Какие же мы идиоты (гет)

Белый кабриолет свернул за угол и скрылся, увозя яркий пиджак Люпена, самого Люпена и его новую «забаву». Фудзико напоследок фыркнула: «Какое вопиющее мещанство», — и выпрямилась чуть быстрее, чем нужно было, чтобы показать, что она совершенно равнодушна к происходящему. Так равнодушна, что только что свешивалась через балконные перила, чуть не падая вниз.

— Сама его отпустила.

Она бросила взгляд на говорившего. Дзигэн удобно устроился в плетёном кресле в углу балкона, сложив ноги на пустое кашпо, стоявшее неподалёку. Он поленился даже сменить положение тела и продолжал смотреть вниз на улицу сквозь железные прутья ограждения.

— Надоел — капризничает как ребёнок. Пусть погуляет, проветрится. Ничего с ним не случится. — Фудзико снова облокотилась на перила, на этот раз — легко и изящно, чуть отставив ногу назад на мыске. — Я проверила эту девочку — никакой опасности она не представляет. — Её красный блестящий ноготок подцепил кусок старой серой краски, оторвал его, обнажив такую же серую древесину, и сбросил вниз. — Я с ней поговорила. Так что она отлично знает, что её ждёт, если она посмеет навредить Арсену или хотя бы сесть ему на шею.

Дзигэн сухо засмеялся. Он поднялся со своего места, встряхнулся по-собачьи и тоже встал у перил, опираясь на них сбоку от Фудзико, чтобы закрыть её от яркого закатного солнца.

— То-то она такой дёрганой была, когда я ей доступно объяснял, что никакие деньги не стоят того, чтобы делать глупости. И ничьё покровительство в случае чего не гарантирует ей защиту.

Пришёл черёд Фудзико смеяться. Она тряхнула огненно-медовой гривой и подняла потеплевший вдруг взгляд на бегущие по небу розоватые облака, заметив немного мечтательно:

— Какие же мы с тобой идиоты.

— Да уж, этого не отнимешь.

Фудзико вначале прикурила сама, а потом, не глядя, предложила огонёк и Дзигэну. Они одновременно затянулись, и по воздуху поплыли два облачка дыма.

На город опускалась вечерняя прохлада. Темнота же, наоборот, начала сдавать свои позиции, подгоняемая снизу яркими уличными огнями. Стоило Фудзико зябко поёжиться, как Дзигэн рядом тоже пошевелился: чуть отодвинулся от перил и убрал с них руку. Она мысленно хмыкнула: как всегда, он ничего не предлагает, просто показывает, что есть выбор. И делает вид, что его совсем не волнует, что именно она выберет.

«А может, правда, не волнует», — Фудзико проскользнула в открывшееся пространство и прислонилась спиной к Дзигэну. Она прижалась к нему ещё чуть сильнее, почувствовав, как ровное тепло его тела просачивалось даже сквозь рубашку.

Рука Дзигэна вернулась на перила. Фудзико оказалась замкнута в ловушке из его тела, но была совсем не против. Она подёргала за полы тёмного пиджака, закрываясь от противного пронизывающего ветерка, и чуть поёрзала, устраиваясь поудобнее, чтобы между ними почти не осталось пустого пространства. Когда они нашли точку баланса, Фудзико запрокинула голову, упираясь затылком ему в грудь, и расслабленно вздохнула.

Даже её беспокойная натура иногда требовала минуту покоя. Не так давно Фудзико научилась ценить моменты, подобные этому, когда можно просто стоять, доверчиво греясь об чужое тело, выгоняя мысли из своей головы и погружаясь в пушистую пустоту, которая приходит им на смену. Моменты, когда можно действительно расслабиться. Она была уверена, что Дзигэн ощущает себя сейчас точно так же. Им обоим позарез нужна была хотя бы крошечная возможность побыть самими собой, хоть пара секунд, когда не нужно никому нравиться, не нужно оправдывать ничьи ожидания, не нужно поддерживать образ. Не нужно скрывать свои мысли, которые могут использовать против тебя и утянуть в бездну.

Фудзико отпустила пиджак и сложила руки перед собой на перилах. Узкие ладони сияли белизной, казались хрупкими, слепленными из первого снега. Широкие тёмные ладони Дзигэна неторопливо подползли к ним с двух сторон и накрыли собой. Тёплые, как всегда.

Она обернулась и приподняла подбородок, чтобы прикоснуться холодным кончиком носа к беззащитному кадыку, тут же скакнувшему над ошейником воротника. На смуглой коже под запахом табачного дыма едва заметными пряно-холодными нотками висел аромат одеколона. Фудзико довольно улыбнулась этому открытию.

Когда полгода назад она наткнулась на этот парфюм, её первой мыслью было, что она хочет, чтобы этот запах оставался на подушке в её спальне. Хотя бы иногда. Поэтому пару месяцев назад она, уходя из отеля, оставила черную коробочку с тиснением возле ещё спящего Дзигэна. Они никогда не дарили друг другу подарки, единогласно считая это чем-то глупым, пошлым и совершенно неподходящим их извращённому тандему. Просто иногда, поддавшись глупому порыву из-за каприза гормонов, оставляли друг другу какие-то предметы. Ни к чему не обязывающие: «Хочешь — пользуйся, не хочешь — выбрось». А потом, по уже другому капризу, не выбрасывали.

Фудзико полностью развернулась к Дзигэну. Её пальцы проскользили вдоль галстука и остановились на двух маленьких пуговичках, придерживающих острые концы воротника рубашки, словно раздумывая — оставить их или отстегнуть. Она решила, что можно ещё немного подождать, и её ладони продолжили путь вверх, добрались до открытой шеи и скользнули вокруг, ныряя под спутанные волосы под затылком. Дзигэн поёжился от ледяного прикосновения и недовольно сморщился, но промолчал, только поплотнее укрыл её пиджаком и переплетением длинных рук.

Фудзико вдруг расхотелось играть дальше, и она опустила руки, оставив их свободно висеть вниз, и уткнулась лбом в тёмную рубашку перед собой, прячась на время от всего мира. Она и так слишком много сил потратила на то, чтобы разыграть эту партию для Люпена. Это ведь и правда был её осознанный выбор: отправить того погулять на стороне, разогреть его аппетит, чтобы он потом прибежал к ней, спотыкаясь на поворотах, и снова скакал вокруг как резиновый мячик. Это всегда работало в той или иной форме, но с каждым разом съедало так много её сил и терпения. Нужно было всё спланировать, создать подходящую ситуацию. А потом постыдно подглядывать с балкона на соседнем здании. Она раз за разом повторяла себе, что ей всё равно, и она просто хочет убедиться, что всё прошло по плану. К счастью, в этом безумии она была не одинока, и её заметил засевший на противоположной крыше Дзигэн, посчитавший своим долгом прикрыть Люпена в загуле. По молчаливому согласию он присоединился к ней, и вот уже они провожали белый безвкусный кабриолет двумя парами грустных глаз.

Дзигэн словно думал о том же:

— Как думаешь, он догадался?

Очень неоднозначный вопрос. Фудзико помедлила прежде, чем ответить, пытаясь понять, он спрашивает сейчас про девушку, которую они присмотрели Люпену и с которой тот уехал, или про них двоих:

— Люпен слишком умный — в этом его проблема. Такие люди иногда не видят совсем очевидных вещей.

— Ха, жестоко. Он, конечно, придурок, но не настолько же.

— Если бы он был хоть в половину таким проницательным, как в твоих розовых мечтах, то мы бы здесь сейчас не стояли.

Дзигэн хмыкнул, то ли соглашаясь, то ли всё ещё не веря ей, и на короткое мгновение крепко сжал Фудзико в объятиях.

Широкая грудь под её лбом гулко завибрировала, задавая ритм. Сам Дзигэн начал слегка покачиваться, словно танцуя в такт напеваемой им мелодии. Фудзико скользнула руками вдоль его боков, заставив ещё раз поёжиться, но на этот раз совсем не от дискомфорта, и скрестила их под пиджаком на его спине. Она подхватила танец. Они медленно закружились по тёмному балкону, едва освещённому уличными фонарями и захлебнувшейся в облаках луной.

— Если мы продолжим в том же духе, то старушка из угловой квартиры выпадет из окна, — тихо пробормотал Дзигэн.

Ему пришлось прервать мелодию, но он тут же продолжил её снова после своего замечания.

— Так ей и надо, эта старая калоша постоянно подсматривает. Любопытство кошку погубило.

— «Постоянно»?

Фудзико тихо хихикнула:

— Да, Дзигэн, это одна из моих квартир. Ты же не думал, что я так низко пала, что ютилась бы на чужом балконе? — Она обняла его чуть сильнее. — Пошли внутрь, раз ты так стесняешься старушки, божьего одуванчика.

Дзигэна не пришлось упрашивать. Он отстранился от Фудзико, выпутываясь из объятий, и легко подхватил её на руки. Она тут же потянулась к его лицу и зарылась пальцами в бороду, слегка разлохмачивая её на подбородке, за что была награждена довольной ухмылкой. Она закокетничала:

— А говорил, что больше на руках носить не будешь.

— Могу бросить прямо здесь.

Фудзико капризно сморщила нос: «Вредный», — отпустила бороду и скользнула указательным пальцем по шее Дзигэна сверху вниз, пока не добралась до воротника. Она подцепила его и настойчиво потянула на себя. Дзигэн вытянулся по струнке с ней на руках и немного запрокинул голову, всем своим видом подчиняясь. Словно слушаясь невидимого поводка, он прошёл в балконную дверь, чуть повернувшись, чтобы ноги Фудзико не зацепили дверной короб.

— Ты уверена, что Люпен не оставил тут свои жучки?

— Уверена — его здесь никогда не было. Все жучки тут только мои. — Фудзико надоело забавляться с воротником, и она схватила шляпу с головы Дзигэна. — Ну и пара камер в спальне.

Дзигэн слегка подбросил её, чтобы взять поудобнее:

— У тебя тут ещё достаточно мест и кроме спальни.

За это его лицо тут же закрыла его же шляпа, прижимаемая не особо слабой женской рукой:

— Я сказала — в спальню. Марш.