Море для Грейнджер  (гет)

Гермиона Грейнджер, талантливая молодая волшебница двадцати трех лет, вундеркинд, Героиня Войны, тихо доживала свои дни на юге Англии.

Свои последние дни.

Врачи говорили, что это последствия проклятья, кто-то думал, что это влияние какого-то неизвестного зелья. Но Гермиона точно знала, что это из-за надписи «Грязнокровка» на её руке, которую она удалила два года назад.

Всё началось именно тогда. Настало то время, когда Гермиона наконец решилась съездить к родителям и вернуть им память, вернуть их в свою жизнь. Она хотела избавиться от напоминаний о войне. О Беллатрисе Лестрейндж и её издевательствах. Молодая ведьма не могла предстать перед родителями с этой позорной меткой, не хотела расстраивать их. Да и сама давно хотела от неё избавиться.

Лечебные мази и обычные магические манипуляции ей не помогли.

И Гермиона нашла заклинание в одной из древних книг. Тёмное заклинание. Время и силы природы, казалось, были на её стороне. Она дождалась затмения солнца, о котором трубили все газеты и научные источники. И когда в яркий солнечный день всё вокруг резко погрузилось во тьму, Гермиона сделала соответствующие движения палочкой и проговорила хорошо заученное заклинание. Буквы загорелись магическим светом, и к тому моменту, как солнце вновь озарило землю своими яркими лучами, она наложила повязку, пропитанную настойкой растопырника.

На следующее утро мерзкая надпись пропала. Гермиона вскочила с кровати, трогала чистую кожу и улыбалась, еле сдерживая слёзы. Она была свободна от прошлого. Так она думала тогда.

А через час у неё пошла носом кровь… И на следующий день тоже… Каждый день Гермиона теряла драгоценные капли крови. Целители не успевали восстанавливать её. Грейнджер начала слабеть и слепнуть. Её осмотрели многие доктора Англии. Кингсли вызывал кого-то из-за границы, но никто не мог это остановить. Через год Грейнджер полностью ослепла и еле двигалась.

Прошёл ещё один год. Ужасный для неё. Она была немощна, и жила в это время у Гарри на Гриммо, двенадцать. Друзья, как могли, заботились о ней, но когда у Джинни родился ребёнок, Гермиона не захотела быть обузой. Она не видела и почти не передвигалась, вот только слух у неё был отличный. Гермиона слышала, как друзья горько вздыхали на кухне. Она знала, что умирает, что выхода нет.

После долгих раздумий, Грейнджер попросила друзей найти хорошую частную клинику, чтобы там за ней следил профессиональный медперсонал. Гарри и Джинни уговаривали остаться, нанимали лучших помощников. Но ей не хотелось умирать на их глазах, в доме, где они растили детей. Она упрямо настаивала на своём. И вот уже пару месяцев как жила на юге Англии в лучшем пансионате для магов, умирающих от проклятий. Магия её никуда не делась, но стала бесполезна и даже опасна. Гермиона чувствовала, как магическая энергия дрейфует в крови вместе с тем, что убивало её. Врачи советовали не колдовать рядом с ней, потому что это делало Гермиону слабее с каждым днём.

В пансионате ей нравилось. Заботливая, немного грубоватая помощница приходила к ней каждое утро и без магии мыла и кормила, а потом одевала и выводила на прогулку. Гермиона обожала свой распорядок дня и особенно часами гулять, сидя в инвалидном кресле и наслаждаясь свежим морским воздухом. Она мечтательно вздыхала и представляла себя чайкой, улетающей за горизонт.

Но в это утро кое-что изменилось. Наблюдающий за Гермионой целитель объявил, что медсестра, к которой она привыкла, заболела и её не будет какое-то время. А на смену придёт медбрат с хорошим послужным списком. Если, конечно, она не против того, чтобы за ней ухаживал мужчина.

Грейнджер было всё равно, кто за ней ухаживает, за два года стыда не осталось. Её пересмотрело и перещупало столько медиков, что она относилась к этому легко. Тем более, что она не видела их.

Конечно, Гермиона привыкла к своей помощнице, хотя та была грубой и молчаливой. Поначалу Грейнджер нестерпимо хотелось общения, а потом она перестала мучить миссис Лукас вопросами и стала витать в своих, не всегда положительных, мыслях. И потому даже обрадовалась, что кто-то новый появится в её размеренной жизни. И может быть, она разговорит этого человека и её последние дни пройдут не так грустно.

Когда в её комнату с громким уверенным стуком вошли, чтобы помочь провести утренние процедуры, первое, что Гермиона почувствовала, это аромат парфюма. Приятный аромат. От медбрата пахло свежестью, душистым мылом и океаном.

— Здравствуйте, я Гермиона Грейнджер, — проговорила она в пустоту, внутри её головы была чернота и ей очень хотелось понять, кто там так тяжело вздыхает. — А как вас зовут?

В ответ раздался новый вздох, Гермиона подумала, что это очень невежливо с его стороны. Её плеч коснулись тёплые руки и хриплый голос проговорил:

— Я знаю кто вы, мисс Грейнджер. Сейчас я отнесу вас мыться. Мне сказали, что с утра вы любите душ.

— Да, всё правильно, — её легко подняли на руки и понесли.

Гермиона прекрасно чувствовала каждый рельеф груди мужчины, прижимающего её к себе. Руки Грейнджер почти не двигались, но иногда у неё бывали приливы сил, и она могла пошевелить ими, и Гермиона еле подняла ладошку, чтобы коснуться лица того, кто её нес.

— Давайте без рук, — мужчина был груб на словах, но осторожно усадил её на стул в душевой и, сняв с неё ночную сорочку, спросил: — Вы любите погорячее?

Гермиона почувствовала в его голосе какую-то издёвку и ответила с вызовом:

— Я люблю тёплую воду.

Он включил душ и начал омывать её тёплыми струями. Гермиона почувствовала, как мягкая мочалка с пышной ароматной пеной, заскользила по телу. Медбрат был аккуратен: бывшая помощница обычно безжалостно терла её, как будто Грейнджер весь день копалась в грязи. Он осторожно провел по её груди, легонько касаясь сосков. Гермиона даже не вздрогнула. Она не знала, осталось ли что-то от её красоты, ведь не могла себя пощупать. Но почему-то в этот момент ей захотелось задать этот дурацкий вопрос:

— Как она?

Кажется, медбрат заскрипел зубами. Его рука задержалась на груди чуть дольше.

— Кто она? — хмыкнул он.

— Моя грудь… Она ещё стоит внимания?

Тот ничего не ответил, но сразу же перешёл к её животу и, раздвинув её ноги, побрызгал там водой и снова их сдвинул.

— Как вас всё-таки зовут? — поинтересовалась она.

— Зовите меня… Джон, — послышалась усмешка. — Волосы будем мыть? В туалет?

Гермиона вздохнула.

— Волосы не надо мыть… Да, хочу в туалет…

— Хорошо. — Он выключил воду, завернул её в большое махровое полотенце. — Если захотите по-крупному пошалить, предупреждайте…

Она вдруг рассмеялась с его «пошалить», миссис Лукас обычно не была так нежна и называла все своими именами.

— А вы смешной. — проговорила Гермиона с улыбкой.

— А вы скоро умрёте. — бросил вредный помощник и усадил её на унитаз.

— А вот это уже не смешно… — Гермиона закусила губу, сделала свои дела.

«Джон» перенёс Грейнджер в кровать. Он мастерски, без больного дерганья, расчесал её кудрявые волосы, которые отстригли до плеч. Почти не касаясь, переодел в чистую футболку и штаны, и сухо предупредил:

— Сейчас принесу завтрак.

Когда дверь за ним закрылась, Гермиона наконец выдохнула. Её голову заполонили мысли о новом медбрате. Этот мужчина. Он был сильным, стройным и очень аккуратным. И знакомым ей. Это точно… Его голос. Она не раз слышала его. Но кто же он? Она никак не могла понять, что же в нём так напоминает о прошлом…

— Как ваше настроение, мисс Грейнджер? — в палате раздался голос целителя Брауна, следившего за течением её болезни.

— Всё хорошо. Мне бы хотелось узнать, как зовут моего помощника? — спросила Гермиона.

В палате послышались ароматы завтрака. Блинчики и клубничное варенье, овсянка, чай и, кажется, тонкий запах розы.

— Мы же уже познакомились с мисс Грейнджер… — проговорил уверенно «Джон».

— Мисс Грейнджер, — голос целителя стал тревожнее. — Что-то с вашей памятью?

— Нет, что вы, доктор, всё хорошо! — занервничала Гермиона — как только у неё начинались ухудшения, сразу же вызывали Гарри, а она очень не хотела его беспокоить по пустякам. — Я вспомнила, да!

— Хорошо. Приятного аппетита, — дверь за доктором закрылась, и она с облегчением выдохнула.

Гермиона почувствовала, как крепкие ладони обхватывают её за талию и приподнимают выше, подкладывая под спину подушку.

— Открывайте рот, мисс Грейнджер, — командным голосом произнёс её помощник, и она почувствовала запах овсянки прямо перед носом. — «Джон», значит, вам не по нраву?

Она собралась ответить ему как можно сердитее, но в раскрытый рот влетела ложка с кашей. Гермиона чуть не подавилась, быстрее прожевала и открыла рот, чтобы уже накричать, как во рту оказалась вторая ложка её нелюбимого блюда. Еле прожевав, она сцепила губы.

— Что не так? — наконец спросил он, остановив экзекуцию с едой.

— Джон, а можно мне блинчик с вареньем? Овсянку терпеть не могу! — взмолилась она, радуясь внутренне, что её наконец слушают.

Мужчина усмехнулся:

— Зачем тогда ели?

— Я не успела и слова сказать, как вы мне её в рот запихали. Мне надо было всё выплюнуть? — возмутилась Гермиона, пытаясь представить наглого медбрата.

Почему-то на ум пришел образ Драко Малфоя, белобрысого засранца, задевавшего её много лет в школе. Но это вряд ли мог быть он — богатый чистокровный парень, вышедший сухим после многих преступлений на войне. Конечно, Малфой прикрыл их в мэноре, когда её вместе с Гарри и Роном поймали в лесу. Тогда она и получила свою метку, которая привела её к такому печальному итогу жизни. Но чтобы этот чистоплюй работал медбратом в клинике? Такого не могло случиться ни в одном из измерений.

«Джон» усмехнулся на её гневное высказывание:

— Ваша соседка, миссис Рошель, только вчера именно так и поступила, да ещё и кинула в меня Остолбеней. Она, к несчастью, зрячая и руками машет только так. И я попросил дать мне другого пациента.

Откровенность медбрата рассмешила Гермиону. Хихикнув, она подумала, что могла бы гордиться тем, что не так уж и капризна.

— А за кем вы ещё ухаживали? — спросила она, чувствуя, как проникается к разговорчивому помощнику.

Он коснулся её губ теплым блинчиком:

— За два года я тут много с кем поработал…

Откусив блин, она облизнула с губ сладкие капли варенья, и Джон заботливо стёр влажной салфеткой с её рта липкие остатки. Он технично засовывал ей в рот блины и варенье и давал запивать чаем из трубочки, не торопясь рассказывая о том, чего насмотрелся, пока работал в клинике. Гермиона хихикала, иногда из её рта выпадали кусочки блинов, на что он совершенно не реагировал, молча убирая за ней. Она извинялась и еще громче смеялась над его ироничными зарисовками из больничной жизни.

Это был первый завтрак, когда она совершенно забыла о том, что умирает.

Джон провозился с ней до вечера. Кормил, выгуливал по пляжу, катая в инвалидном кресле, носил в туалет, а после ужина сделал ей расслабляющий массаж ног и рук. Его движения были нежными, даже трепетными, словно он боялся сломать её, а руки тёплыми и по-мужски угловатыми. Гермиона даже подумала, что хотела бы чтобы он остался с ней до конца. До её конца.

— Ну что, я вам понравился? Берете меня в личные эльфы? — проговорил он, когда переодел и уложил на ночной сон.

Гермиона улыбнулась в темноту, туда, откуда доносился голос, ставший родным за один день:

— Да… Вы мне понравились… А я вам? Я не замучила вас своими капризами?

— Ну, — протянул Джон. — Вы не плевались кашей, не лапали меня и не щипали за задницу, слушали мой бред, не проклинали меня, когда я ушёл поесть и… Короче, вы идеальный тяжелобольной, — проговорил насмешливый голос молодого мужчины.

Гермиона рассмеялась:

— С вами интересно… Но всё-таки, как вас зовут?

— Ох, Грейнджер…. — вздохнул он вдруг очень тяжко.

А Гермиона закусила губу… Это точно кто-то знакомый… Но кто же?

— Ты даже слепая всё хочешь знать… — он усмехнулся. — Но боюсь, что если ты узнаешь моё имя, то я снова пойду нянчиться с сумасшедшей старухой…

— Кто ты? — занервничала она и дернулась в постели. Как же ей хотелось увидеть его.

Мужчина сглотнул, Гермиона ясно услышала это в тишине палаты.

— Я… А, короче, Грейнджер… Я Малфой… Помнишь такого?

— Малфой?!

Чего-чего, а этого она совершенно не ожидала. Не ожидала, что её интуиция, оказывается, впервые в жизни не подвела.

Это Малфой! Тот самый! Мерлин, что за…! Гермиона прямо-таки видела его издевательскую злую усмешку и надменный презрительный взгляд. Что он делает рядом с ней? Почему заботится? Душ, завтрак, обед и ужин, разговоры и массаж? Для чего всё это?

— Ну что, Грейнджер, берёшь меня в помощники? Обсудим школьные годы чудесные, поболтаем о том, о сём… — продолжил Малфой немного разочарованным голосом.

Всё, что было сегодня, промелькнуло в голове Гермионы набором приятных чувств. Он не обидел её. Кормил и ухаживал. От него вкусно пахло и он сделал ей потрясающий массаж. Гермиона закусила губу, раздумывая. Она знала, что Малфой видит всю гамму чувств на её лице. Когда она ослепла, скрывать свои мысли почему-то стало труднее.

— Ясно… — произнес Драко тихо.

Без сомнений, он заметил её мучительные размышления. Так как, скорее всего, внимательно смотрел прямо на неё. Но Грейнджер не хотела рубить с плеча и прогонять его только потому, что когда-то в детстве и юности он был говнюком. Они все были другими. И на самом деле, Гермиона совершенно не знала настоящего Драко Малфоя.

— Ты правда хочешь заботиться обо мне? — быстро произнесла она, боясь, что он уйдет, неправильно её поняв.

Малфой вздохнул. Послышались шаги, Драко подоткнул одеяло в её ногах. Этот жест показался ей очень милым. Было в этом что-то, что напоминало дом… родителей, к которым она так и не поехала… маму…

— Почему бы и нет, — хмыкнул Драко. — Если не ты, то остаётся старая грымза и вонючий бегемот, которого нельзя магией поднимать. Возьми меня. А я торжественно клянусь быть не таким мерзким, как в Хогвартсе. Ну только если чуть-чуть. Грязнокровкой точно не буду обзывать.

Гермиона хихикнула. Так странно слышать от Малфоя: «Возьми меня». Но почему-то вся её ненависть к нему стерлась благодаря свежим воспоминаниям о его заботе и теплых прикосновениях. И в его голосе она слышала искренность.

— Последние месяцы провести с хорьком? — улыбнулась Гермиона, слепо ища его взглядом.

— Э, Грейнджер… — игриво протянул тот. — Если так, то возможно я пару раз тебя всё же обзову, заучка!

— Драко… — она рассмеялась, но на её глаза навернулись слёзы.

Ностальгия накрыла её с головой, как девятый вал. Школьные годы были прекрасны. Хотя и наполнены опасными приключениями. Она была молода, здорова, а сколько всего планировала! Масса проектов, путешествия, знакомства! Малфой напоминал о том времени, когда она пылала, как огонь, и готова была перевернуть мир. Гермиона прикрыла глаза, заставляя жгучие слёзы высохнуть, и почувствовала, как он сжал её руку за запястье:

— Драко мне нравится больше, чем Джон. — произнес он ободряюще. — Спи давай. Если что, я рядом.

Гермиона знала, что помощники обычно спали в соседних комнатах и если что-то случалось, срабатывала система оповещения, и они первые бросались на помощь, как ангелы-хранители.

— Спокойной ночи, Драко… — прошептала она, прощаясь с теплом руки человека, которому решила доверить свою жизнь.

Остатки своей жизни.

* * *

На следующее утро всё было по-другому. Гермиона знала, кто её заботливый помощник и всё время ждала от него какого-нибудь подвоха: подколки, усмешки, неприятных слов. Но Драко, как ни странно, вёл себя всё так же тактично и очень профессионально.

Когда он накормил её завтраком, предварительно умыв и расчесав, она всё ещё задавалась вопросами, почему? Что он делает здесь, ухаживая за тяжелобольными? Какие цели преследует?

Она помнила, как Малфой подходил к ней и Гарри после суда, как извинялся. Сухо, сквозь зубы. Как смотрел им вслед, когда они шли по тёмному коридору Министерства. Гермиона тогда почему-то обернулась и, увидев его тяжелый взгляд, покрылась мурашками. В нём было столько горечи и тихого отчаянья.

Что случилось с ним, раз он оказался в стенах этого грустного заведения рядом с ней? С той, кого он так долго презирал…

— Ладно, Грейнджер. Спрашивай. — не выдержал Драко, осторожно поднимая её на руки в очередной раз и пересаживая в инвалидное кресло. — Вижу по твоему лицу и чувствую по твоему напряженному молчанию, что ты держишься из последних сил чтобы не завалить меня сотнями вопросов.

Гермиона еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Малфой прочитал её, как открытую книгу. Значит, он действительно хороший медбрат. Чуткий.

— Если тебе всё и так понятно, мистер Трелони, может тогда сразу и ответишь на мои вопросы. Невысказанные. — она язвительно хмыкнула, при этом чувствуя, что ей очень интересно, что он ответит.

Драко сухо усмехнулся.

— Мистер Трелони? Ладно. — колеса с тихим шуршанием поехали по полу клиники, а голос Малфоя зазвучал уверенно и немного строго. — Конечно, я расскажу тебе, почему я здесь. У нас с тобой впереди много времени чтобы пообщаться и узнать что-то друг о друге. Много, с учётом твоей проблемы… — он откашлялся, будто пытаясь замять тему. — И самое главное, я не против вопросов.

Гермиона закусила губу, скрывая улыбку.

— Ну что ж, ты сам напросился…

С этого дня время вдруг ускорило ход. Гермиона не вела счёт дням, ей казалось, что прошла неделя, а может быть даже две. Странно, но ей нравилась компания и забота Малфоя. Нравилось, как он аккуратно обращался с ней, словно она старинная статуэтка из его коллекции аристократических ценностей. И особенно Гермионе нравилось, когда Драко читал ей книги и… разговаривал с ней обо всём на свете. Она знала, что общение с пациентами не входит в реестр услуг помощников. Их задача — следить за комфортом. Вот только в её положении, когда не можешь ни пощупать, ни увидеть, разговоры о жизни становились целительным бальзамом для одинокой души. И Драко давал ей этот бальзам. Они болтали и спорили целыми днями. Иногда он садился на край кровати и крепко сжимал её ладонь, возмущённо выговаривая:

— Хватит спорить со мной, заучка Грейнджер! Не думай, что ты умнее меня, если перечитала всю хогвартскую библиотеку!

— Ну я и правда умнее тебя, аттестат не может врать!

— Да ладно, у меня всего-то одна «Выше ожидаемого», и та по маггловедению! Мне простительно! — Драко сжимал её пальцы крепче.

— А вот и нет!

Она смеялась, радуясь каждому его прикосновению. И снова придумывала, о чём бы с ним поспорить, лишь бы услышать, как он ворчит, и почувствовать его длинные пальцы на своей коже. Её мир сузился до голоса и тёплых крепких рук Драко.

— Грейнджер, почему ты улыбаешься, когда я злюсь? — раздражался он.

— Ты мило злишься! — хихикала она, заставляя его сердиться ещё сильнее.

— Если бы ты не умирала, я бы показал тебе, как мило я злюсь! — она чувствовала, что он хмурится.

— Значит мне невероятно повезло! — Гермиона привыкла к черному юмору Драко и совсем не обижалась на его дерзкие выпады.

— Да, уж, обзавидоваться можно, как повезло! — хмыкал он.

Они часто рассуждали о смерти.

Обычно, когда гуляли у моря и слушали крики чаек и мерный шум волн, ей казалось, что мир вокруг настолько огромен, что она не ослепла, а пугливо закрыла глаза, чтобы не видеть этого. В эти моменты Гермиона чувствовала себя очень маленькой перед силами природы.

— Как ты думаешь, что там? Что я увижу, когда умру? Я вообще буду видеть на том свете? — спросила она однажды.

Гермиона судорожно вдохнула морской свежий воздух, ощущая кожей тёплые лучи солнца.

— Грейнджер, — голос Драко прозвучал около её уха, он накрыл её тёплым покрывалом, потому что с моря подул прохладный бриз. — Там будет то, во что ты веришь…

Она задумчиво покусала губу, чувствуя, как его руки заворачивают её в плотный кокон из мягкой ткани.

— Спасибо, Драко… Я верю, — продолжила она свои размышления, — что я часть чего-то очень большого, такого красивого, эфемерного… Такого, чего я никогда не смогу контролировать. Возможно, это бог… Или рай… Как думаешь, когда я умру? Целитель не говорит, сколько мне осталось, а я уверена, он знает. И мне… — она усмехнулась. — Мне очень любопытно.

— Зачем знать сроки, ждать смерти? — хмыкнул Драко. — Когда умрёшь, тогда и умрёшь, всё что есть — твоё.

— А если это случится прямо сейчас? — проговорила она.

— Тогда, прощай Грейнджер… — Драко усмехнулся, а она вторила ему весёлым смехом:

— О, нет, так скоро ты от меня не избавишься!

Драко никогда не жалел её, и Гермионе это нравилось. Потому что именно из-за жалости она сбежала от друзей с Гриммо, если можно так назвать её переселение в санаторий для умирающих.

— Знаешь, а Гарри был там… — сказала она, когда они гуляли по больничному парку, где пахло смесью сладковатого аромата распустившихся роз и морского солёного ветра.

— Имеешь в виду чудесное воскрешение Поттера в день последней битвы за Хогвартс? — в голосе Драко сквозило недовольство.

— Да. Кстати, твоя мама спасла его, и я никогда не устану её благодарить за это. Надеюсь у неё всё хорошо сейчас, — её кресло дрогнуло при этих словах. — Но Гарри всё же умер на какой-то миг, и потом рассказывал, что там его ждали вокзал Кинг-Кросс и Дамблдор. Представляешь?

— Фантазия у твоего Поттера убогая какая-то… — пробормотал Малфой. — Я бы не хотел встретиться после смерти с Дамблдором… Да и вообще с кем-нибудь из прошлого…

— А со мной? — спросила она тихо.

Драко не ответил, и Гермиона решила, что он не расслышал её вопроса, но повторять не стала. И зачем ему вообще об этом думать, у него вся жизнь впереди, а она скоро покинет этот мир навсегда и забудется, растворится в его памяти, как сон.

На следующий день, слушая дыхание моря, Гермиона поняла, чего она хочет больше всего.

— Знаешь, что я хотела бы увидеть перед смертью? — спросила она, когда Драко взялся за её инвалидное кресло, чтобы отвезти на обеденный перерыв.

— Грейнджер, ты не увидишь ничего, ты же слепая. Глупо мечтать о невозможном, — камешки на дорожке громко скрипели под колёсами, и она замолчала на некоторое время.

А Драко, видимо, решил, что её наконец задели его слова.

— Ладно, давай, выкладывай, что ты там хочешь увидеть перед смертью? — смилостивился он, въезжая в корпус санатория. Шум ветра и волн тут же стих, и Гермиона вслушалась, что говорят проходящие мимо люди.

— Я бы хотела увидеть море… — ответила она, когда он легко поднял её и перенёс на кровать.

— Ты что никогда не видела море? Вокруг Великобритании много воды, неужели ни разу не посчастливилось? — усмехнулся Драко, снимая с неё кофту и платье.

— Видела, конечно, но это другое… Я хочу умирать, глядя на море, смотреть на него, считать волны, искать взглядом горизонт, наблюдать за чайками и облаками… и уходить… Понимаешь?

— Нет, не понимаю… Пить хочешь? — спросил он почему-то раздражённо.

— Нет… Драко, ты слышал меня? И ещё, я бы хотела, чтобы мой прах развеяли над морем. Хочу стать морем. Надеюсь, что так оно и будет…

Драко шумно дышал, застегивая пуговицы на её пижаме.

— И я даже рада, что родители не помнят меня… — говорила Гермиона, пока он массировал её пальцы кремом.

Драко знал эту историю, как и то, почему она умирает.

— Да, наверно, это хорошо… Они не страдают от мысли о том, что ты умрёшь. Больнее всегда живым, — его руки пропали с её тела, Драко немного помолчал, а потом предложил: — Слушай, я вчера нашёл хорошую книгу по лечебному массажу. Можно я попробую на тебе кое-что?

— Когда ты успел? — поинтересовалась Гермиона: она знала, что Драко учится заочно на целителя, и немного завидовала его возможности получать новые знания и профессию.

— В твой послеобеденный сон, у меня есть полчаса посетить местную библиотеку, — просто ответил он и, не дожидаясь её согласия, начал расстёгивать пуговицы, которые только что застегнул.

— Но я же всё равно не вылечусь, — Гермиона закатила бы глаза, если бы могла.

Он усмехнулся:

— А вдруг после моего чудо-массажа ты встанешь и побежишь? — и деловито добавил: — Я тебя раздену до пояса и уложу на живот. Мне нужна спина. Ты не против?

— Делай, что хочешь… — Гермиона закусила губу, она и так была в его власти несколько недель, и он ни разу не сделал ничего предосудительного, хотя в последние дни, когда Драко мыл её, Грейнджер так хотелось чтобы он перешёл черту.

Она почувствовала, что краснеет, и добавила:

— Я с удовольствием побуду твоим подопытным кроликом.

Гермиона знала, что он улыбнётся.

— Кролик Грейнджер! Что ж, сейчас я сделаю из тебя кроличью отбивную… — Драко рассмеялся дьявольским смехом, вызывая у неё прилив веселья.

Малфой снял с Гермионы пижаму и, осторожно повернув её голову вбок, уложил на живот. Она ничего не видела, и ей, как обычно, было очень любопытно. Как это будет? Массаж рук и ног — это одно. Она задержала дыхание в предвкушении.

Скрипнула и прогнулась кровать, и вдруг Гермиона почувствовала вес Драко на своих бёдрах. Она сглотнула. Это было что-то новенькое.

— Тебе не тяжело? — спросил он чуть хрипловатым неуверенным голосом.

— Н-нет, — выговорила она, пытаясь вспомнить, как дышать. Чувствовать его на своих ногах было так интимно, интимнее даже, чем когда он вытирал её салфеткой после туалета. — Всё в порядке… Продолжай.

Мужские тёплые руки заскользили по её спине. Сначала это были нежные движения, но потом он принялся мять её немного жёстче.

— Всё хорошо, Грейнджер? — интересовался он, натирая её поясницу. — Не больно?

А Гермиона не могла говорить, она тихо постанывала, каждое его прикосновение отдавалось в низ живота, закручиваясь огненной спиралью. Она не понимала, почему так сильно чувствует. Может быть, потому, что больше ничего не могла. Его руки мяли и гладили, а её это возбуждало и заставляло краснеть. Она горела от движения его сильных ладоней и не хотела, чтобы он останавливался.

— Драко… — прерывисто прошептала Гермиона, когда он случайно коснулся её ягодиц.

Она услышала его дыхание. Оно изменилось. Он словно сдерживался. И его ладони ожидающе остановились чуть ниже спины:

— Что-то не так?

— Драко, а… Эм-м-м… Помассируй мне… Э-э… — Гермиона тяжело сглотнула, она так хотела почувствовать его там, но сказать об этом даже для неё, умирающей, было слишком.

— Грейнджер… — она слышала, как он облизал губы, и вдруг его горячие от массажа ладони сжали её ягодицы.

Она тихо ахнула и закусила губу, сдерживая громкий стон. Драко сильнее нажал на её попку всей пятерней, разминая её и разгорячая Гермиону ещё сильнее. Она прерывисто задышала, когда он медленно стянул с неё штаны. Трусиков на ней не было, и она почувствовала, как его пальцы скользнули между бёдер.

— Грейнджер… Ты… — он шумно выдохнул и тихо застонал. — Ты так сильно возбудилась! Не думал, что лечебный массаж так подействует на тебя…

— Драко, — жалобно пискнула она, его пальцы всё ещё лежали на её горящей от желания промежности, и Гермиона ненавидела то, что не может даже двинуться, чтобы получить немного наслаждения.

Но он понял её.

Драко осторожно развернул Гермиону на спину и одной рукой обхватил её грудь. Покружил большим пальцем на соске и легко ущипнул его.

— Драко! — вскрикнула она, волна возбуждения прошила всё её тело.

Другая его ладонь пришла в движение, гуляя по её влажным складочкам и клитору. Гермиона кусала губы, слёзы текли по её щекам, она тихо постанывала и дрожала.

— Всё хорошо, Грейнджер, давай, расслабься… Дыши… Всё хорошо… — шептал Драко, не отпуская её, заставляя её чувствовать и сходить с ума от этой невероятной, давно забытой гаммы ощущений. — Давай, моя хорошая…

Гермиона кончила тихо, зажмурила глаза и улетела куда-то, откуда ей не хотелось возвращаться. Ей казалось, что она видит то самое море, тихое и спокойное. Грейнджер дрейфовала на пульсирующих волнах удовольствия и медленно возвращалась в реальность.

— Как ты? — голос Драко и его теплое дыхание возникли где-то около лица.

Гермиона облизала пересохшие губы. Ей хотелось получить поцелуй. Хотя бы один маленький поцелуйчик, чтобы всё произошедшее стало завершенным актом.

— Мне… Понравился твой массаж… — выговорила она смущённо.

— Может, не будешь умирать? Я сделаю тебе море таких массажей. — усмехнулся Драко, а ей сильно, до боли в сердце, захотелось увидеть, как он улыбается. — Какая ты красная… Как роза на твоём столике… — она почувствовала, что его пальцы прошлись по её щеке, и вдруг одним он провел по её губам и тихо приказал: — Открой рот, Грейнджер.

Гермиона послушно открыла и палец со вкусом её же смазки погладил её язык. Медленно захватив его губами, она сделала сосущее движение, и услышала, как Драко удивлённо охнул. Палец резко выскользнул изо рта, и вдруг на её губы легли его губы. Ощущение его рта, движения его тёплых мягких губ, его бархатный язык… Всё это ударило по ней новой возбуждающе горячей волной и она, громко застонав ему в рот, содрогнулась вновь…

— Ты что, кончила от поцелуя? — спросил он удивлённо.

Гермиона стыдливо хихикнула:

— Да… Прости…

Драко рассмеялся вместе с ней и приобнял. А Гермиона вздохнула, наслаждаясь его прикосновениями. Хрипловатый смех Малфоя, кажется, делал её ещё более немощной. Она хотела унести эти секунды блаженства с собой, чтобы слушать его голос и трогать его смех на том свете. Если тот свет вообще существовал.

— Грейнджер, какая же ты… — пробормотал Драко. — Чувствительная… Я слышал, что такое бывает, но не знал, что это правда. Никуда не исчезай, сейчас принесу воды…

Он ушёл, а Гермиона счастливо улыбнулась. Пусть её жизнь подходит к концу, и она ничего не видит, с ней Драко. Это лучший подарок перед смертью.

Следующие дни они общались так, как будто между ними ничего не произошло. Как будто не было его тёплых рук на её спине, а потом между её бёдер, как будто он никогда не целовал её и не довёл два раза до оргазма. Драко всё так же трепетно заботился о ней, кормил, возил на прогулку. Гермиона боялась начинать разговор о том самом вечере. Она посчитала, что Малфой молчит, потому что жалеет обо всём произошедшем.

А на улице началась жара. В тот день он надел на неё только сарафан и трусики.

— Драко, а кофту? — спросила она, когда он пересадил её в кресло.

— Не надо, сегодня очень жарко. Позагораешь немного, а то бледная, как будто в склепе живёшь.

Она отреагировала на его шутку грустным молчанием. После того вечера Гермиона стала немного молчаливее и задумчивее. Внутри неё что-то ломалось, и она чувствовала, что конец уже близко. Улыбаться ей было всё труднее.

Драко уверенно направил инвалидное кресло сразу же к морю.

— Мы сейчас с тобой, Грейнджер, кое-что сделаем… — проговорил он заговорщически.

— Что ты задумал? — Она удивлённо ахнула, когда он отстегнул её от кресла и поднял на руки.

Её голова улеглась в изгиб его шеи и она блаженно вдохнула еле уловимый запах малфоевской кожи. Море и его величие отошли на второй план. Она легонько коснулась губами мужской шеи, на что Драко в ответ сжал её крепче и потёрся щекой о её волосы на затылке. Этот жест привёл её в восторг, а сердечко на миг сжалось от нежности и счастья.

— Грейнджер, будет немного прохладно сначала… — предупредил Малфой, и она услышала всплеск.

Её тут же окатило холодной водой. Гермиона взвизгнула. Сарафан и трусики вымокли, а во рту оказались капли солёной воды.

— Что ты делаешь?! — закричала она, первым её желанием было схватиться за него покрепче, чтобы он не кинул её в воду.

— Вот тебе море! — торжественно проговорил Драко, крепко обнимая её и шагая дальше. — Подожди, сейчас пройду туда, где нет сильных волн…

Он опустил её в прохладную воду и удерживал только за талию. Её ноги и руки болтались под воздействием сил подводного течения.

— Драко… Драко… — с беспокойством бормотала Гермиона, невесомость убаюкивала её, и она боялась потеряться в этих странных ощущениях.

— Не бойся, я не отпущу тебя. Ты же любишь море, вот оно, обнимает тебя… — Гермиона почувствовала его мягкие губы на своём ухе, и больше всего её радовало в этот момент то, что обнимает её не море, а Драко.

— Я… Я не боюсь, — прошептала она, слёзы градом полились из глаз. — Я ничего не боюсь, когда ты рядом.

— Грейнджер, вот надо всё испортить… — вздохнул Малфой досадливо. — Ну чего ты ревёшь? Надеюсь, от счастья?

— Прости… — всхлипнула Гермиона, не понимая, почему в последнее время её так легко вывести на слёзы.

— Не извиняйся. Ты вообще никогда не должна извиняться. Особенно… — он сглотнул. — Особенно передо мной…

— Спасибо тебе за всё, — прошептала она ещё тише.

— Да ладно… — протянул Драко неверяще.

— Спасибо-то мне можно сказать? — возмутилась Гермиона на его упрямое недовольство. — Ты хороший человек! Ты заслужил немного благодарности! И я тебя…

— Ладно, хватит петь мне дифирамбы! — перебил он резко, и она представила, как Драко раздражённо закатывает глаза. — Я всего лишь окунул тебя в солёную водичку, а ты мне что, в любви собралась признаться?

Гермиона облизнула губы и подумала, что ни за что бы не призналась ему в любви. Она исчезнет из его жизни, и он не должен знать о её чувствах, о том, что влюбил её в себя, что заставил её страдать, желая невозможного. Гермиона не хотела, чтобы ему было больно.

Они вернулись уставшие и немного продрогшие. Драко не мог высушить и согреть её магией и поэтому засунул под горячий душ, хорошенько вытер колючим полотенцем и уложил под тёплое пуховое одеяло. Гермиона дико желала, чтобы он лёг рядом с ней, но попросить постеснялась.

Всё снова стало, как раньше.

Он принёс ей обед. Заботливо усадил и покормил куриным супом. Осторожно и медленно промокнул её губы салфеткой. Гермиона надеялась, что она не похожа на чудовище, и Драко хоть ненадолго задерживает свой взгляд на её лице и разглядывает. Сама она мечтала увидеть его, дотронуться до него, смотреть в его глаза. Но не имея такой возможности, ей было за счастье хотя бы слышать голос Драко…

— Гермиона, привет, наконец-то… — услышала Гермиона голос того, кто не навещал её, казалось, целый месяц.

— Гарри! — закричала она радостно.

А в палате вдруг повисла тяжёлая тишина. Гермиона ощутила напряжение кожей.

— Ты?! Что ты делаешь рядом с ней? — она поняла, что Гарри не знал, кто ухаживал за ней всё это время, его весёлый голос изменился до угрожающего. — Какого чёрта тут происходит?

— Здравствуйте, мистер Поттер! — кровать скрипнула, Драко встал с края постели, на которой сидел, пока кормил её, в его голосе слышался лёд. — Я помощник мисс Грейнджер вот уже три недели. Что-то не так?

Гермиона услышала быстрые шаги. По звуку она поняла, что это Гарри бросился навстречу Драко. Послышались странные звуки, рвущейся ткани и борьбы.

— Поттер, ты совсем рехнулся?! — просипел Драко.

— Заткнись, ты не должен быть рядом с ней! — рычал её друг, он становился таким злым всегда, когда хотел защитить.

Гермиона в ужасе открыла рот. Её не надо защищать от Драко! Неужели Гарри напал на него?!

— Гарри, что ты делаешь?! — закричала она испуганно. — Не трогай Драко, он мой помощник! Пожалуйста, Гарри! Это правда, он заботится обо мне!

— Грейнджер, всё в порядке, — откликнулся Драко.

— Закрой рот! — перебил его Поттер. — Такого не должно быть, чтобы ты… Сейчас мы всё выясним! — она услышала, как они оба с шумом покинули комнату.

— Гарри, я прошу тебя, не трогай Драко! Он мне нужен! — кричала Гермиона, слёзы отчаянья и безысходности брызнули на щёки. — Пожалуйста, Гарри, пусть он останется! Пусть он останется рядом со мной!

Кажется, они плохо прикрыли за собой дверь в палату и она отчётливо слышала, как Гарри на повышенных тонах разговаривал с целителем Брауном. Ей слышались его громкие крики: «Пожиратель Смерти!», «Судимый!», «Если бы не его мать!», «Он не должен быть с Гермионой!», «Как вы могли?!».

Гермиона задыхалась в рыданиях, но больше ничего не могла сделать. Только ждать, когда её разгорячившийся друг вернется, и она сможет ему всё объяснить сама, успокоить его и попросить вернуть Драко. Через какое-то время Грейнджер услышала шаги в коридоре, кто-то остановился у дверей в палату, и голос целителя Браун произнес:

— У неё от силы месяц. Мне кажется, не нужно разлучать мисс Грейнджер с человеком, который так хорошо поддерживает её. Я наблюдаю за ними, они прекрасно проводят время. Мистер Малфой хороший медбрат, несмотря на своё прошлое.

— Да… Наверно, я погорячился… — услышала она расстроенного Гарри. — Неужели всего месяц? Так мало?

— Да, диагноз верный… Её силы на исходе…

Гермиона закусила губу. Всего месяц… Четыре недели… Тридцать дней… И всё… Конец её истории…

Она не помнила ни одного слова Гарри, который извинялся, что-то рассказывал, целовал её руки, обещал, что будет навещать её каждый день, оправдывался, что не мог приходить из-за того, что они с Джинни заболели какой-то заразной магической болезнью волшебников…

В голове набатом гремели слова её целителя: «У неё от силы месяц…»

* * *

— Грейнджер, ты плачешь? — его голос разбил мрачную тишину, в которой она пребывала некоторое время после ухода Гарри.

— Драко! — всхлипнула Гермиона, не веря, что он вернулся. — Драко, ты пришёл! — она хотела, чтобы он дотронулся до неё, и Малфой крепко сжал её ладонь.

— Твой дружок извинился и попросил продолжить обхаживать тебя, — Гермиона знала, что сейчас его губы искривились в злой усмешке. — Но я бы и так тебя не бросил, слышишь? Так что не реви.

Он вытер пальцами её слезы и погладил по щеке. Она прикрыла глаза и твёрдо выговорила:

— Драко, я слышала! Я умру через месяц. Ты должен знать.

— Грейнджер… — его пальцы нежно поглаживали её подбородок, и Драко вздохнул. — Ты же знала, что умрёшь.

Да, Гермиона знала. Это знание висело над ней, как дамоклов меч*. Вот только оно никогда не ограничивалось сроками. И после того, как в её душе поселилась любовь, а это было именно то, что она чувствовала, ей уже не хотелось никогда узнать об этом. Она хотела жить.

— Я… Не знаю… — она закусила губу, чтобы постараться удержать очередной водопад жгучих слёз, и призналась: — Я не хочу… Мне страшно, Драко… Это конец моей жизни.

Драко тяжело вздохнул и лёг рядом с ней.

— У тебя есть целый месяц, а может и больше, я не дам тебе скучать… — пытался подбодрить он.

— Я так и не увидела море… Я… — она всё равно расплакалась, потому что больше, чем море, хотела увидеть его.

— Ты же слышала своё любимое море каждый день… Ты ощутила его кожей… Даже попробовала на вкус… — он положил её голову себе на плечо и приобнял за талию, прижимая ближе, согревая своим теплом и окружая мягким ароматом своего парфюма, ставшего таким родным за эти три недели.

— Драко… — прошептала Гермиона. — Поцелуй меня…

Малфой молчал. Она слышала, как он дышит, как облизывает губы, как тяжело сглатывает слюну.

— Пожалуйста… — попросила Гермиона. — Я знаю, что я сейчас… Я, наверно, совершенно ужасно выгляжу…

Его губы коснулись её неожиданно. Драко выдохнул, и его тёплое дыхание опалило рот. Он целовал осторожно, его язык ласково скользил по её рту, словно утешал, и она ответила ему. Жарко и неистово. Только её губы могли показать ему, что она чувствует. Драко тихо застонал, когда она легонько ухватила его нижнюю губу зубами, а потом язычком проворно прошлась, зализывая укус.

— Драко, — прошептала она, чувствуя, как к глазам поступают новые потоки слёз. — Мне нравятся твои губы. Мне нравятся твои руки и…

— Молчи, мы целуемся или будем болтать? — прервал он её признание.

Гермиона рассмеялась, но одна предательская слезинка скатилась по её щеке. Она вздрогнула, когда Драко осторожно обхватил её лицо ладонями и слизнул каплю горячим языком. Она прерывисто выдохнула. Ей очень сильно, до зуда на кончиках пальцев, до смерти захотелось дотронуться до него.

— Драко, я хочу… Дай мне потрогать твоё лицо… — попросила она.

— Хорошо, Грейнджер. Но тогда я тоже потрогаю тебя там, где мне захочется, — хитро усмехнулся он, а Гермиона загорелась румянцем.

— Ты и так трогаешь меня целыми днями, где тебе захочется… — смутилась она.

Драко поднял её ладошку, и она ощутила под пальцами очертания его острого подбородка, покрытого короткой колючей щетиной, прямого носа, высоких скул, длинных ресниц, прямых бровей и широкого гладкого лба… Гермиона представила себе его лицо. Другое, совсем не то, которое помнила со школы — с высокомерным взглядом и важно задранным носом. Она увидела, прочувствовала лицо нового Драко Малфоя, её любимого человека, заботливого, остроумного и нежного.

Он сладко поцеловал каждый её пальчик, а она фантазировала о том, что его мягкие губы розового цвета, как восход над морем.

— Какого цвета твои глаза, Драко? — прошептала Гермиона. — Я не помню…

— Обычные, серые.

— Серые… — она мечтательно вздохнула. — Ты очень красивый…

— Да ладно тебе… — усмехнулся Драко. — Ну да, красив, этого не отнять.

Гермиона рассмеялась. Он всегда так смешил её своей ироничной самовлюбленностью.

— Драко, а я красивая? — спросила она.

— Ты? Нуу… — задумчиво протянул он.

Гермиона разочарованно закусила губу. Зачем только спросила? Конечно, за эти два года она превратилась в монстра. Болезнь скорее всего стёрла всю её красоту. Да что там, она и не была красивой никогда. Милой, симпатичной — может быть, но сейчас… Какая же она дура! Влюбленная и глупая…

И тут его губы оказались около уха.

— Ты очень красивая, Грейнджер! — горячо прошептал он.

Гермиона покачала головой:

— Врёшь ведь…

— Всё может быть, но ты этого никогда не узнаешь, — она слышала, что он улыбается и улыбнулась в ответ.

— Драко… А ты… Ты мог бы полюбить меня? — кажется, стресс от того, что случилось в обед, сказался на ней.

Он помолчал. Но руку с её талии не убрал, лишь сжал чуть крепче. Гермиона поняла: он занервничал.

— Полюби меня… — повторила она.

Чего ей терять? У неё осталось всего тридцать дней, а дальше неизвестное ничто… И его рука больше никогда не согреет её своим теплом.

— Грейнджер… — начал он осторожно.

Да, он хотел отказать ей. Она могла бы догадаться, но…

— Возьми меня… — прошептала Гермиона еле слышно.

— Прости, но… — откликнулся Драко. — Нет, я не сплю с умирающими… — он шумно сглотнул.

Грейнджер закусила губу. Конечно, он прав. Она же не сможет ответить ему. Отдаться по-настоящему, обнять, расцарапать спину, податься всем телом навстречу, сжать его ягодицы, целовать и кусать его… О, Мерлин! Она почти труп. Настоящее бревно. Что на неё нашло?!

— Да, я понимаю, ты не хочешь меня. Прости за навязчивость, — быстро проговорила Гермиона, впервые радуясь, что не видит его лица, не видит реакции на её позор. Она бы сейчас оттолкнула его и убежала далеко-далеко, если бы могла.

— Грейнджер… — проворчал Драко почти сердито. — А это что по-твоему? — он взял её ладонь и положил на свой пах.

Он был возбужден! И очень сильно! Гермиона вдохнула воздух открытым ртом, понимая, что он хочет её! Драко к ней тоже не равнодушен! Значит, не всё так плохо, как она думала! Значит, он… Может быть…

— Драко, но почему тогда ты отказываешься? Я… Я вся твоя… Я хочу… Почему же? — воскликнула она удивлённо.

— Нет, Гермиона, — она почувствовала, как мурашки пробежали по её телу, когда он впервые назвал её по имени. — Может, не будешь уже умирать и пошевелишь хоть пальцем? Вот тогда и посмотрим.

Она улыбнулась:

— Это ультиматум?

— А ты что хотела? С тобой по-другому нельзя.

Она из последних сил напряглась и тихонько сжала пальцами его твёрдый член под тканью брюк. И услышала громкой выдох.

— Грейнджер! А ты упрямая! — рассмеялся Драко, переплетаясь своими длинными пальцами с её. — Но я ещё не исполнил своё желание.

Его ладони пришли в движение. Он уложил её обратно на подушки и вдруг начал гладить. Трогать грудь. Расстегивать пижаму. Осыпать её лицо и губы лёгкими поцелуями

— Что ты делаешь? — простонала она, задыхаясь, её податливое тело сразу же начало загораться желанием.

— Трогаю тебя, Грейнджер, там, где мне хочется. Расслабься… — бросил он, выглаживая её пальцами.

Они заскользили по обнажённой коже, оставляя электрический след, отдающий приятной томной тяжестью в низ живота. То нежные, то грубые движения его рук увлекали её в пучину вожделения. Гермиона поняла, что снова дрожит от каждого горячего, ласкового и чувственного прикосновения. А потом его губы оказались на её груди. Влажный язык заиграл, закружил на сосках. Руки сжимали мягкие полушария, а Гермиона кусала губы и выстанывала его имя:

— Ах, Драко! Драко!

— Всё хорошо? — он отвлёкся от её груди.

— Всё просто чудесно… — улыбнулась она сквозь участившееся дыхание.

И он дразняще легко поцеловал её в живот. Его мягкие губы и горячие руки спускались ниже. Каждое касание, каждый поцелуй, воздействовали на её обостренное осязание. Она чувствовала, что возбуждена до предела и совсем промокла. Драко сдернул с неё пижамные штаны, покрывая жадными требовательными поцелуями её тазовые косточки, уделяя внимание каждому кусочку кожи. Она ощутила его пальцы и горячее дыхание между ног. Когда Гермиона поняла, что он хочет сделать, то не смогла сдержать громкого стона.

— Тише, Гермиона… — шепнул он, раздвигая её ноги шире в стороны и приподнимая её за ягодицы. — Постарайся сильно не шуметь.

Но как тут не шуметь, когда его губы задели клитор, а язык сделал несколько упругих мазков по её жаждущим ласки складочкам. Гермиона чувствовала это настолько сильно, что ей казалось, что она снова парит в морских волнах. Но это было лучше, чем море. Это был её Драко, он делал ей так хорошо, что она еле сдерживала громкие крики. Она хотела видеть, хотела смотреть на него, когда он так жарко и сладко целовал её там… Она хотела видеть своего любимого волшебника, гладить его по волосам, сжимать бёдра…

Драко осторожно ввёл в неё пальцы, беспрестанно кружа по разгоряченной плоти языком, посасывая клитор и сладко смакуя его с тихими стонами удовольствия. Гермиона больше не могла сдерживаться. Волна наслаждения накрыла её, и она вскрикнула, и… разрыдалась от избытка чувств. Слёзы полились из неё рекой. Она слышала, как Драко лёг рядом, обнимал её, что-то шептал на ухо, уговаривал, угрожал, гладил, целовал её. Он не отпускал её до тех пор, пока она не успокоилась.

Гермиона и не заметила, когда заснула на его плече, уставшая и счастливая, чувствуя небывалый прилив сил и облегчение.

* * *

Утро началось с громкого голоса бывшей медсестры.

— Вот я и вернулась! А вы хорошо выглядите, мисс Грейнджер.

Гермиона слышала её тяжелые шаги по палате. Грубые полные руки потянули её вставать. Но это было неправильно! Не так!

— Миссис Лукас, а где… Где Драко Малфой? — воскликнула она, желая быть подальше от неприятных прикосновений женщины.

— Помощник, который сменял меня? Не знаю. Я вышла утром, а его уже не было, — миссис Лукас хотела посадить её, чтобы отнести в ванную комнату, но Гермиона громко закричала:

— Где он? Где мой помощник — Драко Малфой?

Грубые ладони тут же отпустили её.

— Не знаю, — в голосе помощницы послышались недовольные нотки.

— Так узнайте! Узнайте скорее! — Гермиона не желала сдерживаться и щадить чьи-то чувства, она думала только о том, что её Драко нет рядом, что она не сможет без него…

Помощница вернулась через пять долгих минут.

— Мисс Грейнджер, — произнесла она как-то слишком мрачно, и Гермиона напряглась. — У мистера Малфоя тут мама лежала… Она долгое время была в коме… И вчера умерла…

Гермиона открыла рот. Но сказать ничего не смогла. Воздух словно выбили из лёгких.

Драко! Как же так? Почему он ничего не рассказал? Его мама… Она была рядом… Она умерла… Где он? Ему сейчас плохо и очень больно! Его отец был казнён года два назад, и он сейчас совсем один!

Гермиона почувствовала, как её ноги дрогнули впервые за долгое время. Она хотела встать с кровати и бежать к нему. Она орала внутри себя. Хватит лежать, ты нужна ему! О нём некому позаботиться! Он так много делал для тебя, а ты лежишь, как сломанная кукла! Встань, ты же можешь!

— Доктор! Доктор Браун! — закричала медсестра, когда ноги Гермионы согнулись в коленях. — Мисс Грейнджер, она…! Скорее! Сюда!

Гермиона резко дернулась вперёд и упала на пол…

* * *

— Мисс Грейнджер… Гермиона, что же с вами такое? — вопрошал заботливый мужской голос из темноты. — Вы должны были прожить месяц. Но сейчас всё ухудшилось. У вас осталась пара дней. Вы хотите кого-то позвать, чтобы попрощаться?

Гермиона хотела крикнуть: «Драко, позовите Драко!», но не смогла открыть рот. Он сейчас и так убит горем, зачем ему она… У неё больше нет времени… Драко не должен видеть, как она умирает…

— Мисс Грейнджер, вы уходите от нас… — в голосе целителя слышалась тревога. — Я вызову Гарри Поттера.

— Пожалуйста, я хочу к морю… — хрипло попросила она в пустоту.

— Хорошо…

Гермиона слушала, как дышит море. Сегодня было прохладно, и волны жестоко бились о камни. Она слышала, как воет ветер и как стонут деревья. Миссис Лукас укрыла её толстым одеялом, но Гермиона не чувствовала ничего. Её медленно наполняла пустота. Силы оставляли её. Ей не нужны были эти два дня или месяц. Что она хотела успеть за это время? Она уйдёт сейчас, пока не пришёл Гарри, пока не вернулся Драко после похорон матери… Незачем бередить их души…

Она закрыла невидящие глаза и почувствовала, как ядовитая магия внутри неё закрутила её шею душащей верёвкой… Шум моря превратился в гул, чёрное пространство начало сжимать её, словно она трансгрессирует.

Сквозь тьму она вдруг услышала далёкий отсвет знакомого голоса:

— Грейнджер! Гермиона, ты не должна умирать! — кричал он отчаянно. — Ты должна жить! Ты не можешь бросить меня! Ты же сказала, что у нас есть месяц! Гермиона, живи! Пожалуйста!

— Прощай, Драко… — откликнулся её голос в пустоте…

Тишина и тьма сжали её до молекулы. И Гермиона поняла, что её больше нет…

* * *

Через миг её прошило ярким светом и выбросило в белое марево.

Гермиона оглянулась. Она вновь ощущала своё тело. У неё было тело. Она стояла обнажённая посреди огромного пространства, и ей не было ни тепло, ни холодно. И она видела! Белый цвет резал глаза. Она обняла себя за плечи, пытаясь понять, что происходит и где она находится. Через мгновения что-то начало вырисовываться, всё вокруг медленно наполнялось формами и звуками. Превращаясь в вокзал Кинг-Кросс.

Гудел приближающийся призрачный паровоз Хогвартс-экспресс, пыхтя клубами белого дыма. Появились колонны и сводчатый облачный потолок. Волшебным образом рядом возник стул, а на нём лежало белое платье. Вероятнее всего, оно предназначалось Гермионе. Потому что вокруг никого не было.

Гермиона посмотрела на свои тонкие ноги и сделала шаг. И ещё один. Она могла ходить! Рассмеявшись от секундного счастья, заполнившего всё её существо, она схватила платье и поскорее надела его. Но радость быстро прошла. Гермиона сжала кулаки и закусила губу до боли — она вспомнила, что ей вслед кричал Драко.

Любимый, мой нежный и заботливый мальчик… Прости… Это не правда, что больно только живым…

Она вытерла слезинку и подняла голову, когда поезд с громким шипением остановился у перрона. Двери в ближайший вагон приглашающе открылись. Гермиона горько вздохнула — ей пора…

— Мисс Грейнджер! — окликнул её незнакомый женский голос.

Обернувшись, Гермиона увидела подплывающую к ней Нарциссу Малфой с распущенными светлыми волосами. На ней было длинное белое развевающееся платье, и она светилась, словно ангел. Женщина встала перед Гермионой и посмотрела с укором с высоты своего роста.

— Девочка, ты не должна была уходить так рано! — воскликнула она возмущённо. — Ты… Как ты могла бросить Драко?

Гермиона отступила на шаг от белой высокой фигуры. Что ей сказать? Она же не бросила его. Если бы она могла, то осталась бы с ним на века.

— Я… Я умирала… — произнесла Гермиона неуверенно. — И я не хотела причинять ему большего беспокойства… Он достоин счастья.

Нарцисса внимательно разглядывала её:

— Ты должна вернуться, — произнесла она уже мягче. — Пожалуйста, вернись к нему! Не медли! Возвращайся прямо сейчас!

Гермиона скорбно покачала головой:

— Я не могу! Я же… Я здесь с вами, а вы… Вы умерли вчера… Разве отсюда есть выход?

— Ты любишь его? — прямо спросила Нарцисса, её тонкие брови сердито сошлись у переносицы, и, увидев замешательство и боль на лице Гермионы, она твёрдо произнесла: — Ты любишь его! А любовь — это очень большая сила! — Грейнджер почувствовала, как белые руки миссис Малфой обожгли плечи холодным огнём. — Драко много говорил о тебе… А сейчас он потерян и раздавлен тем, что две любимые женщины покинули его! Он хотел спасти меня, но я была уже на грани, меня нельзя было спасти. Для меня смерть это спасение. А для тебя… Ты просто сдалась. Не сдавайся, я прошу тебя! Он может натворить непоправимых дел! И ты права, мой мальчик достоин счастья! Как и ты! Возьми этот свет! Возьми, это твой последний шанс! Не дай ему пропасть! Я могу помочь тебе вернуться! Ради него!

Гермиона смотрела в большие голубые глаза Нарциссы и ничего не понимала.

— Просто открой своё сердце! — воскликнула та и вдруг ударила её в грудь кулаком. — Ты выдержишь эту боль! Ради любви!

Гермиона закричала от болезненного режущего чувства, разрывающего её грудину изнутри. Весь свет, что окружал их: облака, колонны и даже белый паровоз, закружили вокруг. Она взглянула на себя и увидела, что от удара Нарциссы образовалась рана. Из неё чёрными лентами стремительно вырывался яд, который травил её долгих два года. Она поняла это сразу, ей не надо было объяснять. Ленты потянулись к Нарциссе, и та уверенно дёрнула их, освобождая Гермиону от пут тёмного заклинания.

Грейнджер пошатнулась и чуть не упала на белый пол.

— Ты свободна, девочка! Иди обратно! — Нарцисса схватилась за её плечи. — И передай Драко, что я очень люблю его! — женщина тепло улыбнулась ей напоследок и с невероятной силой резко толкнула.

Грейнджер успела заметить, что чёрные ленты захватили Нарциссу за руки и утянули в белую воронку. Но она всё равно улыбалась, кидая на Гермиону прощальный взгляд.

А потом Гермиона упала в мягкий холодный свет.

Первое, что она увидела, — это огромные серые глаза. Они застилали собой всё. Она почувствовала холод воды, услышала плеск волн. Крепкие руки держали её за талию, но ей казалось, что её всё ещё крутит в водовороте света.

— Грейнджер?! — Гермиона увидела, как его розовые губы открылись в шоке. — Мерлин, ты жива? Ты жива, чёрт возьми!

Он был таким, как она себе и представляла. Красивый, сероглазый, взволнованный.

— Драко! Драко, я в раю? — воскликнула она. — Я вижу тебя, Драко! Я…

Гермиона видела и смогла поднять руки, чтобы обнять его за шею.

— Я могу потрогать тебя! — слёзы брызнули из её глаз, и она заметила такие же слёзы в серых глазах напротив. — Драко!

Он жестко сжал челюсти, сдерживая себя. Драко крепко обнял её, дыша ей в шею. Его тело содрогнулось от крупной дрожи. Он всхлипнул.

— Грейнджер, я чуть… Чёрт возьми… — его тёплые губы начали свой путь по её коже.

Он лихорадочно обнимал и целовал её, а вокруг них успокаивалось море, небо очищалось от туч, и яркие лучи солнца пронзали воду, заставляя её сверкать ярко-голубым, как глаза Нарциссы.

— Я видела твою маму, — Гермиона успокаивающе гладила его по мокрым светлым волосам и жадно разглядывала.

Малфой подхватил её под колени и понёс обратно на берег, прорываясь сквозь волны.

— Ты видела маму? — непонимающе моргнул Драко, и она заметила, что на его лице появилось странное болезненное выражение, говорящее: «Грейнджер, кажется, сошла с ума».

Гермиона тихо улыбнулась: так здорово наблюдать всю гамму чувств на его лице, видеть каждую ресничку, его серебристые глаза, капли воды, стекающие по высоким скулам. Она крепко обняла Драко за плечи и прошептала ему на ухо:

— Она излечила меня от проклятья, — Гермиона вспомнила прощальный взгляд голубых глаз Нарциссы. — И отправила обратно, к тебе.

— Мама… — пробормотал он, хмурясь и кусая щеку изнутри. — Она всегда спасает меня… Спасала…

— Твоя мама передала, что любит тебя. И, кстати, она боялась, что ты совершишь что-то непоправимое. Что ты хотел сделать?

Драко вышел из воды на мокрый песок и, глядя в сторону белого красивого здания стоящего среди зелёного парка, признался:

— Грейнджер, ты… Умерла… Я хотел отдать тебя морю, ты же так любишь его… А заодно думал, что уйду с тобой, потому что без тебя… Чёрт, вот я идиот! — он нахмурил брови и покачал головой, всё ещё не глядя ей в глаза, а Гермиона осторожно провела пальцами по его щеке, губам, привлекая к себе внимание.

— Я люблю тебя больше, чем море… — прошептала она.

Драко взглянул на неё долгим изучающим взглядом, в котором плескалось море нежности и капля недоверчивости, и криво усмехнулся:

— Грейнджер, сейчас ты видишь и, скорее всего, ходишь. Я больше не нужен тебе. Ты убежишь от меня быстрее ветра, — он поставил её на песок, ожидая дальнейших действий.

Гермиона рассмеялась и прижалась к его телу в мокрой одежде:

— Ну уж нет, глупый, ты от меня так быстро не избавишься! И, кстати, там я видела вокзал Кинг-Кросс…

Она слышала, как часто и взволнованно стучит сердце в его груди. Мужские руки ответили крепким объятием. Драко потёрся подбородком о её кудри, выдыхая.

— Пойдём, расскажешь по пути, что ты там видела, — произнёс он, в его голосе заиграли довольные нотки. — Нужно расколдовать Лукас. А то она не очень обрадовалась, когда я потащил тебя к воде…

— Драко! Ну ты даёшь! — Гермиона схватила его за ладонь.

Они, посмеиваясь, побежали по пляжу к одиноко стоящему инвалидному креслу, где сидела сердитая, связанная заклинанием, полная женщина.

А голубоглазое море улыбалось им вслед и тихо шептало:

— Берегите друг друга…

_______________________________________

*В переносном смысле — нависшая над кем-либо постоянная угроза при видимом благополучии.