Смысл жизни (джен)

— Это невероятно, — вздохнула Дэри, вертясь на месте и разглядывая помещение вокруг. — Вы проделали огромную работу!

— Основную часть сделали, как ни странно, варфреймы, — отозвался я, ловя девушку под руку и подведя ее к дверям, которые автоматически распахнулись перед нами. — Ну и спасибо конечно тебе и твоему клану, вы мне сильно помогли в поиске некоторых ресурсов.

— И все же, отстроить такое огромное додзё в такие рекордные сроки — это впечатляет, — улыбнулась Дэри, послушно шагая следом за мной. — У твоих варфреймов наконец-то есть дом, они счастливы?

Я пожал плечами, сам коротко улыбнувшись в ответ.

— Я мало вмешивался в планировку, так что сейчас в додзё много красивого…и необычного, — сменил тему я, увлекая спутницу по коридору вперед. — Честно говоря, если бы не Ордис, я бы сам иногда здесь откровенно плутал.

— Так это же самое интересное! — рассмеялась Дэри, но тут позади нас резко распахнулась дверь, едва успевая реагировать на серебристый вихрь.

Он пронесся мимо нас на огромной скорости, порывом воздуха взметнув полы короткой накидки у Дэри и волосы у меня, и исчез в едва успевшей распахнуться противоположной двери.

— Что это?.. — начала было девушка, но тут же ситуация повторилась, но уже со сверкающей золотом молнией, что сгустком энергии пронеслась в том же направлении.

Свободно висящую на плечах Дэри накидку аж перекрутило от порыва ветра, и она, молча поправив одежду, вопросительно на меня уставилась.

— А это были Гаусс и Вольт, — тихо засмеялся я под ее взглядом. — Они неустанно соревнуются с того момента, как Гаусс с другом попали в додзё.

— Обалдеть… — прошептала в ответ Дэри, покосившись на двери, в которых исчезли скоростные варфреймы.

— Вольт конечно отстает, но их обоих это нисколько не огорчает — носятся как бешеные, пользуясь тем, что наконец более-менее достойные оппоненты, — я отсмеялся и снова пожал плечами. — Ни одна полоса препятствий не успевает генерировать карту под их скорость, так что парочка внаглую пользуется тем, что коридоров много и они пустые. Пришлось очень сильно корректировать чувствительность дверей, чтобы они хоть как-то успевали реагировать… Разок правда уже пришлось ставить новые…

Дэри покачала с улыбкой головой, но тут мы подошли наконец к дверям, те распахнулись (сильно заранее) и девушка снова ахнула.

Зал, который предстал перед нами, был огромен. По центру в разные стороны разбегались несколько каменистых тропинок, остальное было покрыто мягкой травой с разбросанными в хаотичном порядке кусками породы. В дальнем от нас углу высилось раскидистое дерево, прямо у корней которого мелодично журчал декоративный ручей.

Но поразило мою гостью не это.

Зал-сад был полон варфреймов.

У одной из скал в медитации собрались Харроу, Атлас и Вуконг. С ними сидел Локи, но он забрался на самую вершину скалы и медитацию явно только изображал.

В кроне дерева резвились Титания и Зефир, в каком-то своем порядке перелетая с ветки на ветку.

Ивара, сидящая в самых корнях у устья ручья, внимательно наблюдала за водой.

А пониже нее полукругом сидели Рино, Лимбо, Оберон, Некрос, Хильдрин и Грендель.

Будучи, как и Гаусс, в додзё совсем недавно, Грендель очень быстро нашел общий язык с остальными варфреймами, оказавшись на удивление спокойным и добродушным по характеру. Вот и сейчас они все явно вели какую-то свою беседу, собравшись не просто так.

— Это он? — восторженным шепотом уточнила Дэри, глядя на Гренделя во все глаза. — Твой новый варфрейм?

— Да, — я кивнул, коротко махнув рукой обернувшемуся на нас Оберону. Тот успокоенно снова повернулся к собеседникам, и я вновь потянул подругу за руку. — Чертежи на эту чудесную парочку уже в Кузнице, скоро пришлю вам, там сама все и рассмотришь. Пошли покажу тебе зверинец, что устроили Титания, Кора и Баруук.

— Прям зверинец целый? — рассмеялась Дэри, отводя таки глаза от варфреймов.

— Еще какой, — вздохнул я с улыбкой. — Для них в итоге пришлось выделить аж три помещения, хотя планировалось одно…

Дэри звонко расхохоталась в ответ:

— Ваше додзё наверное самое лучшее, что я видела в своей жизни!

Оберон оглянулся еще раз, провожая взглядом пару Тэнно.

Он знал, что девушка — друг, но до конца все равно ей не верил.

Оберон вообще с трудом кому-либо верил…

Покачав головой, он задумался, вспомнив вдруг первое свое время на корабле.

Их странному безымянному Тэнно он не мог довериться очень долго, как и всем остальным. Пускай другие были такие же варфреймы как он сам, пускай ни у кого на Лисете не было счастливой жизни до этого — все равно не верил. Некрос давно обзавелся приятельскими отношениями, давно успел своеобразно привязаться к спасшему их юноше, а Оберон все держался в стороне. Молчал, замыкаясь в холодной вежливости, близко никого не подпускал, даже прикосновений старался избегать.

И при этом постоянно боялся. Не за себя боялся.

Варфреймам не снятся сны. За это Оберон был благодарен своей сущности, иначе — он был твердо в этом уверен, — бесконечный страшный сон, в котором он видел только окровавленные безвольные тонкие руки Некроса, преследовал бы его очень долго.

До встречи с удивительно язвительным, неугомонным и по-своему навязчивым варфреймом, Оберон непрерывно бежал. Как, наверное, всякий из его вида, но с одним исключением.

Он бежал, прятался ото всех, избегая не только врагов — одинаково относя к ним Гринир, Корпус и Тэнно, — но и от себе подобных.

Некроса он спас случайно — сам чуть не попал в глупую ловушку, обнаружив, что немного ранее в нее уже кто-то вляпался.

Спасенный прилип к Оберону намертво, не отставал ни на шаг, все время пытаясь как-то несмешно шутить, язвить и лезть в закрытую белой броней душу.

Когда Оберона сильно ранили в очередном побеге, он понял, что сил на исцеление больше нет. Что ловушка таки замкнулась на нем, и ему, варфрейму, созданному и названному во имя жизни природы, предстоит глупо сдохнуть от потери крови в рощах Земли.

Животные, привлеченные Обероном, быстро поделились с ним информацией о сужающемся кольце Гринир — мышеловка захлопнулась.

Однако даже в этой ситуации ужасно надоевший, назойливый как муха, Некрос отказался уходить.

И следующее, что Оберон помнил, это кровь. Море крови. В основном кровь Гринир, но тонкие руки черного варфрейма, прозванного во имя смерти, были не в ней.

Оберон едва дышал, пальцы сгибались уже с трудом, и голова, увенчанная изящными рогами, казалась неподъемной.

Метры между белым и черным телами стали в тот миг для него тернистым бесконечным расстоянием, почти непреодолимым.

Он полз к тому, кто в наглую, без спроса, назвал себя его другом, мотивируя этим отказ спасать самого себя, а теперь так же нагло умирал прямо на его глазах. Полз медленно, невыносимо медленно, сквозь боль и кровавую пелену.

Она заглушала все — эта пелена. Звуки, зрение, разум. И тот факт, что в пещере резко не стало никого из Гринировцев, а снаружи усилились крики и началась стрельба, Оберон не заметил.

Только когда холодные белые пальцы сомкнулись на холодном черном запястье, Оберон понял, что в пещере вдруг резко потемнело.

Едва найдя силы обернуться, он увидел у входа высокую, парящую в сантиметрах над землей, фигуру. От нее падала тень, а вокруг внезапно появились сонмы бабочек, мечущихся в неверном свете.

Из-за ряби их пестрых крыльев, Оберон не сразу разглядел еще одну фигуру у самой стены.

Рыжие волосы слились с окрасом крыльев бабочек, а зрение и так подводило и уплывало.

Тэнно молча смотрел на умирающих варфреймов, сложив руки на груди.

Крылья Титании и ее бабочек издавали какой-то странный мелодичный шелестящий звон, заглушая все вокруг.

Оберон отпустил черную ладонь, встал, чувствуя как снова открылась рана в животе и на спине. Покачнулся, но устоял, сжав до боли окровавленные руки.

Кровь — его и Некроса, — медленно стекала, собираясь в лужицы.

Но Оберон наклонил угрожающе голову, чувствуя как от движения потемнело в глазах, и медленно, почти качаясь в движении, встал в защитную стойку.

«Я не отдам его тебе, Тэнно. Он не отдал меня Гринир, а я не отдам его тебе.»

Однако Тэнно вздохнул, покачал головой, опуская вдруг руки, оглянулся на своего варфрейма.

И неожиданно сказал вслух, обращаясь именно к Титании, к той, кто должна была быть его безвольной куклой.

— Ты вовремя их нашла, еще немного, и мы бы успели только похоронить тела.

Титания, которая должна была быть безвольным манекеном без кукловода внутри, слегка поджала длинные ноги, воспаряя выше, и повела плечами.

— Нам срочно нужна Тринити, — продолжил Тэнно говорить как с другом с той, что должна была быть рабом. — Очень срочно нужна Тринити. Ордис? Ты меня слышишь?

Удивление, проросшее через усталость, боль и безразличие, подкосило Оберона. Силы иссякли окончательно, и он не почувствовал даже, что падает — просто упал. Сначала на колени, а потом начал заваливаться на бок.

Тэнно, презираемый убийца воли, вопреки всем ожиданиям бросился вперед, подхватывая белую фигуру за секунды до болезненного приземления, не обращая внимания на кровь и грязь на белой броне, пачкающие его перчатки.

«Я не отдам…его…тебе…Тэнно…»

«Я не заберу его у тебя.»

«…не…отдам…тебе…»

«Я знаю.»

Во тьме, что поглотила Оберона, места удивлению не было.

Оберон был благодарен Тэнно до безумия. Сам от себя не ожидал таких эмоций, — из-за кого? к кому? — но благодарен был до боли в груди.

Однако верить не мог. Боялся.

И Тэнно однажды просто сам пришел к нему. Предварительно выгнал всех из комнаты, — даже Некроса, который ожидаемо не отлипая от Оберона, совершенно неожиданно послушался мальчишку, — и сел напротив.

Несколько минут царила томительная тишина, Тэнно молча рассматривал рогатую белую фигуру, Оберон равнодушно отвечал тем же.

А потом Тэнно, по прежнему не отводя прямой открытый взгляд, протянул ладонь.

— Я не прошу доверять мне, Оберон. Просто поговори со мной. Пожалуйста.

Это надломило все сопротивление в душе варфрейма, закостеневшая оболочка на ней где-то внутри вдруг словно сжалась, причиняя боль.

И Оберон не смог, не выдержал. Протянул руку в ответ, принимая теплую ладонь.

Некрос, реагируя на изменение эмоций Оберона, вдруг придвинулся к нему со спины и обвил руками талию друга, дурашливо положив ему подбородок на плечо:

«О чем задумался?»

«Ни о чем,» — Оберон привычно его отпихнул, выныривая из тяжелых воспоминаний, с каким-то удовлетворением чувствуя пальцами почти горячую, живую, черную броню и кожу.

Рино сменил позу, коротко коснулся плеча Оберона — понимающе, тепло.

Напротив них пошевелился, словно вздыхая Грендель. В обычное время очень спокойный и добродушный, толстяк грустно наклонил голову, отзываясь на мрачные воспоминания Оберона.

Внезапно распахнулись двери, и в зал влетел, сияя энергией, Гаусс. Резко затормозив возле варфреймов, он смог остановится, но в этот миг его догнал таки Вольт. И налетел сзади, роняя обоих на Гренделя.

Тот легко принял вес двух варфреймов, придержал обоих, почти смеясь.

В итоге оба, немного устав наконец от своего бесконечного соревнования, уселись по разные стороны от Гренделя, похлопав перед этим друг друга по плечам и несколько раз ударив кулаками.

Оберон знал, что история дружбы Гаусса и Гренделя не была похожа на их с Некросом. С самого начала они были неразлучны и прошли вместе — вдвоем, — очень много битв. Но однажды всему приходит конец, и их разделили.

Гаусс, бодрый, всегда веселый и очень энергичный, был воплощением движения. Но когда он только появился на Лисете и в додзё, в его стремительности сквозила только боль потери.

Когда его случайно нашел Тэнно, Гаусс искал. Непрерывно, везде, всюду. Угонял корабли, метался по планетам, уничтожал базы врагов одна за другой — искал друга.

Как Тэнно смог его остановить, прервав этот обреченный забег, не знал никто.

«Он сказал — "я отведу тебя к другу",» — мгновенно сбросив веселье, внезапно отозвался на поток общих мыслей Гаусс, сразу поняв о чем речь. Он покосился на Гренделя, похлопал его по плечу. «Он сказал мне — "я знаю где он".»

Вольт, что в тот раз сопровождал Тэнно на миссии на Седне, пожал плечами, подтверждая слова Гаусса.

Чистой воды везение, что случайная информация о каком-то непонятном, незнакомом варфрейме, которого якобы держали в лаборатории на Юпитере Корпус, достигла накануне задания на Седне ушей Оператора.

А увидев серебристую молнию, что мчалась сквозь все препятствия на своем пути, Тэнно быстро понял суть одиночества Гаусса. И сложил два плюс два.

Гауссу было глубоко наплевать на весь мир. Корпус, Гринир, Тэнно, Владеющие Разумом — ему было наплевать на всех. Несколько лет назад он потерял друга, глупо, больно потерял — вот что было важно.

Друг, верный друг, что до этого столетиями прикрывал ему спину, доверяя свою, честный, сильный, благородный, вечно голодный друг — вот что было действительно важно...

И, бросив все надежды на свою скорость и силу инерции, Гаусс искал его, как мог.

На внезапно возникшего на пути Тэнно, Гаусс бы и не посмотрел в иной ситуации. Но оставленный мальчишкой варфрейм неожиданно легко пришел тому на помощь, прикрывая от всего кинетического урона искрящимся щитом, готовясь принять всю силу удара на себя, в то время как рыжий Оператор даже не шелохнулся, глядя прямо и уверенно.

Гауссу было знакомо такое доверие, такая уверенность в том, что тебе помогут, тебя защитят, прикроют. Это было доверие равных. И он остановился, сбросил всю свою накопленную скорость, распыляя энергию в стороны, не на врага — в воздух.

«Что тебе нужно?» — все, что спросил тогда Гаусс, косясь на настороженного Вольта.

«Ты не там ищешь,» — коротко ответил Тэнно.

Никто не знал точно, в тот миг, стоит ли это доверие свою цену. Ни Гаусс, ни сам Тэнно, ибо информация была лишь слухами.

Но Гаусс, уверенный, что он сможет убежать от чего угодно, если возникнет нужда, признал в ту секунду, что от одиночества и чувства вины ему не убежать, какую скорость на набирай.

Грендель рассмеялся, прерывая грустный поток, от души хлопнул друга по спине, почти уронив Гаусса в траву.

Тринити, почти всемогущая в лечении, выхаживала его неделю, когда Тэнно и варфреймы забрали Гренделя у Корпуса.

Мальчишка тогда в первые дни увез Гаусса в Цетус и заставил бегать до изнеможения, отвлекая, заставляя забыться в скорости и ветре. Довел его почти до истощения, за что потом оба, как эти ни странно, получили от Тринити, но не дал утопиться в бесконечном чувстве вины.

«Никак не пойму, за что ты себя винил,» — Грендель смеется и ворчит.

«За то, что не успел. Не пришел вовремя. Не прикрыл…» — Гаусс покачал серебристой головой, косясь на массивную броню друга, зная, что под ней немало шрамов.

«Успел, пришел и спас, даром, что не один,» — Грендель шутливо пихает его локтем, снова почти уронив. «Шрамов у нас у всех навалом. Что у нас, что у Тэнно. Главное, что теперь мы есть друг у друга. Что мы,..»

«…что наш Тэнно,» — со смешком закончил фразу Некрос, спиной плюхаясь в траву и потягиваясь.

«А значит никакие демоны прошлого или будущего нам не страшны,» — продолжил мысль Грендель.

«У нашего Тэнно тоже есть свои демоны,» — вмешался Вольт. «Он не хуже нас всех знает, что такое бороться с ними одному, пускай выглядит как мальчишка.»

«Наш Тэнно…» — повторяет фразу Гаусс задумчиво. «Почему у него нет имени?»

«Он не хочет,» — Вольт пожал плечами.

«Имена дают силу демонам,» — предлагает объяснение Грендель. «Возможно поэтому? Он спасает нас от наших демонов, но со своим ему еще биться и биться.»

На несколько мгновений поток эмоций и мыслей стихает, замирает неподвижно, создавая особую тишину.

«Значит, будет "наш Тэнно",» — легко соглашается Гаусс, и мгновенно подскакивает.

Он снова сплошное движение, готов рваться вперед и вперед.

«Мы не дадим его в обиду никаким демонам.»

«Это будет трудно,» — Вольт плавно поднимается следом, он так же снова готов стать молнией. «У него нет пока ни цели, ни смысла жизни.»

«Достаточно того, что он дает все это нам, » — низкой густой вибрацией отзывается вдруг Хильдрин. «А уж мы сделаем, что сможем. Неправда ли?»

— И почему ты до сих пор ходишь без имени? — со смешком вздыхает Дэри на прощание.

Наша экскурсия длиной в большую часть дня закончилась, и девушка поспешила на свой корабль, боясь, что ее потеряют.

— Я пока все еще плохо знаю кто я, — задумчиво ответил ей я. — У меня нет цели в жизни, нет знания, куда двигаться дальше и каким я хочу видеть свой путь. Значит и имя пока незачем.

— Цель жизни, смысл жизни, это все так абстрактно, — Дэри качает головой.

— Это разные вещи, — со смешком поправил ее я. — Смысл у меня, слава космосу, есть.

— Оператор? — прошелестел Ордис, когда я наблюдал за медленно отстыковывающимся Лисетом Дэри.

— Да, Ордис?

— Позволено ли мне будет проявить… назойливость… любопытство?

— Конечно, Ордис.

— Что вы подразумеваете под смыслом жизни, Оператор? — почти шепотом спросил Цефалон.

— То, ради чего хочется просыпаться по утрам, — поразмышляв почти минуту, сформулировал я.

— И что же это для вас, Оператор? — не меняя тона, спросил Ордис.

— А зачем тебе? — с интересом ответил вопросом на вопрос я.

— Я боюсь за вас, Оператор, — честно ответил мне Цефалон. — Вдруг однажды нечто важное для вас исчезнет, и…вы больше не проснетесь.

Я притормозил в коридоре, ведущем из ангара, и в это мгновение мимо меня пронеслись серебристая стрела и золотая молния, снова растрепав мне воздушной волной волосы.

— Тебе нечего бояться, Ордис, — рассмеялся в голос я, провожая неугомонных варфреймов глазами. — Пока вы все со мной, я буду просыпаться.

Ордис странно всхлипнул, словно вздохнул.

— Я очень рад, Оператор… — едва слышно прошептал он.

— Я тоже, Ордис, — с улыбкой отозвался я, возвращаясь к своим варфреймам. — Я тоже.