Дар (джен)

Боги словно гневались, обрушивая на великий Рим одно за другим несчастье. Удушающая жара вызвавшая неурожай, потянула за собой бесчисленные бунты, которые жестоко подавлялись солдатами Цезаря. В обществе расколотом голодом и бедностью, зрели заговоры. Обычное дело для Вечного города. Если не привыкнешь, тебя сомнут и ты станешь чужаком.

Ей повезло, она каким-то немыслимым способом добилась, чтобы её уважали. Пьесы тут были явно не при чём. При дворе по-прежнему был спрос на искусство, хотя сенаторы, богатые римляне, военноначальники, едва ли отличали эпиграмму от поэмы. В конце концов, за её труд хорошо платили, было грех жаловаться.

Габриэль всегда поражало, насколько бездушны люди, сколько в них злости, ненависти, пороков. В то время как зажатые непомерными налогами крестьяне, гнули спины на знать, недоедали, умирали от болезней, Сенат во главе с Цезарем устраивал пиры, игрища в Колизее, делал всё, чтобы развлечься и ничего, чтобы исправить ситуацию.

Многочисленные обещания сенаторов не стоили и ломаного гроша. Иногда, девушке казалось, она живёт не своей жизнью, не здесь её место, а среди тех самых простых крестьян. Она могла бы сменить перо на меч, доказать делом свою правоту. Печально одно, окружающие давно привыкли к тому, что ими помыкают, они потеряли свою индивидуальность, право голоса.

* * *

Три долгих года Габриэль провела в Риме, покинув родную Грецию. Неуёмную тоску по дому она выражала стихами, доверяя бумаге то, что таилось глубоко в сердце. Последние месяцы было особенно тяжело, её мучили странные сны, кошмарные видения. Она проводила ночи сидя на веранде, слушая шум прибоя, всматриваясь в тёмную синеву небес. Дом казался таким тесным, холодным, совсем чужим.

Габриэль снова взяла в руки шкатулку, купленную у заезжего торговца. Она подолгу изучала вещицу, рассматривая замысловатые узоры бледно-синего оттенка, пытаясь представить, кому она могла бы принадлежать. Торговец сказал, вещь особенная, она таит в себе великую силу. Девушка не поверила, но купила, сжалившись над одноглазым седым стариком.

С этого момента, в её сны вторглись те самые кошмары. Она видела странные города, дома такие высокие, что закрывали собой солнце, непонятные колесницы без лошадей, огромных стальных птиц парящих в небе. И на сколько хватало взгляда — бескрайние дороги.

После были крики боли и животных страх... Люди бегущие от огня, настолько сильного, что казалось он вырвался из самих недр Тартара: всепоглощающий и голодный.

Стальные птицы опалённые огнём пикировали вниз, разбиваясь на сотни тысяч кусочков. В небе затянутым дымом, появлялись прорехи, запах гари заставлял желудок сотрясаться от спазмов, глаза слезились от яркого света. А может она оплакивала этот странный мир?

Габриэль просыпалась, обхватив плечи руками долго смотрела в одну точку. Не было тогда и сейчас. Существовала какая-то грань, которую могли перейти только боги. Зачем тогда именно ей дали странный дар видеть? Девушка не понимала что с ней происходит. Старик обманул её? Кто он? Безумец или... Ходили слухи, что иногда боги любят появляться в мире смертных. Их мало заботит, что будет с их игрушками, просто они дают им шанс измениться. После, наблюдают, к чему это приведёт.

Её сны и предчувствия приведут на порог вечности... Она не выстоит... Габриэль накрывает себя одеялом, внезапный озноб заставляет хрупкое тело дрожать. А если попробовать побороться? Не ради себя, ради людей? Обладая даром, она поможет сотням, если не тысячам. Разум не желает признавать — всё кончится не начавшись.

Одеяло падает на пол, Габриэль идёт по полу, который кажется ей невероятно холодным, почти ледяным. До балкона всего пара шагов. Девушка покачнувшись, чуть не падает. Пересилив себя, успевает схватиться за поручень. Пальцы сжимаются всё сильнее, почти до боли. Ей немного легче. Она видит во тьме освещённый огнями дворец Цезаря. Кажется что тьма поглотила всё вокруг, кроме этого крохотного островка, где днём и ночью кипит жизнь.

Габриэль как-никогда становится ясно, что она должна сделать. Скоро рассвет, с ним придёт день. А пока... Девушка улыбается, ощущая, как её тело наливается непонятной силой.