? Как прошёл день в школе?

Бальдр тяжело сглотнул и натянул на лицо улыбку.

— Да-а… хорошо! Мы играли в суд на обществоведении. И я был обвинителем.

Мама потрепала его по голове и чуть приподняла уголки накрашенных тёмной помадой губ.

— Очень интересно, расскажешь за ужином. Ты на скрипке занимался сегодня?

Бальдр торопливо кивнул.

— Сколько?

— Два часа, — уверенно ответил он, не глядя ей в глаза. Но мама быстро просекла ложь.

— Сколько? — скептически приподняла брови она.

Бальдр склонил голову и со вздохом признался:

— Полчаса.

Мама осуждающе покачала головой и велела играть до ужина. Едва она вышла, Бальдр испустил мученский стон и сполз по спинке стула вниз. Чёртову скрипку он терпеть-ненавидел. Была бы его воля, расколотил бы её уже давно. Он миллион раз говорил, что музыка надоела и вообще никогда ему не нравилась, но мама всегда знала лучше, чего он должен хотеть.

Бальдр и в этот раз покорился. Может, жизнь изменится совсем скоро? Появится кто-то, кроме мамы, в этом замкнутом тесном мирке. Интересно, а он какой? Высокий или нет? Они похожи хоть немного? А какой у него голос?

Со скрипкой они обоюдно мучили друг друга, пока мама не позвала на ужин. Затем она велела учить заданный на завтра стих и углубилась в тетрадку с учебным планом. Бальдр послушно уткнулся в учебник: шевелил губами, стараясь затвердить строчки. Уроки они с мамой всегда делали вместе. Хотя он давным-давно мог справиться сам. Но мама всегда знала, как ему будет лучше.

Мама нахмурилась и сердито ткнула пальцем, на котором красовалось витое серебряное кольцо с синим камнем, в тетрадь.

— Это что ещё такое?! Почему печать жёлтая, а не красная? — возмущённо выдохнула она, отбросив назад тёмные локоны.

Бальдр рассеянно пожал плечами.

— Не знаю, — он и правда понятия не имел. Оценки им ещё не ставили, вместо них классная клеила в тетрадь стикеры или шлёпала печатки со звёздочками.

Мама села на край кровати и окинула его внимательным взглядом.

— Ты себя плохо вёл в школе? Или не смог решить задачи? — вопрошала, нависнув над ним, словно коршун.

Бальдр помотал растрёпанной головой.

— Не знаю! Не знаю! Я ничего не сделал!

— Ты опять, вместо того, чтобы выполнять задания, считал ворон? Нагрубил учителю?! — повысила голос мама, отобрав учебник.

Своими дурацкими вопросами и обвинениями довела до слёз. Бальдр тихо всхлипнул, уткнув лицо в ладони.

Мама тут же смягчилась.

— Ладно, я позвоню Маргарет и спрошу у неё сама. Что это ещё за новости! — возмущённо воскликнула она. Поднялась и одёрнула широкую юбку, решительным шагом направилась в прихожую. Дверь притворила неплотно, и обрывки телефонного разговора доносились сквозь щель.

Бальдр вытер мокрое лицо подолом изрядно измятой рубашки и прислушался. Ничего он плохого не сделал, просто у Маргарет закончилась красная печатка. А мама вернулась в комнату и отругала его за то, что так и не переоделся после школы. Проверила кое-как заученный стих и велела готовиться ко сну. Сама же ушла к себе смотреть телик.

Бальдр поджал губы, дождался, когда за ней дверь закроется и включил планшет. Вновь отыскал его страничку в Сети. Хотел разглядеть лицо, но ничего, конечно, не вышло. Ну почему он поставил эту дурацкую фотку?!

Мама давно легла, а Бальдр долго не мог уснуть. Всё прокручивал в голове план. Если не получится, если мама узнает, то он, наверное, никогда уже не решится. А мама запрёт его в комнате на веки вечные, как в каком-нибудь дурацком подземелье. При одном упоминаний о нём мама начинала злиться. И со временем Бальдр и вовсе позабыл это слово.

Письмо попалось в руки случайно. Лежало между книг на самой верхней полке в её комнате. Бальдр обычно туда и не лазал, но в этот раз хотел взять географический атлас — не для школы, для игры. Конверт белой птицей скользнул на пол, и Бальдр совсем позабыл об атласе. Письмо оказалось коротким: «У тебя родился сын». И почему-то так и не было отправлено. Зато на конверте значился адрес и фамилия, имя.

Бальдр с тихим вздохом провёл пальцами по линиям, очерченным лунным светом на покрывале, будто по струнам. Шторы он не задёрнул, и луна подмигивала любопытным оком, обещая сохранить его секрет. Завтра всё решится.

* * *

В школу он не пошёл. Мама проводила до ворот и чмокнула в щёку. Бальдр помахал рукой и дождался, пока она скроется за углом — за газетным киоском. Рванул на трамвайную остановку и отправился на вокзал, а там купил билет до Бергена на ближайший автобус. За ночь так измучился, что почти всю дорогу проспал. Интересно, как скоро мама узнает, что он школу прогулял? Маргарет наверняка ей позвонит.

От Ставангера до Бергена пять с половиной часов. Бальдр отключил телефон. Когда проснулся, за окном проплывали усыпанные снегом горы, будто молочный шоколад, покрытый кокосовой стружкой. Мама иногда такой торт делала. Назывался «Снежный утёс» или просто «Снежник». Вкусный, кстати. Сейчас бы он съел кусок или два.

Бальдр распотрошил синий с белым школьный рюкзак и отыскал собранный мамой обед. Сэндвичи с индейкой и сладким карамельным сыром и батончик из сухофруктов. Как раз успел подкрепиться, пока автобус проезжал живописные пригородные посёлки с выкрашенными в яркие цвета деревянными домами.

Очутившись в незнакомом городе, Бальдр растерялся. Он без мамы, один, никуда далеко не ездил. Да вообще никуда не выбирался один.

Электронные часы показывали половину четвертого. Сегодня короткий день — предпраздничный. Но, наверное, после работы мама ещё в магазин пойдёт. Интересно, Маргарет уже успела настучать? Нет, вообще-то учительница норвежского (их классная) хорошая тётка. Добрая и терпеливая. Но сейчас она точно не на его стороне.

Бальдр толкнул стеклянные двери и чуть не врезался в грузного дядьку в чёрном пальто.

— Осторожней, пацан! — крикнул тот вслед.

Но Бальдр уже поскакал вперёд на залитую солнцем площадь. Раскинул руки и закружился на месте, подставляя лицо тёплым солнечным лучам. А свежий ветер подхватил в объятья, не давая упасть. Бальдр довольно рассмеялся. Сегодня будет хороший день — самый лучший! Он наконец-то почувствовал себя свободным, избавленный от бдительного маминого взгляда.

Пару часов спустя радостное ожидание сменилось усталостью и липким, пробирающимся под кожу страхом. Зимой темнеет рано, и он почти заблудился. Или совсем заблудился. Понурив голову, Бальдр брёл по узкой парковой дорожке, загребая ботинками снег. Ноги и руки уже застыли, а щёки горели огнём. Как он же глупый и несчастный! Если бы был дома, то они бы сели ужинать. А раз завтра праздник, мама разрешила бы телик смотреть допоздна или, может быть, они бы поиграли в настольную игру… И было бы так хорошо и тепло!

Бальдр сунул озябшие ладони в карманы и упрямо прикусил губу. Вон там, за перекрёстком точно его дом!

В этот раз он и правда не ошибся. Адрес совпадал с тем, что написан на конверте. Но вдруг он переехал? Почему-то раньше эта мысль в голову не приходила. Бальдр решительно толкнул калитку и обошёл крепкий деревянный дом. Вечерние сумерки рассеивал тёплый свет домашнего очага. За большим столом собралась семья. Высокий мужчина — светло-рыжий, улыбчивый и широкоплечий. У Бальдра волосы посветлее, но тоже с уклоном в медь. Женщина — крупная, суетливая, с толстой медовой косой и двое детей. Мальчишка — старше него, сидел вполоборота, а девчонка и вовсе спиной к окну.

Больше ничего не удалось разглядеть — звонкий лай застал врасплох. Из темноты вылетел лохматый пёс, и Бальдр испуганно отпрянул от стекла. Оступился и упал в снег.

Пёс лаял и скакал вокруг, а Бальдр закрыл лицо руками, но пёс не спешил нападать. Скрипнула дверь, и кто-то вышел во двор. Сквозь слепящий свет садового фонаря Бальдр разглядел лишь тёмный силуэт, нависший над ним.

— Кира, фу, место! — прикрикнул он собаке, а после обратился к Бальдру: — Ты как там? Не бойся, она не кусается, — голос оказался мягкий, чуть глуховатый и вовсе не злой. Какой-то даже энергичный.

Бальдр, растерянно отводя глаза, промычал в ответ что-то нечленораздельное. Мужчина рывком поднял его на ноги. В серо-зелёных глазах отражались тёплые блики света. Аккуратная бородка укрывала узкий подбородок. Он или нет?

Бальдр отвернулся и нашарил в кармане письмо. Смущение и страх неудачи сковали грудь и горло. И все слова рассыпались на части, не успев оформиться в голове.

Мужчина принял письмо из его дрожащих рук, и, тронув за плечо, подвёл к фонарю. Бальдр пинал ботинком снег, пока тот изучал текст. Ох, нет, наверняка он скажет, что адрес неверный, и тот, кого он ищет, давно переехал.

Мужчина молчал, и Бальдр сгорал от нетерпения.

— Ты — Йорген? — сиплым шёпотом вытолкнул он. Такое значилось имя на конверте.

— Фрейя тебя прислала?

Бальдр тряхнул головой.

— Я сам. Письмо прочитал случайно.

— Случайно, — тихо усмехнулся он. Присел на корточки и взял Бальдра за холодные пальцы. — Ну, здравствуй, сынок.

Бальдр тяжело сглотнул и высвободил правую руку, осторожно коснулся его щеки. Щетина щекотно колола подушечки пальцев.

— Это правда ты… папа?

— Правда, — подтвердил он, прижав к себе, и Бальдр уткнулся лбом в отцовское плечо. Мгновение спустя, отец его отпустил и поднялся на ноги. А всё-таки он высокий и сильный. Бальдр заулыбался, запрокинув голову. — Как тебя зовут?

Бальдр представился, и на полных отцовских губах вновь мелькнула улыбка.

— Хорошее имя. И как же ты сюда добрался?

— На автобусе.

— Мать отпустила тебя одного?

Бальдр поджал губы и покачал головой.

— Она не отпустила.

Отец присвистнул.

— Ты хотя бы её предупредил?

Бальдр отвёл глаза и повторил шёпотом:

— Она бы не отпустила.

— Да, парень, ты тот ещё фрукт! Мать-то волнуется. Хотя бы позвони ей. Есть у тебя телефон?

Бальдр торопливо кивнул, переступив на месте.

— Ну, хорошо, а теперь пойдём в дом. Ты ведь замёрз совсем и голодный, наверное? — подмигнул отец, потрепав его по плечу. — Только вот что, скажем, что ты сын моего двоюродного брата. Сейчас уже поздно, переночуешь здесь, а завтра я отвезу тебя домой.

Бальдр потрясённо хлопал ресницами. Конечно, он не ожидал, что отец вот так сразу примет его в семью, но притворяться кем-то, каким-то племянником…

— Можешь называть меня дядя Йорген, идёт?

— Дядя?!

Отец шагнул к нему, приложил палец к губам.

— Тише. Ну, а что ты хотел? Моя жена не в курсе, что у меня есть ребёнок от другой женщины. И ни к чему ей этого знать. Я предлагал свою помощь, но Фрейя сама отказалась. С характером, — хмыкнул он, и вовсе не одобрительно.

Бальдр отшатнулся, качая головой, по щекам побежали горячие слёзы.

— Ладно, жди здесь. Не хочешь в дом, пойдём в кафе, так даже лучше.

Бальдр неловко топтался на месте, растирая лицо кулаком, во рту стало горько и солоно. Он уж точно рассчитывал на что-то иное. Думал, что отец обрадуется или хотя бы… Хотя бы что? Не оставит его на улице, как приблудившегося пса. Даже со своей семьёй знакомить не хочет, будто бы он хуже!

Отец вышел вскоре. Придерживая за плечо, повёл по освещённым яркими фонарями улицам. В витринах мигали гирлянды, напоминая о скором празднике. Но радостное предвкушение разбилось на крохотные осколки, будто ломкий весенний лёд.

В кафе оказалось тепло, пахло корицей и сладкими булочками. В белом искусственном свете Бальдр вновь разглядывал лицо отца. А тот нервно давил ухмылку. Стянул с него шапку и бросил на стол, взъерошил волосы, и Бальдр машинально отклонился.

— У тебя её глаза.

Бальдр пнул ножку стола и нахмурился.

— Ты не рад?

Отец вновь ушёл от вопроса.

— Давай-ка позвоним твоей матери. Она, наверное, уже с ума сошла от беспокойства.

— Я телефон выключил, — признался Бальдр, понизив тон.

Отец осудительно покачал головой, и пока Бальдр копался со смартфоном, заказал горячий суп.

— Я хотел торт! — недовольно воскликнул Бальдр.

— Хорошо, когда доешь суп.

Себе отец взял только кофе. Телефон так и лежал на столе между ними, когда принесли заказ. Над тарелкой вился горячий пар, и Бальдр болтал ложкой в густом сырном месиве, ждал, пока остынет. И бросал на отца настороженные взгляды из-под тёмных ресниц. Когда раздался звонок, Бальдр вздрогнул и вжал голову в плечи.

Отец подтолкнул к нему смартфон, но Бальдр покачал головой.

— Настоящий мужчина не прячется за чужие спины, — пафосно заявил отец, однако тут же смягчился. — Ладно, ешь, я поговорю с ней сам.

Он вышел на улицу, и Бальдр не слышал слов, однако по тому, как отец яростно жестикулировал за стеклом, понял, что мама явно не в духе.

— Она очень злится? — виновато спросил Бальдр, когда отец уселся на своё место.

Тот лишь хмыкнул.

— Она едет сюда.

— Но я не…

— Сама догадалась, куда ты собрался, — резко оборвал отец. — Ты меня подставил, парень, так дела не делаются, — рассерженно цокнул он и провёл рукой по короткому ёжику волос.

Теперь уж Бальдр давил ухмылку. Кто бы мог подумать, что отец тоже её боится. Горечь разочарования накатила душной волной, и суп казался безвкусным.

Некоторое время они сидели молча. Отец попивал кофе, развернувшись вполоборота, а Бальдр нервно стучал ложкой по тарелке. Он ведь так много вопросов хотел задать, но они все улетучились. Лишь раздражение сквозило в воздухе звонкой нотой камертона.

— Я тебе не нравлюсь? — спросил Бальдр, отставив тарелку в сторону.

Отец прочистил горло и покачал головой.

— Тебе сколько лет? Десять?

— Двенадцать! — раздражённо поправил Бальдр. Он даже этого не знает!

— Ну, вот, совсем большой парень. Давай, по-честному, как взрослые. У меня есть семья: жена, сын и дочь. И они очень важны для меня.

— А я? — тихо спросил Бальдр.

Отец недовольно скривил губы.

— Мы можем с тобой быть друзьями, переписываться на фейсбуке. Здорово, правда? — преувеличенно бодро предложил он.

Бальдр помрачнел и опустил глаза. Дальше не слушал, возил пальцами по клетчатой скатерти и мотал головой. Какой же он глупый и бестолковый! Зря только приехал!

Отец, похоже, заметил, что он совсем раскис. Хлопнул по плечу и встряхнул.

— Эй, парень, скоро ведь Рождество. Я дам денег — купишь себе подарок от меня.

— Не надо, — непослушными губами вытолкнул Бальдр. — Лучше своим детям купи подарки. Я же — чужой, — подхватив со стола шапку, он рванул к выходу. А отец что-то кричал вслед, да только слова унёс ветер, а взамен кинул в лицо горсть колких снежинок.

Бальдр бежал, бежал так долго, пока в боку не закололо и дыхание не сбилось. А после упал на колени в пушистый снег. Повалился на спину и, закинув руки за голову, уставился на звёзды. Мириады холодных огней сияли в тёмном небе, одинокие и потерянные, как и он сам. Дурак! Телефон-то остался в кафе, теперь даже маме не позвонить. Ну и пусть! Плевать! Пусть он лучше и правда здесь замёрзнет, обратившись в ледяную статую, раз всё равно никому не нужен.

Снег всё не унимался, сыпал в лицо и набился за шиворот, будто наверху кто-то разорвал перину и стряхнул вниз. Бальдр нехотя поднялся и забрался на лавку. В ботинки будто льда напихали, а зубы стучали от холода. Он натянул капюшон яркой оранжевой куртки и засунул руки в карманы. Перчатки где-то потерялись, а может он автобусе позабыл. Вытеснив злость и разочарование, пришла усталость. Накрыла тяжёлом тугим одеялом, надёжно упрятав от всех прочих чувств.

В парке было пусто и тихо. И страшно. Он словно остался один в целом мире, брошенный и забытый. В белой пустыне, покрытой хрупким льдом разбитых надежд. Больше уже ничего не хотелось, только лечь и уснуть.

* * *

Сколько времени прошло, неизвестно — часов у него не было. Тишину тёмного парка разбили сердитые голоса. Бальдр протёр глаза и сквозь слепящий свет разглядел две фигуры, приближающиеся к нему. Мама в белой искусственной шубе ускорила шаг, а отец напротив замедлил.

Бальдр хотел подняться, да ноги плохо слушались, а перед глазами всё плыло. Остались лишь голоса, прорывающиеся сквозь зыбкий туман.

— Что ты натворил, подонок! Чуть ребёнка мне не угробил! — мамин злой голос дробился на осколки, врезаясь в больную голову.

Отец отвечал куда тише, но не менее раздражённо.

— Сама виновата, неужто не могла ему всё объяснить?! Ну куда ты? Он ведь тяжёлый, я понесу.

— Хотя бы какая-то от тебя будет польза, — проворчала мама, а мир покачнулся и вновь разлетелся на части.

Как на машине ехали, Бальдр почти и не помнил. Дорога и фонари. А утром проснулся в своей кровати, укрытый до подбородка тяжёлым одеялом. Каждая косточка ныла, и голова раскалывалась на части. Из горла вырвался сиплый кашель, и Бальдар застонал, уткнувшись лицом в подушку. Мама, верно, услышала, что он проснулся, и вскоре появилась в комнате.

— Я ведь тебя предупреждала, говорила, что он ужасный человек, и нечего с ним знаться! — ткнув пальцем в воздух, заявила она.

Бальдр поморщился и прикрыл глаза.

— Мне он не показался ужасным, — нерешительно вставил он.

— Вот как? — мама сложила на груди руки и кивнула. — Не забыл, как быстро он отослал тебя прочь?

Бальдр растерянно моргнул и до боли прикусил губу.

— Из-за него ты болен и все праздники проведёшь в постели. Утолил своё любопытство? Убедился, что ты для него просто мусор — не чета его любимым детям? — возвысила голос мама.

Бальдр отвернулся и дёрнул толстую нитку, выбившуюся из покрывала.

— Я просто… просто хотел узнать, какой он, — пробормотал в подушку.

Мама тихо вздохнула и села рядом, провела прохладной ладонью по разгорячённому лбу и слипшимся от пота волосам.

— Мы познакомились на набережной. Он приехал по работе, снимал объекты, и я попала в кадр. Сказал, что случайно, но, конечно, он хотел за мной приударить. Так много говорил и был красив, словно бог! И улыбка, да у тебя его улыбка, — чуть приподняв уголки губ, заметила мама. — Я провела ему экскурсию по городу, как он и просил. Потом он позвал в ресторан, сорил деньгами и подарил шикарный букет. Гуляли по нашему саду⁽¹⁾, и он читал мне стихи. Не его, но притворялся, что сам написал. Даже тогда уже врал, — махнула рукой она.

— А потом? — взволнованно подскочил на кровати Бальдр.

— А что, потом? Задурил мне голову и уехал. Обещал вернуться зимой. Я ему на работу звонила, узнала, что у него жена и дети. Все его слова были ложью: и что любит только меня, и что жить будем, как в сказке. Предатель и лжец — вот он кто. Ты понял? — строго спросила мама.

Бальдр, насупившись, кивнул.

— И нечего было с ним встречаться. Выдумал тоже! Не смей ему писать! — пригрозила она.

— Да я и… не хотел. И мне он не понравился вовсе! — торопливо поддакнул Бальдр. На отца он, конечно, обижен, но всё же не был уверен, что вовсе не хочет с ним общаться.

Мама благосклонно кивнула, услышав утвердительный ответ, и тут же смягчилась.

— Давай померяем температуру, а после я принесу тебе тёплого молока. Горло болит?

Бальдр поморщился и вздохнул.

Мама ответа и не ждала.

— Итак, знаю, что болит. Ты так кашлял ночью.

— Как ты меня нашла?

Мама недовольно поджала губы и коснулась серебряной цепочки на шее.

— Материнское сердце всегда чувствует, если ребёнок попал в беду.

Бальдр удивлённо приоткрыл рот.

— Что это значит?

— Значит, хватит вопросов! — сердито одёрнула мама и направилась к двери.

Бальдр нахмурился, играя уголком подушки. Откуда она могла узнать? Он ведь никому не говорил. Может, это правда какое-то волшебство?

Глотая противное тёплое молоко с мёдом, Бальдр вспомнил, что торт отец так и не купил. Ну вот, как мама и говорила, своё слово он не держит.

Торт мама пообещала испечь на Рождество — завтра. Ушла в магазин и аптеку, а Бальдр, выбравшись из постели, плюхнулся в компьютерное кресло. Пока загружался «рабочий стол», погладил фигурку дракона на полке. В прошлом году ещё начал собирать коллекцию из мультика. Этот был любимый — с зелёной чешуёй и мощным шипастым хвостом. Позавчера он оставил его на столе — хотел попробовать нарисовать. Видно, мама опять прибиралась в комнате. Вечно она лезет, куда не просят!

Как-то раз мама нашла дневник, который он начал вести в основном от скуки и из интереса. Писал там всякое, что не получалось сказать вслух. И о маме, конечно, тоже. Скандал получился ужасный! И мама надавала ему по лицу кухонным полотенцем. Не больно, но очень обидно. Разве можно наказывать за то, что написал в дневнике? Должно же у человека быть хоть что-то личное: мысли и чувства. Но мама… мама везде умудрялась влезть!

Её забота душит, как колючий и тесный свитер. Может, от того отец к ней и не вернулся? Не хотел, чтобы она его тоже посадила на цепь. Нет, о таком только в дневнике писать. Вслух не скажешь. Да и некому говорить, у него даже на фейсбуке друзей нет, не то что в школе.

Бальдр обернулся к монитору и удивлённо распахнул глаза, обнаружив запрос в друзья на своей странице. И не задумываясь, подтвердил. В этот раз он решился написать: «Привет, папа». И пусть это будет его маленький бунт. Мама не узнает…

---

1) Фрейя имеет в виду ботанический сад

Вернуться к тексту