Верная идеалам (гет)

Сильная и независимая. Способная выстоять против кого угодно, она с каждым днём становилась всё жёстче. Буквально выдавливая из себя остатки чувств, лишь не надолго впуская в свой мир определённых людей удовлетворяющих её потребности. Преимущественно мужчины становились участниками этой игры, которую она придумала так давно. Когда их роль была сыграна, надобность в них отпадала сама собой. Ни один из них не избежал этой участи.

Одинокая и неприступная. Гибсон была вольна поступать как ей вздумается. Лишённая обязательств, не ограниченная рамками законов, Стелла умело пользовалась данной ей силой, орудуя своей харизматической натурой как оружием. В ней органично сочетались холодная отстранённость и пламенная страсть. Огонь и лёд — два антипода, именно они привлекали и одновременно пугали мужчин.

У всего есть корни. У боли, воспоминаний, страхов, чувств, особенно у боли. Она не понаслышке знала, что значит жить в замкнутом контуре собственных переживаний, призраков прошлого. Она дрейфовала в этом бескрайнем море, до краёв наполненном печалью потери, сожаления, недоверия, эмоциях в редкие моменты появляющихся из глубин её сознания. Боль потери, Стелла познала эту чашу сполна, и кажется продолжала познавать. Сначала отец, его уход ознаменовал собой её падение в пустоту, темноту забвения, откуда она выбралась с трудом. А выбравшись, поклялась себе в том, что перестанет быть слабой.

Шли годы, Стелла выросла, превратившись из маленькой девочки в чувственную, умудрённую опытом женщину, но не забыла своего прошлого. Оно отражалось в её снах, кошмарах доводивших до озноба, сбивающих с толку. Всё что у неё было до взрослой жизни и работы в полиции, осталось далеко позади, но не померкло, не лишилось значимости. Стелла продолжала хранить их глубоко внутри себя, иногда возвращаясь к ним.

Сила и независимость — две опоры не дающие ей сломаться, не раз выручавшие в трудную минуту, оказывается имели свою цену. Имя ей — одиночество. У Гибсон не было ни семьи, ни детей, ни друзей, ни мужа, не было ничего, кроме работы. Работа заменяла женщине всё: мать, отца, любовника, дом. Обычные радости оказались ей недоступны, впрочем она не сильно переживала, пряча свой истинный лик за высокой стеной отчуждения, толстой бронёй ледяного покрова, под которым глубоко внутри билось горячее, чуткое сердце.

* * *

Когда-то давно, она преследовала маньяка, стараясь понять его мотивы, узнать, зачем он убивает. Пол Спектор, он вывел её из равновесия, добрался до тайн души, прочитав её дневник. Она ощутила на себе, что значит бояться. Но он был всего-лишь человек с тёмной душой, исковерканной психикой, и дикой злобой на весь мир.

"Монстр," — так назвал его Джим. Спектор — человек с помутнённой, извращённой страстью к убийствам женщин, он видел жизнь под своим углом, наслаждался болью своих жертв, получая от этого удовольствие. С каждым новым убийством он реализовывал свои сексуальные фантазии, решая, кому жить, а кому умереть. Трудное детство не оправдывало его поступков, но наполовину объясняло их смысл. Потерявший в раннем возрасте мать, он познал иные пути, восполняя пробелы, нехватку внимания своеобразной "охотой" с множеством трофеев и слежкой за "жертвами".

Спектор признался в убийствах, его осудили. Казалось вот он — момент истины. Но не тут-то было. Среди тьмы и ненависти, он хранил маленькое пятнышко света — дочь Оливия. Наблюдая, как они общаются, Стелла невольно сочувствовала девочке. Вероятно Оливия напоминала Гибсон её саму, открывая старую зарубцевавшуюся рану — смерть отца. Рядом с дочерью, "злобный волк" становился "кроткой овечкой", источал понимание и заботу. Это поражало. Для малышки Оливии, Спектор не был чудовищем, он оставался просто её любящим отцом. Более того, девочка защищала отца от взрослых, которые по её мнению, пытались причинить ему зло.

В приватном разговоре с Гибсон, Спектор действовал очень умно, стараясь задеть её побольнее: словами, грязными намёками насчёт её отца. Ему не удалось в полной мере деморализовать её внутреннюю силу духа, она выстояла этот раунд, но впереди её ждал очередной "бой с тенью".

Спектор был пойман и наказан за свои злодеяния. Этому послужило некое провидение, а может обычное совпадение, осталось загадкой. Разъярённый Джейми преследовавший Спектора по пятам, свершил свою месть. Пуля выпущенная из пистолета, нашла свою цель. Раненый Спектор медленно умирал у неё на руках, что она тогда почувствовала? Сострадание? Утрату? Родство, о котором так часто говорил Спектор? Трудно было объяснить окружающим, а ещё труднее себе.

* * *

Она снова стояла на перепутье дорог. Перед поимкой Спектора произошло много событий, которые так просто нельзя вычеркнуть. Ошибки совершённые по недоразумению, прочно заняли своё место в её жизни.

Пройдённый этап — Джим. Бёрнс никак не желал успокаиваться, напоминая ей об их мимолётной встрече. Джим даже приходил к ней в отель, у них случилась размолвка. Он пересёк запретную черту, посягнув на её свободу в физическом смысле этого слова. Гибсон остановила его. Удар был не сильный, но остудил пыл бывшего любовника. Бёрнс не продолжил своё дальнейшее наступление, наоборот, мужчина смирился со своей участью. Он каялся ей в своих грехах, смотрел со смесью страха и затаённой обиды ей в глаза. Она кажется знала, что он оступился, и не держала зла, лишь извечная старуха-память сделала для себя пометку на полях, чтобы впредь такое не повторялось снова.

Снова ошибки — не только Олсон, но ещё и Андерсон, два молодых детектива с которыми она разделила постель. Ночь безумной страсти и ничего более. Олсона убили, Андерсон так и остался для неё обычной интрижкой. Андерсон не смог её понять, проникнуть в святая святых — её разум. Том мог быть её партнёром в постели, но не человеком заслуживающим доверительных отношений.

* * *

Результат её движения вперёд — очередной поиск себя самой. Понимания своих истинных желаний, потребностей. В суете всех этих дней, женщина осталась верна своим идеалам — не впускать никого в свой мир, не позволять никому причинять ей боль.