Лесная ведьма (джен)

Она удивительная. Безусловно, в её образе присутствует и красота, и стать, и острый, как бритва ум. Но не это делает её особенной. Есть в ней что-то таинственное. Волшебное. Не такое, как у всех ведьм, которых каждый, оказавшийся в её лесу Пожирателей Смерти знавал немало на своём веку. Её магия была настоящей, объёмной, живой. Теперь, когда они повстречали эту ведьму, маги поняли разницу, узрели пропасть между их миром и волшебным. С первых мгновений она одним своим существованием заставляла их чувствовать себя беспомощными магглами. Она пленила не только тела, но и разум. Но не туманя, оставляя его трезвым. И для этого ей не понадобились ни волшебная палочка, ни слова заклятий.

Магия была в каждом её жесте, в каждом вздохе. Она витала в воздухе, наполняя его свежим ароматом еловых веток, древесной коры, лёгкого бриза и, кажется, нового дорогого ковра. Так это ощущал Антонин. Он даже подумал, грешным делом, что ведьма прибегла к помощи амортенции. Но остальные чувствовали то же, что и он. Значит, это не могло быть любовное зелье: его влияние каждый ощущает по-своему.

Магия искрилась на кончиках её пальцев, дорисовывая мистическую картинку. Магия была в её сладостном мелодичном голосе, которым она с лёгкостью повелевала ими. Не угрожая, не приказывая. Этого голоса невозможно было ослушаться. Магия. Эта ведьма была соткана из неё. Тонкая, изящная работа величайшего из мастеров.

А ведь им могло и не посчастливиться встретить её. Если бы Долохов не вспомнил однажды на общем собрании о сокрытой от посторонних глаз Великой Силе, о которой на его родине веками ходят легенды, они бы не очутились в этих непроходимых дебрях. Кто же мог знать, что речь идёт не об артефакте или гримуаре, а о ведьме? О ведьме, что веками живёт в бескрайних хвойных лесах, среди бурных рек и стеклянных озёр, в краю топких болот и скалистых берегов. Пожиратели были готовы к бою, противостоянию, к уговорам и шантажу. Они были уверены в своих силах и возможностях. Так было до того момента, как высокая, стройная, длинноволосая красавица с притягательными формами пригласила их в свой уютный дом на чай.

С того дня прошло уже больше месяца, но ни один из них не желал возвращаться на родину. Даже потери в их рядах не сильно-то беспокоили. Эти недоумки сами были виноваты. Не стоит идти против судьбы. И точно не стоит трогать вещи, принадлежащие ведьме. Тем более без спроса.

Только Руквуд мог поддаться на увещевания живой шляпы. Как бы соблазнительны не были обещания скрытых знаний и Великой Мудрости, глупо им верить, если слова эти исходят от головного убора. «Ты только надень. И все знания мира потекут в твою голову нескончаемым потоком. Просто примерь. И на каждый вопрос ты получишь желанный ответ». Разве кто-то мог подумать, что шляпа эта совсем не похожа на распределительную. Она была жива не из-за влитых неё сил и вплетённых чар. Многие годы заточённый в шляпу древний демон служит верой и правдой своей пленительнице, развлекая себя тем, что дурачит её доверчивых гостей. А затем пожирает наивных простачков.

Едва Августус напялил широкополую ведьмину шляпу на голову, как сотни острых зубов проступили на внутренней стороне тульи. Вращаясь рядами, они терзали и дробили. Сжимаясь вокруг, они затягивали в самое нутро шляпы. Словно гигантская пиявка или минога. Пожиратели увидели истинное «лицо» этого чудища лишь когда от невыразимца не осталось ничего. Даже обуви. Шляпа сожрала его целиком, напоследок отрыгнув окровавленные ошмётки неприметного пальто из грубой драконьей кожи и довольно зажмурив свой единственный гигантских размеров жёлтый глаз. Но Руквуда хотя бы оправдывали обманчивые перспективы и природная жажда знаний. Хотя тот же старший Лестрейндж на эту уловку не купился. Это при его-то придури и любопытстве. Для остальных эта потеря стала уроком: никто больше к ведьминым вещам не прикасался, если она сам не велела.

Следующими покинули этот бренный мир Трэверс и Малфой. Они внезапно вспомнили, что где-то там, на островах, их ждут семьи. Терзались они долго, разрываясь между долгом и любовью, между серой, но привычной обыденностью и мистической, но притягательной сказкой. Рассудок взял своё над чувствами. Ведьма прислушалась к их словам и не стала препятствовать. Теперь останки этих двоих покоятся на дне болота.

Джагсону, который по обыкновению своей натуры решил, что его необъятные телеса останутся незамеченными, если он через балкон заглянет в покои своей новой хозяйки, ворон-фамильяр выклевал глаза. В панике Пожиратель сорвался с парапета и рухнул вниз. Возможно, он и выжил бы, если б не плотоядные цветы, аккуратно высаженные под окнами заботливыми руками колдуньи.

Мальсибера, Эйвери и Рабастана ведьма превратила в трёх пухленьких мышат за то, что от них было мало толку в быту, но много назойливого внимания и праздной болтовни. Зато в них было некоторое очарование и трогательная беспомощность. Многие дни они тешили ведьму своими глупыми проделками. Но и в облике мышей они ей надоели. И эти игры быстро наскучили.

Тогда ради забавы она обратила Рудольфуса в крупного белоснежного кота и три дня держала под замком. Когда позже коту всё же было позволено утолить свой звериный голод, ведьма, залюбовавшись его красивым пушистым мехом, вспомнила, что скоро холода. Антонин тогда узнал, что неплохо справляется с выделкой кожи даже без волшебной палочки. И прекрасная ведьма, поглаживая новую шелковистую горжетку, вознаградила Пожирателя бокалом дивного дурманящего напитка, от которого приятно холодило пальцы и неумолимо клонило в сон.