Живые глаза куклы (джен)

С ранних лет Рабастан слышал упрёки отца в их с братом адрес. Будучи честным с собой, он признавался, что ничего другого и не слышал от своего вечно озлобленного родителя. Он никак не мог понять, что они делают не так. Они оба из шкуры вон лезли, чтобы соответствовать приличествующему наследникам благородного магического рода образу. Но чем старше Басти становился, тем сильнее сомневался, что дело было именно в этом. В конце концов, он понял, что как бы они не старались, отцу угодить не смогут. А мать никогда не будет смотреть на них так, как мадам Малфой смотрит на своего уже совсем взрослого отпрыска.

Рабастан с наследником Малфоев никогда не общался, но видел со стороны, на одном из светских мероприятий, для которых они с Руди были ещё слишком малы. Прячась за тяжёлым гобеленом, он смотрел, как красивая женщина с ореолом пышных светлых волос, словно огромными крыльями, обнимает своего сына, находясь в нескольких метрах от него. Просто глядя на него. Это так выбивалось из всего того, что он узнал за свою короткую жизнь, было так шокирующе непривычно, что Басти не поверил, что подобное возможно. Но залюбовался этими глазами незнакомой женщины, которые умели обнимать.

Это воспоминание иногда всплывало в его мыслях, заставляя что-то неприятно ворочаться и сжиматься внутри. Но так было ровно до тех пор, пока Басти не понял, что на него так смотрит брат. Все обиды на мать, о существовании которых он даже не знал, враз испарились. А существо, елозящее в груди, просто однажды уснуло насовсем. Тогда ему было года три, но Рабастан это запомнил и твёрдо для себя решил, что отрастит такие же большие невидимые крылья.

С отцом всё было сложнее. Он не игнорировал своих детей, как делала это его супруга. Лорд Лестрейндж использовал любой повод, чтобы выместить своё недовольство на старшем сыне. Басти не сразу заметил, что за его даже самые невинные шалости расплачивался Рудольфус. Тот прекрасно всё скрывал. А шрамы от Секо, ожоги и прочие раны их отец убирал заклятиями, которые прятали следы. Боль от них никуда не исчезала. Об этом Рабастан узнал много позже. Тогда досталось им обоим. Именно в тот день он впервые услышал от своего отца о причине, что заставляет его кровь вскипать, что вынуждает ненавидеть их. Нет, не их. Он ненавидел Руди. Потому что Рудольфус — «фарфоровая кукла».

Ни в тот день, ни в последующие Рабастан так и не смог понять, почему отца раздражает то, чего нет. Он всё вглядывался в родные черты, но не видел ни ниточек, ни шарниров. Руди не мог быть куклой. Он всегда был самым живым человеком в их мрачном холодном доме. Чем Рудольфус, такой умный и ответственный, добрый, заботливый и весёлый, похож на одну из этих глупых девчачьих игрушек?

За недолгое время они с братом многому научились и многое поняли. Басти старался не отставать, но Руди, хоть и помогал ему нагнать себя, всё же шагал слишком широко, слишком стремительно. Рабастан видел, что глаза его брата почти такие же зелёные, как его собственные, жаждут смотреть вперёд, куда-то в бесконечную даль. Но Рудольфус вынужден был всё время оглядываться на не поспевающего за ним сиблинга. И в свои четыре полных года Басти осознал, что ему нужны достаточно длинные ноги и умение быстро ходить, чтобы идти рядом с Руди, а не плестись позади него.

А время всё шло. Рабастан научился вести себя так, чтобы отцу было не к чему придраться. Вдвоём с Рудольфусом им никогда не было скучно, но родителям об этом знать было не нужно. В их доме всё чаще стали появляться гости, на чьи глаза ни в коем случае нельзя было попадаться. Но братья знали, как проследить за незнакомцами и остаться незамеченными. Некоторые волшебники пугали Рабастана, большинство было скучным. Встречались и интересные, но их было очень мало. Так они познакомились с Антонином. Точнее, их был вынужден представить отец, ведь братья буквально вывались кубарем из буфета в гостиной. Этот маг говорил с необычным акцентом и всегда был хмурым, будто никогда не высыпается или обдумывает план захвата мира.

Но, несмотря на его грубоватые манеры и угрюмую молчаливость, этот волшебник показался обоим братьям довольно забавным. Хотя, когда они с ним только познакомились, он почти не шутил и редко улыбался. Руди поделился с братом, что собирается изучить любопытного отцовского знакомого, а Басти был не против любых его затей. Антонин при личном общении показался Рабастану странным. Но очень быстро он с горечью осознал, почему. Антонин Долохов был нормальным. Именно так его охарактеризовал Руди. Брат озвучил свою оценку с удовлетворённым видом и заявил, что собирается присвоить приятеля отца, ведь им с братом такой человек нужнее.

А Басти тогда расстроился и долго не мог найти источник давящих, сложных эмоций. И на это тоже понадобилось время. Лесрейнджи — странное, жуткое семейство. Так о них говорили. Так они позволяли о себе говорить. Рабастан никогда не думал, что может быть иначе. В памяти всплыл потускневший образ красивой женщины с крыльями, но Басти не понял, откуда он и почему вообще возник в его голове.

С годами Рабастан понял, почему Руди вцепился в Антонина. Он осознал, что кроется за этим «нормальный». Просто брат, как старший, знал больше и видел дальше. В каком-то смысле их жизнь стала интересней и безопасней. К Долохову они привыкли сразу и привязались. Руди говорил, что теперь у них есть надёжный союзник в их приключениях. И явно полагался на то, что взрослый маг не сможет избежать участия в их затеях, а заодно будет делиться жизненным опытом и полезными навыками. Но Рабастан держался за Антонина именно из соображений безопасности. Он видел, каким становится его брат, знал, что сам совладать с этой стихией не сможет. Долохов тоже это видел. И Басти был уверен, что именно это и было основной причиной проявления такого завидного терпения русского волшебника. Он не стал их отваживать. За одно это Рабастан был ему благодарен.

А вот их отец видел нечто иное в подрастающем старшем сыне, и его это безмерно раздражало. Руди же, хоть по-прежнему и не провоцировал в открытую, но проявлял своё безрассудство, к ужасу брата, завуалировано дразня отца. Но Рабастан всё равно не видел причин такой явной неприязни. Если даже не брать в расчёт других качеств брата, его достижений, знаний. Он ведь не был слабым волшебником. Разве для них это не самое главное? И что с того, что он выглядит не как его ровесники? Рудольфус ведь так походил на их знаменитого предка, служившего тайным советником и единственным волшебником, допущенным ко двору при правлении Короля-солнце. Так откуда это нелепое прозвище? Да и не было в их семье таких массивных статных фигур, как лорд Гойл, например.

Басти и сам был хорош собой: чем-то отдалённо он походил на мать. И в свою сторону упрёки он тоже слышал, но смирился. Всё равно отцу до него почти никогда не было дела. К тому же ни свою внешность, ни характер отца изменить, не прибегая к чарам, он не смог бы. Но такой подход — удел слабых. Так ему говорил Руди. И он сначала просто верил, а потом и сам это понял. Рудольфус же, чем старше становился, тем откровенней насмехался над пустыми выпадами в сторону своей внешности и девчачьей хрупкости. Этого Рабастан тоже долгое время никак принять не мог. Как и сам повод всех этих упрёков в адрес брата. Конечно, Руди был красив. Но не как девочка. Это была другая красота. Деревья и лошади ведь тоже красивые, но никому не приходит в голову корить их за это. А отец именно это и делал. И не он один.

Рабастан взрывался каждый раз, когда до его ушей доносилось это язвительное «кукла». Если отцу он ничего противопоставить не мог, но сверстникам и даже старшим вполне могла прилететь парочка неприятных заклятий. Порой дело доходило и до драк. Пока однажды одну из них не пресёк брат. Это воспоминание спустя годы у него не смогли забрать даже дементоры. Наверное, оно не выглядело для них тёплым, особенным. Но для Басти оно было важным.

Тогда, будучи второкурсником, он вновь оказался в эпицентре безобразного конфликта. Он был один в коридоре. Руди уже должен был ждать в библиотеке. Рабастан как раз шёл туда, когда услышал, как ученики пятого курса Гриффиндора полощут имя его брата. Как он оказался на полу без палочки, с самого начала не имело важности. А вот волна горячего ветра, отбросившая пинающих его школьников и прижавшая их до хруста костей к каменным стенам, запомнилась навсегда. Кожа задир начала краснеть и покрываться буграми, словно ожогами. Но огня не было и в помине.

Кое-как поднявшись, Басти огляделся и только тогда увидел в конце коридора брата. Его длинные, красные, как и у самого Рабастана, волосы слабо колыхались в воздухе, а глаза будто светились в полумраке вечернего замка. Никогда в своей недолгой жизни младший Лестрейндж не испытывал такого ужаса. И страх этот был непривычным: позже он узнал, что его можно назвать благоговением. Но в тот момент его ноги приросли к полу, и он, не имея возможности даже шелохнуться, не мог отвести взгляда от пугающего до дрожи образа.

Когда они, отпустив тут же убежавших старшекурсников, возвращались в подземелья, Руди на объяснения брата лишь усмехнулся: «Братец, пора бы тебе понять, что не каждую куклу так-то легко разбить». Они шли плечом к плечу, но после этих слов Рабастан остановился. Рудольфус обернулся, дожидаясь брата, и Басти ощутил себя в объятиях, которых нельзя было увидеть со стороны, если не знаешь, куда смотреть.

Эти самые невидимые объятия согревали его на протяжении всех лет, проведённых в Азкабане. Рабастан не переставал думать о тех словах брата, надеясь, что он тогда не шутил. Но каждый раз, когда вечная влага на серых стенах его клетки покрывалась ледяной коркой, а где-то невдалеке слышались первые крики заключённых, он вспоминал отца. И видел против собственной воли в тесной камере напротив красивую, но потрёпанную фарфоровую куклу. Больше всего на свете ему хотелось верить, что у него всё же получилось отрастить большие надёжные крылья, как у Руди, и они защитят единственного важного для него человека. Не позволят никому и ничему разбить его, не дадут пламени выжечь его изнутри.